Николай БАШМАКОВ. ВОЛШЕБСТВО РАССВЕТА. Воспоминания о малой родине

 

Николай БАШМАКОВ

ВОЛШЕБСТВО РАССВЕТА

Воспоминания о малой родине

 

Любовь к рыбалке у человека появляется с детства. Мне искренне жаль людей, детство которых прошло вдали от реки. Моё детство связано с посёлком, имеющим красивое название – Рассвет. Река детства – Ница. От Рассвета километрах в пятнадцати вниз – устье, где Ница впадает в более быструю и своенравную Туру. Сливаясь с Турой, она пополняет воды Тобола, потом Иртыша и, влившись в Обь, устремляется в Северный Ледовитый океан.

Ох, нелегко подниматься на зорьку на седьмом десятке лет. Не отдохнувший организм сопротивляется нарушению режима. Пока идёшь к водоёму, чувствуешь себя разбитым. Энергия наполняет тело медленно и неохотно. Но лишь вдохнёшь запах родной реки – и происходит чудо. Организм дедушки вспоминает то, что испытал когда-то мальчишкой. Запах – лучшая память. Он способен пробудить такие ассоциации, которые не может вызвать фотография или знакомый с детства пейзаж.

Тогда, по молодости лет, я не знал, что у рассвета особый запах. Понял это с годами. Запах лучше всякой картинки возвращает в прошлое. Предутренний туман, редкие всплески рыб – и нет уже навалившихся на плечи лет, и ты радуешься встрече с рекой. А воспоминания в это время заполоняют все твои мысли…

 

В Рассвете я пошёл в начальную школу, где учился до четвёртого класса. С пятого по восьмой мы уже учились в Краснослободской восьмилетней (тогда) школе. Учителей рассветовской начальной школы всегда вспоминаю с особой благодарностью. Локшина Анна Александровна и Чупина Александра Васильевна научили нас не только читать и писать, но многим премудростям жизни. Они были нашими учителями и воспитателями в самом полном смысле этих слов. Сумели привить чувство любви к Родине, к своему родному краю. Экскурсии и походы на природу были естественно вплетены в наше обучение, поэтому мы не боялись леса и большой реки, как некоторые современные тинэйджеры. Река в нашей жизни занимала особое место.

До самого устья Ницы нами, пацанами, всё исхожено и изучено. Вот луг, который река заливает по весне. Он тянется на два километра до бывшей деревни Репино, располагавшейся на более высоком берегу. Ница не могла затопить эту деревню даже в самый серьёзный паводок. Здесь в Ницу впадает речушка, которая летом почти полностью пересыхает и превращается в ручеёк. Она вытекает из болотистой местности вдоль другой стороны посёлка. Мы называли её Малая речка. Наш огород упирался в эту речку в районе небольшого пруда. В пруду плавали домашние утки, из него брали воду на полив. У устья этой речки, возле Репино, и заканчивался заливной луг на нашей стороне. На лугу пасли рассветовское стадо коров. Сказать честно, не любил я это занятие. Целый день привязан к стаду, и оттого день казался скучным и очень длинным. Но деваться было некуда. Пасли за себя, когда подходила очередь, или за старичков- пенсионеров, которые сами пасти не могли.

На противоположной стороне Ницы, напротив Репино, заканчивается озеро Чёрное, и заливной луг тянется дальше, в сторону исчезнувшей деревни Нехорошкова. За ней – Тимофеева.

В устье Малой речки, в Репино, зимой катались на лыжах. Постоянные участники этих походов – мои одноклассники Володя Колмаков, Витя Смирнов, Валера Решетников. Ребята на год младше: Ваня Голяков, Валера Попов, Саша Фролов. В Репино крутые склоны, и прокатиться можно было так, что дух захватывало. Любили мы эти горки. Строили самодельные трамплины. Иногда сманивали с собой и рассветовских девчонок. Наши одноклассницы: Света Голякова, Галя Кривоногова, Люда Локшина, Шура Дуганова, Галя Сидорова, Валя Муравьева – старались не уступать мальчишкам ни в чём, только прыгать с трамплинов на том лыжном инвентаре, который у нас тогда имелся, не осмеливались.

 Далее, за устьем Малой речки – крутой берег вплоть до устья следующей речушки Межницы. За ней – небольшая деревня Ерзовка, а там рукой подать до Усть-Ницы. Межница летом не пересыхает. По ней когда-то проходила граница между Уралом и Сибирью. Точнее, между Пермской губернией и Тобольской. Теперь на переезде через речку установлен памятный плакат с исторической справкой. В устье Межницы по весне мы на велосипедах ездили на рыбалку. Перед нерестом рыба идёт на тёплую воду, и клёв здесь был всегда отменным. Клевали окунь, плотва, подлещик, густера и даже карась.

Случай, произошедший во время одной из таких рыбалок, напомнил мне друг детства Николай Шаганов во время встречи в День посёлка в 2017 году. Мы рыбачили на Межнице поплавочными удочками. Ница в том году сильно разлилась и соединилась с озёрами. Разлилась метров до пятидесяти и Межница, и только в самом устье между двух крутых склонов её ширина была около двадцати метров. Здесь, на противоположном берегу, устроились пацаны из Ерзовки. Они не ловили рыбу. Просто сидели, завидовали и делали мелкие пакости. Сегодня, когда встречаешь интернет-троллей, которые, укрывшись за крутым псевдонимом, чувствуют себя в полной безопасности и поливают авторов грязью и оскорблениями, понимаешь: племя таких людей неистребимо. Они вмиг превращаются в жалких и слабых людишек лишь тогда, когда понимают, что их безопасность оказалась мнимой.

Так тогда и получилось. Уверенные, что двадцать метров холодной весенней воды – гарантия их безопасности, ерзовские пацаны от словесных издёвок перешли к действиям и начали пакостить в открытую. Чтобы испортить нам рыбалку, принялись кидать в воду, поближе к поплавкам, комья земли. Я предупредил, что если не перестанут, переплыву и разобью главному зачинщику нос. Смелые ребята пообещали, что, если переплыву, они сами надерут мне уши. Я принялся снимать одежду, надеялся этим припугнуть хулиганов. Безрезультатно. Они сидели на бугорке, ехидно улыбались, бросали комья и палки и отпускали злобные шуточки. Не верили, что противник способен нырнуть в ледяную воду.

Противник нырнул. Пронырнул эти двадцать метров под водой и вынырнул на их берегу. Ребят с бугорка как ветром сдуло. Они напугались ещё до драки. Быстро выскочил из воды и погнался за удиравшими смельчаками. Без сапог и одежды, легко догнал их. Один, самый слабый, упал на землю и начал кричать, что он больше не будет… Другой оказался пареньком более смелым. Встал в стойку и начал махать руками. Я сбил его подножкой и кинулся догонять главного зачинщика, который был самым рослым и удирал так, что заяц мог позавидовать. Преследовал долго, но догнал и его. Свалил на землю и хотел, как обещал, разбить нос, но главный забияка закатил такую истерику, что у меня опустились руки. Он не просто заплакал, а завыл. Растирал грязными руками слёзы и сопли и жалобно просил не бить. Из хулигана и хама смельчак в одно мгновенье превратился в жалкое трусливое существо. Мне стало неловко и противно. Сделал ему какое-то назидательное предупреждение и вернулся к друзьям. Клёв через некоторое время возобновился, и дальше рыбачили без помех. После этого случая приезжали на Межницу неоднократно, но пацанов этих больше не встречали.

И всё же плохое из детства вспоминается гораздо реже. Что бы там ни говорили заболевшие от технического прогресса люди, оторвать человека от природы нельзя, потому как он сам часть её. В нашем детстве мы были на природе постоянно. Не только играли и развлекались, но и работали.

Вспоминается рабочая практика в старших классах. Не убирали мусор – это удел нынешних школьников, – а работали в поле и на сенокосе. Заливные луга за рекой между руслом Ницы и озёрами Монашеским, Зырянским и Чёрным зарастали сочной травой. Нам доверяли грести высушенное сено вдоль кустов и на полянах, там, где не мог пройти трактор с сеногрёбкой. Девчонки и ребята работали совместно, весело и с огоньком. Работа "на миру" и дурманящий запах высушенных трав будоражили душу. Каждый старался быть поближе к той, которая нравилась. Работая руками, успевали шутить, смеяться, петь. Отчётливо представляю, как любимец Краснослободской школы Николай Чигирчаков во весь голос распевает русский вариант популярной тогда песни "Маленькая девочка", впервые исполненной белградцем Джорджем Марьяновичем:

Твердила мама, мне твердила мама:

"Про самолёты навсегда забудь!".

Самый рослый из нас, будущий мастер спорта, энтузиаст и добряк, никогда не обижавший младших, будет физруком в родной школе. Благодаря ему Краснослободская школа на долгие годы станет одной из ведущих школ в районе по спорту. Николай рано ушёл из жизни. Подвело сердце. Как истинный энтузиаст, которые, собственно, и двигают прогресс в России, слишком близко к сердцу принимал он все успехи и жизненные неудачи…

А в то время мы были молоды, здоровы, полны надежд и планов на будущее. Мы, как могли, подпевали Николаю. Невозможно удержаться в этом возрасте, чтобы не дать выхода энергии, чтобы не покрасоваться перед девчонками.

Вспоминая детство, откровенно жалею нынешних ребятишек. Искренне не понимаю детей, в выходные и в каникулы валяющихся до одиннадцати часов на диване. При таком распорядке они никогда не узнают, что такое рассвет на природе. Особенно жаль детей городских. Тех, кто добровольно загнал себя гаджетам в рабство. Тыкая пальцем в кнопки и пялясь в экран, они и не заметят, как пролетит самая замечательная пора в их жизни.

 

Возле посёлка Рассвет Ница течёт спокойно и плавно, без завихрений. Здесь глубоко, нет отмелей. Спокойное течение реки позволяет воде хорошо прогреваться. Река накопила в этом месте много ила. В нём неисчислимое количества мотыля, а мотыль, как известно, – лучший корм для рыбы. Особенно славилось это место королевским ершом. Много раз позднее я наблюдал, как пренебрежительно, с долей какого-то презрения выбрасывают рыбаки на других реках, в частности на Каме, ершей. Как не выбросишь? Мелкие, худые, вместе с тем колючие рыбки ни на что не годятся. Разве что на корм воронам, которые без боязни расхаживают между рассевшимися на льду или на берегу рыбаками с целью чем-нибудь поживиться.

Нашего "королевского" ерша выбросить рука не поднимется. Размер – от десяти до восемнадцати сантиметров – и хорошая упитанность делают его рыбой номер один для ухи. Холодильников в то время не было. Мясо летом ели преимущественно солёное. Но и его на всё лето не хватало. Выручала река. Ловля рыбы была не просто развлечением, но и необходимостью. Сети имелись почти в каждой семье, а рыба от ловли сетями не переводилась. Вода "без химии", корма в воде много, много и рыбы. Но попадалась в сеть на самолов она не всегда, только по погоде.

Бывало, отец проверит единственную в нашей семье поставленную на самолов сеть, принесёт пару плотвиц да какого-нибудь подлещика. Таким уловом семью из пяти человек не накормишь. Даже если сварить уху, она будет пустой. Вот тут он подключает к делу меня. Сержант-фронтовик, всю войну воевавший на передовой, по-военному чётко и конкретно ставит задачу: "Колька, утром встань пораньше и к восьми часам налови матери ершей. Не меньше сотни!..". Всё. Приказ получен, думай будущий солдат, как его выполнять.

Любая рыбалка требует тщательной подготовки с вечера. Утром этим заниматься некогда, утром надо ловить. На ерша не надо готовить поплавочные удочки, хватит и донок. Подготовлено пять простейших снастей. Толстая леска, длиной десять-двадцать метров, смотанная на деревянную дощечку с вырезами. На конце – средней величины крючок, сантиметров на двадцать выше – обыкновенная гайка, заменяющая грузило. Мелкий крючок, "сглотыш", привязывать нельзя – замучаешься из ерша вытаскивать.

В огороде, под огуречной навозной грядой, накопаны черви. Предупреждена мама, заведён будильник, чтобы встать до восхода солнца. Можно ложиться спать.

Будильник трезвонит, как всегда, внезапно. В детстве нет такого понятия, как бессонница, и часто спишь совсем без сновидений. Вроде бы только лёг – и уже надо вставать. Разлёживаться я не любил. Вскакиваю, одеваюсь, хватаю горбушку хлеба и качу на велосипеде по улице, потом по протянувшейся по луговине полевой дороге. От активной работы педалями предутренний озноб быстро проходит. Вот и река. Вода укрыта тёплым туманом, в нос ударяет своеобразный запах осоки, смешанный с запахом прибрежной растительности и особым запахом воды. Каждая река имеет свой запах, Ница не исключение.

Спускаюсь на плот и трогаю рукой воду – тёплая. Быстро привязываю по периметру плота донки и одну за другой забрасываю. И почти сразу вытаскиваю первую рыбку. Удивительно, но это не ёрш, а окунь. К запаху реки добавляется запах рыбы.

Вот и восход. Лёгкий туман над рекой рассеивается. В кустах ивняка зашевелились и затренькали птахи. Палитра освещения непрерывно меняется. Высоко в небе розовеют облака, потом верхушки деревьев, и, наконец, солнечный свет достигает воды.

Но долго любоваться красотой рассвета и восхода некогда, начинается самая активная пора. Ёрш клюёт непрерывно. Это даже не рыбалка, а производственный процесс. Подходишь к очередной снасти, вытягиваешь донку за леску, которую не сматываешь, а просто укладываешь на плот. Снимаешь трепещущую рыбку с крючка, насаживаешь её на кукан, поправляешь червя или цепляешь нового и забрасываешь донку в воду. После этого подходишь к следующей, и всё повторяется. Медлить нельзя, иначе ёрш так заглотит крючок, что будешь вытаскивать его несколько минут. Это повлечёт цепную реакцию, и с каждой последующей рыбкой придётся возиться. Когда такое случается, выводишь из рыбалки одну снасть и ловишь на оставшиеся четыре. Если клёв снижается, снова забрасываешь все пять. Снимать ерша с крючка нужно умеючи. Во время всей операции надо крепко держать рыбку в ладони, иначе она расправит колючки и уколет, а ершиные уколы болезненны.

Но вот взошедшее солнце поднимается над горизонтом, и это сигнал – пора домой. Ладонь невыносимо чешется. Как ни берёгся, а несколько уколов получил. Однако задание отца выполнено: за утро поймал более сотни рыбок. Кручу педалями изо всех сил – надо успеть, пока мама не ушла на работу.

Мама варит двойную уху. Сначала отваривает моих ершей, потом в этом бульоне варит пойманную отцом белую рыбу. Такая уха к утру застывает в холодец. Если достоит до утра… У нас такое случалось редко. У мамы важнейший принцип: уха только тогда хороша, когда в ней много рыбы. Двойная уха шла на ура и съедалась за один присест. Отваренных ершей, несмотря на их костлявость, тоже подчищали с большим аппетитом.

 Но это были не очень сытные послевоенные годы. А как сейчас? Недавно позвонил из Тюмени друг и однокашник по училищу и академии Олег Левицкий. В феврале, который по части клёва рыбы считается глухим сезоном, наловил в реке Тавде крупных ершей. Жена Валентина сварила уху. И человек, привыкший к муксуну и севрюге, избалованный кетой и сёмгой, восхищался ухой из ершей и назвал её "неповторимой и бесподобной". В экологическом отношении Тавде повезло больше, чем Нице, и "королевский" ёрш, который любит химически чистую воду, в ней до сей поры водится. А вот в Нице на любимых моих рыболовных местах ерша почти не осталось. И повинен в этом человек.

 

Много трескотни сегодня по поводу подъёма сельского хозяйства. Поверю только тогда, когда увижу, как оживают уральские деревни. И в Пермском крае, и на моей малой родине в Слободо-Туринском районе Свердловской области.

Русская деревня вернулась в прошлое. Но не к той патриархальной деревне, что веками кормила Русь. Даже с разрушенной Гражданской войной деревней двадцатых годов её сравнить нельзя. Русская деревня из хорошо механизированной производственной единицы, работавшей на страну, превратилась в аморфное "поселение" безработных, где люди живут не родами, как в старину, а каждый "сам за себя", как на зоне. Где главным средством к существованию стало батрачество и народный промысел в виде заготовки грибов, ягод или веников для городских жителей. Где стало невыгодно заниматься сельхозпроизводством. Отсюда следом за "оптимизированными" школами, фельдшерско-акушерскими пунктами, клубами и библиотеками уходит образование, здравоохранение и культура. Отсюда едва окрылившаяся молодёжь разлетается кто куда.

Здесь правят послушный и безынициативный чиновник, занимающий место главы поселения, и несколько новых "кулаков-мироедов", на которых оставшиеся в деревне люди за гроши работают. Кулаки-лесовики обзавелись пилорамами. Наиболее доступное для них общенародное богатство – лес. Вырубают они его самым хищным способом. Один мой городской приятель, побывавший на месте современной вырубки леса (в Пермском крае), где остались кучи мусора, сучков и веток, обрезки брёвен, высоченные пни, глубокие непроходимые колеи-рвы от техники вперемешку с ямами от выкопанных ёлочек (словно воронки от авиабомб), ограничился очень кратким комментарием: "Хочется взять в руки автомат и расстрелять ваших "лесовиков" без всякого суда и следствия!".

Появились повсеместно руководители, готовые оштрафовать простого человека за срубленную на черенок для лопаты берёзку, но которые в упор не видят безобразия, творимые в лесу "предпринимателями", а по сути – злобными губителями экологии. Руководители, не способные принимать серьёзные решения, но с жестокостью инквизиторов гнобящие простого человека.

Включишь телевизор, там твердят: меняется всё к лучшему. Хочется верить, а глаза видят другое. Может, где-то и меняется, но не в родных для меня краях. Медленно, но уверенно русская деревня деградирует. Нет в ней уже механизаторов, способных полностью перебрать и отремонтировать трактор. Нет опытных фельдшеров, знавших своё дело, своих пациентов и помогавших людям быстрее и лучше, чем труднодоступные узкоспециализированные городские врачи. Уходят опытные учителя, которые не просто учили детей, но и воспитывали их и были совестью любой деревни.

Телевидение и пропаганда непрерывно создают картину российского благополучия. В столицах – да, а на периферии? Год от года становится всё больше брошенных старых домов, всё меньше в русских деревнях населения. А ведь русские деревни – те самые малые корешки, питающие огромное древо России. Засохнут эти корешки – и неизбежно погибнет само дерево. Все эти Набиулинские проекты о переселении населения России в тридцать городов-миллионников – самые настоящие изыски дьявола. Оторвавшаяся от природы особь уже не может быть в полной мере Человеком разумным.

Когда какой-нибудь смирившийся с участью раба сельский обыватель утверждает, что он тоже народ и "думает своей головой" (особенно во время выборов), у тех, кто сегодня у власти, это вызывает усмешку. Они не дураки и знают: НАРОД составляют люди, которые берегут и охраняют свой РОД, делают всё, чтобы он не исчез с лица земли. А тех, которые смирились с участью рабочей скотинки, с долей батраков, работающих за похлёбку, к народу можно отнести лишь условно. Почему это происходит? Рабское послушание воспитывалось в нашем человеке огнём и мечом несколько столетий. Оно закрепилось на генетическом уровне, и ликвидировать его за несколько десятилетий Советской власти удалось в очень малой степени.

 Потому власть на местах, как на зоне, любыми способами ограничивает и изолирует людей, освободившихся от рабских привычек, людей сильных, самостоятельных, способных думать своей головой.

Изменилась к худшему и экология. Экология показывает, насколько здорова среда обитания «человека разумного». Чаще всего в экологических нарушениях виноваты равнодушные к родной природе люди, волей судьбы приходящие во власть. А в последнее время наросли, как поганые грибы, предприниматели-отморозки, ради прибыли готовые умертвить мать родную. Люди, которых не волновала экология своей родины, были во все времена. Правда, итоги их деятельности были менее пагубными, чем в век технического прогресса.

Сегодня каждый любит свой край по-разному. Кто-то искренне. А кто-то готов пожертвовать родной природой ради достижения своих целей (те же "лесовики"). То, что понимали предки, перестали понимать некоторые начальники. Предки старались не трогать лесной пояс вдоль рек и озёр, потому что там, поближе к воде, кипела жизнь. Благодаря этому и сами водоёмы не пересыхали.

Вот ведь не наделены в полном объёме разумом птицы, а как привязаны к родному месту. Мне было лет семь, когда мой дед Илья Исаевич показал на своём покосе, рядом с Зырянским озером, под кривой берёзой пустое утиное гнездо. Утка уже высидела утят, и они плавали в озере средь камышей. Дед разъяснил, что уточка с селезнем прилетают из заморских краёв каждой весной и уже несколько лет высиживают утят под этой берёзой. А осенью с выводком улетают зимовать на юг. Этот берег озера, покрытый лесом, не заливала вода при разливе реки, и птица из года в год здесь гнездилась. Утки в то время на озёрах было много. Сейчас здесь больше охотников, чем птицы. Птица, выросшая рядом с человеком, привыкшая к нему, становится лёгкой добычей охотников.

Любовь к родному краю определяется не временем, в котором человек живёт, а его внутренними качествами. Время либо освобождает порочные страсти человека, как это происходит сейчас, либо глушит их, как это было в советские годы. Справедливости ради нужно сказать, что руководители, не видевшие вреда от нарушения экологии, были и тогда.

Судаков Дмитрий Иванович – один из крепких председателей колхоза "Урал". Неплохой мужик, с народом умел ладить. Во всяком случае, у меня о нём только хорошие воспоминания. Но именно он распахал леса вдоль Монашенского и Зырянского озёр во имя, как ему казалось, благих и великих целей. Ради того, чтобы "повысить среднюю урожайность" зерновых, выкорчевал ту самую согру, которая в половодье не заливалась водой и в которой та самая уточка выводила утят. Неучтённые поля давали дополнительную урожайность, а значит, выводили колхоз на первые позиции.

Природа залечила эту экологическую рану. Теперь поля снова зарастают лесом. Плохо только, что та живность, которая когда-то здесь жила, в количественном отношении уже никогда не восстановится. Пострадало и качество. Изменение экологии привело к вымиранию определённых видов. Если зверь (козлы, косули, кабаны, лоси) восстановился, то водоплавающей птицы в том количестве, в котором она была во времена моего детства, уже нет. Так надо ли уподобляться охотнику, который полностью истребил живущих рядом со своей деревней зайцев, а потом жалуется: "Перевелись зайцы, а ведь какая раньше охота была!"

Не надо! Дикая природа не может с такой же скоростью воспроизводить ресурсы, с какой человек способен их уничтожать. Большая беда всей страны в том, что, суммируясь, такие микроэкологические катастрофы шаг за шагом изменяют среду обитания человека. Изменяют к худшему.

 

Но подобные действия председателя колхоза – мизер по сравнению с тем, что творят хозяева производственной сферы. Настоящие бедствия вызывают отравления рек и озёр промышленными стоками. То, что случилось с Ницой и происходит сегодня на Каме.

 Первая экологическая катастрофа на Нице произошла зимой, когда я учился в десятом классе. Это не был какой-то природный замор. Замора в реке с таким течением в принципе быть не должно. Тогда говорили, что какую-то гадость в реку спустил фармацевтический завод в Ирбите. Картина, которую я наблюдал, засела в голове на всю жизнь. Рыба двинулась к чистой воде, к истокам, ключам, прорубям. Народ, несмотря на запрет, кинулся делать проруби. Рыба собиралась к этим прорубям, и её вычерпывали сачками. Горы рыбы высотой более метра возле каждой лунки говорили о масштабах отравления… Большая часть рыбы погибла. Весной от реки шёл невыносимый смрад…

В таком объёме, как до этого бедствия, рыба в Нице не восстановилась по настоящую пору. Практически исчезли налим, нельма, язь. Не стало рака. Не восстановился и "королевский" ёрш, о котором говорил выше.

В настоящее время этот процесс вообще остался без должного контроля. Современные производства регулярно добавляют в Ницу отходы. Год назад нашёл в интернете ролик, который выложили неравнодушные люди. Они поставили в реке около Ирбита сеть. Вытащили без единой рыбки. Одна слизь, похожая на ту, что показывают в голливудских ужастиках. Вот что ждёт наши водоёмы, если править бал будут люди, которые на мир смотрят через доллар. Не РУССКИЕ они уже по духу. Они ближе к тем "цивилизованным" европейцам, которые, "осваивая" Америку, уничтожили не только индеек и многотысячные стада бизонов, но и коренное население…

 

Когда размышляешь о руководителях, на ум приходят в первую очередь те, кто работал на благо людей, кто стремился сделать жизнь народа ярче и богаче. Их добром вспоминают люди.

 Мингалёв Пантелеймон Дмитриевич. Первый секретарь районного комитета партии. Он более двадцати лет возглавлял Слободо-Туринский район. С 1965 по февраль 1987 года. Награждён за свой труд орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, "Знак Почёта" и многими медалями. Но не это его выделяет среди руководителей и чиновников советского периода. Этот замечательный, порядочный, трудолюбивый и принципиальный человек был настоящим хозяином, думающим и заботящимся о простых людях. Не чета многим чиновникам той поры, а уж теперешним и подавно. О его жизни можно написать отдельную книгу, я лишь упомяну несколько эпизодов.

Пантелеймон Дмитриевич много сделал для района. И часто работал нестандартными для руководителя района методами. В разгар сенокоса мог мобилизовать райком на заготовку сена. Не надсмотрщиками разогнать по колхозам, как это делали другие (председателям колхозов он доверял, хотя и строго спрашивал с них), а вывозил весь штат райкома на конкретную заготовку сена. Сам метал скирды и другим сачковать не давал. Найдутся ли теперь такие руководители-энтузиасты?

А чего стоит мост через реку Ницу в Ивановке? Мингалёв долго и упорно пробивал его. И всё-таки добился своего: мост построили! До этого каждую весну часть района отрезала вода. Во время разлива реки можно было переправиться на пароме, который толкали ненадёжные в техническом отношении катера, или на обычных деревянных и очень вёртких лодках. Плыть по воде во время разлива нужно было около двух километров.

Сколько бед приносило половодье. Трагедию, которая разыгралась 21 апреля 1970 года в Красной Слободе, помнят многие. Я тогда учился в военном училище и узнал обо всём из рассказов друзей. Половодье было в полном разгаре, и в этот день на реке начался настоящий шторм с холодным сильным ветром и минусовой температурой. Вот в такую погоду два молодых парня, работавшие в Слободе Туринской, спешили добраться домой. Николай Агеев и Юрий Горячевских взяли деревянную лодку в Ивановке и поплыли в Красную Слободу. Не доплыли. На сильной волне лодка перевернулась. Доплыть до берега в ледяной воде шансов у них не было. Тела Николая и Юрия нашли в мае, когда вода пошла на убыль.

Следом за ними из Слободы Туринской подъехал мой одноклассник Витя Моисеев (живёт ныне в Ирбите). В Ивановке ему сказали, что односельчане уплыли без него. Он взял у Владимира Костенко лодку и поплыл следом. Ему повезло больше. Его лодку опрокинуло льдиной, а самого вынесло на противоположный от Красной Слободы берег. Берег был затоплен, но на нём были мели. Витя добрался до мели и, уцепившись за столб, стоял, пока не потерял сознание. К нему всё же сумели подплыть смельчаки, с трудом оторвали от столба и доставили в амбулаторию. Здесь его растирали спиртом и приводили в чувство две наши одноклассницы: Люся Ефремова и Наташа Михайлова.

Мост через Ницу не просто связал Тюмень, Ирбит, Свердловск с Туринской Слободой и Туринском, но и уберёг людей от подобных опасных переправ. Уже грянула "перестройка", и не прояви первый секретарь райкома Мингалёв волю и настойчивость, наверное, по сию пору переправлялись бы весной через Ницу на паромах и лодках.

Мне лично запомнилась встреча с этим замечательным человеком зимой 1968 года на чествовании передовиков производства в Слободе Туринской. Мы с другом Володей Колмаковым закончили в 1966 году школу и до армии остались работать в ремонтной мастерской колхоза "Урал" (бывшие мастерские районной МТС). Я работал токарем, он – слесарем. Наставники у нас были опытные. Две Антонины, Фуртикова и Новосёлова, начали работать токарями ещё в войну. Володю обучал Демид Поликарпович Шмелёв, мужик умный и строгий. Помогал нам и заведующий мастерской Иван Елисеевич Назаров. Поэтому в учениках мы ходили недолго. Через год наши фотографии были в районной газете "Коммунар". Фотографировать приезжал бывший односельчанин Николай Чупин. (Семья Чупиных к тому времени переехала в Слободу Туринскую.) Одним словом, зачислили нас в передовики. На мероприятии в райцентре после официальной части последовала часть неофициальная в столовой. Здесь и произошло неформальное общение с первым секретарём. Он решил поинтересоваться, что среди заслуженных людей труда делают два юнца.

Пантелеймон Дмитриевич задал нам примерно такой каверзный вопрос:

– Мне сказали, что вы перевыполняете план. Работаете не на заводе, где есть конкретный план, а в ремонтной мастерской. Мне интересно, как токарь и слесарь могут перевыполнять план во время страды?

Я понял суть вопроса и ответил, как мог:

– Да всё просто. Ночь-полночь, поломалось что-то – идём, точим, сверлим и помогаем устранять поломку. Другие ребята с девушками гуляют, а мы – у станка. С утра никакого отгула, в восемь часов уже на рабочем месте. Получается сплошное "перевыполнение" рабочего дня…

Мингалёв очень внимательно посмотрел на нас и задал ещё один вопрос:

– Вас кто-то заставляет работать сверхурочно?

Тут уже Володя поддержал меня:

– Да нет, сами по доброй воле. Если у механизатора поломка, стыдно отказать ему в помощи.

После этих слов первый секретарь нас похвалил:

– Молодцы. Вы хоть ребята и молодые, а сознательные. Вам надо обязательно вступать в партию. Такая молодёжь нам нужна, а вам это поможет в дальнейшей жизни.

Весной 1968 года нас с Володей приняли кандидатами в члены КПСС.

В мае мой друг уехал служить на флот. Раннее членство в КПСС напрямую повлияло на его службу. После учебки и непродолжительной службы на Балтийском флоте его как передового матроса перевели служить в Ленинград на крейсер-музей "Аврора». Здесь Володя служил кочегаром, а в свободное время фотографировал почётных гостей, прибывающих на крейсер. Их было много со всего мира. Володю из кандидатов приняли в партию к 100-летию со дня рождения Ленина. Партийный билет ему вручал начальник политотдела ЛенВМФ Герой Советского Союза вице-адмирал Кулаков. (Его имя носит большой противолодочный корабль.) Партийная организация "Авроры" в то время была солидной. В ней состояли первый комиссар крейсера Белышев, два адмирала, два Героя Советского Союза, другие заслуженные офицеры и мичманы, так что Володе есть что вспомнить. После службы Владимир Григорьевич Колмаков поступил в Уральский политехнический институт, окончил его и был направлен работать в закрытый посёлок Лесной Свердловской области, где до самой пенсии строил оборонные и другие объекты. Там он проживает и в настоящее время.

 В июле 1968 года я поступил в Тюменское высшее военно-инженерное командное училище и через два года, во время летних каникул, впервые побывал в Ленинграде. Прямо с поезда в шестом часу утра прибыл к легендарному крейсеру. Володя встретил меня, представил дежурному по кораблю. Тот распорядился пропустить меня на корабль и накормить. Пробыл на "Авроре" до обеда. Володя познакомил меня с сослуживцами, показал не только внешнюю часть крейсера, но и все его закоулки. В это же время на "Аврору" подошёл вместе со своим другом ещё один наш земляк из деревни Голякова (к сожалению, не запомнил его фамилию). В деревне он был обычным пастухом, а тут предстал перед нами в форме курсанта лётного училища гражданской авиации. Троим деревенским парням "из глубинки" было о чём поговорить. Вспоминая ту встречу, лишний раз нахожу в ней подтверждение того, что Советская власть давала всем молодым равные возможности. У нас и в мыслях не было тогда, что за учёбу мы должны кому-то платить. Наоборот, государство платило стипендию нам.

После обеда Володя и трое его друзей получили увольнительную, и мы направились по историческим местам Ленинграда. Закончился до предела насыщенный день на танцах в Базовом матросском клубе, где я в форме курсанта сухопутных войск был среди матросов как белая ворона. Мои друзья с "Авроры" пользовались авторитетом, поэтому инцидентов с матросами Балтфлота не произошло, хотя предпосылки к этому были. Ночью ребята проводили меня до вокзала. Я уехал к родным в город Калинин (Тверь).

Мне членство в партии во время службы в Советской Армии тоже помогало. В первую очередь, отстаивать правду, когда сталкивался с несправедливостью. И я, и Володя Колмаков за все прошедшие и очень непростые годы не поменяли своих убеждений. Считаю, КПСС, как бы на неё ни клеветали, была и останется в истории партией простого народа, народа-созидателя.

 Мингалёв Пантелеймон Дмитриевич умер 27 октября 1987 года. В самом начале вакханалии, которую устроили пролезшие в партию либералы-западники. Вакханалию назвали "перестройкой". Сегодня не секрет, что именно либералы-предатели захватили в партии ключевые посты, а потом обрушили КПСС, СССР и весь социалистический лагерь. Под лозунги реформирования социализма по сути реставрировали в России капитализм в самом извращённом, вульгарном виде. После чего вероломно переложили свои разрушительные действия на саму партию. Зомбированные телевидением люди и сейчас повторяют, как попугаи: "Советский Союз развалили сами коммунисты". А коммунисты были разные. Были те, кто созидал… Были и такие, кто под шумок "перестройки" и разрухи сумел хорошо хапнуть...

На смену строителям пришли разрушители. Пантелеймон Дмитриевич этого не увидел. Он был и останется в памяти людей созидателем. Именно такие коммунисты, как он, поднимали СССР после Великой Отечественной войны. Они делали реальное дело и улучшали жизнь простых людей на местах, а не только в столицах...

 

Не могу не упомянуть главного врача Краснослободской участковой больницы Сычёву Евфалию Георгиевну. Насыщенная биография этой замечательной женщины располагает к написанию целого романа. Очень многие люди обязаны ей жизнью. Заслуженный врач России, старший лейтенант запаса, кавалер ордена Красного Знамени, награждена медалью "За Победу над Германией". Земляки с полным правом называют её Земским доктором с большой буквы, таких сейчас осталось совсем мало. Многим помогла она, многих спасла и вылечила.

 Родилась Евфалия Георгиевна в Вологодской области в многодетной семье неграмотного крестьянина. Деревянная изба, клочок земли, лошадь, корова позволяли не умереть с голоду, но о том, чтобы вырастить и выучить четверых детей, речи не могло быть. Поэтому каждую зиму отец уезжал на заработки. Уехал он и в 1931-м ловить треску в Мурманскую область. Пока отсутствовал, его семью "раскулачили". Отобрали всё: избу, скот, жильё, одежду. Вырвавшиеся из векового рабства бедняки на местах творили те самые "перегибы", о которых Сталин позднее написал статью. Семья уехала в Мурманск, а позднее, в 1935 году, переехала в Георгиевск.

В августе 1942 года Георгиевск захватили фашисты, но уже в ноябре город был освобождён. Снова заработали школы, и 1943 году Евфалия Георгиевна окончила 10 классов. Пробовала поступить в педагогический институт в Пятигорске, но набор туда уже заканчивался. Вернулась домой. А вскоре умер отец. Ей, как старшей из детей, пришлось пойти работать. Устроилась на кожевенный завод, где работа была очень тяжёлая и грязная, зато давали полтора килограмма хлеба, что помогало семье прокормиться.

Проработав год, поступила в Дагестанский медицинский институт. Окончила его в 1949 году с дипломом врача-лечебника. Это универсальная специальность. Врачей учили всему, начиная от оказания первой помощи при ранениях и болезнях, заканчивая санитарно-профилактической работой и военным делом. Подготовка была серьёзной. Профессора-беженцы из Одессы, Киева и других городов учили теории и практике. Практику проходили на больных, раненых и умерших. Молодая девушка хорошо усвоила эти уроки, потому и получился из неё универсальный врач, которых так не хватало (и не хватает) в российской глубинке. В то время не было томографии, фиброгастроскопии, подробных анализов и прочих технических исследований больного, на основании которых современный врач устанавливает диагноз. Сегодня узкоспециализированные врачи хорошо видят "своё", но порой не видят человека в целом. И иногда получается, что в одном месте лечат – в другом калечат.

Врач-универсал, в отличие от узкого специалиста, работающего с "заключениями" и "анализами", основательно осматривает больного, прощупывает его, расспрашивает подробно о самочувствии, врождённых патологиях, перенесённых травмах, болезнях и с учётом этого (и анализов, конечно) ставит диагноз. Кроме знаний, такой врач должен обладать особым талантом и быть человеком коммуникабельным. Врач-лечебник лечит не только тело пациента, но и его душу.

При распределении Евфалия Георгиевна надеялась попасть в армию. В то время это было престижно и хорошо в материальном плане. Как же обидно было молодой девушке, когда в армию её не взяли. Объяснили это тем, что она из семьи раскулаченного. В данном конкретном случае не повезло армии, потому что она по вине кадровика-формалиста потеряла прекрасного молодого специалиста. Зато повезло Слободо-Туринскому району. После окончания института Евфалию Георгиевну направили по распределению на Урал, в Слободо-Туринский район Свердловской области. Здесь она вышла замуж, родила сына и дочь, да так и осталась на долгие годы.

Год заведовала фельдшерско-акушерским пунктом в Усть-Нице, три года заведовала в Слободе Туринской санэпидстанцией. Ещё три года заведовала больницей в Знаменке Еланского района, а с 1956 года бессменно руководила Краснослободской участковой больницей, вплоть до её закрытия. Больницу ликвидировали в 1995 году во время ельцинской "оптимизации".

 Её муж, Михайлов Михаил Калистратович, родился в 1919 году в Слободо-Туринском районе, в семье фельдшера. Помню его отца Калистрата Дмитриевича, одно время работавшего фельдшером в посёлке Рассвет (в то время – машинотракторная станция). Запомнился он мне, когда вскрывал и лечил у меня огромный, как мне тогда казалось, нарыв на большом пальце. Хорошо помню и его сыновей – Михаила и Александра. Александр Калистратович был учителем в Краснослободской школе. Фронтовик, воевавший на Северном флоте на сторожевом корабле. После демобилизации вернулся домой, окончил заочно педагогический институт, женился. У них родилось четыре дочери, с одной из них, Тамарой, я учился в одном классе. Мне запомнились уроки истории, которые вёл Александр Калистратович. В отличие от молодой, нервной и вспыльчивой "исторички" Нелли Васильевны Башмачниковой, он рассказывал интересно, содержательно, с историческими и жизненными примерами. Мы слушали его, затаив дыхание. К сожалению, прожил фронтовик и прекрасный учитель мало. Умер в возрасте 59 лет.

Его брат, Михаил Калистратович, супруг Евфалии Георгиевны, окончил семь классов и медицинский техникум в Ирбите. С 1938 по 1945 изрядно повоевал. Фактически участвовал во всех войнах того периода. Сначала воевал в лыжном батальоне с финнами. Был ранен, награждён медалью "За отвагу!" После участвовал в освободительном походе по территориям Западной Украины и Белоруссии. Войну встретил на Буге в конной армии Белова. Прошёл всё: от отступления до Москвы в 1941 году до взятия Кёнигсберга (ныне Калининград). После окончания Великой Отечественной войны был переброшен на Дальний Восток, где участвовал в войне с Японией.

Демобилизовался в 1946 году. В 1949 году они с Евфалией Георгиевной поженились. Родилась дочь Наташа, потом сын Алексей. У них получился хороший врачебный тандем. Евфалия Георгиевна целиком посвятила себя лечебной работе, Михаил Калистратович, имевший богатый фронтовой опыт, взвалил на себя воз хозяйственных проблем и снабжение.

А воз был нелёгким. Особенно в Краснослободской больнице. Больница имела подсобное хозяйство с коровами, лошадьми, для которых нужно было заготовлять сено, картофель. Большой проблемой была заготовка дров для амбулатории, стационара и жилого дома. Больница обслуживала 12 населённых пунктов (в их числе и посёлок Рассвет). Асфальтированных дорог в то время не было, так что основным транспортом для врачей был гужевой.

Они прожили в браке 48 лет. В шестидесятые и семидесятые годы жизнь начала быстро меняться в лучшую сторону, но последние годы совместной жизни безоблачными не получились. Война напомнила о себе. В шестьдесят лет Михаил Калистратович перенёс тяжёлый инсульт. У него пропала речь и парализовало ноги. Восемнадцать лет Евфалия Георгиевна выхаживала супруга. Кормила, поила, возила на коляске, мыла в бане. Выучилась водить автомобиль "Оку", которую получил супруг как инвалид войны. При этом не прекращала руководить больницей и лечить людей. Это самые тяжёлые годы в её биографии. Восемнадцать лет совмещала работу главного врача больницы и сиделки при собственном муже!.. На такое способна только сильная женщина… и любящая…

В 1995 году (в 70 лет) Евфалия Георгиевна вышла на пенсию. Больницу закрыли, заменили её врачебным пунктом, в котором работают фельдшер, акушерка и медсестра. Закрыли в районе и другие участковые больницы: в Усть-Нице, в Ницинском, в Липке. Значительно уменьшили, уже во время путинской "оптимизации", количество фельдшерско-акушерских пунктов. Такое произошло по всей стране, и привело это к разрушению первичного медицинского звена, о котором сейчас вдруг разом заговорили. Снова придётся всё восстанавливать, в первую очередь ФАПы (фельдшерско-акушерские пункты). К сожалению, многие деревни за этот период уже вымерли.

Рассказывая о Сычёвой Евфалии Георгиевне, хочется упомянуть ещё одно важное качество, присущее женщинам-руководителям советского периода. Она так же, как, к примеру, директор школы Храмцова Антонина Никифоровна, из тех женщин, которые не только могли принимать решения, но и были в состоянии отстоять их перед вышестоящим начальством. Не боялись спорить с начальниками и доказывать свою правоту. Редкое сейчас качество. В целом, вспоминая руководителей того времени, с которыми был знаком лично или знал по рассказам людей, могу выделить ещё одну особенность, которой явно не хватает современным руководителям. Они были совестливыми людьми, поэтому, занимая посты, многое делали для простого человека.

Не забуду, сколько сил и энергии потратила Евфалия Георгиевна, когда длительное время лечила мою маму – Башмакову, в девичестве Молчанову, Антонину Александровну. В 1941 году восемнадцатилетней девчонкой маму мобилизовали на строительство оборонительных сооружений перед городом Калининым (Тверь). Вручную лопатами отрывали окопы, рвы, эскарпы, контрэскарпы… Фашистская авиация не давала работать, бомбила, расстреливала ополченцев из пулемётов. Они недоедали, мёрзли, спали на голой земле. Поздней осенью и зимой, когда фашисты подошли к Волге и заняли западную часть Калинина, мама работала на лесозаготовках. Фронту нужен был лес, много леса. Как семейную легенду рассказывали в семье Молчановых историю о том, как младшая сестра Роза, которой тогда было тринадцать лет, сто километров добиралась по прифронтовой полосе к старшей сестре, чтобы принести ей валенки. Добралась. Совсем незнакомые люди помогали ей в пути. Но здоровье мама тогда основательно подорвала. Позднее работала в госпитале, работа тоже тяжёлая и изнурительная, но именно в сорок первом она простудила почки. Как следствие, маму всю жизнь мучила мочекаменная болезнь. Её длительное время лечила Евфалия Георгиевна, а в 1964 году по её направлению маму прооперировали в Свердловске и удалили больную почку. С одной почкой мама дожила до 77 лет.

 Евфалия Георгиевна с 2006 года живёт у сына Алексея Михайловича Михайлова в городе Аша. Встретила своё 95-летие. По-прежнему, несмотря на возраст, активная и деятельная. Поддерживает связь с земляками, интересуется их жизнью.

 

Сегодня многое поменялось по западному образцу – с ног на голову. Среди прочего начало исчезать уважение к старикам. Не примите эти слова за стариковское брюзжание. Должно быть так: молодёжь учится у мудрых стариков, а не наоборот. Если молодые начинают считать себя "круче", а старики для них "отстой" – это конец преемственности поколений. По закону жизни яйца не должны учить курицу.

Сегодня молодые не уважают мудрость стариков на том только основании, что они, молодые, лучше приспособились к техническому прогрессу, лучше освоили новую технику. Они не понимают, что овладение техникой не улучшает самого человека. (Часто происходит наоборот). Без духовности и мудрости прежних поколений люди трансформируются в обычных бездуховных болванчиков – своего рода переходную стадию от человека разумного к биороботу с вживлённым в голову чипом.

Я люблю и глубоко уважаю своего деда Башмакова Илью Исаевича. Был он обычным крестьянином. До глубокой старости работал на семью, на колхоз, на государство. До революции дед был в батраках у помещика. Его родители умерли от голода во время столыпинских реформ. Тогда помещики кинулись продавать зерно за границу. Золотой рубль вскружил голову. Малоземельным крестьянам с большими семьями не у кого стало занимать хлеб до нового урожая. Об этом голодоморе нашего народа сейчас редко упоминают защитники царской России (невыгодно), но он коснулся миллионов крестьян.

Помещик взял сироту к себе работником. Относился он к Илье благосклонно. В имение на берегу Зыряновского озера часто приходили девушки, которые собирали ягоды и продавали их помещику. Среди них выделялась синеглазая Мария из деревни Комлево, что под Бобровкой. Помещик заметил, что Илье понравилась Мария, и заслал сватов. Девушка категорически не желала выходить за батрака без роду-племени. Из вольных она становилась прислугой. Но родители настояли. Негоже отказывать, когда сватов заслал всемогущий помещик.

Помещик дал новой семье надел, лесу на строительство избы. Они построились на окраине деревни Ивановки, недалеко от озера Монашенского, в трёхстах метрах от реки Ницы. Позднее деревня стала постепенно перемещаться на место, где расположена сейчас, и дом деда оказался на отшибе. Когда я уже жил с родителями в Рассвете, дед при непосредственной помощи сыновей Бориса и Владимира построил дом в центре деревни. Дом этот стоит и поныне. А на месте старого дома в советское время было колхозное поле. Теперь это поле и луг, который был перед домом, зарастают травой и кустарником.

В 1916 году в молодой семье родилась первая дочь Анна, впоследствии ставшая женой Героя Социалистического Труда Лушникова Фёдора Николаевича, а деда забрали на Первую мировую войну. Воевал он недолго. Рассказывал, что выдали им по три патрона каждому и одну винтовку на двоих. В первом же бою патроны они израсходовали, и австрияки взяли всё подразделение в плен без единого выстрела.

Первое время сидели в лагере за колючей проволокой. Потом пленных раздали австрийским крестьянам для помощи в уборке урожая. Илья попал к вдове погибшего на восточном фронте солдата, которая его не обижала и даже ему симпатизировала. Поэтому его жизнь в плену в это время можно назвать очень даже сносной. В отличие от тех, кто попал к сатрапам. Жестокое обращение с пленными пробуждало в русских солдатах бунтарский дух. Было много побегов, из-за них пленных к зиме вернули в лагерь. В плену Илья подружился с земляком из села Ницинское Андреем Сорокиным. Илья был неграмотным, и Сорокин научил его читать. Часто вспоминаю деда, сидящего с газетой в руках и неспешно, вслух, читающего газету.

Когда дошла весть о революции в России, Илья и Андрей вместе с группой других пленных сделали в лагере подкоп и бежали. До дома добирались долго. От Австрии до Урала путь неблизкий, особенно в условиях Гражданской войны. Всё же до родных мест добрались. Тут их ждал Колчак. Ница разделила противоборствующие стороны. В Ивановке – белые, на противоположной стороне в Красной Слободе – красные. Белые проводили принудительный набор в армию. Дед не пожелал воевать в белой армии и спрятался. После того, как в Ивановку пришли красные, они оценили это. В отличие от белых, красные набирали в армию добровольцев, и не желавшего больше воевать солдата не тронули.

На Великую Отечественную войну дед не попал по возрасту. Воевали его сыновья – Николай и Борис. Николай с войны не вернулся, похоронен на Курильских островах. Борис вернулся сильно израненным. Два тяжёлых ранения, одно средней тяжести и два лёгких. Он умер рано. Дед умер на 84 году жизни. Бабушка Мария Кузьмовна, родившая девятерых детей (трое умерли в детском возрасте), умерла через год после деда. Ещё через год умер их сын Борис (мой отец). Похоронены все трое на кладбище деревни Ивановка – там когда-то был погост женского монастыря.

Сегодня много разговоров о морали наших предков, о ценностях русского мира. Должен сказать, что только под старость по-настоящему осознал, что хранителями этих ценностей была не знать, падкая на всё иностранное, "не наше", а простой народ. Хранителями морали и совести были простые крестьяне, потомком которых был мой дед Башмаков Илья Исаевич. Поясню на конкретном примере. О русских создано много мифов. Один из них тот, что русские люди всегда сквернословили и мат у нас чуть ли не национальная традиция. Вспоминая деда, понимаю: это не совсем так. Да, русский язык по словарному запасу самый богатый в мире, и ругательных слов в нём гораздо больше, чем у других народов. Но это не значит, что русские люди чуть ли ни с пелёнок сквернословили. Сквернословили плохо воспитанные и павшие, а нормальные русские люди мат относили к "бесовщине". За всю жизнь я слышал от деда только два ругательных слова, произносимые в минуты наивысшего возмущения: "варнак" и "поселенец". А ведь он жил не в безвоздушном пространстве. Среди людей. В деревне, на войне, в плену… Я слышал мат от фронтовиков, в том числе от отца. От деда – никогда. У него не было образования или какого-то особого воспитания. У него было обычное воспитание в крестьянской семье.

 О фронтовиках, конечно, разговор особый. Их понять можно. То, что совершили на фронте такие, как мой отец, я в полной мере понял, уже пройдя армейскую школу. Несколько лет на передовой, "отлучаясь" из передней траншеи только на лечение в госпитале, для двадцатилетних парней не могли пройти бесследно. А какие основания для того, чтобы пить и сквернословить, у людей обычных?

То же самое – по части курения и спиртного. Статистика сегодня подтверждает: 150 лет назад Россия пила меньше всех в Европе (кроме Норвегии). В то время пила в основном знать. "Революцию" в этом деле произвёл двадцатый век, век больших потрясений и контактов с этой самой Европой. Дед никогда не курил и выпивал рюмочку красного вина или домашнего пива, приготовленного бабушкой, только во время больших торжеств и праздников. А вот квас, за который русских прозвали "квасными патриотами", в доме не переводился. Дед был уверен, что вода во время работы человека слабит, а квас придаёт силы. Повторял это мне постоянно и отец.

 Дед объяснял мне, что пить вино и курить – большой грех, поэтому крестьяне в массе своей не пили. Не пили не потому, что "не на что было", а потому, что мораль предков подсказывала: пьянство – это бесовство и распутство! Перемешавший все народы и ценности воинственный двадцатый век и принёс на Русь это бесовство и распутство. Хотя началась эта беда, по большому счёту, со времён Петра. А закабаление крестьян произошло ещё раньше – после крещения Руси, когда вольного и мирного русича-землепашца и скотовода по западному образцу превратили в крепостного раба.

 

Размышляя о близости человека к природе, вспоминаю Егора-рыбака (так в Ивановке его прозвали), которого хорошо помнят мои земляки. Из Тугулыма он приезжал на наши озёра на всё лето. Жил в шалаше. Часто приходил к деду. Был дружен с дядей Володей, младшим братом моего отца, офицером – артиллеристом, уволенным из армии во время хрущёвского сокращения. Егор ловил карася на озёрах. Пойманную рыбу продавал населению. Составлял конкуренцию краснослободской артели, которая неводом ловила рыбу на реке.

Егор был рыбаком настоящим. В Монашенском и Зырянском озёрах много ила и планктона. Здесь в древности было русло Ницы. Зимой никакая рыба, кроме карася, в этих озёрах не выживает. В озере Чёрном обстановка иная. Оно глубже. Заморы рыбы там бывали регулярно, но всё же белая рыба водилась.

Название Монашенское, видимо, связано с женским монастырём. Недалеко от озера был огород женского монастыря и погост. Зырянское названо по фамилии помещика. На берегу этого озера до революции стояло его имение. Озёра во время разлива соединялись с рекой. Сейчас это происходит не каждый год.

Егор хорошо знал повадки рыбы и все рыбные места. Шестилетним мальцом я часто прибегал к нему на озеро. Пропахший крепкой махоркой, рыбой и неповторимым запахом озера, он казался мне каким-то сказочным персонажем, живущим в отрыве от людей в шалаше, среди дикой природы. Меня поражало, что он жил здесь, изредка выбираясь к людям, и ничего не боялся даже ночью, хотя в нескольких сотнях метров располагалось кладбище.

У него было несколько сетей, которые он после каждой рыбалки развешивал на берегу и тщательно сушил. В то время капроновых сетей не было, и мокрая нить могла быстро сгнить. Его флотилия состояла из двух-трёх ботиков (довольно вертлявая долблёная лодка) и деревянной лодки. С лодки он ловил редко. Слишком большой и неповоротливой она ему казалась. Приспособился к удобным ботикам. Возле шалаша стояла большая банка, в которую он запускал маленьких карасиков.

Крупный карась – рыба капризная. Поймать его в сеть в местах, где дно илистое, очень непросто. Егор был наблюдательным и хорошо знал повадки рыб. Однажды я благополучно удрал из дома от краснослободской медсестры, приехавшей делать мне прививки, к Егору на озеро. Увидев карасиков в банке, насмелился и спросил: зачем он их туда посадил? Егор неспешно растолковал мне: карасики подсказывают ему, стоит ли сегодня ботать. Если они оживлённо плавают по банке и подбирают корм, значит, для ловли карася самое подходящее время. Если зависли неподвижно и уткнулись носом в дно, значит, карась почуял непогоду, зарылся в ил и ловить его бесполезно.

Егор прожил долгую жизнь. Умер и похоронен в Тугулыме. Когда заходит речь о природе, всегда вспоминаю его...

 

Подняв из глубин памяти воспоминания о детстве и юности, не могу обойти физкультуру и спорт. У какого активного человека детство прошло без этого? Что бы мне сейчас ни говорили, но во времена шестидесятых годов прошлого века оно заметно отличалось от современности. У нас не было таких возможностей, такого инвентаря, какой есть у ребят нынешних. Но у нас было желание и стремление заниматься спортом. Мы не просто были фанатами советских футболистов, хоккеистов, лыжников и пловцов. Мы активно занимались спортом сами и стремились копировать кумиров. Летом проводили заплывы на реке, участвовали в легкоатлетических соревнованиях, играли в футбол, волейбол. Зимой бегали на лыжах и на коньках, играли в русский хоккей с мячом и в хоккей с шайбой.

Занимались, преодолевая все трудности. Доставали, где удавалось, коньки, бутсы, мячи. Клеили и делали самодельные клюшки. Когда колхоз выделял водовозку, заливали каток. Когда не получалось с техникой, сами расчищали от снега лёд на реке и играли там. Старожилы Рассвета помнят каток, который был залит перед клубом (ныне не действующим). В центре катка была установлена новогодняя ёлка. Здесь не только устраивали хоккейные баталии пацаны, но и учились кататься на коньках (под музыку) рассветовские девчонки.

Именно на этом катке наша команда разгромила в хоккей с шайбой (11:1) считавшуюся самой сильной команду из Красной Слободы, возглавляемую Николаем Чигирчаковым. После этого мы начали искать соперников по всему району. Обыгрывали всех желающих сразиться с нами, пока не нарвались на взрослую команду из села Сладково. Здесь многие из нас впервые увидели, что такое настоящий каток с бортиками, и узнали, что такое силовая борьба. Конечно, мужики, которым было под тридцать, нас попросту "размазали по стенкам". В нашей команде почти половина ребят были из 7-8 класса, остальные – старшеклассники. Мы сумели забросить им две шайбы, они набросали нам два десятка. Игра оказалась не единственной. Позднее они приехали на наш каток, где не было бортиков. Дома мы проиграли более достойно – со счётом 8:1.

К чести власти той поры, занятия массовым спортом строились не только на чистом энтузиазме самих людей. Работало в то время Добровольное спортивное общество "Урожай". Направляла эту работу и помогала комсомольская организация.

Хотя и тут формализма хватало, и без настойчивости добиться чего-либо не всегда получалось. Один только пример. ДСО "Урожай" проводило в то время чемпионат района по футболу. В нём принимали участие команды от колхозов, школ и организаций. Мы тоже загорелись идеей создать футбольную команду от колхоза "Урал". В 1967 году (я уже работал токарем) нам удалось это сделать. Первоначально собрали команду из ребят Рассвета, Красной Слободы и Ивановки. Активно помогала нам в этом секретарь комсомольской организации Валентина Рыльских.

 Потренировались несколько дней, и стало понятно, что выступать на равных с другими командами не сможем. У нас не было единой формы, а самое главное – инвентаря. Против ребят в бутсах в кедах много не наиграешь. Поездка в район ничего не дала. Кое-что у них было, но для своих команд. Посоветовали обратиться в свой колхоз, чтобы тот выделил деньги. На них можно было закупить форму в магазине. Но у председателя колхоза денег не нашлось, да и в магазинах шипованной обуви не оказалось. И мы задумали провернуть, как я сейчас понимаю задним умом, авантюру. Оправдываясь тем, что под лежачий камень вода не течёт, мы с Валерой Поповым купили билеты на "кукурузник" и полетели в Свердловск, в областной центр ДСО "Урожай".

Естественно, там таких ходоков не ждали. Чиновник, к которому я попал на приём, популярно объяснил, что через голову районных властей такие дела не делаются. Мы должны обращаться в районный отдел ДСО, подать туда заявку и по этой заявке получить то, что нам положено.

Я согласился с его логикой, но пояснил, что по заявке мы получим форму только в следующем году, футбольный же турнир начинается через три дня. Жалости и понимания у спортивного функционера я не вызвал, и он, повысив голос, спросил меня:

– Мальчик, ты откуда приехал?

Я не уловил издевательской интонации и скромно напомнил ему:

– Из колхоза "Урал" Слободо-Туринского района.

– Так вот в колхоз свой и поезжай! Не мешай работать и не путайся у серьёзных людей под ногами! – был ответ.

С той самой поры зародилась у меня нелюбовь к подобного рода чинушам. За годы жизни хорошо научился различать эту породу. А тогда вышел из кабинета чиновника совершенно обескураженный. Он не просто не захотел меня понять, он меня унизил. В коридоре поджидал друг.

Валерий спросил:

– Ну как?

– А никак… – ответил ему. – Нет нашей команды "Урал" в его документах и графиках...

 Сказал и до того мне стало обидно, что горло перехватил спазм и из глаз непроизвольно потекли слёзы. Чтобы скрыть свою слабость, отвернулся от друга, пошёл по коридору в противоположную от выхода сторону…

Но судьба – интересная штука. Едва сделал десяток шагов, как нос к носу столкнулся с мужчиной, который почему-то у меня сразу вызвал доверие. Он остановил меня, взял за руку и задал резонный вопрос, кто и по какому поводу разводит мокроту в их солидном заведении. Я рассказал ему всё. Мало того, высказал жгучую обиду на спортивных функционеров, которые просиживают тут штаны и совершенно не желают, чтобы массовый спорт развивался в наших отдалённых деревнях и сёлах.

Мужчину этот мой вывод явно заинтересовал. Он задал несколько уточняющих вопросов, потом повёл меня в тот же кабинет, и, едва зашли, отдал выпроводившему меня чиновнику распоряжение:

– Ну-ка, посмотри, что у нас осталось на складе, и выпиши этому парню трусы, футболки, бутсы со щитками и гетры на двенадцать человек.

Вопрос был решён за несколько минут. Как мне потом сказали, это был председатель общества "Урожай". Много времени минуло с той поры. К сожалению, фамилию его я не запомнил, а вот чувство благодарности к этому человеку живёт до сих пор. Этот пример лишний раз показывает, насколько разными могут быть люди. При любой, даже самой замечательной системе есть такие, от которых один вред. Что уж говорить о современности, когда под видом "демократии" вседозволенность достигла масштабов преступности.

Мы привезли форму и инвентарь, написали на алых футболках (больше в районе ни у кого таких не было) слово "Урал", и через неделю у нас состоялась первая игра с соперниками, которую мы выиграли.

Анализируя любительский спорт современной поры, прихожу к выводу: он по-прежнему держится на энтузиастах. Но сейчас нет главного, того, что было в наше время, нет должной поддержки массового спорта на государственном уровне. Мероприятия, которые проводятся, больше похожи на отчёт для галочки, чтобы пыль в глаза пустить. Провёл массовый забег на лыжах, отчитался перед начальством – и спишь спокойно целый год. А ведь именно массовый спорт, отнюдь не профессиональный, призван оздоравливать нацию. Особенно показателен в этом плане опыт Норвегии и Исландии, но это отдельный разговор.

Лично меня в детстве подтолкнуло к занятиям спортом слабое физическое развитие. На самой первой допризывной комиссии Евфалия Георгиевна Сычова, осмотрев мою щуплую фигурку, констатировала: "В армию тебя с такими бицепсами не возьмут!".

Я впал в панику. В то время ребята, не прошедшие армию, приравнивались к неполноценным. Никакая девчонка не захотела бы с таким дружить. Вмешалась мама. Она меня убедила, что если буду заниматься спортом и закаляться, то всё изменится за несколько лет. Посоветовала прочитать книгу о Суворове, который в детстве был хилым и болезненным. О Суворове я прочитал всё, что было в поселковой библиотеке. С той поры занятия спортом для меня стали целью номер один, порой даже в ущерб учёбе. Итог оказался положительным. Через четыре года на призывной комиссии Евфалия Георгиевна меня не узнала. Спортивная закалка в молодые годы способствовала тому, что я без труда выполнял все нормативы во время учёбы в военном училище, а во время обучения в Московской Военно-инженерной академии меня включили в сборную академии по офицерскому многоборью (в него входили стрельба из пистолета, бег, спортивная гимнастика, плавание). Потому с полным правом могу дать совет молодым: не откладывайте физкультуру и спорт на потом! Не врачи, а занятия на свежем воздухе – залог вашего будущего здоровья… Залог вашего успеха в жизни!

 

Воспоминания затронули лишь небольшую часть того, что было в моём детстве. Путь, который прошёл, закладывался здесь, на малой родине. Родная деревня моего деда, отца, да и моя тоже, так как первые семь лет я прожил в ней, – Ивановка. Здесь живут Лушниковы – мои двоюродные братья Николай, Владимир и сестра Люба. Сестры Вера, Валентина и брат Валерий перебрались в город Кировоград.

 Школьное детство и первая половина юности прожиты в посёлке Рассвет. Два года учился в школе села Ницинское, где мне вручили аттестат зрелости. Остались прекрасные воспоминания об учителях и одноклассниках этой школы.

Особо добрые слова хочется сказать о Красной Слободе. В краснослободской больнице я появился на свет. Здесь меня лечила от воспаления лёгких и прочих болезней заслуженный врач республики Сычёва Евфалия Георгиевна. Учили любимые учителя: Михайлов Александр Калистратович, Рябкова Мария Павловна, Попова Зоя Александровна, Храмцова Антонина Никифоровна, Потанина Нина Павловна… Здесь встретил девчонку из Пермской области, приехавшую после педкласса работать в школе учителем русского языка и литературы, ставшую моей женой и матерью наших детей. Регистрировали с ней брак тоже здесь. Здесь жили и живут товарищи детства.

Сегодня я не наловил, как хотелось, ершей. Зато рассвет, который встретил на реке, волшебным образом поднял из глубин памяти целый ворох воспоминаний. Хочется поблагодарить всех земляков, с которыми сводила судьба. Все они, ушедшие и ныне живущие, так или иначе приняли участие в моей жизни, повлияли на мою судьбу. Благодарю и реку своего детства. Спасибо тебе, Ница! Скажу, может быть, трафаретно, но искренне. Тогда, в моём детстве, и сейчас, в старости моей, ты остаёшься для меня рекой, которая позвала в дорогу. В дорогу, по которой иду до сих пор…