Ярослав КАУРОВ. ВЕСЬ МИР ГОТОВИЛСЯ И ЗВАЛ… Стихи

 

Ярослав КАУРОВ

ВЕСЬ МИР ГОТОВИЛСЯ И ЗВАЛ…

 

* * *

Не видит каторжник вершин,

Не видит неба раб усталый.

Простое кажется большим,

А сложное порою – малым.

 

Не так! Не так устроен мир!

Все искажает страх и пошлость.

Вглядись! И скорчится кумир.

И станет будущее прошлым.

 

И явь послушно станет сном,

И сон окажется вдруг явью,

Так, вмиг в монастыре лесном

Откроешь силу православья.

 

Приблизишься – и человек

Огромным станет, как планета!

С разливом незнакомых рек,

С равнинами под лунным светом.

 

И, встав на новой нам земле,

Узнав ее простор бесценный,

Откроем, как на корабле,

Созвездия иной Вселенной!

 

* * *

Окутаны тайной

Гранитные стелы.

Навстречу скитаньям

Плывут каравеллы.

 

И манит свобода

Дождями и громом

И вспышкой восхода

В краю незнакомом.

 

Свобода – одежда,

Но что она значит

Без тайной надежды,

Без гулкой удачи?

 

Какое же горе,

Какая потеря

Быть вольным, не споря,

Не плача, не веря!

 

А в горных провалах,

А в складках гранита

В заснеженных скалах

Петроглифы скрыты.

 

* * *

Небеса неумолимы,

Невесомы, нелюдимы

И легки, непостижимы.

Мимо нас проходят мимы

 

Под немыми небесами,

Мимо мы проходим сами,

Вдохновляясь чудесами

И цветными парусами.

 

* * *

Одни, благие ставя цели,

В других стреляют, словно в цель,

Но неужели параллели

Способны выиграть дуэль?

 

Поют сраженья менестрели,

Но в битве гордых смысла нет,

И кровью жаркой зря алели

Поля разорванных планет…

 

* * *

Нам кажется, что мы играем,

И каждый роли яркой рад,

Но мы рабы в преддверье Рая,

Вернее – нисхожденья в Ад.

 

Слепой Фемидой Мельпомена

Не видит призрачных оков,

А наша маленькая сцена –

Арена смерти, бой быков.

 

* * *

Решает врач: отрезать сколько плоти?

Решает царь: казнить какую часть?

Решает вор, волнуясь: сколько красть?

Простых решений в мире не найдёте…

 

Но, поборовший собственные страсти,

Принесший в жертву собственную плоть,

Всевидящий, всезнающий Господь

Не хочет сам отныне высшей власти…

 

* * *

В пустыне пламенной сирокко

Песчинки мне вонзал в глаза,

Я странствовал по воле рока,

Не смея главного сказать.

 

Я петь хотел, сухие губы

Невольно предали меня.

И смолкли ангельские трубы

В жестоком хаосе огня.

 

Но вот оазис я заметил,

Венчавший скалы в вышине.

Он зелен, влажен  был и светел,

Но не подняться было мне.

 

Я приготовился бессилье

Уже назвать своей виной,

Но вдруг почувствовал, что крылья

Раскрылись за моей спиной.

 

Я воспарил! Я взмыл над бездной!

Увидел горные сады.

Таланта тратой бесполезной

Казались странника труды…

 

Когтистой лапою трехпалой

Уже схватил я виноград,

Но холодно от ливня стало,

Я погрузился в водопад…

 

В пучине темной с пузырьками

Померкло торжество светил,

И оттолкнувшись плавниками

К цветным кораллам я поплыл…

 

Так, совершая путь на запад,

Лелеешь марево мечты,

Но мир меняется внезапно,

А с ним меняешься и ты…

 

* * *

На даче летом жизнь простая.

Я этому безумно рад.

Весь день пишу или читаю,

А вечерами – променад.

 

Стрижи меня сопровождают,

В реке шевелится налим,

И трясогузка молодая

Кивает хвостиком своим…

 

О, Боже! Как это по-русски!

За чаем переждав жару,

С полузнакомой трясогузкой

Пройтись вот так по вечеру!

 

ГОРОДСКИЕ ВИДЕНЬЯ

Стоят стеклянных ульев башни,

Как острия пчелиных жал.

За шоколада теплой чашкой

В кафе мальчишка забежал.

 

Старик, древнее не найдёте,

Пил пиво как Мафусаил.

Мальчишка  с чашкой сел напротив,

И вдруг старик заговорил:

«На самом деле – тут таверна,

Лесной разбойничий  приют,

Где кормят дёшево и скверно,

И грог, и ром тягучий пьют».

 

И мальчик видит душегубов

(Колчаны полны острых стрел),

В чаду толкающихся грубо,

Уставших от кровавых дел.

 

«А там, – шептал старик, – на скалах,

Не банк, а ведьмины силки.

Она чуму наколдовала,

Бордель поставив у реки.

 

Лишь монастырь стоит на месте,

Но не сжигает ведьму он,

И терпит всё уже лет двести

Под тяжестью иных времен».

 

Почтенный одинокий зритель

(За всем приглядывать мастак),

Вокруг напрасно не смотрите,

Всё выглядит совсем не так!

 

Наш правнук, в кубики  играя,

Взглянув поверх убогих крыш,

Манхеттен назовет «сараем»

И «диким пастбищем» – Париж.

 

* * *

В чёрном драповом пальто,

В старой кепке-восьмиклинке,

В свитере, как решето,

В грубых стоптанных ботинках,

 

Незнакомый человек

Перепрыгивает лужи.

Грязен ноздреватый снег,

И не отступает стужа.

 

Может, это бывший зек,

Может быть, безвестный гений,

Незнакомый человек

Полон внутренних сомнений.

 

Почему-то мне родной.

Он скитается без дома.

Может, это предок мой?

А быть может, и – потомок…

 

ДУНОВЕНИЕ ВРЕМЕНИ

В заснеженных обветренных долинах,

Где слышен вой голодных волчьих стай,

Стоят старинных замков исполины,

И лёд озёр сверкает как хрусталь.

 

Там одиноко дремлет у камина

Придворный шут и признанный поэт,

На нём костюм и маска Арлекина,

Но зрителей уже столетье нет…

 

* * *

Сломался шут. Зияла рана

В груди разорванной его,

Как будто он упал с экрана,

Не видя больше ничего…

 

Нет, не пронзил его повеса,

И не казнил его закон,

В предложенную драму пьесы

Поверил слишком сильно он.

 

КОРОНОВАННАЯ СУЩНОСТЬ

Короновирная Чума.

Степенно шествует по миру

Заходит в мертвые дома

И населенные квартиры,

Заходит в пышные дворцы

И в развращенные серали,

Где основатели-отцы

Её узреть не ожидали!

 

Чума преследует Тела,

Но главная добыча – Души!

Она кралась… Она ждала,

Когда всем миром мы осушим

Кровавый пенный кубок зла,

Коварства, подлости, обмана,

И вот удар свой нанесла

По старым и разверстым ранам!

 

Весь мир готовился и звал:

«Приди,  Чудовище пустыни!

Яви свой царственный оскал

И поселись у нас отныне!

Свободы крохи отними,

Покой, закон, определенность,

Возьми детей и нас самих,

Приди, Чума, в дома влюбленных!».

 

ТРОПЫ АМЕРИКИ

В мире траурных мистерий

Словно млечные пути

Дышат солнцем тропы прерий,

Пыль солёная летит.

 

Там не Дон Кихот и Санчо

Проскакали на конях,

Это гордые команчи –

Воплощение огня!

 

Белым крашеные лица –

Мрачны прерии сыны.

Заплетенные в косицы

Смолью волосы черны.

 

Вдруг высокие повозки

Замаячили вдали.

Люди с лицами из воска

За чужой землёй пришли.

 

Едут Лондона задворки.

Тут не баловни судьбы,

Это каторжники Йорка,

Это чёрные рабы!

 

Гласу Божьему не внемля,

Признавая только зло,

Вы украли эту землю,

Обменяли на стекло!

 

Как на кладбище прорабы,

Возводя жилой массив,

Вы убили подло слабых,

Оспой племя заразив!

 

Создан странный мир, в котором

Каждый, зная приговор,

Ощущает себя вором

И ведёт себя, как вор!

 

ПОЭТУ СОВРЕМЕННОСТИ

                                Игорю Чурдалёву

Он родился со словом: «Нет!».

И недолго на свете жил

В мире рушащихся планет,

В мире мечущихся светил!

 

Никому покой не прощал,

Самого себя не простил!

Как закрученная праща,

Как зажатая соль в горсти!

 

Он смеялся над большинством.

Он не верил слову элит.

Портил пляшущим торжество,

И раскалывал монолит!

 

В мире рушащихся планет,

В мире мечущихся светил

Он родился со словом: «Нет!».

И недолго на свете жил.

26.05.2020              

 

* * *

Застыть, не двигаться, молчать,

Умерить пульс, таить дыхание,

Смиренья положить печать

На все свои переживанья.

 

И как-то, как-то пережить

Кошмар такого поворота,

Что ты отныне «волчья сыть»

И на тебя пошла охота.

                                             Нижний Новгород