Николай БЕСЕДИН. НЕ РВИСЬ ДУША В ЗАОБЛАЧНУЮ ВЫСЬ… Стихи

 

Николай БЕСЕДИН

НЕ РВИСЬ ДУША В ЗАОБЛАЧНУЮ ВЫСЬ…

 

ПОСЛЕДНИЙ ВЕТЕРАН

Когда умрёт последний ветеран,

Не от войны, а от душевных ран,

От горькой мысли, бьющей наповал:

Не за такую жизнь я воевал.

И не за тех, кто предал ту страну,

Которую я защищал в войну,

Не за богатства кучки подлецов,

А за надежды дедов и отцов,

Что с каждым годом будет лучше жизнь

Для всех людей – пускай не коммунизм.

Он приходил туда, где шли бои,

И забывал про раны все свои.

Он снова шёл в атаку в полный рост,

Чтоб захватить тот проклятущий мост.

А после пил за павших и живых,

Как и тогда в окопе пил за них.

Он в комнатке ютился на втором,

Ходил во двор, дружил с дворовым псом.

А где-то сын и дочь вполне себе

Неплохо жили, радуясь судьбе.

Порой пиджак он старый надевал,

Сидел у дома и родимых ждал.

И гладил пса, медалями звеня:

– Такая жизнь. Видать, не до меня.

Ему вручали в юбилей медаль,

Пятьсот рублей и в сахаре миндаль.

И обещали в дом переселить,

Где будет он совсем отдельно жить.

…Когда везли солдата на погост,

Лишь дворник провожал его. И пёс.

 

В РОЖДЕСТВО

Серое небо глубины укрыло,

Таинство звёзд растворилось в тиши.

Но пробивается вестью стокрылой

Слово молитвы спасённой души.

Пламя обнимет свечу и утешит,

Сладко щекочет кадильника дым.

Вот я стою – Твой паломник и грешник

Перед взыскующим ликом Твоим.

В мире ли что-то, во мне ль изменилось,

Лица светлеют, поют голоса:

«Господи! Даруй просящему милость.

Боже, помилуй нас!» – молят глаза.

Хор отзывается: «…ныне и присно…».

Праздничным светом наполнился храм.

Дева невестная ликом пречистым

Словно склоняется к светлым сердцам.

В яслях младенец под Божьим покровом,

Чуду дивясь, преклонились волхвы.

И над былым уже властвует Слово –

Весть о спасительной силе Любви.

Хор возглашает: «Радуйся, Дева!

Радуйся рая отверзтым вратам!».

Властно над мраком бетонного чрева

Звездой Вифлеемской светится храм.

 

* * *

Стрекочет сорока, стрекочет шалунья.

– Не надо мне правды, сорока-вещунья.

Давно уже сердце устало от века,

Который ко лжи приручил человека.

Не надо, вертунья, о верности вечной,

Уж лучше о праздности жизни беспечной.

Забудь о любви и о гордости, птаха,

Пропой мне о зле и владычестве страха.

И может быть скажет твоё стрекотанье,

Что нам безразличны чужие страданья,

Что мы позабыли про честь и про славу,

Что мы разменяли на шмотки Державу.

Ты спросишь, сорока, а что же осталось? –

Тревога за наших детей и усталость.

В жестокости века ещё остаётся

Надежда на то, что Победа вернётся.

Победа над ложью, над страхом посконным,

Победа над тягостным рабством духовным.

…С утра возле дома сорока стрекочет,

Как будто поведать о чём-то мне хочет.

 

* * *

Язычество ушло. Но русская душа

Хранит его в неведомых глубинах.

И верой православною дыша,

Вдруг загрустит о временах былинных.

И станут ей понятны языки

Лесов осенних в золотом убранстве,

И жалобы мелеющей реки,

Ночного одиночества пространства.

Ей так по-человечески близка

Надежда слиться с грозовым порывом,

И журавлей протяжная тоска,

И тихая мольба заросшей нивы.

Язычество ушло, но мы, как встарь,

Не верим в явь, а верим в то, что снится.

И заклинает бойкий пономарь,

Какому нынче идолу молиться.

У нас отняли мужество славян,

Их гордую и праведную силу,

Оставив веру в корысть и обман

И роковую преданность могилам.

На перепутье русская судьба

Между Перуном и Христом распятым,

Как старая крестьянская изба

На перепутье меж селом и градом.

Кто разрешит наш вековой вопрос?

Из нынешнего русского бессилья

Кто выведет: Перун или Христос

В безвременье заблудшую Россию?

Я встану перед Образом, молясь,

И преломлю ломоть ржаного хлеба,

И вдруг пойму, как обретает связь

Мой грешный разум с милосердным небом.

 

* * *

Если я возвращусь в то село,

Где военное детство прошло,

Будет всё незнакомо и ново.

Если путь пройдя в тысячи вёрст,

Я приду на забытый погост,

Крест найду ли из жерди сосновой.

Сибула будет так же скользить

По камням, и к Июсу спешить,

Но увижу ль черёмухи кипень?

В дом зайду, что у моста, как гость,

И Лукьяновна, как повелось,

Угостит меня чаркою сбитня.

Спросит, как мне живётся в Москве,

Видно добре, коль верить молве.

Там в богатстве любой басурманин.

Может ты порыбачить решил?

Так у нас тут всё больше ерши.

Ну и хариус там, где Подкамень.

Я по улице главной пойду

И наш дом в три окна не найду.

Новый там в шесть украшенных светит.

Комель кедра лежит у ворот,

Так похожий зарубом на тот,

Где колол я дрова семилетний.

Будет грустно и всё же светло,

Что стоит, как и прежде, село,

Не сдаваясь ни бедам, ни веку,

В поборимой таёжной глуши,

Как победная песня души,

Как поклон до земли человеку.

 

ПОСЁЛОК

Мне сказали: – В посёлке никто не живёт.

Двери настежь, и в окнах ни стёкол, ни света.

Я приехал в предзимье. Поблёскивал лёд

На немеряных лужах, как времени мета.

По квартирам пустующим ветер бродил.

И играл проводами, и трогал игрушки.

Человек здесь по-своему счастливо жил,

Молодые рабочие, дети, старушки…

Было сумрачно-грустно и зябко в домах,

И шаги отзывались назойливо-гулко,

И как будто бы кто-то таился в углах,

И от шёпота стен становилось мне жутко.

Постепенно я стал голоса различать,

Но похожие больше на скорбное пенье.

Где-то рядом ребёнок звал жалобно мать,

И будильник звенел, будто звал к пробужденью.

Тени плавно скользили, сливаясь о в одну,

Уходя головой, где бетон был расколот,

Погружаясь с каким-то восторгом во тьму.

Вдруг всё это затмил омерзительный хохот.

Я пустился бежать. Я не мог им помочь –

Этим мёртвым домам, этим теням печальным.

Я не мог разорвать их могильную ночь

Ни спасительной вестью, ни звоном пасхальным.

Я бежал. Я боялся свихнуться с ума

От безжизненных мрачных картин постоянства.

Мне казалось, что мёртвые эти дома

Никогда не отпустят в живое пространство.

 

* * *

Не рвись душа в заоблачную высь,

Там холод жжёт непостижимых истин,

Там облетают вечности, как листья

С могучих древ, где звёзды родились.

Там Млечный путь – лишь тропка для Отца,

Идущего по замети Вселенной,

Там только Он один лишь неизменный

Меняет мир велением Творца.

Останься там, где пахнет резедой

Елань на солнцепёке возле рощи,

Где речка звёзды бережно полощет

И дол окутал благостный покой.

Останься там, где старая изба

Поскрипывает брёвнами-мощами

И бережёт чуть слышный голос мамы,

И где оборвалась её судьба.

Останься в светлой озими полей,

Во всём, что я зову родимым краем.

И скажет Бог: – Я всё тебе прощаю

За верность к малой родине твоей.