Нина ЯГОДИНЦЕВА. ВСЮ НОЧЬ ГУДЕЛИ САМОЛЁТЫ… Из новых стихов
Нина ЯГОДИНЦЕВА
ВСЮ НОЧЬ ГУДЕЛИ САМОЛЁТЫ…
Из новых стихов
* * *
В захолустный городок зазывают буквы "Welcome!".
Но не гневом, а огнём вспыхивает голова,
И катается во рту ледяная карамелька,
Остужая на лету раскалённые слова.
Что-то вышло не к добру на чужом пиру веселье.
Вроде чарку поднесли – да плеснули мимо рта.
Дни пронзительно скрипят, как на ржавой карусели,
И потерянно молчит вся родная красота.
Вот споткнулись же глаза о чужие эти буквы!
Кто кого сюда зовёт – на охоту, на пикник?
Дальше будет пост ГАИ, небеса в стеклянной будке,
Но теперь, похоже, нам в самом деле не до них.
Это нынче месяц май, а нахлынут непогоды,
Кем кому придется стать, душу надвое деля –
Перевозчиком теней через призрачные воды?
Провожатым сквозь метель до ближайшего жилья?
* * *
Всю ночь гудели самолёты
За тучами, над высотой.
Светились окна словно соты
С начинкой нежно-золотой.
В меду таинственном тонули
Заботы и печали дня,
Но небеса стояли в гуле
И острых высверках огня.
Тянуло дымом от окраин –
Горел весенний сухостой.
Вся ночь была печальным раем
С начинкой нежно-золотой.
И в этой ласковой печали
Казался гул ещё острей…
И долго свет не выключали
Во тьме грядущих новостей.
* * *
Роскошь тишины, спора нищета ли…
Что ни затевай, нету с нами слада.
Боже, приюти в небе наши тайны –
Смутные слова, вспугнутые взгляды.
Раз уж наделил радостью-бедою,
Если подарил всё, о чём молила, –
Пусть они живут под Твоей ладонью
В маленьком саду, в бузине-малине.
Пусть они поют, праздно-невесомы,
В радости своей обречённо-вешней:
Выйдешь утром в сад, хмурый, полусонный,
А они в листве крылышками плещут…
Им не уцелеть в городской опале:
Сколь ни береги – были да пропали.
Пусть живут с Тобою там, куда манили –
В маленьком саду, в бузине-малине.
* * *
Такие были сильные снега –
До сей поры стоит вода в долинах.
И небо, размывая берега,
Волнуется в высотах соколиных.
И как шампанским праздничный бокал
Исполнен мир весенней лёгкой дрожью –
И так легко, взмывая к облакам,
Одолевать сырое бездорожье,
Ведя по краю лезвие крыла,
Кроить неспешно полотно земное,
Пока ещё на сердце не легла
Истома ослепительного зноя.
* * *
Попивая лихой коньячок из горла:
– А ты знаешь, какой она прежде была!
Как любил-горевал, миловал-погибал,
Как беспечно ночную черёмуху рвал!..
Что мне делать, Господь, с этим горем чужим?
Он поэт, он умрёт через год с небольшим
От сердечного приступа в доме пустом –
И теперь только я буду помнить о том,
Как любил-погибал, как черёмуху рвал,
Коньяком суррогатным тоску заливал…
Всё по силам, Господь, ибо Ты милосерд.
Мне сказали: полицию вызвал сосед.
Дверь взломали под вечер. В раскрытом окне
Полыхала метель и металась в огне.
Он ничком бездыханно лежал у стола…
Я не знаю, какой она прежде была,
Как пылала и пела, сводила с ума
Вся в огнях и черёмухе майская тьма,
Как любила, лгала и была неверна –
Но черёмуха шествует мимо окна,
Торжествуя, пылая, маня и казня,
И на ветках её не убудет огня.
* * *
То рыдает, то хохочет – живу душу береги! –
Оторвался колокольчик от малиновой дуги.
Разошёлся майской птицей – да забило снегом рот:
Оторвался, покатился на обочину в сугроб.
Налетела мелким бесом понизовая пурга,
Месяц выставил над лесом розоватые рога,
Навалился душной ночью на дорогу-колею,
Разбудил обиду волчью на глухую жизнь свою…
Мчались молча – и домчали до ближайшего огня.
Горше не было печали в этой жизни у меня:
Колокольчик, друг сердечный, серебристо-заливной,
Звон ли твой, уже нездешний, день и ночь летит за мной,
Оглушает эхом дальним, до земли клоня ковыль –
То дорожным, то кандальным, то набатом вековым…
* * *
Никуда не денешься: просто – да хитро…
Обронила денежку около метро.
Даже не заметила, что там за пятак.
Ладно, в Шереметьево доберусь и так.
Ах, душа-провинция, сердце-регион!
У меня провинностей ровно миллион
И стремленье слабое сильным угодить –
Мне столичной славою не за что платить.
Сытый снежной кашею, пригород обмяк.
Да у нас по-вашему не прожить никак!
Всё бы вам оставила, что у вас в цене –
Ведь у нас-то набело, что у вас вчерне.
А живёшь-надеешься только на добро.
Обронила денежку около метро –
Ладно, в Шереметьево добралась и так.
Даже не заметила, что там за пятак…
* * *
Одуванчики, лопухи,
Море солнечной шелухи
На краю городского сада…
Так и носишь с собою впрок
До грядущего снегопада
Золотистый сухой клубок.
Мать-и-мачеха, череда,
Незабудки для никогда…
По горячей асфальтной кромке
Подорожник, угрюмый страж:
У него разговор короткий –
Что потребует, то отдашь.
Сколько в камень ни забирай –
На земле прорастает рай,
Возвращается пядь за пядью:
Повилика да зверобой…
Сядет бабочка на запястье –
Уведёт тебя за собой
Под акацию да сирень,
Где посвистывает свирель,
Сердце робкое подзывая,
Крошки солнечной подложив…
Так улавливает живая
Жизнь, угадывая, кто жив.
* * *
Степь отдыхала от жары. Она, закрыв глаза на вдохе,
Глядела в странные миры, во тьмы ушедшие эпохи.
За поворотами реки, блестящими полукругами,
Дрожали словно поплавки едва приметные курганы.
Тень проносили облака, и чудилось: под облаками
Большие рыбины-века во сне колышут плавниками
И тьма спускается к воде – но этой жажде не напиться.
И в каждой капле – по звезде, и в каждом выдохе – по птице...
Не оттого ли тяжелы часы степного предвечерья?
В тугие связаны узлы тысячелетние кочевья,
И в каждом птица и звезда из родника или колодца –
Но позабыты невода, и ячея сухая рвётся,
И с колчанами белых стрел выходят ветры брат на брата…
У горизонта хлеб горел, и дым стоял над ним горбато –
Стоял клонясь над полем битв, где боль ещё не доболела,
И там, где сердцу должно быть, безмолвно солнце багровело.
* * *
Январь у моря – сон во сне:
В далёкой северной стране
В станице с именем Буранная
Вздымает ветер гриву рваную
И сбрасывает седока
Ничком в густые облака.
И тот летит сквозь пену снежную,
Пронизывая муть кромешную –
Летит сквозь время напролом,
Глаза прикрывши рукавом…
Пустынный пляж. Чужие, синие,
Толкают берег волны, с силою
К его ногам бросаясь ниц…
Ты море? – Море. – Поклянись!
Волна выносит страшной клятвою
Какую-то железку, смятую
Немыслимою глубиной,
Таящей морок ледяной....
Январь. Проснуться ли, очнуться ли,
Но всё равно пора туда,
Где свет плывёт по снегу блюдцами,
Пока не рвутся провода,
Где больше не о чем печалиться,
Как проглядеть до солнца муть,
Где шаг – и сразу твердь кончается,
Но больше некуда шагнуть.
* * *
Взглядом ловишь – а очи неймут:
Не собрать этой радостной дани
Лёгким щебетом праздных минут,
Чередой оправданий.
В мягком шелесте майской листвы –
Золотисто искрящем прибое
Так светло – не поднять головы
В ослепительно голубое…
Но прихлынет холодная тишь
Из глубин этой праздничной сени –
И с пустыми руками стоишь
В гуще ярмарки у карусели,
Где на каждой лошадке – плюмаж,
Стременные золочены кольца,
Где бравурно заявленный марш
Всё не может никак успокоиться.
* * *
Что из дома? – Пара строчек в личке.
Некогда – почти что никогда.
Вымокли столбы, как будто спички,
По полу февральской электрички
Загуляла талая вода.
У зимы в Москве свои привычки,
И не угадаешь – вот беда! –
Посреди какого перегона,
Смешивая грохот с тишиной,
Прямо через палубу вагона
Ночь перехлестнёт тугой волной
И сметёт нечаянно в пучины,
Где плывут обрывками сетей
Тёмные – во тьме неразличимы –
Ветви, тени, призраки ветвей…
Ничего, что в мире удержало б
И могло позвать издалека.
Только лишь наивных детских жалоб
Лодочка бумажная легка –
Но смешны мечты или обиды.
Господи, остави всё как есть!
Видишь, буквы сразу же размыты –
И уже ни слова не прочесть.
Только эта лёгкость и чудесна,
Бессловесна и во тьме бела,
Только эта лодка через бездну
К берегу добраться бы смогла.
* * *
Вязкая тревога – словно вызрела
В воздухе чудовищная ложь.
Тьма стоит на расстоянье выстрела –
Дальше ни на шаг не отойдёшь.
И её не уличить в обмане нам –
Тьме, похоже, просто всё равно,
Кто в её прицеле затуманенном
Движется как светлое пятно.
Часовые сняты, псы прикормлены –
Но за этой страшной тишиной
Мы стоим, предчувствием прикованы
К тайным рубежам земли родной.
Лишь на ней, весенней силой вспоены,
Сомкнуты корнями как трава,
Смогут удержаться наши воины –
Наши чувства, мысли и слова.
* * *
Оглядываясь беспечно на дальние голоса,
Спохватываясь поспешно: оглядываться нельзя! –
Чувствуешь: ближе, ближе, уже над самым плечом
Лёгких листочков книжных шепоток ни о чём.
И всплёскивается, ярок, словно бы наяву,
Запах румяных яблок, падающих в траву,
И клювом стучит синица в надтреснутое стекло,
И прошлое счастье снится, не ведая, что прошло:
Скрипнувшей половицей, радостью – кто пришёл?
Яблочной половинкой, влажным ещё ножом,
Ложечкой в звонкой чашке, солнцем из всех щелей…
Летнее моё счастье, непроходящее!
* * *
Ложится карта севером на юг.
Восходит солнце из горячих вьюг –
Румяное, в прозрачной белой пене...
И новый день является из тени,
И мы себя в грядущем видим вдруг.
Россия, здравствуй! Родина, прости –
И века мало, чтобы дорасти
До смысла твоего, до русской боли,
И ропщем мы, наивные: доколе? –
Сжимая землю горькую в горсти.
Всё сбудется как должно. Но сперва
Погибнут числа. Оживут слова.
И вспыхнет речь – сквозь пламя этой речи
Пройдёт бесстрашно сердце человечье,
А следом – звери, птицы, дерева.
Нам некуда отсюда уходить.
Забором чисел не загородить
Грядущую высокую эпоху.
Да, здесь царят покуда страх и похоть,
И нужно этот век опередить.
Когда-то был и Рим боготворим...
Но мы его судьбу не повторим –
Мы не уроним звёзды с наших башен.
Порядок цифр стремителен и страшен –
Но с каждым днём мы громче говорим.
#24980, смотрю, Вас больше интересую Я со своими комментариями на ДЛ, чем поэзия авторов, в т.ч. - данной замечательной поэтессы (Поэта).
Не думаю, что её будет интересовать, профессионально ли читатели выражают своё восхищение - достаточно того, что оно - понятно.
Да! Создав настроение, Поэзия Нины Ягодинцевой напитала мою душу и каждую клеточку тела - я дышала ею, таяла, млела, - завидуйте!!
Что касается вашей "заботы" - нормальным людям свойственно и уставать, и испытывать лёгкие стрессы, - ибо они ЖИВУТ.
Счастье - только тогда и счастье, когда его есть с чем сравнивать; лёгкость - только тогда и лёгкость - когда знаешь, какие камни сброшены.
Как я живу и - счастлива! По многим поводам. Даже потому, что способна радоваться чужим талантам. И каждой клеточкой впитываю стихи, звёзды, солнце. - Вам не понять))
Где ранима прошла и мнительна,
Мурава обрыдалась росами.
Только утро всегда пленительно –
Мудренее ночей с прогнозами.
Мне талантом ни с кем не меряться.
Звёзды в поры вотру – впитаются.
Как же дышится! Как хмелеется!
В лепестках и дождях летается!
Наталья Радостева
#24977-му
Натали, вы непрофессиональны в этом комментарии. Разве можно говорить о глубокой и высокой поэзии Нины Ягодинцевой, что она "прелестная", "проникающая в каждую клеточку тела"?!
Вы, видимо, приустали, либо лёгкий стресс?
Прелестные, замечательные, проникающие в каждую клеточку тела, души, мировосприятия стихи. Насладилась и словом, и стилем, и содержанием...
Наталья Радостева
!!!
Плавно, как в воду с берега входишь в пространство ваших стихов. И вот , ведомая вашей рукой, плыву, плыву, утопаю, глотаю воздуха глоток и снова потрясенная- двигаюсь дальше. Вы играете как по нотам, по моим нервам... И аккордом последнего стиха подымаете на должную высоту.. Первый раз читаю ваши стихи...Да..Сила..
Спасибо, Нина Александровна! Перечитывать не раз буду. Какая радость, что Вы есть у нас. Светлана Редько.
Нина Александровна!
Спасибо за Стихи!!!
Дмитрий Воронин
Да, Нина, Бог Вам, несомненно, дал поэтическое восприятие мира и умение выразить тронувшее душу так, что, порой, захватывает дух.
Прекрасный цикл.
Новых Вам строк.
Григорий Блехман.
Гениально - музыка стиха, глубина мысли, заложенной в нём, широта охвата тем...
Поэт высокого накала таланта.