Александр БОБРОВ. ПОСЛЕДНИЕ ЗАЛПЫ БАТАЛЬОНОВ. Памяти Юрия Васильевича Бондарева

 

Александр БОБРОВ

ПОСЛЕДНИЕ ЗАЛПЫ БАТАЛЬОНОВ

Памяти Юрия Васильевича Бондарева

 

На днях, 15 марта, в надвинувшейся туче карантина и информационной вакханалии было мельком отмечено 96-летие классика советской литературы, великого мастера русской прозы – Юрия Васильевича Бондарева. И вот через две недели мы все, причастные к литературе, – осиротели. Да, Юрий Васильевич давно не появлялся на публике; недавно проводили вечер в ЦДЛ без героя торжества, но мы, как всегда на фронте, чувствовали, что есть маршал, есть высокий пример и всегдашний покровитель. И вот батальоны просят огня, а командующего нет. Раздаются последние прощальные залпы… Ко всем мрачным событиям добавился уход замоскворецкого лейтенанта…

Три ипостаси писателя и гражданина навеки внесли его в списки тех, кого выкликают на любой поверке. Прежде всего Солдата, представителя великого поколения, которое со школьной скамьи шагнуло в бой и выиграло войну. Учился Юра в школе № 516 на Лужниковской (ныне Бахрушина) улице, 18. Старшеклассником в 1941 году участвовал в сооружении оборонительных укреплений под Смоленском, 10-й класс окончил в эвакуации.

Летом 1942 года его направили на учебу во 2-е Бердичевское пехотное училище в городе Актюбинске. В октябре того же года курсанты были переброшены под Сталинград. Бондарев был зачислен командиром минометного расчета 308-го полка 98-й стрелковой дивизии. В боях под Котельниковым он был контужен, получил обморожение и ранение.

После лечения в госпитале служил командиром орудия в составе 23-й Киевско-Житомирской дивизии. Участвовал в форсировании Днепра и штурме Киева. В боях за Житомир был ранен и снова попал в полевой госпиталь. С января 1944 года Бондарев воевал в рядах 121-й Рыльско-Киевской Краснознаменной дивизии в Польше и на границе с Чехословакией. В октябре по приказу был направлен в Чкаловское училище зенитной артиллерии и после окончания учебы в декабре 1945 года был признан ограниченно годным к службе и демобилизован по ранениям. Прошёл, пропахал путь от окопов в Московской битве до Чехословакии, подло предавшей своих освободителей.

Мне довелось к 40-летию Победы ездить с бывшим командиром батареи в Котельнический район Волгоградской области, где наши из последних сил сражались с Манштейном, рвавшимся на помощь Паулюсу. На берегу заснеженной реки Мышковой он показал мне место смертного боя с танковой армадой. Тогда, в те критические дни декабря, северо-западнее Сталинграда на степных полустанках начала выгружаться подошедшая из резерва Ставки 2-я гвардейская армия генерала Малиновского, в составе которой был тогда ещё сержант Бондарев. Эти молоденькие солдаты и матёрые бойцы встали насмерть и не дали армии Паулюса вырваться из окружения. Победу их приветствовала вся Европа, когда ещё американцы, «выигравшие войну», и не думали сражаться.

Вторая ипостась – не просто Писатель, а один из основоположников лейтенантской прозы. «Все мы вышли из бондаревских «Батальонов...», – сказал известный писатель Василь Быков о писателях-фронтовиках. Демобилизованный офицер в 1949 году начал печататься, в 1951 окончил Литературный институт, где занимался в творческом семинаре Константина Паустовского. В том же году стал членом Союза писателей СССР, но первый сборник его рассказов "На большой реке" вышел в 1953 году. Вскоре появились повести "Юность командиров" (1956), "Батальоны просят огня" (1957), "Последние залпы" (1959), которые принесли ему славу одного из лучших писателей фронтового поколения.

Наконец, повесть «Тишина» и особенно роман "Горячий снег" (1969) сделал его живым классиком советской литературы. И потом – романы-исследования, романы-предупреждения: "Берег", "Выбор", "Игра", "Бермудский треугольник" до трагической пьесы «Переворот (93-й год)». «Я сказал о двух днях трагического октября честно, с болью, с характерным столкновением идей, их носителей и слепых орудий. Но даже в прежних романах, где действовали прямые враги, не было такого отчуждения и презрения, как к соотечественникам-омоновцам или ельцинским генералам Грачёву и Кобецу. Кто-то назовет это очернением, а многие тогда назвали подвигом… Я не люблю громких слов, но самое страшное: это когда русские стреляют в русских!» – говорил он.

Ещё раньше, в 1991 году Юрий Бондарев вместе с Геннадием Зюгановым, Валентином Распутиным, Александром Прохановым, другими писателями и политиками подписал «Слово к народу», обращаясь с призывом не допустить развала СССР.

Наконец, третья ипостась – общественный и государственный Деятель, депутат Верховного Совета РСФСР, председатель Союза писателей России. Навсегда запомнилось ночное бдение осенью 1993-го, в особняке на Комсомольском, 13, когда молодчики, вдохновленные Евгением Евтушенко, пытались штурмом взять Союз писателей России, который стал символом несогласия с лживой «демократией». Хочу лишь добавить, что, когда мы готовились к осаде, Юрий Васильевич в ответ на чьё-то предложение покинуть здание в силу возраста, твёрдо сказал: «Я – русский офицер и никогда не отступлю...».

В 1994-м писатель отказался от ордена Дружбы народов, который был присужден ему в честь 70-летнего юбилея, отправив телеграмму президенту Борису Ельцину: «Сегодня это уже не поможет доброму согласию». Сам он стремился к этому согласию всей душой, утверждал и творчеством, и неустанной деятельностью. За солдатский и писательский подвиг Бондарев был награжден многими наградами. Не хватит места, чтобы перечислить все награды писателя, среди которых две медали «За отвагу», два ордена Ленина, медаль «За оборону Сталинграда», орден Трудового Красного Знамени и орден Отечественной войны II степени, две Государственные премии СССР, Государственная премия РСФСР, Ленинская премия и многие-многие другие. Юрий Васильевич – Герой Социалистического Труда.

Но мне, как уроженцу Замоскворечья, хочется вспомнить в этот трагический для русской литературы день четвёртую ипостась гуманиста и патриота. Он, рождённый в Орске, стал настоящим москвичом, хранителем и гордостью великой столицы, которая разрослась зачем-то до безликого и безумного мегаполиса, во многом утратила и обличье, и душу русского города, стала хаотичной и уязвимой для любого вируса – хоть воздушного, хоть бездуховного. «Замоскворечье для меня не просто домашний адрес, – говорил Юрий Васильевич, – а некий символ, олицетворяющий все прекрасное, что есть на свете: юношеские мечты, чистоту помыслов, воспоминания о том, как были дружны все соседи наших домов: летом, когда было жарко, ночевали прямо во двориках, не опасаясь злых людей. Такого криминала, как сегодня, тогда и в помине не было… Время от времени я приезжаю в Замоскворечье, брожу по его улицам, вспоминаю свою юность. И мне, признаюсь, становится грустно. Как бы хотелось сохранить в неприкосновенности наше Замоскворечье – этот уникальный, неповторимый уголок земли Русской!».

Куда там! Даже вблизи знаменитой замоскворецкой свечи – храма Воскресения в Кадашах – строят офисный центр и новоделы для нуворишей. Но проходят по замоскворецким дворам герои его романов, вернувшиеся к мирной, но не менее трудной жизни. Далёкая музыка и звук шагов их создателя – вовек не умолкнут…

Егор Исаев – друг и соратник Юрия Бондарева, награждённый столь же высокими наградами, написал перед своей кончиной стихи собрату:

То донимает боль в спине,

То барахлит сердчишко…

Держись! Ты дед – по седине,

А по душе – мальчишка.

Давно остыл последний бой

В развалинах рейхстага,

А честь бойца всегда с тобой,

С тобой твоя присяга.

Живи, солдат, пока живой,

Не остывай на марше.

Салют тебе, наш рядовой!

Ура тебе, наш маршал!

 

Сердце солдата – замоскворецкого лейтенанта и маршала русской литературы – перестало биться…