Лев РЯБЧИКОВ 
Лев РЯБЧИКОВ
ЧТОБ НЕ ДОЖИТЬ ДО ЧЁРНОГО ПОЗОРА...
ПОРА РАЗМЯТЬСЯ
Преемницей СССР признав Россию,
Должны мы поступать, как он,
И псов спускать, когда собак спустили,
Ботинком по столу стучать в ООН.
Они нас обвиняли в шпионаже,
И мы в ответ шпионов их ловили.
Нас извалять старались в саже,
А мы в смоле валять любили.
Какого чёрта делать нам в ПАСЕ,
Где заседают дутые чинуши?
Пусть катятся куда подальше все,
Продавшие заморским бесам души.
Чего, когда нам с Запада звонят,
Мы слушаем и жарко дышим в трубку?
Отправим наших вежливых ребят
К толкающим нас в мясорубку.
В конце концов, мы – Русь или не Русь,
Которой все всегда боятся?
Стряхнём зависимости груз –
Уже пришла пора размяться.
МЕЧЕНЫЕ
Когда помеченного при рожденье чёртом
В аду хозяин ада припечёт,
В истории проступит чётко:
Страну Советов предал Горбачёв.
Он со своей капризною женой
В Москву был вызван из глуши
И старцами возвышен над страной,
Не распознавшими отсутствие души.
И он, как слон в посудном магазине,
Топтал страну, традиции, людей.
Его по миру напоказ возили
Как бы носителя идей
И как «прораба» перестройки
С заплатой из бюджета США,
И он вещал, как обязался, бойко
И всё вокруг
и жизни разрушал.
За перестройкою пришла разруха,
И вот страна вдруг вылезла на свет,
Согбенная, как нищенка-старуха,
Или пропивший всё с себя поэт.
Он под конец сыграл, как провокатор:
Себя в Крыму на даче заточил,
А заявил, что заперли ребята,
Забравшие от всей страны ключи.
Он заявил, что против перестройки
Те, кто в ГКЧП вошёл,
Чтоб не пустить нас к западным помойкам,
Где все отходы пахнут хорошо.
Их выступить призвав,
От них он открестился.
На катере катался допоздна,
К подруге, как кобель, ластился.
Но рядом с ним, по сути – бок о бок,
Готовился к рулю стать Ельцин,
И знал, конечно, только Бог,
Что тот таит внутри под сердцем.
Он завершил развал страны
И обнищание народа.
Тащили всё его вруны,
И тешились моральные уроды,
Как демос демократией поят
С последствиями метанола,
Чтобы топить слепых котят,
Не выделив и двух оболов.
Но вот однажды высший суд
Им огласит вердикт под трубы –
В петле презренья вознесут
Их выше мерзких душегубов.
КАК ВСТАРЬ
Качается страна под тяжестью невзгод.
Но, право, ощущенье это ложно.
Остойчивость ей придают народ
И армия с оружием надёжным.
Мы лидеров не устаём бранить,
Поскольку обожаем их и любим.
Им от врагов не надобно брони:
Живой им щит – мы с вами, люди.
Но им не след на лаврах почивать,
Не то мы лавром суп и щи приправим.
Им надо раньше дело начинать,
Чем наведут мосты и переправы.
Пример тому – свершённое в Крыму,
И пусть в любых делах он брезжит,
Наверное, не нравясь кой-кому.
На тех плевать – народ поддержит.
Народом Русь всегда была сильна,
Им все одержаны её победы.
Хлеб вырастим и натеребим льна –
Глядишь, как встарь, все одолеем беды.
ТУМАН В ПЕРЕДЕЛКИНО
Переделкино затуманилось,
И объяла его тишина,
В фонари, видать, переплавилась
Отсиявшая в небе луна,
И загадочны, и таинственны
В абажурах тумана они…
Не такими ли видим Истины
Затуманенные огни?
Много лет меж деревьев с белками
Жёны мудрые и мужи
Всё топтали траву в Переделкино,
Бытие отделяя от лжи.
Ну а разве возможно в тумане
Различить кто – кентавр, а кто – конь?
Тот и этот копытами ранят;
Враз схлопочешь – попробуй-ка, тронь!
И, страшась, выдавали за истину
Возведённую в истину ложь.
И её воспевали истово,
Как вменял им в задачу вождь.
Нынче нет опекунства мелкого,
И, по опыту развитых стран,
Одевают на ночь Переделкино
В очень мягкий и нежный туман.
Он скрывает отсутствие гениев
И изнеженность прежних удач,
Шелуху бесконечного трения
За занятие творческих дач,
Где, бывало, рождались шедевры
И кутили на весь гонорар,
А потом поправляли нервы,
Выпускали под соснами пар.
Нынче стали пирушки редкими,
Для гулянок теперь – ресторан…
Тихо-тихо в самом Переделкино,
Дачи еле видны сквозь туман.
* * *
Мы медленно жили и утром, и днём,
Но вечером мы всякий раз торопились.
До ночи играли по-русски с огнём,
А то, сняв Луну, с нею в Волге топились,
Вообразив себя пьяным Ли Бо.
Почти все поэты в родстве с ним в подпитье,
А кто одинок, то к Луне всю любовь
Являет с классической прытью.
Луна тоже, может быть, влюблена,
Их к девушкам, может, ревнует,
Хотя, если знать, как прохладна Луна…
Любовь её форму иную
Способна принять и рукой ледяной
И душу, и кровь заморозить…
И всё же почаще, Луна, будь со мной.
Тебе – мои сердце и розы.
ПЕРЕД АПОКАЛИПСИСОМ
Кислотные дожди сглодали всю траву,
И печенью блюёт полумертвец во рву.
Завязан столб железный
Двойным узлом.
Дочь родила чертёнка,
Ночь проведя с козлом…
И ночью ржавый месяц,
Таким же ржавым рогом
Погнув перила лестниц,
Свалился на дорогу.
Что это? Апокалипсис?
Или его предтеча?
Пылают в крематориях уже, наверно, печи,
Чтоб душ вместилища – тела,
Спалить на угольях дотла,
Лишить возможности воскреснуть,
Пропасть бесследно и безвестно.
Идёт вселенская борьба,
И внесена нас всех Судьба
В букмекерскую тайную контору…
Не дай нам, Господи, проспорить,
Спаси нас, грешных и безгрешных,
От вечности во тьме кромешной.
Ведь Ты нам душу дал и разум,
Чтоб все могли вернуться разом
В мир обновлённый, безупречный
И, смерти не страшась, жить вечно.
А участь, что готовит Сатана,
Своей бесчеловечностью странна.
Её явления ужасны –
На них снег с Марса – красный,
Он, тая, кровью мир зальёт,
Её глубь не измерит лот.
Господь, омой росой нам лица.
Надежда на спасенье пусть продлится.
ПУТЬ НА КЛАДБИЩЕ
Мои друзья из Киева ушли,
Чтоб не дожить до чёрного позора,
Когда прорвутся к власти воры
В накидках из дымов сплошных
От шин, шпаною запалённых,
В толпе пришедшей на майдан…
«Хозяин» был, возможно, пьян –
Велел не выдавать патроны,
Чтоб не стрелять в шпану и в «ультрас»,
Готовых разнести всё вдрызг,
В Европе, мол, начнётся визг,
Коль их, как сор, убрали б с улиц.
И вот – позор, разор, война…
«Хозяин» бывший где-то пьёт,
На Дон фашизм на танках прёт.
На ломтики искромсана страна.
И скачет, как копытные, народ,
А кто не скачет – явно москали,
Их сразу примечают сыскари.
Захватят – зашивают рот,
Чтобы ни охнуть, ни вздохнуть,
Когда огнём пытают и водой…
Стране, придавленной бедой, –
На кладбище Европы путь,
Куда без почестей снесут
Болгарию и Англию с Германией,
Где Латвии с Литвой – могилы ранние.
Эстония сгниёт в своём лесу.
К закату, что Европе был предсказан,
Она, как в отупенье, добралась.
И, выбрав, где побольше грязи,
Её, естественно, положат в грязь.
СТАРИННАЯ БОЛЕЗНЬ
Доколе мы старушечку Европу,
Лишившуюся с возрастом ума,
За дурь всё не решаемся отшлёпать,
Считая: нам она – кума.
Вот уж попали пальцем в небо –
Завистница, какую поискать.
Она и при избытке хлеба
Просящему не вынесет куска.
Зато с прищуром зарится на наше
И думает, а как его прибрать.
С Европой мы не сварим каши,
Не соберём с ней вместе рать.
Когда ж в поход с ней шли мы в паре,
Она всегда держала в ранце фигу…
Так предали нас греки и болгары,
Которых мы избавили от ига.
Беспамятство – старинная болезнь.
Европа от неё не излечилась.
Была больна вчера. И днесь.
И проболеет до кончины.
Коль ей судьба, то пусть живёт.
Но нам она, пора понять, не пара.
И наш непривередливый народ
Не сядет с нею… на одном гектаре.