ПОЭЗИЯ / Вадим АНДРЕЕВ. СОВЕРШЕННЫЙ МИР. Венок сонетов
Вадим АНДРЕЕВ

Вадим АНДРЕЕВ. СОВЕРШЕННЫЙ МИР. Венок сонетов

26.03.2020
6549
1

 

Вадим АНДРЕЕВ

СОВЕРШЕННЫЙ МИР

Венок сонетов

 

К рассвету, если небо будет чистым,

пойду смотреть, как нежится заря

в верхушках елей и берёз душистых

и на лугу с цветами сентября.

 

Где спит, прильнув к орешнику, малинник,

роса на стебельках травы блестит

и горстками стекла с цветов жасмина

тропинку, луг и рощу серебрит.

 

С минуты на минуту небо явит

из-за дубов и сосен красный диск,

и вспыхнет белым облачком нарцисс.

 

В лесу и на лугу, природу славя,

взорвется мир оркестром духовым,

сыграв земле ей посвященный гимн.

 

1

К рассвету, если небо будет чистым,

увижу, как зальются молоком

леса, поля, лесничество и пристань,

речная пойма, луг и всё кругом.

 

Как в пасеке гудит пчелиным роем

разбуженная осень за рекой

и золотою кладкой крыши кроет,

и каждый дом блестит, как золотой,

как в лотерее «Русское лото».

 

Мир щедр на все и всяческие вкусы,

и в этом смысле больше, чем искусство,

и чтоб грядущий день прожить не зря,

сегодня, в ранних сумерках проснувшись,

пойду смотреть, как нежится заря.

 

2

Пойду смотреть, как нежится заря

в колючей хвое, в неглубоких бродах,

еще до авантюры, до восхода

над сонным лесом солнца сентября.

 

Еще не время птицам голосить –

никто из полутьмы не отзовётся.

И надо говорить не свет, а отсвет,

не блеск, а отблеск, если точным быть.

 

А ветер, как искусный ювелир,

сгибая в петли звёзды, словно гвозди,

то соберет их в пригоршни, то в грозди,

надежный подбирая балансир

для тех из них, что блещут в небе мглистом

в верхушках елей и берез душистых.

 

3

В верхушках елей и берез душистых,

как будто задержавшись, пол-луны

еще чуть-чуть и упадет за пристань,

или в лесной глуши за валуны.

        

Еще чуть-чуть и с крыши первый голубь,

взлетит над миром, заменив луну, –

и первый всплеск волны, и первый голос,

и первый скрип обрушат тишину.

 

И наконец, восстав из мрака, солнце

сквозь трещины и дыры в мир пробьётся, 

и первые лучи червонным блеском

и высшими сортами серебра

покроют травы в поле, в перелесках

и на лугу с цветами сентября.

 

4

И на лугу с цветами сентября,

где паства флоры тянется к светилу,

за жизнь, как щедрый дар, благодаря,

ну и отдельно – за любовь и милость.

 

Здесь в сборе все: алтей, душица, ландыш,

дельфиниум, дразнящий синевой,

тюльпан и колокольчик-ненаглядыш,

и с ирисом суровый зверобой.

 

И только василёк стоит один

в толкучке белофартучных ромашек,

как средь Мальвин печальный Арлекин,

и тянется душою к летней чаще – 

туда, где родники, где больше сини,

где спит, прильнув к орешнику, малинник.

 

5

Где спит, прильнув к орешнику, малинник

и пахнет свежей мятой у воды,

слединки, как царапины, на глине

оставили синицы и дрозды.

 

От родника до чащи с буреломом

всё под завязку заросло травой.

И воздух бирюзовый, невесомый

стоит, тая дыханье, над землёй.

 

И отчего-то сердце защемит,

когда увидишь, как неповторимы

среди бегущих дней неуловимых

и этот лес, и свет в тени ракит,

где горстками жемчужными, живыми

роса на стебельках травы блестит.

 

6

Роса на стебельках травы блестит.

А ветерок метёт листву к оврагу,

где старый ясень, впитывая влагу,

о чем-то с юной вербой говорит.

 

И пред тобою вся палитра красок,

лишь поведи рукой – и вот он, цвет,

что нужен для невыдуманных сказок.

А у оврага в голубом свеченье,

наичистейшим воздухом осенним

прильнёт к глазам божественный рассвет.

 

И кажется, что это дух зари

украсил луг и молодой осинник

водой с подковкой золотой внутри

и горстками стекла с цветов жасмина.

 

7

И горстками стекла с цветов жасмина

покрыты тростники, ручьи и пруд.

И запевает что-то дрозд-рябинник,

ну и, конечно, певчий – тут как тут.

 

Край неба разворачивает свёрток,

и солнце освещает пристань, плёс.

И белый аист в розовых ботфортах

ступает по воде, как важный гость.

 

Вот-вот, и бог откроет все ларцы,

и хвойный дух и свет во все концы

помчат сквозь морок, тернии и шлюзы.

 

А тот, кто это чудо мастерит,

смиренно, без бахвальства и иллюзий,

тропинку, луг и рощу серебрит.

 

8

Тропинку, луг и рощу серебрит,

возможно, добрый гном из детских книжек,

что ходит средь деревьев в шляпке рыжей

и молоточком до зари стучит.

 

Один удар – и сыплются росинки,

как мушки золотистые, к ногам,

второй – и сами ягоды клубники

налившись соком, тянутся к губам.

 

А третий – как во сне, неторопливо 

в запруду окунает ветви ива,

и оживают над водой купавы.

 

И утро, как невесту на смотрины,

смахнув с небес лохмотья ночи длинной,

с минуты на минуту небо явит.

 

9

С минуты на минуту небо явит

твоим глазам живую красоту

и доброту, что никого не травят,

не лгут и говорят начистоту.

 

Им всё равно, богат ты или беден,

король ли, рыцарь, шут ли короля.

Всему живому поровну на свете

дарует красоту свою земля.

 

Всем по одной луне, пока он спит,

по солнцу одному, когда проснётся,

по одному клочку небес в оконце,

по форточке одной, куда глядит

какой-то силой вытолкнутый ввысь

из-за дубов и сосен красный диск.

 

10

Из-за дубов и сосен красный диск

выглядывает, согревая поле –

прекрасный и знакомый вид, не боле,

но каждый раз – и вызов и сюрприз.

 

И в то же время – грусть, когда придет

на ум, что вид восхода над заливом

не отличить от ядерного взрыва.

И кажется, лишь тот, кто доживёт

до страшных лет, поймёт, как мы жестоки.

И в полушаге от Армагеддона,

увидит, не тая в душе упрека,

как станут пеплом лепестки пиона,

как углем станет синий аметист

и вспыхнет белым облачком нарцисс.

 

11

И вспыхнет белым облачком нарцисс –

и в прах через мгновенье обернется

от адского, разгневанного солнца,

свалившего огонь и плазму вниз.

 

Как хорошо, что это лишь каприз

и наважденье, и картинки ада

исчезнут под напором листопада,

и мир опять торжественен и чист!

 

Кто травит красоту – тот сам отравлен.

Жизнь на земле – это успех земли.

И сколько б он Создателя ни злил,

но всё равно цветет в воде купава,

звенят стрекозы и гудят шмели

в лесу и на лугу, природу славя.

 

12 

В лесу и на лугу, природу славя,

рожденный в васильках и ковыле,

хор голосов, шумнее лесосплава,

звучит, как ода радости земле.

 

Пока вне ритма и не без изъяна,

но сквозь шумиху, разомкнув края,

доносится то иволги сопрано,

то полный страсти тенор соловья.

 

Ни сизарям, ни первым певчим птицам

никак нельзя без проб и репетиций,

в особенности если час настал,

и через миг над лесом золотым,

предвидя сумасшедший карнавал,

взорвется мир оркестром духовым.

 

13

Взорвется мир оркестром духовым,

смахнув сонливость и ночную одурь.

И соловьи, почувствовав свободу,

уже поют бетховенскую оду

о том, как этот мир неповторим.

 

Ну а язык общенья здесь один –

это язык цветов, он хоть и древний,

но ясен солнцу, небу и деревьям.

 

И человек – не раб, не господин,

а человек, – он должен быть здесь ровней,

творить и строить с трепетной любовью,

отринув богоизбранности нимб,

и песни петь, но при одном условье –

сыграв земле ей посвященный гимн.

 

14

Сыграв земле ей посвященный гимн,

как первый акт мистерии великой,

ты вдруг поймёшь, что в мире многоликом

кто любит, тот хоть кем-то, да любим.

 

Или хоть чем-то из земных красот:

к примеру, первым снегом на ладони,

щекочущим и белым, как мацони,

и на мгновенье спасшим от невзгод.

 

Кто говорит, тот должен быть услышан.

Но чтобы быть действительно не лишним,

не будучи упертым оптимистом,

то перед тем, как всё кругом проснется

махнув рукой, иди навстречу солнцу

к рассвету, если небо будет чистым.

 

Комментарии

Комментарий #23709 26.03.2020 в 22:25

Спасибо за благоухающий венок! Просто и светло. Анатолий Побаченко