Владимир СПЕКТОР. И ВНОВЬ О ГЕНИИ И О ЗЛОДЕЙСТВЕ… О книге «Эдуард Стрельцов. Воля к жизни»

 

Владимир СПЕКТОР

И ВНОВЬ О ГЕНИИ И О ЗЛОДЕЙСТВЕ…

О книге Светланы Замлеловой «Эдуард Стрельцов: Воля к жизни»

 

Марш футбольный со всех сторон. Ветер первенства – ветер весенний. Растворяюсь в тебе, стадион, сорок тысяч во мне твоих мнений…

В начале мая 1968 года луганская «Заря», проводившая свой дебютный сезон в первой группе класса «А» советского футбола, принимала московское «Торпедо». Луганские болельщики во все времена славились своей любовью к родной команде, и стадион во время домашних матчей был заполнен всегда, но на игре с «Торпедо» был просто аншлаг. Все пришли «на Стрельцова». Но великий футболист, кумир болельщиков, в тот день отсутствовал даже среди запасных игроков. «Заре», кстати, тогда удалось выиграть, я даже помню, что гол забил Владимир Раздаев. Может быть, присутствие на поле лидера команды, которым тогда несомненно был Эдуард Стрельцов, коренным образом повлияло бы и на счет, и на ситуацию на поле. Ведь Стрельцов умел забивать самые невероятные голы, его передачи были изумительно точны и филигранны, его техника была уникальна. Он был настоящий футбольный гений, и даже пройдя возрастной рубеж в 30 лет, из которых 5 лет отбыл в заключении, даже заметно отяжелев и потеряв былую скорость, оставался грозой вратарей и в чемпионате Союза, и в международных матчах. Дважды подряд в эти годы он становился лучшим игроком страны и лучшим бомбардиром чемпионата. Кстати, в ответном матче против «Зари» в Москве Стрельцов играл, и с его подачи гол луганчанам забил Давид Паис. Как писали тогда, эффект присутствия Стрельцова – сработал.

В его судьбе присутствовало много удивительного и эффектного. Удивительный талант, ранняя всенародная слава, эффектные голы и комбинации, громогласные «медные трубы», головокружение от успехов, которое в конце концов привело к трагедии, к преступлению… Потом были долгие пять лет заключения, переосмысление всего произошедшего с ним, возвращение домой и сверхудивительное, счастливое воскрешение великого спортивного таланта. Это был настоящий триумф силы воли и непреодолимого желания добиться поставленной цели, реализовать свой великий дар. И вновь пришла слава, переросшая во всенародную любовь, родившую особую «Стрельцовскую» мифологию. О мифологии, которая не всегда безобидна, о судьбе, которая своенравна, а, порой, коварна, написала очень интересную и честную книгу писательница Светлана Замлелова. Книга называется «Эдуард Стрельцов: Воля к жизни». Уже по названию ясно, что для любителей футбола книга интересна вдвойне, ибо речь идет о судьбе великого мастера, кудесника  мяча, который, по мнению многих и многих, мог своей карьерой и достижениями затмить славу Пеле, Эйсебио, Марадоны…   Мог… Но, увы, не сумел преодолеть искушения славы, свой характер и превратности неравнодушной к человеческим слабостям судьбы. В книге вспоминается крылатая богиня возмездия Немезида, карающая за нарушения нравственного и общественного порядка, и, в то же время, бывшая покровительницей гладиаторов. Именно футболистов иногда называют современными гладиаторами, сражающимися за честь и гордость на радость миллионам болельщиков. Что ж, Немезида и покарала, и дала возможность преодолеть себя, попытаться восстановить честь и доброе имя, невзирая на мифы и домыслы.

«Начиная с середины 80-х страну захлестнули разного рода разоблачения, на основе которых рождались новые мифы – по преимуществу, отрицающего толка и объясняющие любой сложности явления при помощи нехитрой схемы: тоталитарный советский строй уничтожал народы и калечил судьбы. Сегодня доподлинно известно, что разоблачения тех лет появлялись не просто так, а с целью внушить простую, но важную мысль: «так жить нельзя» и потому «Карфаген должен быть разрушен». Но тогда растерянные, потрясённые люди воспринимали всё за чистую монету. И постепенно утвердилась новая мифология, повествующая, в том числе, о загубленных биографиях и несостоявшихся карьерах… Эпоха после 1991 г. научила многих сомневаться, критически мыслить и внимательно относиться к любой информации. Созданные мифы подвергаются пересмотру. Вот об одном из таких мифов, а также об одной замечательной судьбе идет речь в книге».

Миф многослойный и разноцветный. В нем – и созданная болельщицкой любовью богатырская фигура великого «Стрельца», который, как Илья Муромец, могуч, добродушен  и любвеобилен к друзьям, непримирим к недругам, справедлив ко всем. В нем – и трагизм тяжкого наказания, причем, как утверждает миф, незаслуженного, вынесенного злыми и завистливыми властолюбцами, невзлюбившими доброго молодца, который не знал удержу ни на футбольном поле, ни в застольных возлияниях, где кружки пенились и опустошались без меры. Этот миф, создаваемый поначалу народной молвой, любовью, сочувствием к поломанной судьбе гения и несостоявшейся из-за его неучастия в играх вероятной победе в мировом первенстве, постепенно перерос в легенду о непонятом спортивном диссиденте, погубленном вечно злокозненной властью. Легенда эта сомнительна, искажая не только историю, но и личность великого футболиста. Светлана Замлелова рассказывает, как развивались события в жизни Стрельцова, причем, делает это деликатно, уважительно, стремясь к максимальной объективности, аргументируя каждое утверждение документами, фактами и воспоминаниями близких ему людей.  Он менялся.  Если в начале карьеры это был наивный, простодушный, росший без отца паренек из бедной семьи, жившей на окраине Москвы, то после водопада славы и материальных благ, обрушившихся на него в совсем юном возрасте, вместе с громкими победами и попаданием в сборную Союза, он стал другим. Это естественно, ведь испытание славой и деньгами – всегда одно из самых трудных. Он стал выпивать, много и часто, в характере появилась грубоватая самоуверенность, рожденная ощущением исключительности, вседозволенности и безнаказанности.

«Даже у человека со строгим воспитанием закружится голова от таких почестей. Кого-то это сделает высокомерным, кого-то – самовлюблённым. У Стрельцова породило чувство безнаказанности. И если в этом судьба вскоре разубедила его, то распущенность – или неприятие самоограничения, неготовность отказывать себе в удовольствии – осталась с ним навсегда... Мифы заслоняют настоящего Стрельцова. По-своему интересного, спорного, в чём-то простого и прямолинейного, а в чём-то, напротив, сложного и непонятного. В любом случае, реальный человек со всеми своими недостатками и промахами всегда интереснее, чем выдуманный, лакированный образ… Скорость, атлетизм, способность быстро оценивать обстановку и так же быстро принимать решения, особая интуиция и особый «футбольный ум», умение точно определить, на кого сделать пас и как нанести удар по воротам, чтобы сбить вратаря с толку – всё это было ему присуще. Но… В марте 1957 г. в газете «Московский автозаводец» появился фельетон «Головокружение», посвящённый Стрельцову, устроившему очередной пьяный дебош во Дворце культуры ЗИЛа. К слову, о нем, чьё пристрастие к спиртному становилось всё более заметным, корреспонденты газеты уже не раз порывались написать. Но всякий раз руководство их останавливало... Не разгневались ли тогда боги за его самоуверенность и неблагодарность? Не появилась ли рядом со Стрельцовым тогда Немезида с мечом и плетью»?

Наверное, разгневались. А он щедро давал для этого повод. До поры, до времени всё, как говорится, сходило с рук. И нарушения режима, и дебоши, и опоздание на поезд, в котором сборная команда ехала на матчи за рубеж… Но изнасилование – это тяжкое преступление. И тут бессильны даже боги.

«Понятно, что каким-то убеждённым насильником Стрельцов, разумеется, не был. Но тогда, в мае 1958 г., он, пьяный, совершил то, что в юриспруденции обозначается словом «изнасилование» – то есть половой акт вкупе с насилием, выразившимся в конкретном случае через сломанный нос и избитое лицо девушки. А такое деяние предполагает наказание. Факты по делу Эдуарда Стрельцова, вокруг которого образовалась настоящая «секта свидетелей невиновности», давно установлены. Материалы дела опубликованы»...

Это была настоящая трагедия. И для Стрельцова (и для девушки, ставшей жертвой его насилия), и для футбола (не только советского, ведь талант, отправленный на нары, был мирового уровня), и для болельщиков. Всё оказалось очень серьёзно, и срок заключения был реальным. Стрельцов прошел это испытание мужественно и достойно, преодолевая суровые трудности и лишения, не сломившись и не потеряв лица.

 

Пять лет пребывания в лагерях, безусловно, подкосили даже его могучее здоровье, но, вместе с тем, помогли переоценить прошлое, сделали терпимее, мудрее, человечнее. Это была воистину трудная и мучительная школа жизни (и, добавим, совсем не обязательная). Он постоянно думал о том, что произошло, и так писал матери:

«Мама, это не ты не доглядела, а я сам виноват. Ты мне тысячу раз говорила, что эти “друзья”, водка и эти “девушки” до хорошего не доведут. Но я не слушал тебя, и вот результат… Как только освобожусь, всё будет по-новому…». Он не просто успокаивает мать, но признаёт свои ошибки, раскаивается, сознавая, сколько страданий причинил ей».

Возвращение его поначалу не было триумфальным. Он начал работать, учиться, но футбол оставался главным смыслом жизни. Он играл за заводскую команду, и эти матчи собирали рекордное количество зрителей. Постепенно возвращалась былая форма. При этом на смену высокой скорости бега пришла потрясающая скорость мышления, появилось особое, «профессорско-стрельцовское» понимание игры, видение поля, умение отдать пас (зачастую пяткой, что вызывало восторг публики), предугадать развитие событий. В конце концов, он вернулся в родное «Торпедо» (разрешение на это дал лично Леонид Брежнев, возглавивший страну в 1964 году). Вместе с командой Стрельцов стал чемпионом и обладателем кубка, лучшим бомбардиром и лучшим игроком чемпионата. Вернулся он и в сборную страны, и, хоть наград он там не завоевал, это было торжество справедливого преодоления житейских невзгод.

«Многие болельщики ходили на стадион, чтобы увидеть Стрельцова. От каждого матча с его участием ждали какого-то волшебства. Его техника, финты, обводки, пасы, комбинации – всё это выглядело как особенное зрелище. Его приёмы воспринимались как фокусы. И получалось, что силовая борьба, завоевание позиции превращались в поединок иллюзиониста Стрельцова с растерявшимся противником. По подсчётам статистиков футбола, Стрельцов за время одной игры владел мячом около трёх минут, но почти постоянно именно он находился в центре внимания трибун».

Он и сегодня знаменит, и память о нем, как волшебная батарейка, постоянно подзаряжается новыми книгами и фильмами, марками и монетами, выпущенными в его честь. А стадион имени Стрельцова вместе с памятником великому футболисту – это материализованное свидетельство всенародной любви и уважения к человеку, который сквозь горестные ошибки, преграды и превратности судьбы смог пробиться к вершинам славы, реализовав свой талант и мастерство, проявив могучую силу воли и настойчивость в достижении поставленной цели. Книга Светланы Замлеловой, написанная увлекательно, честно, правдиво и, в то же время, деликатно и уважительно по отношению к памяти всенародного любимца, на мой взгляд, привлечет внимание не только любителей футбола, но и всех, кто интересуется историей страны, кому по душе хорошая документальная проза, кто ценит правду и справедливость. Ориентир на эти вечные ценности ощущается на протяжении всего повествования, и это особенно важно, когда речь идет о памяти, чести и достоинстве. О человеке, ставшем легендой ещё при жизни, который заслужил право быть даже в легендах самим собой, а не выдуманным глянцево-сказочным персонажем

«Стрельцов, совершив возвращением в большой спорт почти невозможное, предстает, как личность, достойная всяческого уважения… Он прожил короткую, насыщенную и очень непростую жизнь. Во многом, что происходило с ним, он бывал виноват сам. Но делать из него обиженного, значит принижать, пытаться превратить человека, постоянно менявшегося, в какой-то манекен, статичный и равнодушный. За свои ошибки он заплатил высокую цену. Но, начав всё сначала, поднялся вновь и завоевал по праву заслуженные награды. Поиск правды, в обход лицемерия и пристрастности, – вот, что можно противопоставить зауженному, сектантскому взгляду на мир. Наверное, пришло время переставить акценты, напомнить о его широте и благородстве, о способности признать вину, о мужестве не роптать на судьбу и не винить никого в своих ошибках, о желании остаться верным своему призванию и о силе духа, с какой преодолел он самые тяжёлые испытания».