Игорь ТЕРЕХОВ. ВАНЯ, РУССКИЙ СОЛДАТ. Рассказ

 

Игорь ТЕРЕХОВ

ВАНЯ, РУССКИЙ СОЛДАТ

Рассказ

 

Сначала позвонила Мила, сказала, что пацанов выписывают из госпиталя. Надо шесть комплектов зимней формы. Они попали в госпиталь в начале лета, в самый разгар боев. Их подлатали и сейчас выписывают. А на них одни тапочки и больничные халаты. На улице, как ты знаешь, дубняк. Солдатское обмундирование им не полагается: ополченцы, члены незаконных вооруженных формирований. Там вобще с юрисдикцией полный гитлер капут. Как их долечивать, тоже неизвестно. Нахер они кому теперь нужны. Теперь мирное соглашение, режим тишины. Она уже решила: к себе их возьмет, и даже деньги им на проезд нашла. Там, где десять человек кормятся, еще шесть с голоду не умрут. Вчера приезжал мужик, кабардинец, бывший офицер, привез мешок муки, мешок сахара и большой бидон подсолнечного масла. Фамилию свою не назвал, сказал: по-братски, по-солдатски, чем могу. Люди кругом добрые, к беженцам относятся с пониманием. Одежды вот зимней найти не могу. Ты уж, Ваня, помоги, пожалуйста. Знаю, ты всегда помогаешь, стараюсь не напрягать. Но тут – крайняк. Помоги, Ваня, Христа ради! Не бей на жалость, не на паперти, диктуй размеры, сказал Ваня.

Потом позвонил Аслан. Сказал, что завтра заседание совета при главе республики. Сам он не может пойти: третий день не встает, уколы, капельницы, все дела. А Ваня все же его зам и представительный мужчина. Там будут все ветеранские организации, правоохранители, силовики и, естественно, муниципалы. И пусть наденет Звезду, чтобы все видели, что они хоть в отставке, а некоторые и по инвалидности, но все же боевые офицеры. А не какие-нибудь штатские носороги. Вопросы какие? Да все те же – противодействие, сохранение согласия, консолидация. Выступать специально не надо, там соберется достаточно балаболов. Главное, чтобы Ваня не залупился. Он его знает. Им сейчас никак нельзя залупаться. Надо пробить реабилитационный центр. Для ветеранов локальных войн. Его строительство должны включить в федеральную программу. Это сейчас главное. А залупаться, между прочим, мы все умеем! Уговорил, буду молчать, как партизан, сказал Ваня.

Тут еще некстати позвонила Инга. Стала рассказывать о новом магазине. Там есть совершенно обалденные кровати и матрацы. В матрацах наполнители из кокосовой койры. Это вам не полиуретан, товарищ полковник, все натуральное. Более пятисот пружин на одно спальное место. Ночью спина будет просто блаженствовать. Она же не для себя старается. Она о нем прежде всего думает. И цены, кстати, божеские! Закругляйся, дома расскажешь, сказал Иван.

И вот сидит Ваня на президентском совете. Вокруг чиновники в дорогих костюмах, рано поседевшие военные, пузатые полицейские, накрашенные, как шалавы, общественницы, попы разных конфессий. Тут же педагоги, спортсмены, партийные деятели, как из далекого прошлого, и новоявленные тимуровцы-волонтеры. Он не залупается, ни в коем разе, только желваками поигрывает. Все смотрят на главу республики, как на земное воплощение небесного божества. Ловят каждую его фразу, что-то чиркают в блокнотиках, подхихикивают шуткам с трибуны, одобрительно кивают в конце каждого раздела доклада. В общем, по-своему демонстрируют единство и сплоченность, разве что только хвостиками не машут. А босс воспринимает происходящее как должное. Подыгрывает собравшейся публике, в нужных местах снимает с носа очки и широким жестом проводит ими невидимую, но всеми отчетливо воспринимаемую красную линию. Ваня помнит его по группировке милицейским генералом. Взаимодействовали несколько раз при проведении специальных операций. Звезд с неба не хватал, но поставленные задачи понимал, четко доводил их до подчиненных и одеяло на себя не тянул. Что с человеком делается на административной работе, непонятно…

В зале фланируют журналисты, подносят диктофоны к выступающим, фотографируют. Телевизионщики маются: снимать практически нечего, одни говорящие головы. Кто-то решил для перебивки пустить золотую Звезду на пиджаке у Вани. А у него есть такой фирменный взгляд, когда на лице появляется то ли улыбка, то ли оскал, глаза немного выпучиваются, а усы при этом становятся дыбом. Посмотрит так, бывало, Ваня на своих солдат и офицеров, и на плацу отдельной десантно-штурмовой бригады мгновенно устанавливается гробовая тишина. И каждый военнослужащий, вне зависимости от воинского звания и занимаемой должности, готов выполнить любой приказ своего комбрига. А теперь глянул так Ваня на подкравшегося к нему сбоку лысоватого мужичка с бэйджиком на жилете-разгрузке, а у того камера неожиданно из рук выпала. Только чудом он успел поймать ее чуть ли не у самого пола. Больше никто из медийной братии к Ване не подкрадывался.

В прениях начались чудеса. В целом ситуация клиническая – каждую неделю два-три покушения на ментов или на сотрудников федеральных ведомств. Начальника УВД называют даже командиром похоронной команды, когда он приходит в семьи погибших правоохранителей с соболезнованиями. А в отчетах все в высшей степени благопристойно: проведено столько-то мероприятий, предотвращено, не допущено, ликвидировано, выявлено и проч. Положение чуть ли не в разы лучше, чем за отчетный период прошлого года. Муниципалы стараются решить свои проблемы: новый стадион или Дом культуры позволит отвлечь молодежь от увлечения идеями религиозных экстремистов. Строительство новых дорог, или хотя бы реконструкция имеющихся, позволит спецслужбам оперативнее реагировать на случающиеся порой ЧП. Не отстают от них и общественники. Партии просят увеличить квоты для своих представителей в местных советах. Организации – включить их проекты в республиканские и федеральные программы. Движения – оказать помощь в увеличении своих рядов за счет бюджетников. И все это с серьезным видом красиво упаковывается в тему борьбы с экстремизмом и терроризмом. Слушает Ваня и диву дается, сколь оказывается многообразна и насыщена бывает борьба с главным злом нашего времени. Но слово дал, не залупается, только временами усы пальцем приглаживает, чтобы дыбом не вставали.

А тут глава республики возьми, да и спроси, что по этому поводу думают наши ветераны. Непонятно, кого он имел в виду: республиканский совет ветеранов войны и труда, Союз ветеранов Афганистана, Совет старейшин, объединение ветеранов комсомола или их – ветеранов локальных войн и вооруженных конфликтов. Но все повернули головы в сторону Вани – вот она, притягательная сила золотой Звезды. Спасибо, Аслан, удружил! И кто-то уже беспроводной микрофон ему протянул, можно, мол, с места говорить. С места так с места. Встал Ваня, одернул полы пиджака, прокашлялся для проверки микрофона. И хорошо поставленным командирским голосом стал говорить, как, по его мнению, надо бороться с терроризмом. И, естественно, залупился. Поскольку тема горячая. А он не может кривить душой.

Прозвучало, что в федеральном розыске более полусотни молодых людей. Считай, целая рота. И нам говорят, что большинство скрывается в горно-лесистой местности. Посему задержать их невозможно. Это во время Великой Отечественной войны люди могли месяцами и годами жить в блиндажах и землянках. Современный человек избалован: ему нужен душ, чистое белье, дезодоранты. Только специально подготовленные бойцы выживут несколько недель в лесу без плодов цивилизации. Тем более, в холодное время года. А по установочным данным, все лица из розыска вчерашние школьники, студенты, малоквалифицированные рабочие, торговцы и начинающие предприниматели. Специальную подготовку не проходили. Значит, скрываются у себя дома – в подвалах, тайно оборудованных комнатах, зинданах. Либо у своих родственников, в аналогичных помещениях. Почему участковые полиции не отслеживают их передвижения, вопрос, как говорится, интересный. Пусть этим озадачивается собственная безопасность. Но где оперативные службы? Где работа с негласными сотрудниками? Оперативные игры и провокации? Можно допустить, что в небольшом селении живут одни родственники, и своих не сдают. Но разве нет технических средств? Мы умудрялись устанавливать технику на территориях, контролируемых противником. А здесь вы дома, на своей территории. В чем трудности?

Однако главная проблема в другом. До сих пор нет юридического определения религиозного экстремизма. Еще в начале нулевых мы просили политиков из Гоcдумы, Совета Федерации, субъектов кавказского региона: разработайте закон об экстремизме. Дайте правовое определение. Чтобы любой полицейский мог сказать: этот экстремист, тот – просто верующий и ходит в мечеть, а этот обычный бандит, прикрывающийся исламом. И при этом опирался бы на нормы закона, а не на собственную чуйку. Прошло более десятка лет, ничего не изменилось. Мы продолжаем бороться с тем, что де юре не существует. Правовая неопределенность порождает произвол правоохранителей и агрессию со стороны верующих. В кровавую мясорубку втягиваются молодые люди с той и другой стороны, под корень вырезается грибница нации. Усиливаются протестные настроения. Когда они выплескиваются на улицы, их локализует ОМОН. Если не справляется ОМОН, призывают на помощь армию. Таким образом, армия вынуждена силой исправлять ошибки политиков. Как региональных, так и федерального уровня. А потом та же армия становится виновницей всех бед малых, но свободолюбивых народов России! Не превращайте армию в репрессивную силу. Исторически так сложилось у нас в стране, что армия является единственным реальным институтом формирования у молодого человека гражданского чувства. Понимания сопричастности своему Отечеству. Не забывайте об этом! Спасибо за внимание! Честь имею!

Глава республики первым похлопал в ладони. Хорошо, мол, сказал, по-солдатски! И предложил участникам совещания высказываться по поднятым вопросам. И тут многие проснулись и захотели выступить. Одни, чтобы напомнить о своем личном вкладе в борьбу с экстремизмом, другие – чтобы отвести возникшие подозрения в бездеятельности возглавляемых ими структур. Третьи – отметиться на предмет того, что тоже являются профессионалами своего дела (не стоит учить отца, как мамку вечерами обрабатывать). Иные – по политическим мотивам (внесенные нашей фракцией поправки), другие – из корпоративных соображений, а прочие – за компанию, из полемического азарта, любви к словоговорению или из неодолимого желания продемонстрировать новый костюм. В общем, оживил Ваня честное собрание. Один даже оживился до такой степени, что стал говорить, что военные специально потакают экстремистам. Устраивают в горной местности тренировочные лагеря и поставляют туда различное вооружение. Мол, мы помним, как на военную базу в Моздоке по четным дням за оружием приезжали дудаевцы, а по нечетным – оппозиция из Знаменки. А потом вояки проводят массовые зачистки и получают высокие государственные награды. Тут даже глава не выдержал, одернул оратора. Посоветовал не бросаться необоснованными обвинениями в чужой адрес. Он напомнил собранию, что Иван Леонидович Сирота был удостоен звания Героя России не за истребление братского нам чеченского народа. А за то, что вошел лично в прямой контакт с ичкерийскими бригадными генералами и добился их перехода на сторону федеральных сил. В результате без единого выстрела был освобожден крупный укрепрайон сепаратистов. Сохранена вся инфраструктура, жилищный фонд и производственная база населенных пунктов. А главное, были спасены тысячи жизней – как российских солдат, так и ослепленных фальшивыми лозунгами боевиков и мирных жителей.

Правда, после завершения совещания, когда все уже потянулись к выходу из зала заседаний и чиновные организовали живой коридор, чтобы первыми могли выйти на свежий вздух члены президиума, тот же глава региона тихо сказал руководителю своей администрации, чтобы этого контуженного на совещания больше не приглашали. А то опять превратит мероприятие в собрание жилищного кооператива. Руководитель администрации понимающе хмыкнул и сделал соответствующую пометку в своем ежедневнике. Но Ваня, отставной полковник Иван Леонидович Сирота, этого не слышал и услышать не мог, потому что был где-то на периферии зала. А услышал тот, кому по службе положено слушать все разговоры и знать настроение разных слоев населения. Но услышал не по службе, а автоматически, по многолетней привычке прислушиваться к разного рода случайным разговорам. И опять же, по привычке, сделал вид, что ничего такого не слышал, не заметил, и вообще его больше всего сейчас интересует Ваня, и только Ваня.

Они с Ваней отошли в дальний угол коридора, где их никто не мог услышать ни по служебной обязанности, не из чиновничьей склонности к сикофанству, и тем более, из обывательского любопытства, или даже случайно. После обмена впечатлениями о состоявшемся совещании, взаимных распросов о здоровье и успехах деток, собеседник прямо спросил у Вани, что он думает о ситуации на Донбассе. Политической, переспросил с невинным видом Ваня. Да, там все понятно, сказал собеседник, Порошенко – американская марионетка. Сделает все, что ему продиктует Госдеп. Военная обстановка сейчас нас беспокоит. Ополченцам не хватает командиров, способных планировать и осуществлять тактические специальные операции, таких как Ваня. Есть указание подтянуть туда резервистов, запасников и даже контрактников. Разумеется, официально мы не участвуем, осуществляем только гуманитарную помощь. Но никто ведь не может запретить офицерам или контрактникам, руководствуясь патриотическими чувствами, провести отпуск в Донбассе. И прийти на помощь гражданскому населению региона, ставшего заложником агрессивной политики украинских силовиков, поддерживаемых Западом. А для тех, кто отправляется по нашей линии, разработаны каналы перехода границы, способы легализации на чужой территории, легенды прикрытия и так далее. Не надо мне этого рассказывать, сказал Ваня. Сам знаешь: меньше знаешь, крепче спишь. Тебя, что, работа в Донбассе совсем не интересует? Мне казалось, что это как раз то, что тебе сейчас надо, чтобы встряхнуться! Разве это твое – совещания, общественная работа, встречи со школьниками? Ты прав, как граф, с тебя пол-литра! Ну, так пойдем. Угощаю! Это я пошутил. Старая шутка! А если серьезно: с меня хватит! Навоевался! Ты же русский офицер! А там гибнут русские люди! Русские погибают в Донбассе с двух сторон! Ты, что же, считаешь бандеровцев русскими? Я считаю это великой провокацией! Уничтожением русского мира! И хватит об этом!

Пока они говорили в уголке, зал опустел. Ушел и командир военной части, у которого Ваня хотел попросить несколько комплектов обмундирования для ополченцев. Пришлось потом звонить ему по телефону. Тот сразу взял трубку, словно ждал звонка. Сказал, что полностью поддерживает выступление Ивана на совещании. Сам точно так же думает: политики привыкли исправлять свои ошибки за счет зеленых человечков, будь то наводнение, массовые волнения населения или необычайно высокий урожай сельхозкультур. Даже хотел сказать об этом с трибуны, но Иван Леонидович его опередил. Надо чаще встречаться и вырабатывать совместную позицию – людей в погонах и представителей общественных организаций патриотического блока. Что касается обмундирования для нашей пятой колонны на Украине, то он с дорогой душой. И даже охотно сам бы завез его, но сейчас порядки в армии иные, не такие, как при мебельщике были. Всюду контроль, отчетность, военная прокуратура активизировалась. Да и любителей настучать на командира в нарушение субординации сейчас развелось немерено. Все надеются на быстрое повышение. Это как всегда, сказал Ваня и нажал отбой на телефоне.

Насчет обмундирования для пацанов можно было еще обратиться к начальнику главка гражданской обороны, но связываться с ним не хотелось. Очень своеобразный товарищ: никогда ни в чем не откажет, не скажет «нет», но и никогда ничего не сделает, если не почувствует своего корыстного интереса. Разве что прельстить его медалью «За сотрудничество», утвержденной центральным советом ветеранской организации. Но неизвестно, подпишется ли Аслан на такой бартер. Да и пока медаль поступит из Москвы, пройдет немало суток, а пацанов выписывают буквально на днях. Получается фальстарт. И что же теперь делать? И тут его осенило: Комаров!

Это был журналист из того города, в военном госпитале которого лечили раненых донбасских ополченцев. Города, в последние годы ставшего центром федерального округа. Когда-то этот журналист Комаров чуть ли не каждый день звонил Ване, чтобы узнать оперативную обстановку во Временной группировке. И Ваня по согласованию с командованием иногда вбрасывал ему горячую информацию. В основном для того, чтобы через СМИ упредить активность московских стратегов, в открытую подыгрывавших дудаевцам. Комаров всегда говорил, что он Ванин должник по гроб жизни. В старой записной книжке нашелся телефон журналиста. Особой радости от Ваниного звонка Комаров не выказал. Но Ваню узнал, что было уже неплохо. На вопрос, как жизнь молодая, ответил, что уже далеко не молод, руководит северо-кавказским бюро своей газеты, пользующейся известным уважением в деловых кругах. Замечательно, значит достиг такого положения, которое позволит разрешить сложившуюся коллизию. И Ваня доступным языком стал излагать ситуацию с предстоящей выпиской из госпиталя ополченцев. Но Комаров его остановил, у него скоро планерка, потом интервью с вице-губернатором, встреча с представителями торгово-промышленной палаты, подготовка текущего номера. Впрочем, если Иван Леонидович перезвонит ему, скажем, через часок, то он к этому времени выяснит телефоны волонтеров. Возможно, они заинтересуются его предложением. Каким предложением, родной, окстись? Речь идет о простой человеческой взаимопомощи. Не скажите, в наше время любая помощь предполагает определенные вложения. И волонтеры должны оценить собственные риски и преференции. Человече, что-то не пойму: ты мне вместо тимуровцев бизнесменов подогнать хочешь? А тимуровцы кончились, вместе с советской властью кончились. Теперь благотворительность – бизнес, как медицина или образование. И хорошо, что мы, в смысле, наша газета, поняли это много раньше других. И тоже стали бизнесменами? Если хотите, то да. Выходит, акулы пера стали акулами бизнеса, кинофильм «Челюсти по-русски»? А вы шутник, Иван Леонидович! Не помри со смеху, сказал Ваня.

И отправился в магазин с симпатичным названием «Полигон». Там нашлось необходимое обмундирование и берцы нужных размеров были. Но стоило все намного дороже, чем рассчитывал Ваня. Пришлось расплачиваться пластиковой карточкой, хорошо, что заначивал часть военной пенсии. Продавцы погрузили покупки в Ванину машину, и он поехал на междугородний автовокзал. Там довольно быстро нашел нужную «Газель», отправлявшуюся через два часа. Договорился с шофером, и они вместе перегрузили вещи в багажный отсек маршрутки. Продиктовал телефон, по которому надо связаться с ополченцами. Поинтересовался, сколько должен будет за услугу. Водитель сказал, что не надо его обижать. Сам был солдатом, тоже лежал в военном госпитале, знает, каково там. А с доставкой всё будет нормалидзе, трасса известная, машина недавно прошла ТО, совершенна исправна. Завтра утром будет на вокзале, высадит пассажиров и сразу рванет в госпиталь. Как тебя зовут, спросил Ваня. Хадис, сказал водитель. Держи лапу, Хадис, спасибо тебе, брат!

Дома Инга сказала, что Ваня – не инвалид по военной травме, а инвалид на всю голову. Чужие люди ему всегда были ближе, чем собственные детки. В чем они будут ходить зимой на лекции в своей Северной Пальмире, Ваню совсем не волнует. И то, что она договорилась насчет ортопедической кровати, а теперь надо будет отменять заказ, извиняться, врать, что передумала. Как это будет выглядеть со стороны, его тоже совершенно не волнует. Ему вообще на нее наплевать. И на семью наплевать! Не Сирота ты Ваня, а сирота кавказская, не нужна тебе семья! Нужен только плац, общее построение, боевые задачи и армейское товарищество. И кто эта Мила-беженка, надо еще разобраться. Не та ли это планшетистка, что ходила на службу в юбке почти до трусов? Нет?! Значит, ее сестра! Такая же лярва, не стесняющаяся с женатыми мужиками обнюхиваться. Отставить разговорчики, стукнул кулаком по кухонному столу Ваня. И вытащил из холодильника литровую бутылку народного антидепрессанта.

Вообще-то Ваня выпивает редко, но, когда выпьет, ему обязательно надо действовать. Поднять бойцов по тревоге, чтобы проверить боеготовность подразделения. Начистить рожу оборзевшему чиновнику, дать поджопника наглому охраннику в торговом центре, прикопаться к молодому хлыщу в ресторане, почему тот не в армии, или хотя бы уестествить супругу. Но поскольку с Ингой они, считай, поругались, последнее сейчас исключалось. Оставалось только сесть в машину и поехать в небольшой городок в ста километрах отсюда. Пыльный летом и продуваемый злыми ветрами зимой, степной городок вырос из казачьей станицы и стал крупнейшим железнодорожным узлом. Отсюда в южном направлении уходили на войну солдаты и в XIX веке, и в ХХ, и в нынешнем XXI столетии. В этом городке на старом кладбище покоилась вся Ванина родня – мама, отец, дедушки, бабушки, тетки и дядья, а также их супруги. Русские, украинцы, сербы и примкнувшие к ним татары, мордва (мокша), чувашин и бурятка.

Когда Ваня ехал по припорошенной снежком дороге, машину слегка занесло у поворота перед большим селом. Тут же раздался милицейский свисток. Из притаившейся за кустами гаишной тачки вышел стройный офицер, в канареечном жилете похожий на спортсмена-марафонца. Он спортивным шагом направился к автомобилю Вани. Пришлось приоткрыть окно. Представился старлеем таким-то, потребовал документики. Ваня протянул права. Старлей унюхал запах. А, так вы еще и выпимши! В смысле? Сколько принял на грудь, дядя? А это не твое дело, сынок! Так!.. Как разговариваете с офицером полиции? Выходите из машины! Будем разбираться! Ваня вышел. Тут же к ним подошел второй автоинспектор, постарше званием. Что тут у вас, спросил старлея. Тот ответил, что, мол, нетрезвый водитель чуть не врезался в дерево и теперь пытается дебоширить. Инспектор передал старшему права Вани. Майор взглянул на них и вернул Ване. Счастливого пути, товарищ полковник! Будьте, пожалуйста, внимательны. За Черным лесом крутой поворот, а дорога сейчас скользкая. Спасибо, майор! Откуда меня знаете? Под Аргуном ваши вытащили меня на себе. И на вертушке отправили во Владик, в госпиталь. Врачи потом сказали, что еще час-другой и можно было уже не спешить. В общем, в день рождения с женой поднимаем тост за десантуру! Они по-кавказски обнялись с майором. Ваня пожал даже протянутую руку старлея. Дальше поехал без приключений.

А когда был уже на кладбище, прошел звонок с неизвестного номера. Человек представился помощником министра обороны. Фамилия его ничего Ване не говорила. Поэтому вместо приветствия он пробурчал что-то нечленораздельное. Закралось подозрение, что так вот лохов и разводят по телефону. Хулиганят, издеваются над отставниками и пенсионерами. А лишенные совести работники телевидения записывают разговор. Потом будут смеяться в эфире: «Новые шутки пранкера Вована». Но человек назвал код, известный лишь тем, кто имел доступ к его засекреченному личному делу. И Ваня понял, что разговор будет серьезный. Помощник сказал, что готовит совещание у министра и они намерены пригласить на него Ивана Леонидовича. Вы, вероятно, не в курсе, сказал Ваня, я комиссован из Вооруженных сил. Подчистую! Помощник сказал, что им это известно, но известно также и то, что полковник Сирота восстановил здоровье. А мысль пригласить его на совещание исходила от главкома ВДВ. Что, помнит ещё, невольно вырвалось у Вани. Так точно, сказал собеседник. Он сказал, что совещание планируется провести числа 2-4 следующего месяца. И, если Иван Леонидович согласен… Конечно, согласен! Тогда проездные документы и подъемные будут направлены через администрацию региона. Для всех: официально он приглашается в столицу на встречу ветеранов спецподразделений. Понятно! Тогда до встречи в Москве!

Что там обсуждалось на совещании у министра, мы, конечно, не знаем. И в прессе о нем ничего не сообщалось. Знаем только, что после того совещания Ваня покинул ряды нашей ветеранской организации. Сказал, что пригласили в центр на преподавательскую работу. А последний раз мы увидели его случайно, по телевизору. Это когда уже в Сирийской Арабской Республике наметился реальный перелом ситуации. В Кремле награждали группу особо отличившихся российских военнослужащих. Помните знаменитую резолюцию президента на представлении Минобороны: «Согласен. Вручу лично»? Лица героев, естественно, не показывали, но Ванин подбритый квадратный затылок не узнать было невозможно. А то, как на несколько секунд задрожала камера в руках телеоператора, только утвердило нас в правильности данного предположения.