Елена ИВАНОВА-БРЯНСКАЯ 
Елена ИВАНОВА-БРЯНСКАЯ
ЦВЕТОК МАТЬ-И-МАЧЕХИ
ИСТОРИЯ
Кто только Историю нашу не лапал! –
На рынке невольничьем эту рабыню.
Возьму её за руку и от сатрапов
С собой уведу – будь моею отныне.
Твоё, вижу, тело в следах от побоев,
Одежда худая, в грязи вся и в пыли.
Тебя я омою живою водою
В ключе, где коней русской славы поили.
За стол усажу, и солдатские кружки
Содвинем с тобой за отца и за дядю,
С войны не пришедших…
Моя ты старушка!
Седые твои, как у бабушки, пряди…
* * *
Проста фамилия моя,
Она – не псевдоним.
Иван ей первая родня,
В ней слышен шёпот ив.
Везде – в лесах, в просторах нив
Иваны полегли.
И ветви тех плакучих ив
Склонились до земли.
«Иван, не помнящий родства» –
Нет, боже упаси!
Моя фамилия проста
И вечна на Руси.
* * *
Жизнь была, как медиум:
На шиши-гроши,
Счастливы неведеньем,
Мы росли в глуши.
Пусто за прилавками,
Хлебный очерёд.
Травками-муравками
Выживал народ.
Огород картофельный
Да с грибами лес.
Доставались крохи нам
От лесных чудес.
Всё сто раз перебрано:
Ягода, орех.
Но какой серебряной
Этот детский смех!
Но топтали чистую
Ноженьки траву.
Утречко росистое,
Светлое, лучистое,
С ласточками быстрыми,
С трелями и свистами,
А в грозу басистое –
Отзовись:
– А-ууу!
* * *
За частоколом палисада
Кусты лимонных георгин.
Пастух привычно гонит стадо
К дворам из вольницы долин.
Роняют в пудру тёплой пыли
Коровы капли молока...
Дорогой этой проходили
Когда-то пешие войска.
И шла колонна пленных фрицев.
Везде – пожарища следы.
Печей огрузнувшие птицы,
Не знающие, где гнездиться
На становище том беды.
И не дождалась мать сыночка...
Но снова зелен палисад,
И георгин его комочки,
Как будто выводок цыплят.
Как мил мне дух его домашний,
Невозвратимый дух родной!
Должно быть, георгины наши
Склонялись так же в летний зной.
И так же прятались цыплята
От зноя в пыльных лопухах...
Была в судьбе моей утрата:
Сгорел наш дом, ушёл во прах.
И на меня не зря поныне
Наводит сельский вид печаль.
Так мы в чужих чертах – родные
Хотим увидеть невзначай.
Но, взгляд взволнованный приблизив,
Вздыхаем горестно: мираж!..
Что пальмы мне, что кипарисы,
Ах, с георгинами пейзаж!
ГАДЕНЬЕ
На столе мелькают карты,
У гадалки строгий вид.
Руки спрятала под фартук
Тётя Клава и глядит.
О гадалке ходит слава…
– На-кась вытянь!
«Жив? не жив?» –
Тащит карту тётя Клава,
Веки красные смежив.
На войне «король бубновый»
Сгинул: нет давно вестей.
– Отзовётся… Что ж такого?
Что ты плачешь-то? Не смей!
Осторожно, как жалея,
Свой старуха бает сказ,
И следят за ворожеей
С печки восемь шустрых глаз.
Шепчет бабка: «Боже правый!..»,
Вслух же:
– Карта – не обман.
Верь мне! – веришь ли мне, Клава?
Верь: вернётся твой Иван!
Тётя Клава пуще плакать,
Просветлела сразу…
– Вот!
Вот припрятала я, на-ка, –
Пайку хлеба подаёт.
Тут, смущаясь от старанья
Быть тактичной, бабка:
– Клаш!
Не могу я… Что гаданье?
Возвернётся он – отдашь.
Тётя Клава точно сжалась,
Стала ма-а-аленькой такой.
И навек во мне осталась
Так: с протянутой рукой…
* * *
С этой жилплощади согнаны
В латаных ватниках стёганых
Древние избы села.
Здесь я когда-то жила.
Ахал морозец, и охала
Наша избёнка в ночи.
Паром дышала… Неплохо нам,
Помню, спалось на печи.
Хатка была сердобольной,
К горю-беде не глухой.
Прятала мышек в подполье
И воробьёв под стрехой.
Путник, бредущий сторонкой,
В дождь ли осенний иль в снег,
Сняв у порога шапчонку,
Здесь находил свой ночлег –
В хатке…
Под звёздами жалась
Зябко к соседкам она.
Их и тогда оставалась
Малая горстка – война…
Время с железною хваткой
Встало за нашей спиной…
Хоть и жилось нам несладко,
Доброй была наша хатка,
К горю-беде не глухой.
Ныне не то всё, иное,
Столько вокруг перемен…
Не позабыть мне родное –
Старых морщинистых стен.
* * *
В наш век, не помнящий родства,
Есть монументы и могилы.
И память грозных лет не скрыла
От нас забвения трава.
И мы в честь даты, что свята,
Сурово-скорбно-бодрым строем
Ведём детей своих туда,
Где чтят торжественно героев.
О, есть на что здесь посмотреть:
Как шаг чеканят часовые!
Лоснится мрамор, блещет медь…
Погибших помните, живые!
Не позабудем. Никогда.
Всё ходят древние старушки
К могилкам тем, где без следа
Они загинули, «ванюшки».
Имён у тех могилок нет,
Трава на тропках чуть примята.
И полевых цветов букет –
Как память вечная Солдату.
ПАМЯТИ СТАРШЕГО ДРУГА
Дорогому земляку, писателю-воину,
Николаю Ивановичу Родичеву
посвящается
Подвиг жизни свершён.
Лишь глаза я закрою,
Вижу, как ты всё дальше
идёшь стороной...
Рождены мы одной
нашей Брянской землёю,
Мать одна
и, выходит,
мы крови одной.
И в крови нашей русской –
зов предков ушедших,
Нам оставивших
долы, леса и поля,
Их завет,
чтоб не сделалась
адом кромешным
И не стала нам мачехой
Матерь-земля.
Ты любил её нежно
любовью младенца
И, как витязь отважный,
в бою защищал.
Пусть душа в Небеса,
точно ласточка – в сенцы,
Улетает ликуя –
к началу начал.
Я с тобой не прощаюсь.
На вечной дороге,
Той, которой, я знаю,
не будет конца,
Души смертных сойдутся
во Господе Боге,
А земле остаются
пусть наши сердца.
* * *
Не годы позади – века,
А стадо всё бредёт…
Озон парного молока
Вослед ему плывёт.
Как пчёлы, майские жуки,
Кипят рои ракит.
Сидят на лавках старики,
А стадо всё пылит…
Закат горит во всей красе –
Как не подпалит бор!
Толпа притопавших гусей
На весь гогочет двор.
И на душе легко, легко!
И жизнь светла, проста.
И тёплой каплей молоко
Стекает на уста.
Слизнув ту каплю языком,
Очнусь вдруг: солона!..
Нашла же ты жалеть о чём,
Ведь там была ВОЙНА!
СТИХИ О МАТЕРИ
У неё за плечами война,
Да ещё «похоронка» на мужа.
Нас троих подымала одна,
Всё надеялась, будет получше.
А теперь столько всяких обид,
Год за годом они нарастали.
Всё чадит неустроенный быт,
А ведь сердце её не из стали.
Белкой кружится в том колесе,
Что война навязала, – проклятом!
Чем плохая я дочь? Я, как все…
Только чувствую, что – виновата.
Не пойму, в чём вины этой суть?
Не сказать, что не сеем, не пашем.
Но пройди матерей наших путь
Шаг за шагом – не станет ли страшно?
И вперёд их глазами взгляни:
Мир на грани беды, как ребёнок,
Что играет с огнём…
Сохрани! Упаси его, Боже!
Но тонок
Голос матери!
В грохоте тонет,
И тревожны закатные дни.
ПАВШИМ В ДЕВЯНОСТЫХ
Хоронят всем селом солдата,
Солдату девятнадцать лет.
Что долг он свой исполнил свято,
В том никаких сомнений нет.
Поникли пасмурные лица…
Возносит скорбь оркестра медь…
А мать… ну кто же здесь решится
В глаза ей прямо посмотреть.
Какой игры, циничной, грубой,
Стал жертвой сын, не знает мать.
«Исполнил долг»…
Кому так крупно,
Когда успел он задолжать?
Я УБИТ ПОД ЛУГАНСКОМ…
Я убит подо Ржевом…
А.Твардовский
Ты убит подо Ржевом,
Я убит под Луганском.
Уж насквозь проржавела,
В дырах вся твоя каска.
Через дыры в пространство
Свищет – прямо мне в темя –
Боль сквозная. И ясно:
Не меняется время.
Ну, а сами мы – что же?
Зря врагу это мнилось,
Что на вас не похожи
Внуки, – всё изменилось.
Нет!
Но, дед мой, ты знаешь,
Мне, потомку солдата,
От компьютерных клавиш
Нелегко – к автомату.
И, признаюсь, непросто
В схватку было бросаться.
На всемирном погосте
Лечь захочешь ли в двадцать?
Страшно – тело живое –
В раскалённое пекло.
Я вернулся б из боя,
Но спеклись мои веки.
Не успел и осмыслить,
Что случилось со мною…
Дед, ты бился с фашистом,
Мне пришлось с ним – по новой
.……………………………….
У вчерашних мальчишек
Грозовая стезя.
Отсидеться в затишке
Можно… Только нельзя!
Видно, русская доля
Неизменна в веках.
Куликово – где поле?
Да всего в двух шагах…
7 сентября 2014
ПАМЯТЬ
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей.
С.Орлов
«...уроженец Орловской области сержант Иванов
Лев Васильевич (...) был убит 19 января 1943 года.
Похоронен высота северо-восточнее 3 км.
ст. Курсавка».
Из похоронного извещения
Так вот какой он, этот край,
Что видел смерть и знает горе!..
Здесь май теперь, зелёный рай –
Холмы, долины, косогоры
Благоухают и цветут.
Настоянный на травостое,
Напитком чудным воздух тут.
Он дорого солдатам стоил!
Войны железная рука
Их вырвала из гнёзд родимых –
Тех, кто пришёл издалека
Сюда в суровую годину.
А там, где жались, как стрижи,
К земле селений брянских хаты,
Колосьями в сожжённой ржи
Спалились здешние ребята...
То место, где искать отца,
Песчаника лишь знают плиты.
Но кость с отметиной свинца,
Что пулей вражеской пробита,
Она вблизи, недалеко...
Она в земные въелась поры.
Хранить ту память нелегко,
Но этот край и тем мне дорог.
В тиши предгорий и степей
Над ними зорь трепещут стяги.
Вы точно в братском саркофаге,
Отцы. Земля вам мавзолей.
Под злые речи словоблудов
Вас не отправят в мир иной.
Уж вас не вынести отсюда –
Вы в каждой жилке травяной.
Ставропольский край, село Курсавка
ЦВЕТОК МАТЬ-И-МАЧЕХИ
1.
Страшил пожарищ вид оскалом
Застывших мертвенно печей,
А я кораблик свой пускала
В бегущий весело ручей.
И так хотелось, чтоб отважно
Преграды обогнув и сор
Доплыл кораблик мой бумажный
Туда, где «моря» ждал простор.
Тогда младенческому взгляду,
По счастью, было невдомёк,
Что смертоносным он снарядом
Прорыт – тот маленький прудок.
А ручеёк, как жилка, бился,
Лужайки оживив висок,
И ясным солнышком лучился
Там мать-и-мачехи цветок.
2.
Дотронешься снизу – шершавый листок,
А сверху – упругий и гладкий, как мячик он.
Судьбы моего поколенья цветок,
Не зря он был назван вот так: «мать-и-мачеха».
Ласкает ладошку, как добрая мать,
И колет, как будто бы та, неродная.
Но в том неповинен он, как не понять,
И в полусиротстве своём не одна я.
Шныряют повсюду ещё сквозняки,
И снег кое-где бело-серыми латками,
А эти без верхних одёжек цветки
По склону овражка сбегают ребятками.
Весна! Это воздух свободы зовёт!
В игре веселиться вам, девочки, мальчики.
Ещё о Победе не знает народ,
Но радости вестник уж выслан вперёд –
Тот солнечно-горький цветок мать-и-мачехи.
Отважный, лучится, сияет, горит!
Весны он младенец, и всё ему ясненько.
И что он о жизни смеясь говорит,
Растроганным сердцем ты сам догадайся-ка.
3.
Разомлела земля от тепла,
Зеленеют пока только туи.
Прилетела и села пчела
В сердцевинку цветка золотую.
На согревшейся кочке сидеть
И за пчёлкой следить, вспоминая…
Золотник подменила на медь
Жизнь… Вот истинно – мать неродная.
Не один я удар лобовой
От уроков её претерпела.
Помытарила сердце любовь
И, как пчёлка, снялась, улетела.
Скоро Пасха… В Родительский день
Матерей как не вспомнить нам наших,
Заступивших безвременно в тень,
В непосильных трудах надорвавшись.
Как не вспомнить нам наших отцов,
Что остались лежать повсеместно
На земле, захлебнувшись свинцом,
И где косточки их – неизвестно…
Дунул ветер, принёс холодок,
Март в конце ещё резкий, кусачий.
Глянцевитой ладошкой листок
Шлёт, как в детстве, мне солнечный зайчик.
Хоть и было несладким оно,
Детство наше, но даже печали
Светлый луч погасить не дано,
Греет сердце он, как и вначале.
Мать-и-мачеха… Так вот судьба
То голубит, то словно наждачит.
Под стопою вдруг всхлипнет тропа…
И природа, случается, плачет.
* * *
Где дорога уходит в лесочек,
Пролегла моей жизни межа.
Там звенит и звенит колокольчик –
Сиротливая детства душа.
Что в них – в этой дороге окольной,
В сизых копнах задумчивых ив?..
Отчего ж мне так сладко и больно
Вспоминать позабытый мотив?
Он плывёт издалёка над Русью,
Не смущая селений покой.
Просветляет привычною грустью,
Непривычной тревожит тоской.
Снова день, по-июльскому ведрен,
Разгорелся над той стороной.
Я стою, обернувшись, и медлю
В тень ступить, в полусумрак лесной.
И гудят, отчуждённо и строго,
Провода в тишине полевой.
И уводит всё дальше дорога,
И качает цветок головой.
* * *
Дорогу эту всю – пройду пешком.
И затуманят взгляд, наверно, слёзы,
Когда увижу первым делом холм,
И церковь, и на церкви той – берёзу!
Печален храма обветшалый вид –
Его мой дед когда-то не достроил.
Под солнцем ржавый купол не блестит,
Жизнь обрела безверные устои.
У древности берёзка на плече.
Чем злее бури, тем упорней корни.
Ввысь вознесённой, ей какой ручей
Дарует силы? Видно, чудотворный.
И речка у подножия холма –
Черта, задуманная, кажется, от роду.
Завод по праву сторону, дома,
По леву – то, что собственно природа.
И это я зову: моя земля.
Здесь родилась и здесь я подрастала.
К ней, скудной, мама бедная моя
Всю жизнь лепилась ласточкой усталой.
Там всё иное нынче... Потому
Не тороплюсь я взять билет на поезд.
Но, пишут, жив родник! И лишь ему
Судьбы моей небезразлична повесть.
У каждого подступит к горлу ком,
Когда поймёт: нет к прошлому возврата!
И целованье с детства родником
Храним в душе мы бережно и свято.
* * *
Дух очага, его дымок –
Как много в них тепла и грусти!
Подкатит к горлу тот комок,
И так вот просто не отпустит.
Воспоминаний лучших рой
Взовьётся искрами – и гаснет…
О, как нам хочется порой
В мир, нет которого прекрасней!
На самом донышке души
Лежит он, затонувший Китеж.
Там дни летели, как стрижи,
Взвиваясь вольно ввысь:
смотрите ж!..
Как только в дальнем далеке
Не затерялась радость, сникнув:
Тот стебель мятлика в руке
С душистой снизкой земляники;
И толстощёкий боровик,
Как лесовик в своём берете;
И даль из-за еловых пик,
Куда нам так хотелось, детям…
Не знали, к счастью, мы тогда,
Что станет жизнь овчинкой куцей,
Что годы схлынут, как вода,
Уйдут в песок – и не вернутся…
Когда придёт последний срок
И время прекратит погоню,
Остановившись, что припомню?..
Дух очага, его дымок.
ЛАСТОЧКА
Ласточка-касаточка – серебро да чернь –
Как плотвичка в озере, в воздухе весь день.
Быстрая, как молния, то блеснёт в окне,
То зальётся щебетом звонким в вышине.
Память с ней уносится в дальние края…
Ласточка-касаточка, зорюшка моя!
Песенки забуду ли? Что ты, никогда!
Ласточка-касаточка, детские года.
* * *
Её гнездо сорвала буря
И разметала в пух и прах.
Вот небеса опять в лазури.
А где ж птенцы? Где – дом?..
Но – ах! –
Моя ты ласточка!
Под крышей
Опять хлопочешь –
лепишь, вьёшь.
Я всё твои рыданья слышу,
А ты, великая, поёшь!
ВОСПОМИНАНИЕ
Бабушке расчёсываю волосы,
Белые, как бабушкин платок.
А на лбу её морщины-полосы,
Что оставил лет её поток.
Видно, он бурлил, как в половодье,
Следом пробуравил ямки щёк.
О таких, знать, говорят в народе:
«Истомилась, матушка…». Ещё б!
Непробудным сном она забылась,
И вода её остановилась…
* * *
С разлуки сколько лет не минет,
Всё дорог край тебе, где рос.
Там солнца гребень после ливня
Расчешет локоны берёз.
Светлеет и моя сторонка
Во весь зубчатый горизонт.
И тучки сизая бурёнка
Ей вымя полное несёт.
Небес младенческую просинь
Качает бережно река.
Мне ствол берёзовый подносит
Стакан парного молока.
Для счастья надо так немного –
Протри лишь памяти стекло.
И как у отчего порога,
Покойно сердцу и тепло.
О ЧЁМ ШУМЯТ ДЕРЕВЬЯ
«Арсенал ядерных вооружений вырос за последние годы более чем в сто раз,
и сейчас на каждого жителя Земли приходится пятнадцать тонн взрывчатки».
Из газет (1975 г.)
«Если всё ядерное оружие в мире взорвется, произойдет массовое вымирание всего живого,
в том числе, возможно, и нашего вида».
Интернет-источник (2019 г.)
Я тыщу раз заранее убита,
И всё копнится смертных сил припас.
Неужто в этом мире позабыто
О том, что умирают – только раз?
О чем скорбят поныне обелиски –
Седую иву в роще ты спроси.
Она-то знает, видела так близко,
Как умирают люди на Руси.
Как будто бы и впрямь чего же проще,
Коль двум смертям на свете не бывать.
...Мне кажется порой, что эта роща –
Солдатских душ воскреснувшая рать.
Их сбивчивые речи бессловесны.
Шумят, идут ко мне со всех сторон!
Чего они хотят? И неизвестно,
То скрип ствола раздался или стон?
Деревья все. Все – роща. И неважно,
Кто из какого вышел блиндажа,
Где – бывшая в той, первой, жизни вражьей,
А где – своя, родимая, душа.
Как будто бы потомкам в назиданье,
О прошлом призадуматься веля,
Всех примирило смертное страданье,
Всех заключила в лоно мать-земля…
Когда уснут затихшие деревни.
Не спят, в ночи шушукаясь, леса.
Вы знаете ль, о чем шумят деревья?
Вы слышите ль ушедших голоса?
А я для вас язык их расшифрую
И так скажу: лишь только бы суметь
От этих душ нам отвести вторую –
Уже нечеловеческую – смерть.
* * *
Утро восстало, и Солнца державу
Дланью возносит над миром Восток.
К вечеру пальцы устало разжал он –
В огненный Солнце скатилось поток.
Замер, зверино принюхался Запад…
Кровью запахло. Прихлынула тень…
Чья загребает державу ту лапа –
Это покажет нам завтрашний день.
Спуталось всё: предсказания ложны,
Знаки обманны старинных примет.
Сумрак ли в мире наступит тревожный?
Иль воспылает невиданный свет?
Что там замыслил Верховный Правитель?
Прочны ли обручи звёздных орбит?
Все говорят, поживём и увидим.
Только бы взять нам на жительство вид.
* * *
Люблю грозу в начале мая…
Ф.И. Тютчев
Мятежно дали рокотали,
Всё нарастал грозящий гул.
Как будто шёл гремящий сталью
Князь тьмы – великий Вельзевул.
Катился туч кипящий вал,
И мысль, как молния, сверкала:
Природа гневная восстала?
Иль род людской завраждовал?..
Нам доля выпала такая:
Содома и гоморры ждать.
Нам с лёгким сердцем не сказать:
Люблю грозу в начале мая.
ПОСЛЕДНИЙ СРОК
От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?..
Ф.И. Тютчев
От жизни той, что здесь прошла,
Прямых дорог остались стрелы.
Их вековая мечет мгла
И во вселенские пределы.
– Кто смел ворваться в мой чертог?! –
Господь к Земле склонился в думе.
– Тот, кто сюда проникнуть смог,
Бесстрашен он или безумен?
Стрелу поправ стопой Своей,
Земные слушает Он бредни
О всемогуществе людей
И… назначает срок последний.
* * *
– Э-ге-э-эй! – я крикну,
и шумливо
Лес отзовётся мне:
– Э-ге-э-э-эй!
Как бабушка родная, ива
Стоит и смотрится в ручей.
Сверкает луч зари алмазно
В ладошке влажного листка.
Я до ствола дотронусь вяза –
Тепло почувствует рука.
И от картин тех миротворных
Повеет детством, как дымком…
Предстанут в памяти упорной
И те, о ком скорбим тайком.
Всё меньше рядом сердцу близких,
Всё больше перечень утрат.
И всё ж в лугах не обелиски,
Но копны свежие стоят.
Не радоваться разве вправе
Тот, кто зарёю освещён?
Ещё не каждый ключ отравлен,
И мой родник журчит ещё…
* * *
Не обнищала Россия любовью!
Лишь вызов бандитский покой наш взорвёт,
Как жизнью, мы делимся с ближними кровью,
Толпа превращается тут же в народ.
Сонливы обычно России движенья.
Когда ж полоснёт безысходности кнут,
Очнётся она посреди разоренья,
Дрожащая от лихорадки валют.
О подвигах грезя души во спасенье,
Из жижи болотной ступая на твердь,
Весь мир потрясёт!
А без них, потрясений,
Как не жили мы, так не жить нам и впредь.
* * *
Рухнула старая вишня под ветром…
А через годы, гляди-ка, стоят
Отпрыски! Вольно раскинули ветви,
И по весне расцветает мой сад.
Жизни какой тут закончилась драма,
Юным созданиям тем невдомёк.
Пчёлы гудят над соцветьями рьяно,
И догнивает в сторонке пенёк.
Вид его, чуждый цветенью, корявый,
Тщатся украсить метёлки травы…
Юные души ликуют – и пра́вы
Старые люди скорбят – и правы́.
СОРАБОТНИКИ МЫ
Так случилось, так вышло: мятежной ногою
Век двадцатый, от роду семнадцати лет,
Наше Прошлое смял. И попали в изгои
Одинаково – Пастырь и безвинный Поэт.
Их карали сибирской тайгой, Соловками,
Заточали в пещеры Божественный Свет.
Но Господь отвалил неподатливый камень,
Снова Пастырь явился на Русь и Поэт.
Соработники мы. На развалинах духа
Божий Храм созидать нам дано в меру сил.
Столько раз проходила с косою поруха –
Смерть сама –
по просторам великой Руси.
Столько раз чужеземцы поганили храмы
Православные,
в них разжигая костры.
«Коль порушена вера, – глаголили хамы,
Будет Русь не навечно – всего до поры.
Но твердыня Руси всё стоит!
Ненавистна
Тем, кто служит мамоне, забыв о душе.
Стой, Россия, в веках!
Стой и ныне и присно
На последнем меж Светом и тьмой рубеже.
НА ПЕРЕЛОМЕ
Качнуло будто бы планету,
И ей увидеть довелось:
Прямится в грохоте ракетном
Руси погнувшаяся ось.
Благословив святые мощи
Былинных всех своих веков,
Восстанет Русь из праха мощной,
Неуязвимой для врагов.
И ради зрелища такого
Трудиться стоит, стоит жить.
Чтоб снять бессилия оковы,
Лишь надо руки приложить.
Пускай ползёт с раздутым брюхом
Бакс по планете, как паук,
Сильна была Россия духом
Всегда – запомни это, внук!
Нам, что росли на щах с крапивой,
Не позабыть на всех путях,
Как небо в мае наши нивы
Слезами радости кропило,
Подняв зари победной стяг!
* * *
Нам не найти таких скрижалей,
Чтоб всех означить имена,
Кого, свинцом своим ужалив,
У мира отняла война.
О, как суровы годы эти,
Как лютовала вражья рать!
Глаза не закрывайте детям,
Слух отворите: надо знать!
Пускай подходят к обелискам
С притихшей чуткою душой,
Пускай далёкий предок близким
Им станет –
в мраморе, большой!
Такой большой, что всю планету
От мрака заслонил собой,
От смерти, от фашистских гетто,
И вот идёт по белу свету:
Он – Победитель.
Он – Герой.
А наша боль не утихает,
И радость с горем пополам.
Победа к памяти взывает,
И это – вечно помнить нам!
Безусловный талант очень крупного масштаба.