Елена ИВАНОВА-БРЯНСКАЯ. ЧТОБ ВЕЩЕЕ ЯВЛЯЛОСЬ МИРУ СЛОВО. Стихи

 

Елена ИВАНОВА-БРЯНСКАЯ

ЧТОБ ВЕЩЕЕ ЯВЛЯЛОСЬ МИРУ СЛОВО

 

НАС УВЕРЯЮТ ПИСЬМЕНА

1.

                                     Нас было много на челне…

                                                   А.Пушкин, «Арион»

Всё, говорит библейский стих,

Как мир, старо. Но вот что ново:

На царство среди царств земных

Тиран незримый коронован.

 

Нас было много на Земле,

Да и осталось. Но, как в сече,

Теперь грозит тебе и мне

Враг, убивая и калеча.

 

Как для соломинки – бревно,

В сравненье с этим катом волос,

Но барка жизни раскололась,

Столкнувшись с ним, грозя – на дно!

 

Увы, ничтожная частица,

Что оком даже не узреть,

Легко обходит стран границы

И загоняет разум в сеть.

 

Спешим ужаленным недугом

Противоядье дать с колёс.

Но барка тонет! И в натуге

Спасательный трещит уж трос.

 

Слежу я бедствие земное

У бездны грозной на краю

И ризу влажную мою

Не чаю уж подставить зною.

 

Все ждут, когда, когда ж весна

Согреет наконец-то соцум,

Зело губителю страшна:

Он, как и тьма, боится солнца.

 

2.

Теперь, когда со всех сторон

Напасть тиранит человека,

Мне в ум пришёл «Декамерон»,

Чума далёкого нам века.

 

То испытанье пострашней,

Поди, чем нынешнее, было.

Кто на пути встречался ей,

Всех немочь чёрная губила.

 

Блеск италийских городов

Поблёк от смрада свалок трупов,

И каждый был бежать готов

Хоть почитал затею глупой.

 

Куда бежать, свои дома,

Дворцы роскошные покинув,

Когда бубонная чума

Бубнит в лицо, толкает в спину!

 

Прошли века. Как в похвальбу

Дурной немереною силой,

Испанка род людской косила,

Но прекратила вдруг косьбу…

Как будто знак ей дал Мессия.

 

Нас уверяют письмена,

Изустные веков преданья:

Все без изъятья времена

Так щедры были на страданья!

 

Повыбьет град на поле злак –

Рожь встанет тощими рядами.

И рок прореживал вот так

Из века в веки род Адамов.

 

То глад, то мор, а то война,

Кровавые народов сшибки.

Что наша жизнь? Ужель она

Лишь Вседержителя ошибка?

 

Иль неразумный человек

За то и терпит, что от воли

Отца отпал? Из века в век

Что ж, корчиться теперь от боли?!

 

Выходит, зря страдал Христос?

Не во греха ли искупленье

Сын Божий тяжкий крест понёс

И принял смертные мученья?..

 

Уж изнемог мой слабый ум,

Прозренья, видно, я не стою.

И затаился мир, угрюм,

Объятый скорбью мировою.

 

По норкам словно бы зверьки,

Попрятались в жилищах люди.

При встрече не подай руки

(Напомнят, если позабудем).

 

Из храмов набожный народ

Как будто вымело метлою.

Но солнце Пасхи всё ж взойдёт

Над нашей, верю, головою!

 

3.

Коронавирус… Коронован

Он волей Высшею небес

Иль в разум смертных нездоровый

Всевластия вселился бес?

 

Предположить и то и это

Уместно. И к тому ж давно

Терпеть устала нас планета

И Небо с нею заодно.

 

Доколь сносить ей истязанья?

Не мы ли адским жжём огнём

Земной божественный розарий,

Тот, что природою зовём?

 

И от грибов тех ядовитых

Погибельных, что Землю рвут,

Как только не сойдёт с орбиты

Земля! Да это ж Страшный суд!

Под задымлённым небосводом

Дни ядовитые влача,

Страшится нас уже природа,

Как обречённый – палача.

 

И как перед последним боем,

Поставив на кон жизнь саму,

Враждуют страны меж собою,

Сгущая несогласья тьму.

 

Но виновата ли Россия

В том, что беснуется вражда?

Мы выстояли, всё осилив,

Что вражья нам несла орда.

 

С воззваньем мира и с надеждой

Стучимся в двери и к глухим,

И только разве порох держим,

Бедой научены, сухим.

 

Россия миру как мессия

Была и есть, и будет впредь.

И верю я, спасёт Россию

Господь,

 не даст ей ослабеть.

 

НОВЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Велика ты, Божья милость!

Как сказал Он «Аз воздам»,

В мире сразу разместилось

Всё по правильным местам.

 

Если надо быть шустрее

Там, где пахнет барышом,

Призовут всегда еврея,

Что рождён был торгашом.

(Левитана, Рубинштейна,

Быстрых разумом эйнштейнов

Помяну благоговейно.

Не берите под микитки,

Я вам не антисемитка.)

 

Коль хоронят армянина,

Пухом чтоб была земля,

Обелиск ему помином

С башню Спасскую Кремля.

 

Коль сумел американец

Не в свои владенья влезть,

Это вам не наш афганец –

Отдают валютой честь.

 

Если ж надо ради жизни

Жизнь шутя свою отдать,

Послужить родной Отчизне,

Тут Иван как раз под стать.

 

В разе этом молкнет жалость,

Правда страшная проста:

Сколько ж нас земле досталось

Без молитвы и креста!

 

Но уже идёт на убыль

Богатырский наш народ.

Обломали русский рубель,

Доллар брюхом прёт вперёд.

 

– Что ж вы делаете, с…други! –

Так и хочется сказать. –

Вымрем мы в смертельной муке,

Кто же станет жизнь спасать?!

 

* * *

То пожар, то потоп… Что за дело?!

Как за пазуху сунут ежа.

Ничего! Только бы не истлела

В испытаньях и бедах душа.

 

Начинали-то мы с перестройки,

А на деле порушили ДОМ.

Рухнет наземь, поверь, самый стойкий,

Если в темя наотмашь – ядром.

 

По заморскому плану, без спроса

У народа, что аж возопил,

Порешили пигмеи колосса

И сказали: он глиняным был.

 

Только нет! Из гранита и стали

Был изваян Советский Союз.

И ваятель державный тот, Сталин,

Взял на плечи немыслимый груз,

И Победу мы – с ним – отстояли!

 

Для стервятников нынче пожива,

Над Россией кружит вороньё.

ДОМ по брёвнышку вновь мы сложили,

Хоть его раскатало ворьё.

 

Пусть на Запад кидаются скопом

Те, кому он уж так подфартил,

Мы забили окошко в Европу,

Что когда-то наш царь прорубил.

 

Прав поэт современный, который

Догадался, мол, лезут в окно

Не друзья, а бандиты и воры,

Уяснить бы нам это давно.

 

Сатанеет всё более Запад,

Забугорным дельцам не понять,

Что у русских – зря тянете лапы! –

Есть такое, чего не отнять.

 

До черты доходите хоть крайней,

Говоря с нами лишь на басах,

У Руси есть великая тайна,

Что подвластна одним небесам.

 

Впрочем, ею народ не гордится,

Он цены ей от века не знал.

По-простецки привлёк ту Жар-птицу

 К сердцу самому да и приспал.

 

Но когда наступает лихое

Время, судьбы народов верша,

Целый мир узнаёт, что такое

Эта русская наша душа!

 

МОЛИТВА О РОССИИ

Крушит и камень тяжкий молот лет,

И наши судьбы перед ним бессильны.

Великому – уничтоженья нет.

Господь, в веках благослови Россию!

 

Листок увядший ветер унесёт,

Усохнет ветка, если жить устанет.

Но дерево могучее – живёт!

Так и Россия быть не перестанет.

 

Не счесть погибших, Родина – одна,

К свободе путь мы кровью оросили.

Какие б ни случились времена,

Господь, в веках благослови Россию!

 

С Америкой по-рабски заодно,

Европа шлёт нам оплеухи санкций,

Мечтая видеть, как идёт на дно

Корабль российский. Только не дождаться!

 

И глад и мор – всё вынес наш народ,

Снесёт и ложь клеветников спесивых.

Как духа всепланетного оплот,

Господь, в веках благослови Россию!

 

* * *

Загадывать о будущем не буду,

Сомнительным пророчеством греша.

Но мир спасёт заблудший только чудо,

И чудо это – божия душа.

 

Пусть фарисеи умствуют, но сушит

Сердца нам правда та, что от ума.

В самих себе спасайте живу душу,

А жизнь обра́зится уж как-нибудь сама.

 

В природе правят вечные законы,

Подвластные лишь Богу, а не нам.

Взбугрив с усильем бицепсами волны,

На берег море мечет сор и хлам.

 

Не так ли жизнь в течении широком?

Что впереди – нам трудно угадать.

Вот небо загляделось солнцеоко

На штилем успокоенную гладь.

 

Но благость не надолго, не навеки,

И будут в мире грозы вновь и вновь,

Поскольку в тёмных жилах человека

Стихия лютая и огненная – кровь!

 

* * *

«Грабили нас грамотеи-десятники,

Секло начальство, давила нужда…»,

Были ещё и тюремные ватники,

Схроны записок, зашитых туда.

 

Виктора Бокова тайные вирши

Грели поэта продрогшую плоть.

Лирики чудо из стёганки вышло,

Чтобы насилье добром побороть.

 

Так и останется в мире загадкой,

В тысячелетиях не обветшав,

То, что зовётся в два слова – так кратко –

Русская, или же божья, душа.

 

Та, что сдружилась с простором великим

И затерялась иголкой в копне.

Бей топором и коли её пикой –

Неуязвима! Уже – на Коне!

 

Хоть заарканить пытались – напрасно!

Конь становился куда как ретив.

Так и живём с Горбунком и Пегасом,

Тайну и сказку в веках сохранив.

 

* * *

Полки вести бы Слово в бой могло,

Но где трибуну, мой собрат, найдёшь ты?

В безвестности не то что тяжело

Нам прозябать, поэтам, – просто тошно!

 

Тот от стихов извлёк, однако ж, толк,

Кто книжечки рассовывает бойко.

А этот, опечалившись, умолк

И пригвождён, как Блок, к трактирной стойке.

 

Уж цензор не стегает по глазам

И в каталажку не сажают вроде…

Пьёт, пьёт поэт угрюмо сам на сам,

И мысль его, как пёс бездомный, бродит.

 

И чувство стеснено в его груди,

Как та струя, которой нет исхода

Наружу, чтобы путников в пути

Живить собой, а то и всю природу.

 

Он в кои веки вдруг освобождён

От миссии: глаголом жечь сурово

Сердца людей, и в глубь глядеть времён,

Чтоб вещее являлось миру Слово.

 

Кому живётся ныне на Руси

Сквернее, чем под дулом пистолета?

Не догадаются, кого ты ни спроси,

А я скажу: свободному поэту.

 

* * *

И была у нас одна забота:

Как живое слово упасти

От острастки той партидиота,

Что в свисток жандармский нам свистит.

 

Ярой силой наливалось Слово,

Напрягалась тетивой строка.

Где зерно, а где одна полова,

Знали мы тогда наверняка.

 

Каждый взмах весла в цене, покуда

Супротив течения – баркас.

Нине ж ни плотины, ни запруды –

Лужею свобода растеклась.

 

И под безразличным небосводом

Соловьи ещё дерзают петь.

Мы – осоловели от свободы,

Позабыли мы, как соловьеть.

 

Как ни странно, я о том жалею,

Что не стало ныне палача,

Кто бы вздёрнул чей-то стих на рею –

Пусть хоть мой! –

                     в довольстве чтоб не чах.

 

Штиль да штиль… И нет порыва мысли,

Той, которой движет страсть одна.

Бригантины паруса провисли,

Никуда-то не плывёт она…

 

* * *

Как тень, печаль идёт за мною.

Удел поэта, знать, таков:

Жить между Небом и землёю –

Как зёрнышку меж жерновов.

 

Лишь только тем и уцелела,

Что му́ка мелется в муку́.

Коль для поэта Слово – Дело,

Ложится всё как есть в строку.

 

Пусть заклеймит меня презреньем

Завзятый сноб и сукин сын,

Близки мне жизни потрясенья,

Певец я, но и – гражданин!

 

Пиит, ты всё о нежной страсти,

Которую воспел Назон?

Я – о народе и о власти,

О том, какие нас напасти

Давно гнобят со всех сторон.

 

Не кошка я, и слово злое

Легко снесут мои стихи.

Да, не французские духи,

Да, пахнут правдой и землёю.

 

* * *

Признаюсь вам без всякой позы:

На том я, видите ль, стою,

Что жду от Слова вящей пользы,

Для пользы дела я пою.

 

Но для меня тогда лишь Дело,

Когда душа руководит.

И всё, что я стихом напела,

Мне было звуками молитв.

 

Молюсь в себе я этой тайне,

Которую – не знаю как –

Случайно ли иль не случайно? –

Мне кто-то дал, как Свыше знак.

 

Не многие доходят реки

До океана. Только речь

О том, что в каждом человеке

Жизнь – для того, чтоб течь ей, течь!

 

Признанье, слава – то пустое.

В себе Движение я чту.

Деревья умирают стоя,

Поэты часто – на лету.

 

* * *

Поэт – печальник на Руси.

Вот срок земной страдальца минул,

И надо ж «Господи еси»

Пропеть над тихой домовиной.

 

Молитвы благостный елей

Прольёт священник на могилу,

А ты, скорбя, слезу пролей

Под вздохи тяжкие кадила.

 

Вот так же и поэт в миру,

Уподобясь отцу святому,

Снимает с душ людских кору

И повергает их в истому

 

Соитья с ближнего душой.

И оттого в минуты эти

Ты воздыхаешь: хорошо!

Ты не один на белом свете.

 

А хоров плакальщиц уж нет.

Душевным словом состраданья

Кто ж как не чуткий друг-поэт

Людские выразит стенанья?

 

И, воскрешая вновь и вновь,

Он возвратит больному миру

И свет угасший, и любовь,

Чтоб не был ты несчастно сирым.

 

Поэт – печальник на Руси.

Так было, есть и пусть иначе

Не будет! И на небеси

Его – хор ангелов оплачет.

 

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

Мы – дети войны, внуки – смутного времени,

Росли мы под шелест победных знамён,

Они – рождены под мучительным бременем

Распада страны и великих имён.

 

Рассыпалось в прах то, что было державою,

Поруганы бывшие в славе вожди.

И матери стонут: зачем их рожали мы,

Детей, если нет им пути впереди.

 

Куда ни пойди – с проходимцами, ворами

Окраситься надо в единую масть,

Иначе поладить как с ними, которыми

Кишит низовая и высшая власть.

 

Не кормлены внуки тюремной баландою,

Угрюмую ту перешли мы черту,

Но песней задорной, геройской балладою

Крылатую им не озвучить мечту.

И гаснут порывы прекрасные юные,

И юноши смотрят как те старики,

Что ждут, чтобы рыбка на удочку клюнула,

Удачу ловя в водах мутной реки.

 

И конь тот троянский с заморским инвестором

Уже сотрясает сибирский простор.

И смотрят сограждане: хватит ли места им

В отчизне,

                  иль выметут их, точно сор?

 

Что там, за кремлёвской стеною, за башнями?

Не виден и впрямь за деревьями лес.

И кружится жизнь наша, эх, бесшабашная,

Как тот барабан, что на «Поле чудес».

 

НАШ ВЕК

                        Не плоть, а дух растлился в наши дни…

                                                      Ф.И. Тютчев, «Наш век»

И плоть, и дух растлились в наши дни.

Порокам пресечения не видно.

Цвет юности берут в полон они,

И гибнем мы от спида, от COVIDа.

 

И верх в борьбе возьмёт одно из двух,

Как водомёт иль пламя при пожаре:

Или порок, или высокий дух.

Неужто здравствовать

                       лишь приземлённой твари?!

 

Как пламенем, охвачен мир враждой

И ненасытной жаждой насыщенья.

И рвётся дух тоскующий:

                                          – Домой! –

Прося у Бога веры и прощенья.

 

* * *

Она казалась репы проще,

Вполне свершившейся уже,

Та сказка о любви всеобщей

Без Бога в мире и в душе.

 

И нагулялся ж красный дьявол!

Напился кровушки людской.

И лик Христа нам внове явлен,

На нас взирающий с тоской.

 

Подняв священные хоругви,

Куда ты двинулся, народ?..

Идёт История по кругу,

Свершая в вечность Крестный ход.

 

* * *

Кому-то крупно повезло,

Он так себя сберёг,

Что обошло большое зло

Среди больших дорог.

 

Другому не везло совсем,

Собрался в путь большой

Да и в колдобине засел

И занемог душой.

 

Один от скуки начал пить,

От горести – другой.

Спроси их – как же надо жить? –

Они опять в запой.

 

Признаюсь вам, я и сама

Растеряна вконец:

Мне белый свет замстила тьма,

Тот глуп, а тот подлец.

 

Мздоимцам ныне несть числа

И казнокрадов – тьмы.

Едва себя я упасла

От нищенской сумы.

 

Но внучка, прядь смахнув со лба,

Глядит всего поверх:

«Мне предназначена судьба

Любить себя и всех».

 

Что юным в опыте моём?

Быть может, время – их?

И жизнь содеется с умом

Безумством молодых.

 

* * *

Мы утвердили нашу власть,

Она всё жёстче век от века.

Природа видимо сдалась

Перед напором человека.

 

Поправ законы красоты,

Над ней железо нависает.

Ковши раскрыли жадно рты

И грудь кормящую кусают.

 

И землю ждущую весна,

Чуть покропив, не напоила

Дождём спасительным, она

Лежит, родимая, без силы.

 

Людские тёмные рои

Гудят, в своих жилищах скучась.

Потомки дальние мои!

Мне незавидна ваша участь.

 

Себе ж завидую самой,

Когда разворошу валежник

И подмигнёт мне: «Я живой!» –

Глазочком ангельским подснежник.

 

* * *

Люблю я дачный наш народ!

Как обособленное племя,

Он го́рода не признаёт,

Который давит лишь на темя.

 

Он волю вольную постиг

В пылу великого раденья

Не из мудрёных многих книг –

Из одного прикосновенья

 

К землице той, где как нигде

Хозяин он, в его всё воле!

Вон тётя Поля в борозде

Лежит ничком и лёжа – полет.

 

И раскапустившийся хрен

Не ведает, что там судачит

Политик или бизнесмен,

Он сам большой, а как иначе!

 

Пускай всемирный хоть потоп,

Народ наш пашет, сеет, косит,

И гордо зонтики укроп

Над огородом превозносит.

 

И хоть живёт он кое-как,

И ныне досыта не сытый,

Всё кормит брошенных собак,

И поневоле – паразитов.

 

И помнит, что его сыны

Мир оплатили щедро кровью,

И «лишь бы не было войны» –

На всё про всё его присловье.

 

Слепоупорный аки крот,

Всё прозревающий не глядя,

Люблю я этот наш народ,

Приверженный труду и правде.

 

* * *

Пыльный смог заволок всю станицу,

Добавляют удушья авто.

Где-то чудо есть – озеро Рица,

У меня ж есть прудочек зато.

 

Незавидный. Ручьишка-трудяга

Лежебоку толкает в ребро,

И увозят цистерны и фляги

Разливанное то серебро.

 

На коряге усевшись рыбачу…

Заплясал поплавок! О, клюёт!

Сорвалось!.. Пескаришке удача,

А коту моему не везёт.

В мире тварном, что в кущах прибрежных,

Звень разносит пернатый народ,

А комар, водяной конькобежец,

Выдаёт за рекордом рекорд.

 

Акварельную рощи картинку

Отражает зеркально затон.

Солнцеликая дева-кувшинка

Правит медленно круглым плотом…

 

Ручейку не сравниться с рекою,

Как и с озером Рица прудку.

Но вода… Но блаженство покоя…

И раздольное это «ку-ку»!..

 

* * *

Вот где моё счастье – свобода!

И ноша не ломит плеча.

Ну, здравствуй же, матерь-природа,

Души безначальный причал!

 

Летают, порхают повсюду

Стрекозы, шмели, мотыльки…

Летайте! Я с вами побуду

И скроюсь со взмахом руки.

 

И понесу мою лиру,

Аккордами песен звеня

Угрюмому этому миру,

Что знать не захочет меня.

 

Зря ль птицы поют? А иначе

Дар Божий – мне – будет зарыт.

Я верю, мне петь предназначил

Он, Кто наши судьбы вершит.

 

Вскормлённая клеверной кашкой,

В любви объясняюсь земле,

Недаром припомнив букашку

В окаменевшей смоле.

 

Люблю я весь мир этот тварный!

И чувствую силу в руке

Судьбу запечатать в янтарной,

Как солнечный слиток, строке.

 

* * *

Ну, помилуйте то, что люблю!

Пощадим наконец-то природу!

На селе извели коноплю,

Истребленью порока в угоду.

 

Не цветёт в палисадниках мак:

Хоть невинен, и он – вне закона.

От бесовских порочных атак

Круговая идёт оборона.

 

Да неужто соскочим с ума

Насовсем, как с подножки трамвая?!

И сознанье окутает тьма,

Беспросветная тьма роковая…

 

Уж святому, как «мать» и «отец»,

За бугром положили границу,

Чтоб с рождения видел малец

Над собой блудника иль блудницу;

 

Чтоб инстинктом здоровым, душой

Оскоплён был ещё до рожденья.

Но надеюсь, что мир – он большой,

Где-то к свету всё ж есть притяженье.

 

Пусть турбины молотят поток,

Пусть пыхтят напрягаясь заводы,

Но оставьте, оставьте цветок!

И мальцу – память древнего рода.

 

И Любовь – вместо судорог тел,

Озарением пламенным брызнув,

Упасёт пусть от гибельных дел

Двуединство исконное жизни.