Татьяна ПАРСАНОВА 
Татьяна ПАРСАНОВА
А Я МОГУ НЕ ПЛАКАТЬ ОТ ВЕТРОВ...
22 ИЮНЯ
Три пятьдесят...
Рассвета –
первый несмелый блик.
В теплых объятьях лета
города сонный лик.
Рваный кусок тумана
тюлем свисает с крыш.
Заспанный дворник рьяно
гонит метлою тишь.
Achtung! Напрягся Каин,
силясь рукой взмахнуть.
Ищет, сквозь сон, губами
новорождённый – грудь.
Три пятьдесят...
Истома...
Людям еще дано –
с зычным победным стоном
слиться, сплестись – в одно.
В небе, стальная стая –
смерть под крылом несет.
В небытие впадая,
счастлив еще народ.
Сонные – в одеяло
прячутся, как в гнездо.
Мира осталось мало –
Десять мгновений до...
Кляксою взрыв. Воронка
Улиц взъерошит гладь.
Рвётся не там, где тонко,
Там, где хотят порвать.
В ДЕНЬ ПОБЕДЫ
И снова мир раскрасила весна,
Смывая напрочь зимние печали.
Солдат с утра начистил ордена –
Аж зайчики по стенам заскакали.
Чуть-чуть пилотку сдвинул набекрень,
Рукой расправил гимнастерку сзади…
Уж сколько лет он этот майский день
Встречает так: при полном, при параде.
Любовь сияла ярче во стократ,
В одно соединив три поколенья.
Не зря сегодня празднует Солдат
Победы день. И внука день рожденья.
Шагнул Солдат, взволнованный слегка,
Туда, где город затопляя светом
Текла река бессмертного полка.
И гордый внук шагал с его портретом.
И вновь Солдат увидел – жаркий бой...
Хранящуюся в памяти гравюру:
Где, без раздумий, он закрыл собой
Плюющуюся смертью амбразуру.
Как впился в грудь расплавленный металл...
Как в травы утекло живое что-то,
Когда Солдат впервые осознал
Всю хрупкость жизни, с высоты полета.
И с тихой грустью вспомнилось опять
Какой ценою оплачена победа.
Сегодня внуку ровно сорок пять.
В два раза ровно стал он старше деда.
ЛЕТНЯЯ НОЧЬ НА ХУТОРЕ РЯБОВСКОМ
Из разнотравий собранным нектаром
Дурманит хутор ветерков каскад.
Июльский вечер, разморённый жаром,
В Едовле* гасит розовый закат…
Разнежившись на бархатном просторе
Дугою выгнул спину млечный мост.
За косогор, на вспаханное поле,
Кидает небо горсти спелых звёзд.
Ковыль степной под ноги лёг попоной,
Маня привалом мягким с темноты.
И ангелы с улыбкой отрешенной,
Раскрашивают нежностью мечты...
* * *
Мне за тебя молиться надо.
Но я в бессилии – пока
Встают незримою преградой
Слова, слетевши с языка.
Пока безверья давит бремя,
Пока соблазнов крепок лёд,
Я жду, когда наступит время –
Душа заблудшая взовёт
И, нивелиром угол зренья
С гордыни спустит в простоту.
Тогда, познавши суть прощенья,
Я до молитвы дорасту.
* * *
Весны гигантское цунами,
Как щепку, смыло мой покой.
Опять я в ссоре с зеркалами,
И в несогласии с собой.
Опять, от доводов рассудка,
Сбегает легконогий сон.
Но...
Сердце обнаженно-чутко
Пьёт соловьиный перезвон.
И май, оттенком лазурита,
Небесный красит окоём.
И прошлогодние обиды
Смывает солнечным дождём.
КРЫМСКИЕ ЗАРИСОВКИ
Светлане и Павлу Карповичам
1.
В память – картиной, счастливой и яркой:
Отпуск в осеннем Крыму.
В праздной толпе, под Алуштинской аркой,
В жарком безделье тону.
Словно от виски пьянею, вдыхая
Воздуха крымского мёд.
Муза шалит. Как девчонка плохая –
Рифмой глагольною жжёт.
Тихое море сомлевшей Алуште
Шепчет свой вечный мотив.
В сквере сентябрьском бронзовый Пушкин
Строго глядит в объектив.
2.
Был старый «пазик» явно не у дел.
Таким как он лишь век двадцатый в пору.
Ах, как же он натружено гудел
Взбираясь на Алуштинскую гору.
Горячим солнцем подпалённый люд,
С испариною липкою на лицах,
Ворчал беззлобно. Осознав, что тут
«Кондей»-спаситель мог бы пригодиться.
И распаляясь, к слову, вспомнил, как
Живет теперь – ни почестей, ни выгод…
Водитель гаркнул: – Прибыли! Маяк!
И люд, толкаясь, ринулся на выход.
3.
Сегодня ночью море заштормило...
В дрожащем свете голубой луны
Ревело, и на берег выносило,
Играючи, большие валуны.
Откатываясь – галькою шуршало…
И шло на приступ новою волной.
Ночная птица в рев волны вплетала
Свой крик. Делясь тревогою со мной.
4.
Новогодних салютов огни
Отцвели, как-то враз, отзвенели.
Скукой будней раскрашены дни.
Но, в разгаре московской метели,
С грустной нежностью вспомнилось, как
Вдалеке от тревог и событий,
Тёплый дождик на Малый Маяк
Опускает хрустальные нити.
Как волшебною кистью заря
Красит мир, серебристым и синим.
Как Нептун косяки луфаря
Подаёт рыбакам и дельфинам.
* * *
В альбомах пожелтевших – лица.
Да сполохи нечастых снов...
Простить – синонимом проститься.
Сюжет не нов.
Икон безмолвных лики строги.
Ах, время... Повернуть бы вспять.
К истоку пройденной дороги
Прильнуть опять.
В ладонях мамы отогреться,
Не помня горький вкус беды.
С колодца, розового детства,
Испить воды.
Забыть, что слёзы бесполезны,
Когда любви тончает нить,
И мир летит куда-то в бездну...
Но, надо жить...
* * *
Наверно, это просто – уходить,
решив за нас, что будет лучше где-то.
Рванув, как ворот, тоненькую нить
раскрашенного нежностью рассвета.
И снова ночь... Но миллиарды звёзд
прольются зря, не выполнив желаний.
А наша встреча станет не всерьёз –
лишь первою ступенькой к расставанью.
А я могу не плакать от ветров.
И одеваться строго по погоде.
Но...
Ты мне должен сотни нежных слов
и наших, не родившихся мелодий...
* * *
Виновата? Судите меня. Я стерплю.
Кто там сам без греха? Камень киньте скорее.
Я за всю свою горькую жизнь отлюблю...
Отогрею Его... И себя отжалею...
Мне стыдиться? Чего? Я не прячу глаза.
Сквозь толпу, что шипящую злобу кидала,
Я несу то, что Он мне при встрече сказал.
Я в броне из любви недоступною стала.
Редких встреч собираю колосики в сноп.
В непроглядность разлук – эсэмэс маяками.
Вы любили ль когда? До безумства! Взахлеб!
Нет? Тогда доставайте свой камень...
* * *
В слепом порыве отреченья
внезапно подводить черту,
поверив, что разлуки бремя
я как награду обрету.
Искать, и не найдя ответа
вбежать туда, где нас уж нет.
На грани темноты и света
застыть... И сердцем выбрать свет...
г. Наро-Фоминск