Игорь МИХАЙЛОВ. АРМЕНИЯ. Фрагмент из новой книги «Дольке Вита»

 

Игорь МИХАЙЛОВ

АРМЕНИЯ

Фрагмент из новой книги «Дольке Вита»

 

Ереванц

Согласно мифу, когда из воды выглянула вершина Малого Арарата, Ной воскликнул: «Ереванц!» (она появилась!).

Весь Ереван – сухая, серая квадратная глыба; туф, из которого его выпекли, – точно хлеб. Или сложили подобно кубику-рубику. Или откололи от сахарной головы Арарата!

Арарат – белоснежные священные сосцы, от благословенного истока которого армяне, даром, что он на турецкой территории, – полумесяц, он ведь тоже не турецкий, – и ведут свое начало!

До 1936 Эривань, после – Ереван, до Эриваня – Эрибуни.

Ере-ван – словно долгое эхо в горах.

Божество? Женщина? Молитва?

Наверное, всего понемногу и все сразу!

Урарту, персы, турки-сельджуки. Тьмы, и тьмы, и тьмы – это все отсюда. Из-за Арарата. И крестили кто крестом, кто мечом, полумесяцем и серпом. Кому чем не жалко.

Ере-ван – лопающийся от натуги сочной мякоти персик. И ночь темна, как за пазухой у турка.

Но армяне тверже камня. Гранатовый сок их крови, вино «Арени» и «Вернашен» – лоза Господня. А тело – сухая хлебная корка. И крест их, как клинок, выкован в борьбе с манихеями и мусульманами. А потому тверже стали. Острее бритвы!

Армянский – значит аскет, суровый, словно взгляд Святого Георгия на недругов Христова воинства. Островерхие, точно карандашный грифель, башни Эчмиадзина, его купола, устремленные в вечность, напоминают пику.

Все тут по соседству: турки и персы, тартар и Арарат. От языческой пропасти, ереси манихейской – до царской митры, подбитой соболями, один шаг.

Один вдох и выдох.

Ах! Арарат!

Но он не для праздных взоров. А для избранных. Николай I, будучи в Эривани, три дня ждал, когда Арарат «откроется». Но Арарат не «открылся». И, уезжая, царь сказал: «Видимо, Арарат на меня обиделся…».

Арарат еще надо заслужить, сподобиться. Иной раз кажется, что сам Савоаф, раздвинув завесу облаков перстами, исподлобья смотрит на лукавое племя. И свинцовый взгляд его тяжел. И смыкает он веки. И тогда Арарат заволакивают тучи…

Котлованы, камни, горы. Нет здесь ничего, что не камень. Ибо все на камне. И из камня вышло. И обратно в камень, в прах, обратится.

А вязь армянского алфавита вся в барашках, будто каракулевых, женских папильотках гласных, которые умягчают суровую непреклонность согласных. Поэтому и армяне – огонь и вода. Вроде бы готов уже и закипеть, но вот уже и добрая улыбка из-под густой заросли бороды, где вроде бы минуту назад были громы и молнии.

Армяне и чувствуют все острее, и любят безотчетнее, словно снежная лавина спускаясь на голову изумленного обывателя, привыкшего к любви по расчету. А они вот любят из потребности любить. Потому что иначе бы не выжили.

Любовь по-армянски значит – Бог!

Их вырезали и турки, и персы, а они возрождались, как ни в чем не бывало. Жили, живут. И будут – до второго пришествия. Потому что отвыкли бояться. Да и Арарат от Еревана в 20 километрах. Взобрался и пой себе псалмы Комитаса.

Арарат спасет от потопа. А если проголодаешься – зайди в гости в ближайшее село. И если жив будет хоть один армянин на земле этой грешной, то дай тебе Бог вернуться живым после этого застолья.

 «Арарат» – всему в Армении голова. На коньячном заводе состоялось первое и единственное при жизни автора представление комедии «Горя от ума». Правда, тогда она еще называлась «Горе уму».

Застолье по-армянски – это целое бескрайнее море коньяка, словно Средиземное море, до которого простиралась армянская Киликия. Это пиршество и обжорство.

По прошествии трех часов кажется, что застолье никогда не кончится. А уйти – значит нанести несмываемое никакой кровью оскорбление хозяевам. Но остаться – значит утонуть в этом всемирном потопе коньяка и вин.

Видимо, Гаргантюа был армянином. И Робин Бобин Барабек – тоже.

 

Эчмиадзин

Золотая осень по-армянски это +30. И что-то здесь не то и не так –

во всей этой жаровне с поросшими каракулем робинами бобинами, в адском шашлычном пламени и тлетворном запахе мангалов. Как будто бы так пахнет ад. И надо бы куда-то спрятаться. В прохладу, в тень, где ветерок, словно тихий шелест дудуки в пустыне, издеваясь над путником, измученным зноем, выдувает на его губах музыку неизбывной печали и неизбежности конца. Или – под покров тихого, проникновенного плача сопрано в музе Геноцида, где душа-богомолка, затосковавшая в шумной сутолоке, обретет свое прибежище, печальную ноту сумерек армянской истории, дольний приют.

Ее выцветшие от небесной синевы глаза отрешенно глядят в сторону Эчмиадзина. А ноги ведут дорогами древних пилигримов туда, где негромкое эхо под куполом окликает имена святых жен Рипсимэ и Гаянэ.

Перед входом в кафедральный собор, в маленькой ротонде – райские кущи с херувимами и ангелами. Напоминающие спеленутых малюток, смотрят они на грешную землю с неподдельным детским любопытством, как, наверное, и первые христиане. Ведь и само христианство тогда едва простилась с колыбелью. Ну что там какие-то триста с хвостиком лет?

Всем этим шершавым с выбоинами, напоминающими пемзу, которой в детстве мама соскребала грязь вместе с кожей, стенам около полутора тысячелетий. Светящиеся детской радостью глаза армянской миниатюры: апостолы, похожие на выжженных солнцем седобородых пастухов; одноглазый, словно камбала, Иуда, лежащий на столе Тайной Вечери; юноша Иоанн – будто бы несмышленыши. И не понимают, почему вдруг красавицы римлянки, Рипсимэ и Гаянэ, бросив родной кров, бегут через горы в этот дикий и далекий край, преследуемые Диоклетианом? Почему им непременно нужно попасть именно в Армению и принять мученическую смерть от рук местного царька Трдата III?

 

Арцах

…Голубоватая дымка гор, белая вата облаков, словно борода Ноя. Куда ведут пути неисповедимые дорожного серпантина или спотыкающиеся о вершины колеса небесной арбы?

В Арцах!

С земли небольшая стрекоза, невесомо парящая над знойным ковшом долины, а оттуда сверху – огромная скрипящая на поворотах телега, за которой стелется шлейф черного дыма.

Из круглой жестяной миски иллюминатора кажется, что Арцах тебе подносят, словно роскошное блюдо в ресторане: хребты гор, напоминающие баранью лопатку, приправленную горчицей, ползущей из тюбика бесконечной горной тропой, и мелко нашинкованный зеленый лесной салат.

За окошком – маленький и суетливый муравейник. Разлинованные в косую клетку поля, дымы, словно чиркнувшая и задутая спичка, и свистящий молох лопастей.

Вот он – Карабах, спрятанный в земле детский клад из стеклышек и фантиков.

Армяне говорят: Арцах!

Война, кровь, смерть, блокада, пайка хлеба в 200 грамм… Все возвращается на круги своя: Диоклетиан, Трдат III и небесные покровители, принявшие мученическую смерть.

Фотокарточки погибших в музее Арцаха смотрят прямо в душу тысячью живых глаз (армяне на поминках чокаются, потому что душа умершего жива). А музей пропавших без вести расцвел райским садом: пока в уголке черно-белой фотки цветет незабудка, родственники надеются на то, что она никогда не станет асфоделью, что их сын, папа, брат, любимый – жив…

На въезде в Шуши – храм Святого Христа Спасителя. В годы войны в нем был склад снарядов «Град». А нынче белой лебедью храм парит поверх долины и гор, зарослей колючей, цепляющейся за скалы ежевики, навечно застывшего танка, первого прорвавшегося в Шуши, и кажется выше самого солнца.

А в куполе его маленького предела, в его холодном одиноком крыле отец Тер-Григорий, выпускник духовного центра армянской григорианской церкви Эчмиадзина, вернувшийся на Родину, чтобы служить Богу и своему народу из, по его словам, ада, из Америки, показывает на небольшое отверстие в потолке.

– Тихо произнесите самое заветное свое желание или молитву, и она вознесется к Богу! – говорит он…

И голос его, зазвенев, улетучивается вверх, в перевернутую вверх ногами небесную воронку. Молчание нарушает чей-то шепот. Возможно – мой:

– Господи, благослови многострадальный Арцах и всех армян…

=================================================================

Игорь Михайлов. Дольке Вита. – «Литературное бюро Натальи Рубановой» / «Издательские решения», 2020. – 180 с.

Аннотация: Гений места, сердце города или страны – на кончике пера. Весьма возможно, что в Италии, Франции, Америке, Армении, Грузии и Молдове не было ничего примечательного, покуда автор не побывал там. И не ощутил всё это как своё, домашнее, родное!

Игорь Михайлов: pitkin_2000@mail.ru

 «Литературное бюро Натальи Рубановой» / «Издательские решения»: editor_nr@mail.ru