ПРОЗА / Светлана МАКАРОВА-ГРИЦЕНКО. ЖЕНИХ. Рассказ
Светлана МАКАРОВА-ГРИЦЕНКО

Светлана МАКАРОВА-ГРИЦЕНКО. ЖЕНИХ. Рассказ

 

Светлана МАКАРОВА-ГРИЦЕНКО

ЖЕНИХ

Рассказ

 

Телевизор уже две недели нескончаемо трещал про коронавирус, требовал сначала сидеть дома, потом жить дома, потом оставаться дома и твердил с маниакальным упорством: маски-перчатки-пропуски, маски-перчатки-пропуски...

Лёша всё-таки вызвал такси. И произнёс в трубку: «Переулок Калининский...». Хотя уверенности в голосе явно не хватало. И не только сегодня – после пережитого инсульта медленно восстанавливалась память. На первых порах, когда остался один в квартире, не мог пользоваться ни плитой, ни микроволновкой. Даже чайник включить было проблемой. Хорошо хоть холодильник легко открывался. Но до него ж дойти нужно, не заплутать в евродвушке, в которой поселился год назад, перебравшись из небольшого домика, хаты, как по старинке называл Лёша, где прошла, почитай, вся жизнь, почти полвека. Ходил Лёша по квартире, опираясь на клюку с резиновым наконечником, и добрым словом поминал двоюродную сестру Мусю и её мать, тётку Галину, она и передала с дочерью так нужную теперь палку.

Ещё Муся привезла блины и котлетки, часочек похлопотала на кухне, разгребая своими маленькими ловкими ручками гору грязной посуды в раковине. Из-за горы этой и Мусю с трудом видно, даже в пенсионном возрасте сестра похожа на миниатюрную девочку-подростка: стрижечка, брючки узкие. Сквозь звон посуды и шум воды долетали до хозяина квартиры Мусины слова, тараторила она про новости свои семейные. Лёша толком и разобрать их не пытался, кивал только. Закончив с посудой, Муся вытерла мокрую столешницу, вымыла плиту, подозрительно хлюпая носом и поглядывая на брата ласковыми влажными глазами. Потом исчезла. Как-то вдруг. Лёша даже не понял, когда её не стало в квартире.

Уехала Муся от брата, наверняка, с тяжёлым сердцем. Но в чём её упрекнёшь, если ухаживала за лежачей матерью. «А Лёшику есть кому помочь, – рассуждала она в который раз, наблюдая при этом пустые улицы из окна автобуса. – Сын и дочь взрослые, самостоятельные, семейные. Жены только нет... А вниманием женским Лёша не обделён, грех жаловаться. Мужик видный, крепкий, одни глаза с лучистым прищуром чего стоят да ямочки на щеках…».

В первый раз Лёша женился годам к тридцати. К тому времени он жил в собственной под белым шифером кирпичной хате. Пусть небольшой, пусть не в центре, но и не на окраине. Район тихий, улочки почти сельские, а до вокзала рукой подать. Неподалёку и рынок, самый большой в городе. Да и в аэропорт легко добираться. Только зачем Лёше этот аэропорт? Он привык не в облаках летать, а на земле стоять, пусть и асфальтированной. После армии стал городским, переехав из дальнего села, в котором остались родители, в краевой центр. Специальность приобрёл самую лучшую – машинист поезда. Водил составы до Воронежа, пока не женился на пышноволосой, с лёгкими конопушками Нине, его ровеснице, заводной и быстрой на острое словцо. Поначалу резвость супруги Лёше нравилась. Но уже через месяц начал он на неё голос повышать, чтоб не забыла, кто в его хате хозяин. Вскоре работу поменял, командировки для семейной жизни противопоказаны. Устроился в городе, на масложиркомбинат, по той же специальности. Развозил продукцию по железке за город, на склады. Жена обрадовалась, конечно, тем более, что на зарплате особо его новая работа не отразилась, и с продуктами полегче стало, продуктовые наборы по низкой цене приобрести можно. Жаль только, что согласия в семью это мало добавило.

Рождение дочери Верочки тоже не сблизило молодых родителей. Нина вовсе перестала слушать мужа, называла его грубияном и сквалыгой. Это за то, что каждую копейку считал, на машину копил, не давал тратить кровные на тряпки её да помады. Стесняться в выражениях Лёша тоже не привык. Так поводов мужу не надо давать! Зимой печку растапливать отказывалась, мол, не получается у неё. Летом вон грядку, которую он во дворе раскопал, на клочке открытой земли, что как живой островок среди каменных стен, водой мыльной поливала из таза после постирушек. Иначе, говорит, выливать некуда. На замечания его грозные не реагировала. Пришлось и силу применить. После чего молодая жена сбежала к маме и больше не вернулась. А Лёша на пять лет снова стал холостым и бездетным, потому что видеться с дочерью бывшая жена и её родители ему не давали.

Со второй женой Лёшу познакомила Муся. Сестра-дюймовочка работала на швейной фабрике технологом. Начальницей у неё была Елена Антоновна, голубоглазая блондинка с тонкими запястьями и тихим певучим голосом. Вне работы Елена Антоновна становилась для Муси Лялей, близкой приятельницей. Вместе пели они в фабричном вокальном ансамбле. И на семейных застольях из-за любительниц песен порой даже не все салаты пробовались. Так задорно или же так задушевно-трогательно сливались их голоса. А уж когда на сцену выходили в лиловых платьях с розовыми шарфиками – глаз не отвести... Лёша однажды попал на их концерт по приглашению сестры.

Муся не верила, что утончённая, с высшим образованием Ляля обратит внимание на брата двоюродного, пусть видного, но уж больно простецкого. Да он даже бульончик из-под пельменей через край выпивал, когда с пельменями управится. Или краюшкой хлеба сметану вычерпывал. Муся чуть со стыда не сгорела, когда в первый раз Лёшу в гости к приятельнице привела. Но Ляля на такие мелочи внимания не обратила, потчевала его радушно, пельмени в тарелку подкладывала, в рюмочку подливала. Жила она в крошечной однокомнатной хрущёвке вместе с дочерью Олей. А вскоре, месяца через два, перебрались они к Лёше, который к тому времени уже сменил старенький «запорожец» на новую машину. На радостях, с ветерком, свозил он свою избранницу в станицу к родителям. Ехали вместе с Мусей и тётей Галей, родной сестрой матери Лёши. Вот уж была радость у стариков. А сколько подарков из города навезли! Особенно, конечно, тётя Галя постаралась: тут тебе и колбасы, и рыба, и сладости. Ляля привезла поднос жостовский, беличьими кисточками расписанный. Мазки прямо светятся, цветы словно аромат изливают. Мать и не видала такого никогда. Невестка городская родителям понравилась. Ласковая, приветливая, умная, образованная. «Совет да любовь, – шептала мать, прощаясь, – и внуков ждём!».

Через два года на свет появился долгожданный сын Павлик, такой же темноглазый и улыбчивый, как отец. И вроде всё хорошо, всё сложилось: собственный дом, машина, жена-красавица, сын. Только вот с падчерицей отношения сразу стали напряжёнными. Все вокруг, соседи, родственники, постоянно ахали, глядя на Олю, мол, красавица. И вправду, белолицая, глаза синие, губы алые – картинка. Но Лёша-то считал, что никто её замуж не возьмёт. Кому нужна жена с перебитым позвоночником? В седьмом классе на соревновании по художественной гимнастике, когда Оля вот-вот должна была получить мастера спорта, как одна из самых перспективных гимнасток, она неудачно слетела с бревна... Срочная операция, полгода в больнице. Еле выходила её мать. А теперь вот всю жизнь на Лешиной шее сидеть будет. 

Ляля по-матерински оберегала дочь, не позволяла лишней домашней работы. Везде старалась успеть сама: и с младшим управлялась, и стирала-готовила-убирала, и на работе каждый день. У неё даже лицо пятнами пигментными покрылось от усталости. Лёша недовольно хмурился, пытался ей втолковать, мол, нельзя так дочь беречь, должна она матери помощницей становиться. Но разве ж послушает... И чтоб ссор избегать, на пятом году совместной жизни Лёша, по примеру отца, повадился на рыбалку. Благо, машина под рукой. Помнится, в детстве батя днями пропадал на речке, да ещё по приходу спрашивал с матери, сколько грядок на огороде прополола, вишни собрала, картошки накопала... Лёша, конечно, себе такого не позволял, задания жене не давал, он строил жизнь лишь одним боком совместную, а в остальном старался себя не забывать. Ляле вроде нравилось, что в доме рыба не переводится, продукты в холодильнике вовремя появляются. Вскоре Леша и сына к рыбалке приохотил. Мальчишка заимел собственную удочку, высокие резиновые сапоги и радостно хвастал трофеями.

Незаметно падчерица заневестилась и таки вышла замуж. Даже внук родился, стала Ляля бабушкой. И вроде теперь уж ничто не мешало счастью в Лешиной семье. Но ровно наоборот вышло. Лёша по сложившейся у него привычке копил на очередную машину. А как иначе? Механизмы устаревают, изнашиваются. Потому работал и на паровозе, и в огороде – делянку дали жене в пригороде, недалеко от речки. Так что и рыбалка рядом к удовольствию Лёшиному. Ляля в это время металась между квартирой дочери и Лёшиной хатой. Её стало очень сильно угнетать отсутствие комфорта в домике под белой крышей, вдруг аллергия обнаружилась на пыль угольную, печку-то по старинке углём и дровами топили. И в один далеко не прекрасный день Ляля переселилась снова в «однушку» на пятом этаже, вместе с сыном Павликом. Под предлогом нездоровья и в надежде, что подтолкнёт мужа к решительным действиям, начнётся ремонт и перестройка дома. Но вместо ремонта Лёша, как и задумал, снова купил машину. Ляля боролась с сухим кашлем, готовила еду на два дома, Лёша приезжал в квартиру за кастрюлей с борщом. И, оставляя жену, громко хлопал дверью, выражал возмущение.

Начались трудные времена. На шестом десятке лет рушить брак да начинать новую жизнь и врагу не пожелаешь... Время от времени возникала иллюзия примирения. Ляля ненадолго возвращалась к нему. И всё же пошатнувшийся брак медленно двигался к финалу. Снова пришлось делить нажитое. Считать и пересчитывать...

Впрочем, Ляля особо на этом не настаивала, ведь в «однушке» много не разместишь. Договорились, что видеться с сыном можно в любое удобное время. Лёша давал деньги на его содержание, брал мальчика на рыбалку, возил к дедушке-бабушке, пока те были живы.

По старым следам он, наконец, нашёл и свою дочь Верочку. Узнал, что уже стал дедом. Ничем другим судьба не баловала. Снова пустая хата, бобылье житьё...

Почему ж так в его жизни? Почему приходится всё самому? Вот и квартиру эту двухкомнатную Лёша приобрёл, когда на пенсию вышел, сложив свои собственные сбережения и родительское наследство, купил, чтоб уж пожить, наконец, в комфорте. Хату за десять лет, как ушла Ляля, так и не смог перестроить, да и продать пока не удалось. Стоит пустая... Успел в квартире ремонт сделать, мебель завезти, только-только жить начал – и... Вместо нового велюрового дивана – койка больничная.

Полгода восстанавливался, сначала в больнице, потом в реабилитационном центре, потом пожил в семье сына. Павел женился на мусульманке с непривычным для русского уха именем Ела, длинноволосой, молчаливой и непонятной, как пруд, заросший ряской... Дна не видно, то ли по колено там воды, то ли с головой провалиться можно... Впрочем, это их дела молодые. Подняться с постели сын с невесткой помогли, в квартиру пересилили – на том спасибо, теперь вот навещают, дочь приезжает иногда. А Лёше жена нужна, ему б такую как Муся, заботливую, работящую... Ростом только повыше. И не такую болтливую, чтоб не мешала на балконе посидеть в сумерках, закатом полюбоваться.

Какой вид с двенадцатого этажа! Небо до горизонта. Внизу частные особняки, как картинки, крыши разноцветные, деревья молодые. Район этот недавно застроили. И хоть птицей летай среди облаков. Вот они, кажется, рукой дотронуться можно. Всматривался Лёша в постройки внизу, дворы с беседками и дорожками плиточкой выложенные. Вспоминал детство станичное. С тёплой невесомой пылью на просёлочной дороге, белым пухом тополиным, рожками акации и сотами медовыми...

Вспоминалось, как приехал после армии в Краснодар и снимал комнату в большом кирпичном частном доме на окраине города, недалеко от трамвайной линии. Окно его комнаты занавешивала белая накрахмаленная гардина. А связала её дочка хозяина, румяная, зеленоглазая студентка. Носила она узкие юбки и туго обтягивающие высокую грудь трикотажные кофточки. Ох, как замирало сердце Лёши, когда сталкивался с ней в коридоре. Девушка пырхала на него взглядом, краснела и проскакивала мимо. Дикарка прямо. Поначалу и слова из неё не вытащить. «Зубрилка», – прозвал её про себя Лёша. Но как раз знания девушки очень пригодились, когда поступил он в техникум железнодорожный. Зубрилка ему все контрольные по английскому писала. Подолгу сидели они вместе на кухне. Потом спускались в сад, целовались за кустом сирени. Бегали в «киношку», всего-то за три остановки на трамвае, а запах акации в летнем кинотеатре, – до головокружения...

«Имя ёё как?.. Эх, память!». Несколько дней Лёша мучился, вспоминая имя зубрилки. Сидел на балконе, всматривался вдаль и привставал даже. Как будто действительно мог рассмотреть ту самую улицу со скромным, по сравнению с местными особняками, красным кирпичным домом. «Да это ж в другом конце города...».

Досадливо морщил лоб. И, наконец, улыбнулся. Потому что узнал, вспомнил: зубрилку звали Таня. Леша в ту первую послеармейскую весну влюбился в хозяйскую дочку. В первый раз влюбился. «А Танюшки – они все румяные. Вот сколько встречал Татьян – все крутобокие и румяные». Леша ходил по квартире, забыв про зеркала. Он не хотел видеть лысеющего старикана с мешками под глазами, вторым подбородком и пивным брюшком, он чувствовал себя молодым и влюблённым. Будто наяву – длинная комната в полосатых обоях, рядом с кухней, тахта древняя с растопыренными высокими ножками поёт на все лады, как залётный скворушка, солнечные лужи сияют на коричневых крашеных полах из сосновых досок. Оттого воздух в комнате золотистый, сухой и ароматный от кипени весенней за стеклом. Вот же она и сейчас, за гардиной: вишнёвые деревья, сплошь усыпанные мелкими белоснежными соцветьями. Только на Кубани так рясно, одурманивающе цветут вишни. И девушки похожи на тугие ягодки. «Хочу туда. Хочу на земле постоять, хотя бы возле забора. На окно посмотреть. Вдруг Танюша выглянет?».

И в одно прекрасное утро Лёша позвонил в такси, произнёс адрес заповедный, опасаясь при этом, что в трубке лишь рассмеются в ответ. Но машину подали исправно, через десять минут. Водитель темно-синей ауди возился с навигатором, на Лёшу взглянул косо и спросил про пропуск.

– Чего? – не понял Лёша.

– Вы про карантин слышали, про коронавирус? Телевизор смотрите? Пропуски нужны. У меня есть. А вот вас могут проверить, имейте виду. Штрафа не боитесь?

Лёша явно не до конца понимал произнесённое таксистом, потому что мысли его были заняты совсем другим, и, промычав нечто невразумительное, закончил бодрым: «Плачу наличными». Сидя на заднем сиденье он внимательно смотрел по сторонам на безлюдные улицы и площади за окном. «А ведь и вправду все по домам сидят. Как же мне повезло! – озарило вдруг Лёшу. – Таня тогда точно должна быть у себя, может на грядке возится. Загляну через забор – а она там», – улыбался он, как будто сочинял сказку, а в ней, как известно, всегда счастливый конец. И сердце в груди Лёши стучало громко, отдавая лёгким тремором пальцев правой руки.

– Следующий перекрёсток Калининский. Вас где высадить?

– Там сразу и высаживай. Пройдусь.

– Ха, теперь все пассажиры пройтись не прочь. Насиделись взаперти. Вы, кстати, почему маску не носите?

Лёша молчал, да и что ответишь глупому таксисту? Какая маска? Ведь в ней его точно никто не узнает. А Лёша должен быть похожим на себя прежнего. Он даже свитер надел с джинсами, чтоб постройнее казаться.

Ватными ногами ступил он на свежеасфальтированную дорогу с новенькими белыми бордюрами. Встал в тени высокого красного забора из профнастила. И облегчённо выдохнул. Вроде ничего и не изменилось: тихая пустая улочка, большие раскидистые деревья, за которыми крыши одноэтажных домов виднеются, слышны голоса детские вдалеке. Всё, как прежде. Не считая нового асфальта, крупной надписи, гласящей с железного указателя, что дорога на переулке Калининском отремонтирована в рамках национального проекта «Безопасные и качественные дороги России», да вот этой светофорной ограды на углу.

Он, наконец, медленно зашагал по тротуару. Жаль, деревья отцвели. Но листья на них молодые, нежные ещё. На ухоженных придомовых клумбах – ирисы всевозможных цветов и оттенков. Дома вроде похожи на прежние, да только на первый взгляд. Лёша продвигался по кружевной тени, осторожно заглядывая в щели заборов. Особняков-то здесь тоже прибавилось. Даже замок появился с тёмно-серыми готическими башенками, ещё недостроенный, но уже отделанный светлым бутом. «А где ж заветная зелёная калиточка? Где вишни и дом красного кирпича с белыми обводками вокруг окон? Он ведь недалеко от перекрёстка находился. От остановки трамвайной, что называется, три шага»... Но или шаги Лёшины стали покороче, или... память шутки шутит. «Не надо, не пытайтесь дважды войти в одну и ту же реку, – вертелось в голове. – Ни у кого ещё не получилось. Неужели ни у кого?.. Всё-таки должна быть у человека история. Нельзя ему без истории своей. Вот откуда теплота в душе сейчас? Даже не из юности, из детства станичного. Ирисы такие ж у хаты родительской росли, синие, голубые. Дорожка только без асфальта...».

Лёша остановился. Вроде вот эта калитка, похожа... Теперь она чёрного цвета. И забор повыше, в рост человека, сплошной, из старомодного крашеного деревянного штакетника. Он потоптался в нерешительности, вытянув шею и безуспешно пытаясь заглянуть во двор, потом взялся за ручку калитки – заперто. Кнопка звонка пряталась под прозрачной пластиковой крышечкой. «Вот уж город, в станице так никто не запирается...». Нажал. А чего стесняться, коли приехал? И правильно, что нажал! Послышались шаги – Лёша замер, калитка распахнулась и... На него смотрела зубрилка Татьяна. Он узнал её сразу. Хоть она и располнела, и волосы с сединой растрёпанные, но глаза-то! Те же глаза – зелёные, ясные, молодые!

– Таня? – радостно ахнул он.

– Алёша?.. Вы? – просияла она зелёными глазищами и покраснела.

– Узнала! Ага, значит, не сильно я изменился!

Он не сдержал свою радость, кинулся с объятиями. Она откликнулась, узнала, признала Лёшу!

Счастливый, он шёл потом за ней, при этом с некой опаской оглядывая двор: вон они вишни под окнами, тот самый кирпичный дом, немного просевший, с жестяными, местами тронутыми ржавчиной, водостоками, ступеньки крыльца теперь плиткой обложены. В доме Лёша искал присутствия мужчины, детей, внуков и не находил. Заглянул в комнату свою бывшую, теперь там располагался диванчик шоколадного цвета, у окна стол компьютерный, рядом полки с книгами. Видимо, кабинет Танин. А старую тахту в утиль списали...

Татьяна пригласила на чай. И почти с порога Лёша задал самый главный свой вопрос: «Одна? Мужа нет?». Она кивнула: «Одна».

И будто камень с души свалился. Он даже выпрямился, приосанился.

Хозяйская кухня залита солнцем, оно отливало в стёклах посудного шкафа, блестело на гладком боку кувшина, стоявшего на круглом, под клетчатой клеёнкой столе, вокруг которого расставлены легкие плетёные стулья с подлокотниками. Сидеть на них должно быть очень удобно. Татьяна разливала янтарный чай в тонкие синие чашки с золотым ободочком – из таких он пил в детстве, по праздникам, когда мать доставала единственный чайный сервиз. Впрочем, те были намного грубее. Рядом с Лёшей хозяйка расставила конфеты и печенье, кекс домашней выпечки, тонко нарезанный лимон, положила на широкой тарелке лоснящиеся кружки сервелата и жирного в дырочку сыра. Приготовила лёгкие тосты из белого хлеба. Чуть дальше – фрукты в плетёной вазе, киви с бананами. Чуть помедлив, достала из шкафа бутылку красного вина. И Лёша ощутил, наконец, прилив спокойного тепла. Домашнего тепла, так давно забытого им. Вот есть же оно на свете, существует. Есть женщина, которая рада Лёше! И предчувствие счастья теснило ему грудь. Будто исчезала скорлупа, удерживавшая Лёшу все последние годы в некой уродливой форме, почти согнувшая его в дугу. Проклятая скорлупа! И сколько ж понадобилось времени, чтоб понять, ощутить во всей силе и правде убогость свою в скованном этом состоянии. Лёша даже покраснел от стыда за себя. Крякнул, достал мятый платок из кармана, высморкался, пытаясь скрыть смущение. Он ещё не верил до конца, что всё наяву и неотрывно наблюдал за хозяйкой, как будто она могла исчезнуть, вдруг и сразу, как сестра Муся из его квартиры недавно.

Лёша не замечал разрушений, причинённых хозяйке временем, морщины у глаз, оплывшую талию. Он чувствовал и понимал нечто родное и природное в ней, что так близко и любимо. Да-да, любимо. До слёз любимо... Лёша даже заёрзал на стуле, так нестерпимо подействовало на него это слово. Освежило душу, будто вот это солнце, залившее кухню, проникло внутрь, дотянулось и растопило, открыло, наконец, в нём – «любимо». Как давно он не слышал, не произносил «любимо»...

Татьяна хлопотала, смущаясь его взгляда, но, стараясь держать бодрый тон, отвечала на короткие вопросы гостя. Потом уже в спокойной обстановке она досказала про себя:

 – По молодости я замуж не вышла. Всё учёба, потом работа. Лекции с утра до ночи. Командировки, а синхронный перевод ещё и каждодневной зубрёжки требует. Уже за сорок встретила мужчину... Овдовела быстро. Муж в автомобильной аварии погиб. Шофёром был, скат на переднем колесе лопнул на скорости. Не справился он с управлением...

– Детей тоже нет?

– Откуда ж им взяться, – тихо ответила она и бодро застучала ложечкой, размешивая сливки в чашке, откинулась на спинку стула: – Ну, а ты ?

И Лёша начал рассказывать о себе, но так, будто это уже их общая история.

 

 

Муся открыла дверь в квартиру брата своим ключом и появилась, как всегда неожиданно. И показалось, что Муся не одна, что их несколько. Леша следить за ней не успевал. Будто маленькая птичка порхала сестра из комнаты в комнату. Уж больно хотелось ей за короткое время все хозяйственные дела переделать. И прибраться, и суп приготовить, и новости свои пересказать: о тёте Гале, о муже, о племянниках. Леша молчал. В этот раз Муся его не раздражала. Он смотрел вокруг масляными глазами. Мир изменился. Теперь в нём намного теплее, намного больше света и уюта. Потому что...

– А что у тебя за шаль здесь приготовлена?

Муся вышла из спальни с вишнёвой шерстяной шалью в руках.

– Давно я в этом доме таких вещей не видела. Откуда она?.. Хотя... помнится, ты матери покупал... Или нет?

– Нет.

– Откуда ж взялась? Магазины закрыты. Все на самоизоляции. Значит, из старых припасов! А для кого?

Это было уже чересчур. Он забрал у Муси лёгкий с кистями платок, но не смог скрыть несколько смущённую улыбку. И Муся заметила её.

Когда сидели за столом, эта верткая птичка успела потихоньку всё выспросить. Лёша недолго скрывался, не без удовольствия проговорился о своём счастье. Поведал про удивительную встречу, описал Татьяну. Но чем больше он говорил, тем почему-то тревожнее становилось лицо Муси, он даже взгляд от неё отвёл, чтоб настроение не портить. Дождавшись, наконец, паузы она вставила:

– А когда ты ездил? Два дня назад? И не остановили тебя? И пропуск никто не проверял? Очень сомневаюсь, что таксист в машину взял. Вон у меня соседи вызвали такси, так их ещё и отругали, что без пропуска вызывают, сажать не стали даже... А где живёт эта Татьяна? В каком районе?

Леша ответил, но это совсем не понравилось Мусе. Она чего-то мямлила, явно подбирала слова, будто боялась обидеть...

– …Лёш, ты откуда адрес взял? Какой переулок Калининский? Я точно помню, да, ты жил на квартире, мы к тебе приезжали с мамой. Ну? Вспоминай. Приезжали и не раз. Ты на Пашковке жил, на улице Вишнёвой. Ну? Шевели мозгами. В двухэтажном доме, комната длинная с тахтой. Может ты со станицей перепутал? Может тебе родительский дом пригрезился? Помню, про девушку рассказывал, которая тебя в армию провожала. Ну? Может, приснилось тебе всё?

Лёша молчал. Лицо его каменело.

– И пойми, – осторожно продолжала Муся, – женщину осчастливить нужно. Тогда получится. Сложится тогда. Ты об этом хоть раз за свою жизнь подумал, прежде чем в женихи записываться?

– Осчастливить… – сухим голосом повторил Лёша.

– Конечно. Ты думал об этом хоть раз? В молодости не получилось, а теперь на седьмом десятке загадывать не поздно ли?.. Я зачем говорю, я ж боюсь, ох, боюсь, как бы ты на аферистку не нарвался! С твоим заболеванием...

– Да что ты несёшь, дура! Кого осчастливить? Что ты мелешь? Совсем рехнулась!

– Лёш, ты со своей головой разберись сначала. Ты дорогу к невесте рассказал. Это я поняла. А обратно? Как ты вернулся в квартиру? Ты ж код в подъезде не можешь набрать. Как ты вошёл? Да приснилось тебе всё. Перепутались явь и сон. При твоей болезни такое бывает. Ты какие таблетки на ночь пил?

– ...Уходи, – тихо сказал он после длинной паузы тяжёлым упавшим голосом. – Уйди отсюда. Чтоб ноги твоей не было здесь, слышишь! И не смей трогать шаль моей невесты!

 

Муся собралась быстро. Закрыла за собой дверь на ключ. Вызвала лифт. Достала телефон. «Надо детям сообщить. Нельзя его одного оставлять… Только кому звонить? У дочки кредиты вечные, некогда ей за отцом присматривать. Сын живёт далеко, не наездится...» – Муся сердито тыкала кнопки телефона, который дрожал в её руках.

 

Комментарии

Комментарий #24892 13.06.2020 в 23:02

"Сделай другого счастливым", мне кажется, что именно эта мысль является главной в рассказе. Я считаю, что ценность произведений Светланы Николаевны именно в том, что ее герои живут рядом с нами. Они типичны для нашего времени. И больше всего мне нравится, что это не офисные работники, олигархи, актеры или воры, а обыкновенные люди, которых мы наблюдаем ежедневно в нашей далеко не веселой жизни. Автор находит в их судьбах тему для нравственных размышлений, заставляет нас открыть глаза, зашоренные коммерческой литературой. Спасибо Светлане Николаевне за то, что она видит рядом людей, сочувствует их маленьким трагедиям и учит нас делать то же.
Людмила Чекменёва

Комментарий #24880 12.06.2020 в 12:59

"В контексте в этой глубокой теме развёрнута психологическая драма всех героев рассказа с их примитивной, обывательской философией."
Татьяна Немчинова, призвание таланта писателя не в том, чтобы унизить человека, показать его ничтожности, а в умении направить читателя по пути понимания причины происходящей трагедии.

Комментарий #24865 10.06.2020 в 16:21

Татьяна Немчинова
Верная своему писательскому и гражданскому долгу, идя в ногу со временем, С.Н. Макарова-Гриценко в рассказе "Жених" создала живо и ярко точный образ разваливающегося бездуховного здания человеческого бытия. В хронологическом построении образа жизни типичных героев нашего времени ощутимо, прежде всего, их духовное и социальное неблагополучие.
В контексте в этой глубокой теме развёрнута психологическая драма всех героев рассказа с их примитивной, обывательской философией. В произведении писателю удалось идеально высветить и социально-исторический аспект, и собственное, макаровское, набатом звучащее понимание историзма и трагичности нашей эпохи.
В финале рассказа автор умышленно подвела читателя к самостоятельным серьёзным раздумьям над глобальной проблемой нашей современности. Классический вопрос: "А что же дальше?", или "что делать?" - каждый волен задать себе. Рассказ не простой, талантливо публицистичный. В нём видится новая форма авторского общения с читателем. В этом диалоге размышления у читателей должны быть глубокими.

Комментарий #24854 09.06.2020 в 17:55

Светлана Николаевна, у вас в теме тихой вялотекущей трагедии уже есть ранний рассказ, принесший известность после рецензии Шестинского "Ленка". Неужели ничего в жизни не изменилось с тех пор? " Ленка" был написан по событиям в семье близких людей, родственников. "Жених" тоже имеет личную подоплеку?

Комментарий #24852 09.06.2020 в 13:42

Светлана Николаевна, большое спасибо за рассказ! Я думаю, что он вызовет немалые споры в нашем ЛИТО "Парус". Прозаики начнут высказывать свои сомнения, а была ли встреча и т.п. И это хорошо, когда автор оставляет возможность читателю домысливать сюжет рассказа.
Лидия Вдовченко

Комментарий #24851 09.06.2020 в 13:02

Рассказ, как жизненный урок, без выводов и нравоучений, по-женски эмоциональный и многопланово психологический. Сюжет увлекательный, но без сказочно хорошего конца.

Комментарий #24850 09.06.2020 в 12:42

Как будто бы прошлась по Краснодару! По уличкам с частным сектором и ухоженными клумбами с ирисами. Человек по настоящему интересен не многим. Только близким. А многих ли близких мы сделали счастливыми?

Комментарий #24847 09.06.2020 в 12:04

комментарий 24846 Анатолий Ильяхов

Комментарий #24846 09.06.2020 в 12:03

Светлана Николаевна несмотря на тяжкий для всех период, как всегда, подняла важную тему - семья, мораль, духовность. Я не сочувствую и не сопереживаю герою рассказа. Для меня он конченный эгоист. А то, что автор попыталась как-то пристроить его под занавес жизни виртуальным приёмом, под тёплый бочок юношеской симпатии - не моё дело. Автор воспользовалась своим правом. Но видимо не решилась высказаться, правильно это или неправильно. Сделать вывод позволила читателю, за что я ей благодарен.

Комментарий #24842 09.06.2020 в 06:59


Так был ли герой на пр. Калининском или нет? Какая разница! Легкий флёр тайны, придает особенную поэтичность этому реалистическому, жизненному, даже суровому рассказу, в котором так узнаваема наша Кубань. И главное в нем не то, что герой в забытьи путает время и пространство, а главная мысль: чтобы быть счастливым, надо самому кого-то осчастливить.
Людмила Бирюк.

Комментарий #24839 08.06.2020 в 20:55

В небольшом рассказе уместилась такая большая жизнь. Читаешь и веришь каждому слову! Рассказ затягивает " ..как пруд, заросший ряской...Дна не видно..."