Даша ЯКУТИЯ. ОБЕРНИСЬ… Стихи

 

Даша ЯКУТИЯ

ОБЕРНИСЬ…

 

ИМЯ ЕЁ

Бросит в лицо:

Ничего обо мне не знаешь!

Тем беззащитней точёный изгиб плеча.

И проступает в привычных чертах иная,

имя её – Печаль.

Шепчет:

– Обманешься вновь...

Но ты веришь слепо

в каждое чудо, которое не сбылось.

Комната полнится звоном её браслетов,

медным теплом волос.

И забываешь про всё, растворяясь в танце

недо-касаний,

незавершенных фраз.

Ночь расцветает угольным померанцем

и разделяет вас

на меланхолию скрипки и страсть кимвала,

чувственность яви и отрешенность сна.

Бьётся в груди неутолимо-алым

имя её –

Весна.

 

НЕИЗУМРУДНЫЙ ГОРОД

Элли сегодня в красном,

помада – в тон.

В интерьере – ампир,

в гардеробе – Louis Vuitton.

За окном – осенний удушливый полумрак.

Тренд ноября – интроверсия, гранж и сплин,

На журнальном столике Бэйлис и кокаин.

Элли хочет проснуться,

да только не знает – как...

 

Она в меру гламурна – виниры и Wonderbra.

Дочитала Коэльо, решила не умирать.

Звонок телефона:

– Гудвин? Ну, здравствуй, милый.

У меня? Всё прекрасно...

/Пока что есть силы врать./

Я настолько смела, что не помню своё "вчера",

И "сегодня" моё с отрешённым лицом дебила.

 

У меня ж ни мозгов, ни сердца – типичный фрик.

Молодые любовники, ботокс и fashion week.

/Я давно потеряла себя, доверяя стилистам./

Dolce Vita – любое желание на раз-два!

Бахнешь виски и сразу так хочется...

                                                             волшебства.

/Но сама себе сказка, в которой ни грана смысла./

 

Жизнь – арена.

Не суть – Колизей или Дю Солей.

С каждым выпитым днём я циничней, трезвей и злей.

/Снится наш Изумрудный Город... проклятый фатум!/

Я иду по дороге из жёлтого кирпича

И как будто ещё не поздно – успеть... начать.

/Но мертва. Словно Припять, влюбленная в мирный атом./

 

Жить с соломой в башке – разве этого мы хотели?

Биться тряпочным сердцем

                                      в нескладном железном теле?

Милый Гудвин, ведь даже мечты мы берём в trade in...

Мы отбросы, себя возомнившие первым сортом,

Наши фото в Инсте – безжизненны, как Post mortem.

/В идеале – уйти не дожившими до седин./

 

А в ответ:

              – Не накручивай... завтра поговорим.

И гудки короткие в трубке – один... два... три.

Ртутным светом за окнами скалятся фонари.

Чувство предзимья – кромешный,

                                                   беззвучный крик.

/Ну, здравствуй, bad trip./

 

Все чудеса отправятся в вечный бан.

Элли умрёт.

                    Проснётся.

                                     Пойдёт ва-банк.

Изумрудной тоской заполняя пространство комнат.

От несбывшихся грёз – не придумано панацей,

Неизлечима – проклятье и самоцель.

 

Элли рисует снег...

                             Ни о чём не помнит.

 

CARPE  DIEM

Обернись...

и смотри сквозь меня,

как день

вереницей горящих лодок скользит во тьму.

 

Встретишь пророка в будничной суете –

не верь ему.

Сколько тех глаз –

отчаянных и живых,

кануло в бездну...

выцвело в злую стынь.

 

Время меняет память, снимает швы,

ждешь подаянья –

но руки его пусты.

 

В раны дорог оседает дневная пыль...

Низкое солнце красит в густую медь.

Серой волною – поёт на ветру ковыль,

О чём жалеть?..

 

Сколько той музыки – ловим сквозь шум помех.

Искры созвучия – каждый в себе несёт.

Запах костров и вереска...

детский смех...

 

И это всё –

чтобы хотелось помнить, когда твой след

скроет под снегом...

смоет дождей вода.

 

Обернись...

И смотри сквозь закат,

но меня здесь нет.

и не было никогда.

                                                       г. Томск