ЧЕЛЯБИНСКИЙ ИНСТИТУТ КУЛЬТУРЫ. ЛИТЕРАТУРНЫЕ КУРСЫ. Поэтическая перекличка, избранное
ЧЕЛЯБИНСКИЙ ИНСТИТУТ КУЛЬТУРЫ 
ЧЕЛЯБИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ КУЛЬТУРЫ
ЛИТЕРАТУРНЫЕ КУРСЫ. К 10-летию
Поэтическая перекличка, избранное
В этом году Литературные курсы Челябинского государственного института культуры (ЧГИК) отмечают своё десятилетие. Юбилей отпраздновать не удалось, но преподавателями и студентами собраны лучшие дипломные работы двух последних выпусков.
Предоставляем их вашему вниманию.
Поздравляем преподавательский коллектив и слушателей курсов со столь важной и значимой ступенью их роста и развития!
Редакция «Дня литературы»
Ксения АКСЁНОВА
ОПЯТЬ Я ЗА СВОЁ…
А ЕЩЁ…
Между нами зимний воздух,
Синий ветер, а ещё
Пара станций паровозных,
Дом, охваченный плющом,
Огоньки и полумраки
Подворотен и мостов,
Снега выпавшего накипь,
Глупость выплаканных слов....
Я лелею этот воздух,
Будто он – моё дитя,
И как Плюшкин скрупулёзно
Собираю по горстям
Все твои слова и прячу
Их, не сетуя. Почти...
Это – всё, что мне маячит,
На непройденном пути.
* * *
Душа, идущая на свет,
Как на невидимый магнит,
Сквозь толщу тьмы и бездну бед
Всё говорит и говорит
На первобытном языке,
Из междометий, слёз и слов,
О том, что где-то вдалеке
По горизонту ходит Бог...
Ищу Его, а дождь – стеной,
Перекрывает горизонт.
И в это время надо мной
Господь распахивает зонт.
* * *
Наверно, память о любви
Проходит, как ушиб.
Реви, а лучше – не реви,
Но что-нибудь скажи
Об этой боли проливной...
Как мёртвый жук в воде,
Лежишь, тяжёлой тишиной
Обтянут – не взлететь.
Ну, разве только покружить
Воображаемо
Над жадным омутом из лжи
И ожидания,
Что боль утихнет, если лёд
Приложишь к кожице...
Погладь меня, и всё пройдёт
Или умножится.
* * *
День прожит правильно и глупо.
Полы домыты. Ночь идёт.
Чужих огней не тает лёд.
Я жизнь как бабочку под лупой
Разглядываю столько лет...
Я поломыла полоумно,
Как будто бы ждала гостей,
Гостей – похожих на детей,
Бесцеремоннейших и шумных.
Но их на самом деле нет...
Я только горе-энтомолог
И невротичный чистоплюй.
На, птичка, бабочку поклюй,
А я, потупив очи долу,
Представлю горький снегопад,
Где сквозь любови и печали
Увижу что-нибудь извне.
А может, кто-нибудь сквозь снег
Сюда возьмёт, да и причалит.
И этот кто-то будет рад.
* * *
Вторник прожит и растрачен,
Улетает в никуда.
Что же, так или иначе,
На крыло встаёт среда.
Юркнет пташкой торопливой,
Но не поймана – не вор.
Цвета яблочного пива
Солнце спустится во двор.
Не успеет закатиться,
Как заливистый четверг
Предварит другую птицу –
Птицу робкую, как стерх.
Так и мчатся эти гости,
Перья падают, скользя.
Я б поймала день за хвостик,
Да поймать его нельзя.
Остаётся только бегать
И смеяться над собой.
Я и альфа, и омега,
Но проигрывает бой
Скудный разум человечий
Человекову Ловцу…
Вот уже и этот вечер
Приближается к концу.
ОПЯТЬ ЗА СВОЁ
Господи, я никудышный сын и никудышный раб.
И.Шмелёв
Опять я за своё – хочу узнать, что позже
Ты вытащишь меня из пропасти любой.
Я никудышный сын, и мне так страшно, Боже,
Но я всё так же Твой, хотя и не с Тобой.
Который раз подряд лечу под все откосы,
И сам себе не враг, но сам себе не рад,
Как будто мой "Варяг" и все его матросы
Готовятся давать предсмертный свой парад.
И в этой западне, и в этом страхе липком
Я чувствую финал, финалов не любя...
О, Господи, позволь, я буду просто бликом
В каком-нибудь окне, но с видом на Тебя.
г. Липецк
=====================================
Наталья ТАГОРИНА
В ПРИБОЕ
* * *
Снег не летит – а льётся. И предметы
Намокшими белеют ворохами
И оседают, погружаясь в синь, –
Зима затеяла большую стирку.
Почуяв будущей весны приметы,
Она спешит распутаться с делами:
Соседний дом, аптека, магазин –
Всё валится и тонет в мыльной пене.
Распаренная, с полными плечами,
Зима полощет, отжимает... Вот –
В сугробе новом замечает дырку,
Глядит с досадой миг, и с пущим рвеньем
На город снежные потоки льёт.
Но, наконец, готово. И с рассветом
Зима работе грандиозной рада.
А город тих. На бельевой верёвке
Покачиваются морские флаги –
Фасады, потемневшие от влаги.
И снег на иглах в дремлющей Сосновке
Стоит высокой кучевой громадой –
Предвестием неслыханного лета...
* * *
Наедине. На глубине.
На безымянной остановке.
Моей в тебе. Твоей во мне…
Как осторожны и неловки,
Как немы первые слова!
…И лишь торопятся вглядеться
Не мы, а изумлённых два
Навстречу выпорхнувших сердца.
* * *
Не касайся набухших почек,
Не тревожь!
Завтра вспыхнет зелёных строчек
Полуложь,
Золотистая дрожь, обманка,
Полусвет –
Дня немеющая изнанка:
Есть и нет.
* * *
Трамвай остановился в гаме
И дребезге постылых улиц:
Жизнь раскатилась медяками...
Но Вы вошли – и оглянулись.
От солнца никуда не деться –
Мелькают слепнущие лица…
Глубокая секунда длится
И больно разжимает сердце.
И теснота грудного гула
Всё раскрывается как купол,
И, свой проехав переулок,
Сижу беспомощно и глупо
И жду, когда на повороте,
Где город холоден и труден,
Не оглянувшись, Вы сойдёте
В качанье праздников и буден.
И жизнь ворвётся между нами,
И глубину заполнит жадно,
Где время странными путями
Вас поведёт теперь обратно.
* * *
Нине Ягодинцевой
Любая рука, любые глаза и губы –
В них ветер, и шелест, и дождь.
Хоральной прелюдии нежные, нежные трубы –
О том, чего ждёшь.
И каждая ветка, и каждая вешняя лужа,
И облако, облако в ней
Так тянет из сердца – до неба и дальше, и глубже,
Туда, где больней.
И неизъяснимы и лица, и лужа, и ветка,
И так одиноки, любя,
Что кажется: эта тугая грудная клетка
Не сдержит тебя.
* * *
Заснежена твоя клеёнка
На парапете у метро.
Промёрзло нищее добро –
Салфетки, вязанные тонко.
И руки дряхлые дрожат,
И снегопаду уступают,
И кружево не успевают
Отряхивать. А снегопад
Тебя молчаньем охватил,
Удерживая как младенца,
Как переполненное сердце
Истаивая до светил...
Он светом увлекает вверх –
И в тесноте его высокой
Стоишь фигуркой одинокой,
Уже отделена от всех.
Но каждый божий человек,
Невидимо идущий мимо,
Тебе знаком необъяснимо!
И так – превозмогая снег,
Со всеми в перекличке тайной
На этом голом пятачке –
Стоишь смиренно, налегке,
С беспомощным своим вязаньем.
Так – словно на недолгий срок
Во всезвучащем разговоре,
В его космическом узоре
Ты – самый важный узелок.
* * *
Ветку тронь – качнёшь в пустоту
Майский двор, скамейку, фонарь.
Бедной жизни невмоготу
Вечности цветущий букварь.
Мучает неназванный сад.
Болью прорастает весна.
Силится вернуться назад
Кто-то – в имена.
Имена.
ЧИТАЯ ДАЛЯ, триптих
. . .
– Шорох, стрепет, верезг, резкий свист!
Это в хлещущем, слепящем вихре –
Бабочки слетаются!.. Но лист
Словаря переверну – и стихли...
Лишь дрожит – и невесом, и груб,
И искрист, и нежен до мерцанья, –
Тонкий отзвук, мотылёк у губ,
Крылышка упругое касанье...
. . .
Смыслами полнится жаркая мгла.
Чёрная кровь омывает ладони.
Жизнь остановлена на перегоне.
В спящий плацкарт, за скорлупку стекла
Бездна глядит – неподвижен зрачок.
Пахнет полынь первобытно и горько.
Нет никого в диком космосе, только
Бабочки просверк – слепой огонёк...
. . .
Речь моя – таинственный оплот...
Как твоя мерцающая плоть
Прорастает сквозь мою – в гортани,
В глубине? В трепещущие ткани,
До тишайших клеток – сладких сот...
Речь моя! На чью беду – ответ,
Ты проснулась, солнечная сила?
Плоть и кровь, дыхание и свет –
И пространство два крыла раскрыло:
Покачнулся горизонт – лети!
Окрыляй воздушные потоки!
Оживляй неведомые строки.
Наполняй глубинные пути.
СЫНУ
Топлёным молоком в стакане
Короткий зимний день.
Твоей руке тепло в моём кармане,
И лень
Искать перчатки – так светло, румяно
И перламутрово вокруг…
О, это счастье без изъяна,
Мой друг!
Одним глотком до раннего заката
Его допьём.
Тебе шесть лет, мне тридцать семь. Из сада
Идём вдвоём.
* * *
Земля сияет под ногами,
Незамечаемая нами –
Ты видишь это или нет?
Неизъяснимый Божий свет
На все вопросы листопада
Прозрачным делает ответ –
И нас уже почти что нет
В аллее вспыхнувшего сада...
* * *
Сквозь трещины в асфальте и песок,
Промытый августом до тихого свеченья,
Цветные камни, изумрудный мох –
Неслышно проступает воскресенье.
По руслам детских пересохших рек,
Где клады – синего стекла осколки,
Не огибая полустёртых вех,
Вневременье течёт без остановки.
Витражно-ярко первая листва,
До срока осветившая дороги,
Зрачков твоих дотронется едва,
И вспомнишь разом невозможно много –
До детского, до сокровенных крох –
И изнутри увидишь как святыни
Цветные камни, драгоценный мох
И туго свитый корень тополиный.
* * *
К руке твоей склоняюсь: там, под кожей –
Биение и свет.
И мир, сплетённый бережно и сложно,
Утешен и согрет.
И помнит всё. И беспечально дремлет
Меж завтра и вчера.
Солёная река – древнее древних –
Не знает переправ.
Воды не перейти: неодолимо
Разлитое внутри.
И дом на берегу, и годы – мимо.
И свет горит.
* * *
Только зовом Твоим – никакого другого зова:
Ни пути, ни приюта, ни друга, ни нежного слова.
Только словом Твоим – никакого другого слова.
Только слогом Твоим, только отзвуком, только земного
Невозможного сердца голосом детским быть.
КРАСОТЕ
Они похожи на экзотические цветы...
Р.Бротиган
Дари нечаянною лаской.
Распахивайся в духоте.
Живи во всех. Живи и властвуй –
Я покоряюсь красоте.
...И у витрин универмага,
В вечерней сутолоке ног –
Как экзотический цветок –
Уснувший уличный бродяга...
* * *
Е.Т.
Когда пишу кому-нибудь
"Ты" или "Вы", как прикасаюсь, –
Мне слово проникает в грудь
И раздвигает чёрный хаос
В густой крови.
И это – вдох
Из безвоздушного сиянья...
И я люблю.
И Слово – Бог.
И нет меж нами расстоянья...
г. Санкт-Петербург
===============================
Оксана ГОРОШКИНА
МОШКА
* * *
Без лишней драмы и без претензий
Пиши о том, что тебя не ранит:
Вот жук уселся в букет гортензий,
Вот сад цветущий покоем залит.
А душной ночью в безлунной гуще,
Забившись в угол, обняв колени,
Тверди бездумно: вот жук цветущий,
Вот сад уселся в букет сирени.
ТРАМВАЙ, КОТОРОМУ ФИОЛЕТОВО
Минуя "Родину" и Корнетова,
Трамвай, которому фиолетово,
Вперед несётся: "ту-дух, ту-дух".
Гарцует небо, гарцует улица,
Кондуктор дремлет, водитель хмурится
(Я выбираю одно из двух).
Куда мы едем в гремящем адище?
Не на работу и не на кладбище,
Не в пенсионный, не в ГорДК.
Мы едем прямо за эту линию,
Где с нежно-алым смешалось синее
И фиолетовеет слегка.
За горизонтом страна трамвайная,
Не мимимишная, не кавайная,
Она простая как дважды два.
Там куклы, мишки, котята, слоники,
Там можно просто на подоконнике
Сидеть с подружкой, играть в слова.
Там ель в окошко скребётся лапою,
Там деда с бабой и мама с папою,
Там чай горячий и рыжий кот.
Там нас обнимут, укроют пледами,
И тоже станет нам фиолетово.
А не (простите) вот это вот...
* * *
Август пахнет мятой и базиликом,
Восполняя силы мои на треть.
В нём – таком бесхитростном, безъязыком –
Я могла б, состарившись, умереть,
Затеряться в ветках усталым ветром,
Затаиться в травах сухим рёпьем...
Но сижу у самой у кромки лета,
Нарушая галечный окоём,
Ожидая финиша всех историй –
Места, где сюжетная рвётся нить,
Где герой выныривает из боли,
И мне больше не о чем говорить.
* * *
Снег падает.
Выходит человек
из темноты сгустившейся подъездной.
Он в темноте
беспомощен, нелеп.
Но здесь его
не накрывает бездной,
и человеку дышится легко
и сладостно,
Как будто бы впервые –
снег падает.
Ныряют в молоко
поступки, постулаты, позывные...
У тротуара мнутся фонари.
Их долгий свет
как божий дар на взводе.
Не нарушай гармонию.
Смотри:
снег падает,
а человек – выходит.
МОШКА
И вот я маленькая такая
В неутолимом моём бреду,
Не жду погоды, весны, трамвая,
Уже вообще ничего не жду.
Пунктиром смазанным, смутной точкой
Лечу, не думая ни о чём,
Чтоб бестолковую жизнь окончить –
Пятном на встреченном лобовом,
Засохшим панцирем в паутине,
Кругами мелкими на воде...
Любая мошка однажды сгинет,
Никто не вспомнит, когда и где.
И вот, когда нестерпимо тошно
Себя подбадривать, тормошить,
Ты укрываешь меня ладошкой
И говоришь мне:
"Дыши. Дыши".
И я дышу, до конца не веря
В покоя временный паритет.
Ничто не светит в конце тоннеля –
Во мне рождается этот свет.
Он разгорается: ярче, чище,
Смелее, яростнее. И вот,
Когда никто ничего не ищет,
Когда никто никого не ждёт,
Когда на целой небесной плошке
И жалкой звездочки не найти...
Ты поднимаешь меня в ладошке
И говоришь мне:
"Лети! Лети!".
* * *
Луна плывет медузой за бортом,
Ночь ловит нас ленивым влажным ртом,
Но мы с тобою падаем на спины
Огромных, неподатливых китов.
Так в каждом пробуждается любовь
И нас уносит по волнам на льдины.
Попробуй научиться у кита
Доверию, а после – испытай
Желание, которое свободно
Как плаванье. Прими его легко –
Пусть пенится морское молоко,
Пускай оно как зверь урчит голодный.
Отчаянье – привычная цена
Для тех, кому отсюда не видна
У горизонта ледяная глыба.
Но если глыбы не было и нет?
А только есть луны спокойный свет
И звезды – будто маленькие рыбы.
* * *
Варится борщ.
Тесто подходит.
Мясо томится.
В деле большом
Проводов лета
Всё пригодится.
В вазе цветок.
В блюдце печенье.
В чайнике мята.
Об остальном –
Думаю завтра.
Думаю завтра.
г. Красноярск
==================================
Светлана ПЕШКОВА
ДОРОГА ДОМОЙ
ДОРОГА ДОМОЙ
В захолустном городишке всё, как прежде:
Сладким солнцем наливается черешня,
На бескрайних пустырях и огородах
Зреют травы и толстеют корнеплоды.
И не режут глаз советским горожанам
Алкаши и лопухи за гаражами,
У ДК – портреты лидеров горкома.
…Я опять бегу домой из гастронома
С неизменными покупками в авоське,
Обгоняя то собаку, то повозку.
Я несу янтарный квас в стеклянной банке,
Колбасу и бородинского буханку.
В палисаде, рыжей наглости не пряча,
Ждёт еду блохастый выводок кошачий –
Палку ливерки съедают в два присеста.
И скрипит по-стариковски дверь подъезда,
Я вдыхаю запах браги, лука, фарша.
Пять ступенек, дверь налево – это наша.
У меня тяжелый ключ висит на шее.
Почему он с каждым вдохом тяжелее?
Отчего застряли звуки в горле комом
И подъезд уже не кажется знакомым?
…Выпадает из авоськи чёрный камень,
А из банки льётся небо с облаками.
ПРО…
Хочу забыть субботний день, уютный свет морозных окон,
Тверскую в зимней маяте и снега колкие волокна,
в холодной трубке: «Приходи, спаси мой мир от запустенья»,
подъезд под номером один, надменность стен, нытьё ступеней.
Я ненавижу! Не-на-ви… свой лепет, сбивчивый и пылкий,
его лицо, вальяжный вид, вихор, торчащий на затылке.
Хочу забыть смятенье рук, стеклянный всхлип упавшей чашки,
как он сказал: «Я уберу. Старьё. Не жалко. Бей почаще»,
Как было тесно на стене часам, светильникам, картинам,
и было тесно в платье мне.
Забыть –
полоски на гардинах,
звонок…
безлюдное метро,
озноб,
метельное удушье.
Я ненавижу! Будь он про…
Господь, прошу, прости, не слушай!
ТЕРЦИНЫ МОЕМУ ДВОРУ
В подъездный морок хлещет жёлтый свет,
в его лучах снуют пылинок стаи,
и в этой бессистемности сует
живут покой и логика простая –
подумаю о них, но не сейчас.
Я двери нараспашку открываю.
Привет, мой двор! От солнца щуря глаз,
смотрю на небо утренней столицы,
оно сегодня будто напоказ –
как царский шёлк – сияет и лоснится.
И только город крышами домов
ему отводит чёткие границы.
Мой двор уже стряхнул остатки снов
и на асфальт раскладывает тени.
Мы с ним давно обходимся без слов –
могу смотреть в раздумьях каждый день я
на окна, на весёлого стрижа,
на стены, на ветвей переплетенье,
на белую сирень у гаража.
Мой двор неизлечимо интровертен…
И, кажется, здесь можно избежать
земных закономерностей. И смерти.
ЗА ДВОИХ
Солю грибы, варю варенье –
Опять нашлось немало дел,
И я с обещанным смиреньем
Стараюсь жить, как ты хотел.
Наш мир с нехитрыми вещами
Мне помогает.
Неспроста
Полы и стены освящает
Разлёт оконного креста.
За ним – косматый ежевичник
И сад, где радостно скучать.
Сердца спешащих электричек
По расписанию стучат.
...Я привыкаю, всё в порядке –
Ты видишь, ты же знаешь сам –
Добреют овощи на грядках,
Ромашки смотрят в небеса,
Пылает мальва у сарая,
К забору жмётся девясил…
И я счастливой быть стараюсь
За нас двоих, как ты просил.
СИТЦЕВОЕ
Что тебе передать из провинции?
Знаю, ты избалован и строг.
В нашем городе с обликом ситцевым
носят яркие платья в горох,
на халатах звенят колокольчики,
на салфетках колышется рожь.
А репейник, невзрачный, игольчатый,
на тинейджерских блузах хорош.
Занавески с крикливыми птахами
под руками умелых портних
оживают. Приезжие ахают,
говорят: не видали таких.
Вот и ты, из столицы бензиновой
приезжай, красотой подыши.
Только впрок запасайся корзинами
для подарков из нашей глуши.
ПРЕДВКУШЕНИЕ ЛЕТА
Исхожен май и вдоль, и поперёк,
лилейник сорван, пойман мотылёк,
ещё одно мгновение до лета.
Бушует жизнь в некошеной траве –
ворчит оса, хлопочет муравей
и бабочка выводит пируэты.
Медвяный воздух сладостен и густ,
его невольно пробуешь на вкус –
он щедро нажасминен, напионен.
Когда в саду ликует соловей,
внимая, начинаешь соловеть
и можешь всё на свете проворонить.
Шальные суетливые жуки
даются в руку, падают с руки,
теряются от солнечных вибраций.
У мая много взбалмошных причуд,
когда ты с ним помаешься чуть-чуть,
скорей начнёшь в июнь перебираться.
Всё жарче дни, и в отпуск невтерпёж.
дождей, грибов – опять чего-то ждёшь,
ты пленником становишься отныне.
И эти ожидания вкусней
и ярче мимолётных летних дней,
чей след мелькнёт и к осени остынет.
МНЕ НУЖНО ЗНАТЬ
Мне нужно знать – ты есть. И этим жить.
Ещё воспоминания свежи,
и я иду на их упрямый зов
по тёмной безысходности дворов,
встречая в беспокойной темноте
случайных,
и не нужных,
и не тех –
они проходят молча сквозь меня.
…Ты ничего с тех пор не поменял:
в квартире шторы, мебель и жена,
окно, где я была отражена.
Меня забыли рамы и стекло,
ворчливый дождь, кочующий циклон,
скамейка, две берёзы, фонари,
разболтанная ручка на двери.
И только ты один настороже.
Горит окно на первом этаже –
твоё. И я опять к нему иду
доказывать свою неправоту
по коже очерствелой мостовой,
которая забыла нас с тобой.
В который раз… мне нужно пять минут –
узнать: ты есть, смириться и взглянуть
на тёплый глянец рыжего окна,
в котором снова я отражена.
НОВЫЙ КОВЧЕГ
С теми, кто хочет плыть, разговор короткий –
Нам никуда не деться с подводной лодки.
Полный вперёд! Но кажется путь обратным.
Каждый здесь – Божья тварь, без сестёр и братьев:
Звери по парам, люди – поодиночке.
Семь миллиардов нас, и ковчег не прочен.
Мне говорят: смириться, привыкнуть надо,
Мы уплываем в рай прямиком из ада,
Несколько лет терпи, обещаньям внемли,
Новые люди новые ищут земли.
Прежняя вера в душах давно остыла.
Это всё будет, или всё это было?
Кто-то стрижёт овец и руном торгует,
Кто-то открыл пекарню и мастерскую,
Кто-то – ломбарды, бары, ларьки, бордели.
Свежие люди в ветхозаветном теле
Снова полюбят Бога, потом забудут,
Снова придёт Христос и предаст Иуда.
Это всё было, или всё это будет?
ЧТО ЭТО ЗА ВРЕМЯ…
Незрелый март, как взрослый, пунктуален,
но как дитя – капризен и несмел.
Всё глубже дышат скважины проталин,
тяжёлый снег под солнцем разомлел.
Мыть окна в марте холодно и рано,
но хочется закрасить и забыть
расщелины в потрескавшихся рамах
и собственные линии судьбы.
Сюжет весны непрост, но постоянен:
я предана пожизненно земле,
как косточка, и корень, и крестьянин,
вода болтлива, камень не истлел,
струится в небе жилка золотая,
играет слово нежное во рту,
но я его, не высказав, глотаю,
в себе укореняя немоту.
Мятежный март сродни моей природе.
Я слышу всё отчётливей весной,
как тает снег и как в бутылках бродит
не выпитое за зиму вино.
Откуда знать мне, что это за время,
где выход, где начало – не пойму.
И каждый день – мелькнувшее мгновенье,
живое, но спешащее во тьму.
г. Липецк
==============================
Светлана РЕДЬКО
ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА
* * *
Птицам крошу булку,
Крохам сама рада.
Мартовский ветер гулко
Ухнул калиткой сада
И отворил окна,
Прошелестел: слушай!
Словно щенок мокрый
Ткнулся в мою душу.
Зреет весна споро.
Хрупает лёд, дышит.
Белого платья ворот
Синим узором вышит.
Мне приоткрылась дверца
В небо совсем другое,
И отозвалось сердце
Ветру и непокою.
Булку крошу птицам,
Крохам сама рада...
Жарко моим ресницам
От твоего взгляда.
МАРТ
Прозрачной кровью сок наполнил дерева,
По кольцам годовым поднявшись до макушек.
И старая ветла скрипит: жива, жива, –
Качая на ветвях синичек-говорушек.
– Весна, весны, весной – склоняю вновь и вновь.
Ознобный холодок по венам и по коже.
И далеко ещё до листьев и стихов,
Но каждая строка с побегом новым схожа.
ЖЕНЩИНА ИДЁТ ПОД СНЕГОМ…
Были слезы – больше глаз.
М.Цветаева
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет…
Б.Пастернак
Женщина идёт под снегом,
По мосту идёт под снегом,
Вся в снегу идёт под снегом.
Небеса тряхнул февраль.
Фонари за нею следом,
Шеи вытянули следом
За её нечётким следом.
Золотят её печаль…
Капли на лице – не слёзы,
Это просто снег – не слёзы.
Больше глаз – вот это слёзы!
Шуба мокрая от слёз.
Право же, какая проза,
Зарифмованная проза,
На странице этой прозы –
Женщина, февраль, мороз.
Снег летит небесной манной,
Белой благодатной манной,
Для земли желанной манной.
Кружит снежный хоровод.
Женщину зовут Светлана,
Вся в снегу идёт Светлана,
По мосту идёт Светлана.
Снег идёт и жизнь идёт…
* * *
Взрезаны вены рек
Лезвиями мостов.
Мартовский тихий снег,
Яблочный хруст шагов.
Знаешь, я начала
Светлые видеть сны.
Значит, весна пришла.
Дожили до весны!
Снова озноб и дрожь
Тянущих ввысь стихов.
С ветром шальным вдохнёшь
Всё, что вместить готов.
Рядом. Всё ближе, здесь –
Быстрый по венам ток.
Как, из чего – бог весть –
Слова живой росток.
Рядом. Всё ближе, здесь –
Боль и тепло в груди.
Как Ты вместился весь
В Слово? О Господи!
ВАИЯ
Апрель, подступивший прохладным дождём,
Кропит всё и всех, обновляя.
Воскресного дня предвкушеньем живём,
И светится нежная ваия*.
Господь-Искупитель взирает с Креста,
Объятья свои раскрывая.
И вера восходит, крепка и чиста,
И светится нежная ваия.
От жен-мироносиц доносится весть,
Из мрака и бездны спасая:
– Воскресе Христос, возликуйте, Он здесь!
И светится нежная ваия.
Огонь благодатный в дома и сердца
Пришёл, нашу жизнь освещая.
И радости тихой не видно конца,
И светится нежная ваия.
Пасхальный кулич в каждом доме гостит,
Возрадуйся, Русь пресвятая!
И внучка моя на зубок норовит
Попробовать нежную ваию.
________________
ваия*– веточка пальмы или вербы, освящаемая в вербное воскресение.
* * *
Прозрачно-синие следы
В плену подтаявшего снега.
От кромки стынущей воды
Начало длинного разбега
За грань, незримую черту.
От вдоха шаг до вдохновенья.
Ты постигаешь высоту –
И остановлено мгновенье.
Распахнутой души озноб
И глаз распахнутых озёра.
Пылает воспалённый лоб:
– Успеть, уже стемнеет скоро!
В квадрате серого холста –
Свет. Средоточие вселенной.
Коснувшись чистого листа,
Да будет кисть благословенна.
Да будет вечной красота!
БУКОВЫЙ ЛЕС
Прощай, мой буковый весенний лес.
Тебя запомню я, и ты запомни,
Как отражалась синева небес
В глазах моих, дрожащей влагой полных.
Слова и слёзы, слёзы и слова.
Мольба…о чем? Чтобы опять вернуться?
Увидеть, как проклюнулась листва
И стынет в роднике вода, как чай на блюдце.
Какая нежность в ветках кружевных,
По-детски беззащитных, хрупких, тонких,
Обнявших величавые стволы,
Укрывших пташек малых щебет звонкий!
Года, века бредут с холма на холм
Слоновьи ноги буков или грабов,
Замшелые, увитые плющом.
Я рядом с ними маленькой и слабой
Себе кажусь. Дотронусь до коры,
Прижмусь щекой и обхвачу руками.
Безмолвные зелёные миры
Во мне звучат родными голосами.
* * *
Какое прозрачное утро!
Держусь за верёвочку дня.
А сверху спокойно и мудро
Всевышний глядит на меня.
Хранит от беды и ненастья,
Прощает вины и грехи.
Своей Вседержавною властью
Дару́ет любовь и стихи.
Любовь долготерпит и длится,
Не может вовек перестать.
А сердце клюёт, как синица,
С Господней руки благодать.
* * *
Что для меня Россия? Стук колёс.
Играет ветер с занавеской в прятки.
Вагон купейный задирает нос,
Плацкартный тычет кулаки да пятки.
Ах, сколько вас, обжитых в час иль два,
Меня везло – надёжных и прилежных,
От станции по имени Москва
До самых дальних уголков медвежьих.
Названья эти: Гусь, Зима, Тайга –
Из русской сказки, видно, прилетели.
Белым-белы раскинулись снега,
До облаков почти достали ели.
И мне до неба – лишь рукой подать,
Мне с полки верхней видно до Байкала.
В окно уткнувшись, хорошо мечтать,
Когда б внизу плацкарта не мешала.
– Эй, девушка, скорей спускайтесь к нам,
У нас вина бутылка и гитара.
– Вас как зовут, прекрасная мадам?
Я весело в ответ совру – Тамара.
И будет петь цыганистый солдат,
И анекдоты побегут по кругу.
Заснёт вагон, а незнакомец рад
Всю жизнь свою мне рассказать как другу.
Тадам-тадам – волшебный стук колёс.
То тут, то там мелькают версты, годы.
Куда, мой поезд, ты меня привез?
Какие нынче за окном погоды?
* * *
На калине весной прошлогодние ягоды рдеют,
Словно капельки крови кропят молодую листву.
Я расправила крылья – зимой они странно немеют,
Я глаза окунула в небесную синь-синеву.
Прошумели дожди, напоили усталую землю –
Пробужденью её удивляюсь, как чуду любви.
Мне казалось, что чуда давно я уже не приемлю…
Я забыла, что в роще опять запоют соловьи.
* * *
Наполнен до краёв январский день.
В нём свет и снег, фиалка на окошке.
На дереве сосульки – динь-дилень –
Пугают зазевавшуюся кошку.
В нём дети воробьшками снуют,
Теряя по сугробам рукавицы,
И в каждом доме – ёлка и уют.
Всё ожиданьем Рождества искрится.
В нём баба Зина с утрени идёт.
Под нос бормочет: «Све́те тихий… све́те».
По небу уходящий день плывёт
На нитке слов, прочитанных в Завете.
Так тишь да гладь, да Божья благодать
Сошли на землю тихую и душу.
И всех желаний – мирен дух стяжать,
Всех радостей – молчанья не нарушить.
г. Россошь Воронежской области
=============================
Татьяна ЧЕСКИДОВА
НЕ НАРУШАЯ ХОД СОБЫТИЙ
* * *
Не нарушая ход событий,
На волосок от ноября,
Шёл снег по крышам общежитий,
По жухлым травам пустыря.
В своём явлении негромком
Невинность нежную храня,
Он был совсем ещё ребёнком
Зимы –
и чудом для меня.
* * *
Поезд плёлся будто хворый.
Время медленно текло.
Я отдёргивала шторы
И глядела сквозь стекло.
Мысли шкрябались наружу,
Но тоска была сладка,
Я влюблялась в снег и стужу,
В кучевые облака.
Вдоль путей неслись деревья
По сугробам напрямки.
Продавали мне деревни
На перронах пирожки.
И дорог половиками
Разбегались города,
И взлетали куполами,
Как из Божьего гнезда.
А с души катился камень,
И казалось в свете дня –
Это было всё веками
Глубоко внутри меня.
* * *
Путей трамвайных позвонки
Стучат, перемещая судьбы,
Туда-сюда. Ах, не спугнуть бы
Заветных мыслей тайники,
Не потревожить, но вдохнуть
Случайность встречи или взгляда,
Быть может это очень надо
Сейчас и здесь кому-нибудь.
А по маршруту всё дома,
Неон, гирлянды и афиши,
И, одержима чем-то свыше,
Морочит голову зима.
* * *
И вновь от города в бега
Пускаюсь по дорогам-венам,
Где жмут январские снега
Лесам по самое колено,
Где режут взор до слепоты
Зимы белёсые чертоги.
Полей развёрнуты листы
По обе стороны дороги,
В их незатейливости есть,
Как в душах – ширь и дух свободы.
И я спешу. И мне за честь
Прочесть послание природы.
* * *
Эту грусть февраля – рассмотри
В бледно-снежной улыбке рассвета,
Где на ветках зимы снегири
Словно вспышки далёкого лета,
Где на тоненькой нити луча
Загустевшие ноты однажды
Отогреются и зажурчат,
Утолив послезимнюю жажду.
* * *
Мысли бессонно роятся в ночи.
Тени по стенам, как бородачи.
Я приучила сквозь шторы луну
Пить тишину.
Там, в фиолетовой сказке окна,
Знает вселенная, что не одна –
Ей, засыпающей в звёздном раю,
Тихо спою.
В тон незатейливой песне моей
Город лучится улыбкой огней,
Ёкают стрелки в груди у часов –
Вне поясов.
И на перине вселенской весны
Видят, наверное, добрые сны
Лев и Медведица, Рак и Весы,
Дева и Псы.
* * *
Перечитываю весну –
Влажными пальцами ветра
Листаю страницы.
Я, пожалуй, опять рискну –
На каблуках и под фетром,
Но с лёгкостью птицы,
Плавной линией от бедра,
Талого льда провокаций
Не осознавая...
Кто сказал, что я из ребра?
Может, из тонких вибраций
Весеннего рая?
* * *
В плечо земли
Уткнулся горемыка –
Последний снег.
А патрули
Грачей
Истошным криком
Пронзали свет,
Галдели: – Мар-р-рт! –
Оттачивая маршем
Чеканный шаг,
Как авангард
Весны,
В строю монаршем:
– Сдавайся, вр-р-раг!
И снег слабел,
Сползал по чернозёму
В сырой овраг.
Он не у дел.
Обиды по живому
Струились так,
Что всё кругом:
Поля, околки, небо –
Прозрев, уже
Могли с трудом
Вместить все слёзы снега
В своей душе.
* * *
Спешит апрель моих коснуться губ,
И барабаня сердцем обалдевшим,
Звенит о стенки водосточных труб
Дождём весенним, молодым и дерзким,
Давая пищу мыслям и корням,
Давно о пробуждении мечтавшим.
И я ступаю смело по камням,
С души моей оттаявшей упавшим.
А мир распахнут кронами дерев,
Где почки одержимы солнца властью.
И я иду, себя преодолев...
Вы спросите:
– Куда?
– Навстречу счастью.
* * *
Расписан апрель полотнами
С домами и тротуарами.
Распахнуты люди окнами,
Их души летают парами
Бульварами или скверами,
Любуясь весны пейзажами,
И небо смеётся серыми
Глазами, от счастья влажными.
* * *
Посеяно добро,
Но всходы ждать не будем,
Оставим молча про
Запас хорошим людям
И тихо улизнём,
Как в ра́кушки моллюски,
Мы снова этим днём
Счастливые по-русски.
Так просто и легко
Прогуливаться после...
Где небо широко
Смеётся солнцем – возле
Величья куполов,
И быть собой на свете,
Где музыка ветров –
Совсем не лишний третий,
И чувствовать острей
Цвет яблони в бутоне,
И Божьих голубей
Кормить зерном с ладони.
* * *
Остывает закат.
Переменчивы майские нравы.
И уже звездопад –
Наугад в перелески и травы.
И не дать и не взять,
Благодать в океане небесном.
Мне б успеть загадать...
Только мыслям становится тесно.
А берёз туески
Пахнут жизнью, и мается камень.
Нарекли старики
Эту пору весеннюю – травень.
И пырей у крыльца
Всё щекочет лодыжки шелками.
Глядь – звезда на ловца...
Подмигнула, взмахнула крылами!
* * *
Встречу тебя по-доброму,
Тёплый июньский день.
С нежностью мной подобраны
Слов кружева. Надень,
Пусть это долго носится
Сквозь суету сует,
Где-нибудь отголосица
Светлый оставит след.
Золотом нити-лучики –
К полю да озерцу.
Клевер, ромашки, лютики –
Как же тебе к лицу.
Сквозь снегопады тополя
Не улетай, прошу!
Слышу, крылами хлопая,
Голуби в небо: шу-у-у!
* * *
Ещё хмелело озеро закатом,
И солнце в полурозовой дали
Стекало золотистым циферблатом
На воды – словно живопись Дали.
Тянулись подорожника ладошки
Тропинкою. Сгущались краски дня.
И лес вблизи встречал не по одёжке,
А как большая дружная родня.
И всё казалось радостным на свете.
Забавно гомозился, как рыбак,
Паук – он на пути раскинул сети
И думал, что поймал меня, чудак.
Троицк Челябинской обл.
=================================
Татьяна ЧУРАКОВА
ТАТЬЯНИН ДЕНЬ
ФЕВРАЛЬ
Ах, нынче февраль особенный,
Горячая голова!
И вьюги – его пособники,
И ветры – его братва.
Как будто сорвался с привязи,
Влетел – и давай бузить,
Машины по уши вывозив
В дорожной густой грязи,
И с полем ровнять обочины
Без видимой в том нужды,
Пугать, свистеть по-разбойничьи
И вмиг заметать следы.
Он зиму признал обузою,
Но, всем отомстить грозя,
Снег вывалил как из кузова –
Где ж он его столько взял?!
И нет от него спасения.
И не сосчитать обид…
Но небо уже весеннее,
И солнце уже слепит!
ОНА
Она сама ещё не поняла…
Уже почти привыкнув к боли, к жару,
К ворчанию пружин кровати старой,
К таблеткам, каплям на краю стола,
К назойливому кашлю после сна…
Но днём она услышала капели,
И птицы за окном её запели,
И их послушать поднялась она.
Она себя ещё не поняла.
Чуть приоткрыла форточку, вздыхая,
Потрогав землю, чувствуя – сухая,
Она цветка пока не полила,
Отметив для себя – давно пора,
Особенно поник лиловый, крайний –
Оторвала увядший лист герани,
Которого не видела вчера,
И ощутила запах. И рукой
Коснулась листьев будто бы со страхом,
И поняла – конечно, пахнет, пахнет!
И воздух – он как будто стал другой.
Она ещё поверить не могла
В то, что болезнь уже преодолима,
И силы возвращаются незримо,
Как сок весной струится вдоль ствола,
И что она почти пережила
И боль, и одиночество, и зиму.
СУГРОБ
Он гордым был, белел как сахар,
Сверкал кристаллами в мороз –
Теперь он, съёжившись от страха,
Опал, поник, повесил нос,
Он уши подбирает, лапы,
Он хвост поджал, втянул живот,
Он от жары готов заплакать,
Смешав волненье, слёзы, пот.
Он прицепился к тени туго
И пятится за нею днём,
Вжимаясь в самый тёмный угол,
Мечтая отсидеться в нём.
Спина безвольная провисла,
Он почернел, он занемог,
И тут сказать бы надо «высох» –
Так нет, наоборот, он взмок.
А солнце ярче, жарче, ближе…
Он в панике, он жив едва,
А из его подбрюшья дышит
Уже зелёная трава.
* * *
Не горит огонёк в светёлочке –
Есть ли в доме хоть кто живой?
Двор, почищенный под метёлочку,
Где же добрый хозяин твой?!
Чьи приложены руки сильные?
Размахнулось здесь чьё плечо?
Не доехали, не спросили мы,
Не услышали ни о чём.
По добру бы жить долго-коротко
Да земные поклоны класть...
Только кудри седые по ветру
Да последней малины сласть.
И завыла пороша за полночь,
И утихла к утру едва...
Едет по двору мальчик в саночках –
Кучерявая голова.
Он румян, как цветочек аленький,
Да понятно, не месяц май.
И такой чистый снег на валенках,
Что хоть в горнице не снимай!
* * *
Хоть на часах всего лишь восемь,
На небе ни полоски света.
В природе осень, осень, осень,
Пусть на календаре и лето.
И Спас не спас от непогоды.
И, не попав за стены рая,
Холодный ветер, властный, гордый
По саду яблоки швыряет.
Всё до последнего листочка
Он посрывал с усталых яблонь.
Сад обнажился. Осень. Точка.
Всё, что таилось, стало явным.
И все, кто скомкан и разрушен,
Кто слепо верил летней неге,
Стремятся исповедать душу
Пред надвигающимся снегом.
СТРИЖИ
Только скорость и виражи.
И при этом и спеть успеть бы!
Как красиво суметь прожить
В этом синем безбрежном небе?
Всем стремлением на восток,
Чтобы утро встречать, как песню.
Воля вольная и восторг
С ветром смешаны ими вместе.
Нарезали средь крыш круги
Так, что стёкла в домах дрожали,
Птицы острые как клинки,
Птицы смелые как кинжалы
И звенящие как поток,
Где свобода без всякой меры…
Кто хозяин у них? Никто.
Кроме жизни и кроме смерти.
* * *
Всё скучилось, смешалось: злость, тоска,
И в них вину, обиду кто-то вылил.
На небе – кучевые облака,
И на земле – сугробы кучевые.
И кажется, сплелось одним клубком
И катится сомнение по кругу.
О ком сейчас тоскую? – ни о ком.
Злюсь на себя с какого перепугу?
Неясность, неуверенность, туман…
Ах, если б раньше, здоровей, моложе!
Я ни за что не разберусь сама,
Ну, разве что весна – придёт, поможет,
И времени текущего река
Расставит метки нужные, впервые
Распутав кучевые облака
И растопив сугробы кучевые.
* * *
И в этой замёрзшей, усталой, раздробленной полночи,
Где каждый не смог убедить и поверить не смог,
Где тайной теней удивительных стены наполнены,
И мягкие шторы, и кресло, и весь потолок,
Где чувствуешь землю лопатками... Чувствуешь – вертится,
Неважно, в экран ты глядишь, иль на звёзды в окне,
Где в старые добрые фильмы по-прежнему верится,
А может быть даже отчаяннее и сильней,
И в этой забитой холодной нелепостью комнате,
Где бред в пониманьях отдельных – твоём и моём,
Где скулы упрямые сводит тугая оскомина
Досады и вечной надежды, что всё же поймём,
Упрёки закончились, все предложения сделаны.
Уткнуться в плечо и, покуда экран не погас,
Надеяться, глядя на солнце, особенно белое –
А вдруг в этот раз не взорвётся гружёный баркас!
ЗВЕЗДА
Сквозь пелену, сквозь сумерки, в ночи,
Где что-то хрустнет, промелькнёт, исчезнет,
Где раненая птица закричит –
И растворится в гулкой чёрной бездне,
Где узок путь среди безмолвных скал:
Он лишь вперёд, он не ведёт обратно,
Где будет всяк, хоть ране не бывал,
В свой день и час, по своему порядку…
Там все равны среди вечерних тайн,
Средь незнакомого непониманья.
И каждому, надёжна и чиста,
Звезда пылает с маминым названьем.
И взгляд, и рук тепло, её глаза,
Сиянье видя, вспоминает каждый.
Родная путеводная звезда!
И с ней светлей, и с ней не очень страшно.
Оставить, просто так уйти, предать,
Исчезнуть средь метели и тумана?!
Нет. Так они не могут – в никуда,
Они не могут, ведь они же мамы!
И где-то крут подъём, и сходень крут,
Глубок овраг, а где-то рядом топи…
Они готовы освещать нам путь.
Тревожась, тайно ждут, но не торопят.
И мы, чьи мамы разделили жизнь,
Умчавшись в ту, неведомую, птичью,
Мы копим свет и держим рубежи
На зыбком бесприютном пограничье.
ПОСЛЕДНЯЯ СТАЯ
Пробный снег под вечер лёг, а наутро растаял,
Не найдя пока остаться причин..
Но с рассветом улетает последняя стая –
Не поверившие в зиму грачи.
Собирались отовсюду, хоть совсем не хотели,
Каждый, как умел, тянул и годил.
Кто по шестеро, по трое, и по парам летели,
Ну а кто-то, самый горький, один.
И неведомы им карты, и компас не нужен,
Календарь для них – сплошное враньё.
Их помощники – любовь, ветер, солнце и стужа,
И природное их птичье чутьё.
И летят навстречу ветру, и буре, и граду,
Где-то холод, где-то жажда и зной…
Только знают, что весь путь их туда и обратно –
Это, в сущности, дорога домой.
Ведь далёко средь снегов встанут длинные тени,
Лёд расколется, проснется ручей,
И весна свои сырые полянки постелет.
А какая же весна без грачей?
г. Челябинск
==================================
ПОЭТИЧЕСКАЯ ПЕРЕКЛИЧКА
Анастасия БЕЛОУСОВА
* * *
Посмотри на меня.
Мир состоит из того, что мы слышим,
Мир состоит из любви, пока мы ею дышим,
Не теряя ни дня.
Подыши на меня,
Я тогда насовсем распрощаюсь с зимою,
Но не этой зимою, что в снеге и хвое,
А с другою.
Обними же меня.
* * *
У меня есть сестрёнка,
Светлая, как зимний день,
Весёлая, как ёлочка летом.
У меня есть сестрёнка,
Она говорит, что ей лень
Быть собой, проще быть кем-то.
У меня есть сестрёнка,
Тонкая как струна,
Хрупкая как лёд.
У меня есть сестрёнка,
Она говорит,
Что смотрит всегда вперёд.
У меня есть сестрёнка –
Девочка черноволосая.
У меня есть сестрёнка,
Она говорит:
"Жизнь моя, сама разберусь,
Я уже взрослая!".
* * *
Вдоль тротуара по водной ряби,
Срываясь с места, бежит кораблик,
Идет он смело: застрянет в луже –
И долго в месте опасном кружит.
Но вдруг взметнётся вода седая,
И он прорвётся, в поток влетая!
А я его догоняю следом,
И нам обоим наш путь неведом.
г. Омск
-----------------------------------------------------
Анна ХАРЛАНОВА
СОБИРАЯ СМОРОДИНУ
Сверкают леденцовые лучи
И прячутся в листве усталых яблонь,
А я полдня пытаюсь разлучить
Смородину с одним кустом хотя бы.
Нагретая июльскою жарой,
Горячая, как поцелуй внезапный,
Смородина смеётся надо мной.
А солнце тихо движется на запад,
И кажется, не ягоды в руках,
А годы – им пора, пора скатиться
Самим уже вот с этого куста,
Упасть в траву – и в землю возвратиться.
* * *
А ветер крошит день –
Сухарь из белой булки.
Мы думаем, что снег,
И дети все: ура!
А я молчу, молчу,
Иду по переулку
Куда-то лишь бы, лишь
Бы выйти со двора.
И в валенках тепло,
И не кусают мухи, –
Казалось бы, чего
Мне надобно ещё
Для счастья на земле.
Навстречу вдруг – старуха,
Но, вижу, без косы,
Тогда она не в счёт.
Иду, иду, иду
Покорна, без попкорна,
Да не к кому идти,
Меня никто не ждёт.
И крошится сухарь
Уже не белый – чёрный,
Такая вот зима,
Такой вот снег идёт.
МЕЧТЫ
Морозный день, и скользкая тоска
Опасным льдом дорожки покрывает.
И вдруг смотрю – волшебная мука
Летит на улицы, на лица, на трамваи...
И мигом всё печальное ушло,
И стало так легко! Сейчас со мною
Случилось чудо: сказку намело.
А снег идёт, а снег идёт стеною.
Я в наметённый падаю сугроб,
Машу руками плавно и несмело,
Потом уйду, но будет у ворот
Мой отпечаток, словно ангел белый.
Пусть бережёт мой дом от суеты,
От злых людей, сомнений и напасти.
Пусть в Рождество ко мне приедешь ты,
В простое мандариновое счастье.
Украсим вместе ёлку под окном,
И будет запечённый гусь на ужин,
И мы простим друг друга – и уснём,
Оставив все сомнения снаружи.
г. Липецк
-------------------------------------------------------
Галина ШУБНИКОВА
ПРОВИНЦИЯ
В нашей провинции воздух звенит синицей,
Медленна жизнь – будто слой облаков загустел.
Капля дождя слезинкой дрожит на ресницах
И лист календарный, день отпустив, улетел.
Скрученной нитью сплетается жизнь в паутину,
Проблеском радуга мост перебросит вдали.
Наша провинция – вотчина комариная,
Звон колокольно-серебряный изнутри.
* * *
Июньская жара,
На траве –
Белое пушистое облако:
Ветерок, совсем лёгкий,
Растрепал шар
Одуванчика.
И вот уже
Отдельные пушинки
Летят, кружатся,
Самые свободолюбивые
Взлетают выше
И щекочут щеку…
Мгновение –
И присоединились к облаку.
ВЕРНЁШЬСЯ СВЕТОМ
Растаял дымкой – а вернёшься светом,
Не жгучим холодом, а жарким летом.
Рукой дотронуться я не сумею –
Не от того ли губы занемеют
Горячим летом?
А поутру ворвёшься в память ветром..
Слезами растревожить не посмею,
Найду слова, которыми согрею.
Вернись же светом.
Ты не со мной давно. Далёко где-то,
Курчавым тёплым облаком одетый.
Я верю – будет наша встреча, верю.
Найду тебя я за небесной дверью!
Ты присылай мне весточки-приметы.
Я встречу светом.
г. Советск Кировской области
----------------------------------------------------------
Алексей ПАНИН
* * *
Что тоска – с этим тоже живут
Как с зубной, надоевшею болью,
Сеют жито да лапти плетут
Не смущаясь мечтою о воле.
Это всё среднерусский мираж -
Не прожить безупречным и чистым.
А накатит минутная блажь –
Так нальют все селом гармонисту.
Пусть он схватит гармонь за бока
И споёт, с хрипотцой и отдышкой,
Как летят над землёй облака,
Задевая охранников вышки.
Да про ворона – чёрную тварь,
Что кружит и кружит спозаранку.
И заплачет прожжённая рвань,
Вспоминая кто папку, кто мамку.
А наутро похмельным и злым
Выходить на тугую работу…
Веселей! – бригадир крикнет им, -
И замашет косой по осоту.
* * *
Износивший две дюжины пар башмаков,
Блудный сын возвращается в землю отцов.
А дорога петляет и вьётся змеёй,
И не хочет, чтоб он возвращался домой.
Вот налево уводит дорога его.
Там кабак, где потоками льётся вино.
И весёлые женщины ночь напролёт
Щедро дарят любовь за наличный расчёт.
Вот направо уводит дорога. А там
С золочёной главой гордо высится храм.
А под куполом певчие хором поют,
Фимиамом кадят, свечи тонкие жгут.
Но ни в храм, ни в кабак не желает душа.
«Что ещё впереди?» – вопрошает она. –
«Что для радости есть ещё в отчих краях?»
И дорога петляет, и пыль на ногах.
Седина на висках, и сон только один:
Где встречает его не родившийся сын.
* * *
Ты, что чертишь на инее сердце горячей рукой,
Наблюдай, как его наполняет багровая кровь светофора.
И троллейбус на миг оживёт под тобой,
Подчиняясь пульсации сердца уже, не мотора.
И опять засияет над миром Звезда.
И окажется путь, освещённый надеждой
Не к другой остановке – к пещере Христа.
И покажется – всё это было и прежде.
Было так: ты качался над степью в седле
И чертил на заснеженном небе рукою
Образ сердца, не зная ещё о кресте,
Освящая пространство не смертью – любовью.
г. Челябинск
---------------------------------------------------------------
Ирина ГРЕХОВА
ОТЦУ
Яблоко от яблони, ветка от ствола.
Улочка за улицей – дальше жизнь пошла.
Встретимся ли, свидимся там, на кольцевой,
Где кивает яблоня белой головой?
Где молочно-синее небо надо мной
Под тобою кружится лентой огневой?
Встретимся ли, свидимся?..
К храму я пришла –
Яблоко от яблони, ветка от ствола.
* * *
Душа от всего растёт,
больше всего – от потерь.
Марина Цветаева
Душа от всего растёт,
Особенно – от потерь.
Становится дёгтем – мёд,
Открытой любая дверь.
Становится всё равно,
Что жизни часы идут.
Душа от всего растёт,
Когда в высоту маршрут,
Когда и спирально и
Стихийно теряет вдруг
Пристрастия все свои –
Мятущейся жизни круг.
Душа раздаётся вширь
И к небу под самый верх.
И тело ей – монастырь,
Где будет отмолен грех.
Растёт от всего душа
И, круг завершив потерь,
Уходит, на зов спеша,
В открытую небом дверь.
* * *
Так сад горит в июле
огнями спелой вишни,
так взгляд,
подобный пуле,
стремителен
излишне,
так ухают колодцы,
испытывая жажду,
так спят первопроходцы,
так чувствуют пропажу,
так воздух неподвижен
за миг
до срыва
в пропасть,
так в спину крик –
неслышен,
так душат в сердце гордость,
так стрелочному ходу
сопутствует сомненье,
так ждёт пустыня
воду,
как я в тебе –
спасенье.
г. Снежинск Челябинской области
=================================================
Ольга ГУЛЬТЯЕВА
ИШИМСКАЯ ДИВИЗИЯ
Цикл стихотворений
229-й Ишимской стрелковой дивизии
второго формирования посвящается
В ИШИМЕ
(Приказ командующего СибВО № 0092 от 12.12.1941г.: «На основании решения Государственного Комитета Обороны от 22.11.1941г. сформировать в г.Ишиме Омской области стрелковую дивизию».)
Сосны снегом запорошены,
Над землянками шумят.
У девчонок – слёз горошины:
В бор призвали всех ребят.
Здесь дивизию стрелковую
Учат хитростям войны.
И лежит Ишим подковою
В хлопьях снежной тишины.
Ветер треплет кроны хвойные,
Бор Синицынский не спит,
Над рекой стволами стройными
Сосны тянутся в зенит.
Словно высмотреть пытаются
Через горы и леса
Как защитники сражаются,
Как дымятся небеса.
А мальчишкам восемнадцати –
Девятнадцати годов
Снятся по ночам акации
Да цветение садов.
Им встречаться бы с девчонками,
На сторонушке родной...
Только планы перечёркнуты
Разразившейся войной.
Завершаются учения,
Пополненью скоро в бой.
Сосны плачут по-весеннему
Над разлившейся рекой.
НА ЗАПАД
(Заключение комиссии СибВО от 28.04.1942г.: «Признать части 229-й стрелковой дивизии подготовленными к боевым действиям и способными к выполнению приказов Верховного Главнокомандующего Красной Армии».)
«У победы родителей много,
Пораженье – всегда сирота».
Эх, дороги, степные дороги,
Вы ведёте куда?
Сформированы, обучены
Рыть землянки, брать в штыки.
А вчера приказ получен и –
В строй, стрелки!
Сдать учебное оружие!
Эшелон. Прощай, Ишим
В майском яблоневом кружеве.
Мы – спешим.
Там, за окнами, весенняя
Вширь раскинулась страна.
А на западе – священная
Шла война.
За Уралом путь тревожнее,
Воздух – с запахом беды,
Пробки железнодорожные
И – сады.
Траектория изорвана,
Словно молнии зигзаг:
Балахна, затем – на Сормово,
На Рязань.
Перестук колёсный, кованый...
Путь кончается любой.
Сталинград. Давай, стрелковая,
В первый бой!
БОЛЬШАЯ ИЗЛУЧИНА
(Из донесения комдива Ф.Ф. Сажина: «229 сд 15.07.42г. начала прибывать и разгружаться в районе разъезда Паньшино, ст. Котлубань». Из приказа командующего Сталинградским фронтом: «64-й армии в составе 229, 214, 29, 112 сд... в ночь на 19 июля выйти на фронт Суровикино, Нижне-Солоновский, Верхне-Курмоярская. На этом рубеже закрепиться и жёсткой обороной не допустить прорыва противника на Сталинград».)
Ах, ковыль, ковыль, мягко стелется,
Мягко стелется посреди степи.
Горяча страда, вкруг – ни деревца.
От жары такой в жилах кровь кипит.
А сибирские парни – крепкие,
Парни крепкие по любым статьям.
Кровь горячая – алой меткою,
Алой меткою в море ковыля.
К дальним подступам. Маршем.
По июльской степи.
Пот течёт в патронташи,
Солнце жжёт и слепит.
Пять рассветов в походе,
Пять закатов в поту –
Шагом мерить повзводно
За верстою версту.
У излучины Дона –
Луком выгнута степь.
Полоса обороны.
Огнемётная цепь.
Ни лесов, ни укрытий,
Только балки в степи.
Танк пылает подбитый
И предсмертно хрипит.
Полыхают посевы,
Затмевая закат.
По натянутым нервам –
Миномётный набат.
И, вгрызаясь в калёный
Суровикинский дёрн,
Вспомнят парни далёких
Матерей и сестёр.
Вот за них. И за сосны.
За далёкий Ишим –
Этот бой. Смертоносный
Для людей и машин.
Степь от боли корёжит,
И дымится ковыль...
Ветер сосны тревожит...
Пёс дворовый завыл.
ВЕСТИ-ВЕСТОЧКИ
(Сообщение Совинформбюро от 30.06.42г.: «В районе юго-западнее Клетской наши части отбивали атаки немецко-фашистских войск и на отдельных участках потеснили гитлеровцев. Несколько танковых групп и два полка пехоты противника атаковали позиции части, где командиром тов. Сажин. Наши бойцы отбили эту атаку, уничтожили 9 танков и несколько сот солдат и офицеров противника».)
А в Ишиме всё сосны в бору шумят,
А в Ишиме всё матери глаз не мкнут.
Ждут обратно живыми своих ребят.
И девчонки парней из похода ждут.
Треугольники писем прижав к груди
И невесты, и жёны задержат вдох...
Только выживи... Только назад приди...
Опустел без тебя наш родимый дом.
Треугольники фронтовые –
Птицы вещие – по домам.
Запах пота, степи, ковылья
Донести до подруг и мам.
Чёрной птицею – похоронка.
Белой горлицей в дом – письмо.
И мечтает опять девчонка,
Вышивая кисет тесьмой.
Бой окончен. Живых – не много...
Невозвратных потерь – не счесть.
Но несёт треугольник строгий
Через время и смерти – весть.
* * *
«Здравствуй, милая Руфа!
Шлёт письмо Николай.
Гложет сердце разлука,
Боль течёт через край.
Я солдатским приветом
Шлю тебе поцелуй.
С треугольником этим
У свечи вечеруй.
Вспомни наши прогулки
В звездопадной тиши
По ночным переулкам
Через сонный Ишим.
Ты желанье наивно
Загадала звезде.
Ночи были не длинны,
Блики плыли в воде.
А сейчас между нами
Степь на тысячи вёрст.
В балках воздух ночами
Удушающе-чёрств.
Только знаю я точно,
Что победа близка.
Свежий ветер восточный
Принесёт облака.
Будут яблони цветом
Снова радовать глаз,
Будет солнечным лето
В нашей жизни не раз.
А на этом прощаюсь,
Новой весточки жду
И о встрече мечтаю
Я в победном году».
* * *
«Я ждал, как спасения, почты,
Сегодня мечта – сбылась!
В степи под покровом ночи
Нашла почтальонка нас.
Я счастлив и мне поверь ты –
Счастливых судьба – хранит!
У сердца – привет в конверте.
Любовь мне сегодня – щит.
Как мало солдату надо,
Чтоб радость в душе взвилась.
В лишеньях войны – наградой
Та нить, что связала нас.
Целую твои ладони.
Ну можно ль любить сильней
Глаза, что небес бездонней
И ярче любых огней.
Писать про бои не буду,
Приеду и расскажу.
Я слово «любовь» как чудо,
Как знамя в руках держу.
Лишь с ней я живу и верю,
Лишь с ней сквозь огонь иду.
И только она – есть мера
Терпенья в таком аду».
* * *
«Ты напрасно не веришь –
Я вернусь, так и знай!
Пусть в открытые двери
Рвётся яростный май.
Пусть ветра, пусть туманы –
Но с пути не собьюсь.
Через годы и страны
Я, конечно, вернусь.
И прижму прямо к сердцу
Золотую мою.
Звёзды в небе померкнут,
Нам весну разольют.
Буду я любоваться
На рассвете тобой...
Вот пробило двенадцать.
Утром – танковый бой.
Руфа, милая Руфа,
Без тебя жизнь темна.
Пусть сегодня – разруха,
Но окрепнет страна.
Победим лихоимца
И вернёмся домой.
Сын у нас народится,
Сероглазый герой.
А пока что, в разлуке,
Ты себя береги.
Жизнь – прекрасная штука!
Много лет впереди.
Ты для встречи Победы
Рушники расстилай.
Верь, родная, приеду!»
Подпись: «Твой Николай».
В ОКРУЖЕНИИ
(08.08.1942г. 17:00. К Калачинскому мосту подошли немецкие танки и открыли огонь по переправе. Противник замкнул кольцо окружения. 09.08.1942г. радисты 229-й дивизии приняли шифрограмму: «Уничтожить части противника, вышедшие на пути отхода армии, и отходить на восточный берег Дона».)
Ой ты, степь широкая, буйная,
Буйною головушкой да прильну.
Ой ты, речка Чир звонкоструйная,
Ты скажи, кто выдумал ту войну?
А ещё скажи-расскажи ты мне,
Как заря взойдёт завтра без меня?
Ночью степь темна, но тоска темней,
Да шуршит ковыль, мой покой храня.
Ночь черна –
Чья вина?
Враг кругом.
Взрыв.
Бегом!
Полем – в ад!
Сердце – ввысь!
Эх, солдат,
Ну, держись!
От ракет
Рассвело.
Сколько лет
В миг прошло?
Без «Ура!»
На прорыв.
— В бой с утра!
— Есть, комдив!
Был приказ:
Насмерть стой!
Встали враз –
Вечный бой!
Смерть легка.
Трусость – грех!
Дон-река
Примет всех.
НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА
(10.08.1942г. Армейские радиостанции непрерывно работают на приём и передачу, но ни одна дивизионная радиостанция не отвечает. По данным сборно-пересыльного пункта 62-й армии на 20.08.1942г. из 229-й дивизии всего вышло из окружения 528 человек (на начало боёв в дивизии числилось 11 346 человек).)
Не шуми, ковыль, я слушаю
Шёпот сосен за туманами,
Карасёвый плеск на озере,
Звон сибирских комаров...
Душу слышат только душами.
Нет её у пса незваного.
Утро красит небо розовым...
Напишу, что жив-здоров...
Два часа до прорыва.
Им бы в балке поспать...
Только сны прихотливы:
Дом, околица, мать...
Пишут перед сраженьем,
Чтобы нервы унять.
Почты нет в окруженьи,
Не отправить опять...
После, судьбы итожа,
До потомков дойдут
Эти повести тоже
Через множество смут.
* * *
«Родные мои,
С фронтовым к вам приветом!
Сегодня бои –
Ни минуточки нету,
Чтоб вам написать
Про бескрайние дали,
Про то, как роса
На ковыль выпадает.
Здесь голая степь,
Ни лесов, ни уступов.
А с воздуха – смерть,
И мы – танкодоступны.
Но враг не пройдёт,
Мы упорные, мама.
Строчит пулемёт
По захватчикам прямо.
Письмо получил,
Но не скоро отвечу.
За речкою Чир
Воздух смешан с картечью.
Нет времени спать,
Бой идёт днём и ночью.
Ни зги не видать,
Но мы держимся прочно.
Ты нынче не жди,
Видно, здесь зазимуем.
Вот ночь позади.
Поутру атакуем.
Анютке – привет.
Пусть дождётся солдата».
Но адреса – нет.
След от пули. И дата.
* * *
«Мне, мама, вчера приснились
Наш бор и сестрица Клаша.
Мы будто бы у старицы
Папаше руками машем,
А он подплывает в лодке,
В корчаге чебак резвится...
Очнулся – в руке пилотка,
За балкой горланят фрицы.
А мне бы до наших сосен
Дотронуться хоть мизинцем...
Пройтись босиком по росам,
Студёной воды напиться...
Горбушку бы хлеба с солью,
Что вынула ты из печи...
Но раны тревожат болью,
А кто мне их здесь залечит?
Санбат разбомбили утром,
Сестрички – в соседней балке.
Нам в ночь – отступать на хутор.
Девчонок так, мама, жалко!
Они ведь совсем пичужки,
А вынесли здесь немало.
Прижались сейчас друг к дружке,
Головки склонив устало...
Смотрю я вокруг и верю:
За всё расквитаюсь с фрицем,
За павших друзей со зверем
Безжалостно буду биться!
Я выстою, я осилю,
Я жилы порву, но сдюжу.
Жила бы моя Россия,
Да был бы я, малый, нужен».
ЭПИЛОГ
А над степью облака, облака...
И утих вдали неистовый Дон.
Пролетают и года, и века
Над осколками могил и имён.
Только память растревожит порой
И уснуть опять не даст до зари.
Над Калиновской над братской горой
Обелиск звездою вечной горит.
Спят мальчишки, так любившие жить,
Вечным сном под тихий плеск ковылей.
К обелиску, чтоб цветы положить,
Я приеду из Сибири моей.
Не бывает безымянных солдат –
Всем с рождения даны имена.
Им, погибшим без чинов и наград,
Только память как награда дана.
А в Ишиме те же сосны шумят,
Что стояли над землянками в ряд,
Те, что видели сибирских ребят
Много зим и много вёсен назад.
Там прозрачный воздух свеж поутру,
Запах хвои – хоть в ладони бери.
Там в Синицынском сосновом бору
Обелиск звездою тоже горит.
Чернобыльником жнивьё поросло,
Балки горечью полынной полны.
И стоим у обелисков без слов,
Сердцем впитывая звон тишины.
г. Тюмень
Антология достойнейшая собрана!
Особенно покоряет классическая зрелость стиха Светланы Пешковой.