Александр БАЛТИН. АЛЬФА ТВОРЧЕСТВА АЛЕКСАНДРА ГРИНА. К 140-летию художника слова (23.08.1880 – 8.07.1932)

 

Александр БАЛТИН

АЛЬФА ТВОРЧЕСТВА АЛЕКСАНДРА ГРИНА

К 140-летию художника слова (23.08.1880 – 8.07.1932)

 

* * *

Ассоль дождётся своего капитана – это также верно, как и то, что романтический настрой, мечтательность и вера в добро присущи человеку, хотя возможно и не закреплены генетически в недрах его сущности.

Тени Гофмана, Эдгара По, Джека Лондона, собираясь в запредельности своего сада, благосклонно улыбались, созерцая медленное вызреванье книг Александра Грина: самого, может быть, странного писателя в русской литературе.

Ни прямых предшественников, ни откровенных последователей у него не было: слишком своеобразны были цветы, взращённые им.

…Точно не принимая реальности – в её косно-материальном, эгоистически-прагматическом измерении – Грин созидал такую, каковой она должна быть; и выдуманные территории были для него столь же естественны, как морские мечты подростка, жажда убежать из дома, сделаться матросом.

Жизнь не оставляет альтернатив, свобода выбора – во многом миф, баюкающий сознание, питаемое неудачами, и человек так же зависит от обстоятельств, как не в его власти выбрать страну, в которой родится, языковую среду, родителей…

Грин выбрал мистический реализм – или столь своеобразный жанр выбрал писателя?

И так, и так, вероятно, но однозначно: вера Грина в торжество добрых начал жизни была больше, чем вера, она базировалась на золотых самородках знания, закрытых от большинства.

Чудо может сотворить каждый – хотя бы по отношению к ближнему: сколько бы ни старалось опровергнуть сие наше время.

Грин разворачивал свои повествования очень кинематографично: язык, точный и яркий, чуждый натурализма и вместе совершенно естественный, словно владея писателем, сам выстраивал панорамы, так и просившиеся на экран.

Грин, в сущности, своеобразный исследователь человеческих душ: их тонкости, способности к высшему, к крайностям и полётам:

«Она умела и любила читать, но и в книге читала преимущественно между строк, как жила. Бессознательно, путём своеобразного вдохновения она делала на каждом шагу множество эфирно-тонких открытий, невыразимых, но важных, как чистота и тепло». 

И, исследуя своих персонажей, Грин делает целый ряд наблюдений, какими должна была бы пользоваться психологическая наука.

Человековедение и романтизм: романтизм чистый, без ложного пафоса (что может в большей степени противоречить сегодняшней жизни?), вот альфа творчества Александра Грина: творчества, значительно расширяющего представление человека о человеке…

 

* * *

Александр Грин, оставивший людям розовые мечты Ассоль и замечательный, причудливо сконструированный, фантасмагорический мир, писал и замечательные стихи: они продолжали линии его прозы, или вырастали из текстов её, как из благодатной почвы, и были романтичными в той же мере, в какой красота пестро окрашивала их:

За рекой в румяном свете

Разгорается костёр.

В красном бархатном колете

Рыцарь едет из-за гор.

Ржёт пугливо конь багряный,

Алым заревом облит,

Тихо едет рыцарь рдяный,

Подымая красный щит.

Узорная тень не имеет права победить рыцаря, едущего через века, набитые прагматизмом, эгоизмом, темнотою.

Грин – в определённом смысле – сам был рыцарем глагола: не страшащимся житейских передряг, коли вооружён так славно и сильно: словом.

…Выплывет Зурбаган, противореча официальной географии, доказуя, что есть места абсолютного счастья, куда скорбь не имеет сил войти:

В Зурбагане, в горной, дикой, удивительной стране,

Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне.

Там весна приходит сразу, не томя озябших душ, –

В два-три дня установляя благодать, тепло и сушь.

Но были и иные стихи у Грина: изъятые из реальности, творившейся вокруг жёстко, даже жестоко; стихи реалистичного помола, впрочем, с сохранением всё той же волшебной палитры:

Убогий день, как пепел серый,

Над холодеющей Невой

Несёт изведанною мерой

Напиток чаши роковой.

В большинстве же поэзия Грина – парящая, в ней много воздуха, в ней лётчик считает самолёт воздушным конём…

Иногда её разбавляет сатирическая струя, играя оттенками мысли, соответствующей предмету укола.

Грин-прозаик известен многим, Грин-поэт – остался на теневой стороне, хотя стихи его противоречат оному положению.