Андрей РУМЯНЦЕВ. РЕКА ЖИЗНИ. О творчестве Кима Балкова

 

Андрей РУМЯНЦЕВ

РЕКА ЖИЗНИ

О творчестве Кима Балкова  

               

Мне иногда кажется, что нашими с ним судьбами, уже полвека переплетающимися, распоряжается какая-то сила. Начать с того, что мы родились в один день, с разницей в год. Я появился на свет в байкальском селе Шерашово, а он – в казачьей станице Большая Кудара, под боком у Кяхты, которую наши прадеды называли чайной столицей империи. Но отцу будущего прозаика, учителю литературы, засиживаться на одном месте не давали, и семья в конце концов оказалась на родном для меня восточном берегу Байкала, в живописном Баргузине, давшем название знаменитому ветру и попавшем в легендарную песню.

Когда деревенскими парнями мы встретились в Иркутском университете и поселились в одной комнате студенческого общежития, то, пожалуй, одни, оголодав, могли блаженно вспоминать об омуле на рожне и даже об осетровой ухе. Ким, как и Александр Вампилов, мог бы сидеть на одной студенческой скамье с Валентином Распутиным, но в общий для них год поступления – 1954-й – удача улыбнулась только пареньку из Аталанки. Саня провалился на немецком, а Ким даже не решился сдавать экзамены. В школе он не изучал иностранный язык, и стать студентом ему не светило. Пришлось, походив по университетским коридорам, вернуться в свою глухомань и два года отработать в леспромхозе сучкорубом. В прибрежной, почти северной тайге это занятие не для слабых. Морозы под сорок, снег по пояс, топор полупудовый, а толстые ветви, особенно лиственничные, как железо против железа. Трудней, однако, плотно сбитому парню далась не рабочая наука, а чужеземный язык.

И всё же в 1956 году он выдержал университетский конкурс. Мой земляк оказался поэтом. Порывистый и сильный, двигавшийся как прирождённый боксёр (а он и был им), Ким становился мягким и нежным, когда читал стихи. Вместе пошли мы в студенческое литературное объединение, которым руководил душевный наставник, тогда уже известный критик Василий Прокопьевич Трушкин.

Позже Ким Николаевич изменил нашему общему поэтическому жанру. Когда после университета мы вернулись в Бурятию, он стал писать прозу. Первый рассказ его появился в печати в 1966 году, а следом и повести – «Рейса не будет» и «На пятачке». Уже в 1971 году молодого автора приняли в Союз писателей.

Всероссийскую известность Киму Балкову принесли повести «Росстань» и «Мост», романы «Его родовое имя» и «Рубеж», пронзительная книга рассказов «Небо моего детства». Писатель привёл с собою необычного для того времени героя. Он вроде бы твёрдо идёт по жизни, а оступается, многое имеет, а страдает, не украл и не обманул, а совесть болит. О шукшинских героях говорили: «чудики». У Балкова они другие, но тоже из жизни выхваченные, с непростыми, своевольными характерами.

Вот, например, рассказ о деревенском фронтовике Евсее. Таких людей прозаик, сын фронтовика, хорошо знал. Этот Евсей, отпахав свою войну, вернулся домой с надеждой, что теперь-то его, победителя, ждут достаток, работа по душе и жизнь без окрика. А в бабьей голодной и обносившейся деревне его опять ждали тягловая повинность и нищета. И бросился Евсей в бега искать по свету райские кущи. Заглянет раз в год домой, посмотрит на свою бедную Гланю и опять в дорогу. А избёнка после его побывок всё полнится и полнится огольцами. И когда «настрогал» Евсей пятерых, пришлось ему поклясться: всё, набегался, остаюсь дома! Но как-то в степи он упал на землю и стал завороженно слушать гул дальнего поезда, бормоча: «Идут поезда, идут… А меня в тех поездах нету!..». И опять кинулся мужик на станцию, вскочил в проходящий. Видели, как плакал фронтовик, – конечно, не только от житейской неустроенности, но и от душевной потерянности, от несбывшихся надежд…

Какая это литература? Да та самая, что подарила нам распутинские «Последний срок» и «Прощание с Матёрой», шукшинские рассказы из сборника «До третьих петухов», беловское «Привычное дело»… В произведениях Кима Балкова главным было стремление автора не отступать от правды, подталкивать читателя к пониманию сложностей жизни. На страницах его романов, повестей и рассказов шла неутихающая, подспудная и явная борьба добра и зла, охранителей и разрушителей вековых народных традиций, нравственных основ. И что бы мы ни говорили о подцензурных временах, а идеологическим надсмотрщикам приходилось считаться с подлинными талантами.

Упомянутые произведения Кима Балкова напечатали крупнейшие издательства страны «Советская Россия», «Современник» и «Советский писатель», его прозу широко публиковали столичные и сибирские журналы. Писателю была присуждена Государственная премия Бурятии, дважды – премия журнала «Смена». О творчестве сибиряка размышляли известные критики Андрей Турков, Юрий Лукин, Лилия Полухина, Владимир Шапошников, Василий Найдаков, писатели Исай Калашников и Борис Костюковский.

В конце восьмидесятых мы с Кимом Николаевичем переехали в город нашей юности Иркутск. Здесь он словно обрёл второе дыхание. А главное - его осмысление жизни, художественное письмо получают глубокие, законченные черты. Первый же иркутский роман «Идущие во тьму», посвящённый гражданской войне в Сибири, показал новые возможности автора в постижении самых потаённых чувств и переживаний героев. Русские люди, вовлечённые в братоубийственную бойню, впадают то в жестокую ярость, то в позднее раскаяние, их охватывает то ужас от содеянного, то безразличие к чужой боли. Писатель мастерски рисует мотивы противоречивых и неуправляемых поступков  своих героев, часто углубляясь в подсознательное и трудно объяснимое.

Наверно, кровоточащая тема нашей недавней истории не давала покоя прозаику. Через несколько лет он вернулся к ней в романе «От руки брата своего». Если в «Идущих во тьму» речь шла о начале разгрома белого движения в Сибири, то в новом повествовании писатель проследил эту трагедию до конца. Фигуру обречённого на гибель генерала Каппеля из первого романа сменил здесь атаман Семёнов, казнённый уже после Отечественной войны. Новизна всей эпопеи прозаика была в том, что автор не брал на себя роль судьи, определявшего правых и виноватых. Целью его было с предельной правдой, с наибольшей художественной выразительностью воссоздать картину происходившего, дать возможность нам самим поразмышлять и оценить человеческую трагедию.

Заметным явлением в российской литературе стал следующий роман Кима Балкова – «Будда». Как известно, жизнь и деяния основателя одной из древнейших религий, реального исторического лица, почти не освещены в художественной прозе. Нужна была большая творческая смелость, чтобы, с одной стороны, создать не обожествлённый, застывший, а живой образ Будды, сына арийского царя, и, с другой стороны, передать во всей сложности его философские и нравственные искания. Тут потребовалась особая стилистика.

Повествование прозаика раздумчивое, неторопливое, по-восточному живописное и образное. Читая роман, я всё время держал в уме, что дед писателя был известным в Бурятии народным сказителем-улигершином, а отец – знатоком словесности и просветителем в наших краях. Есть какая-то заветная струна, звучащая в книгах писателя. Словно бы родные голоса подсказывают ему точные, мудрые слова: «Не теплом тела, но теплом души жив человек», «Истина есть пожар, и не сгорит в нём душу имеющий», «Недолог век царства, основанного противно человеку, в унижение сущему».

Сегодня электронный текст произведения многие читают в интернете. Автор получает отклики из разных уголков мира.

А в двух следующих романах, «За Русью Русь» и «Иду на Вы», писатель переносит нас в древнюю отчину восточного славянства. Первое произведение рассказывает о деяниях киевского князя Владимира, который вошёл в историю не только тем, что помог православию укрепиться в русских землях, но и тем, что ратовал за их объединение. Причём в борьбе за это Владимир чаще прибегал к доброму слову, а не к оружию. На века вписал своё имя в народную память и герой второго романа, святорусский богатырь князь Святослав. Он положил конец зависимости Древней Руси от хазарского царства. И Владимир, и Святослав нарисованы Кимом Балковым не только как мудрые правители и отважные воины, но и как люди, сознававшие свою ответственность перед отчими землями, перед ратниками и землепашцами. Эта общность судеб, глубинная схожесть характеров обоих героев делают повествование о них единой и впечатляющей художественной картиной.

Хочется и тут подчеркнуть особенность прозаика. Обычно авторы исторических романов уделяют большое внимание этнографическим подробностям. Тщательно выписывают, какие одежды носили герои стародавних лет, что ели и пили, в каких жилищах обретались, как и на чём передвигались. Конечно, всё это интересно, бытовые подробности вносят достоверность в облик эпохи. Но читатель ожидает, что автор с той же достоверностью расскажет о духовной жизни своих героев: что они думали о смысле бытия, к чему стремились, какие нравственные скрепы свято хранили? Ким Балков рисует духовный образ времени. О внутренней жизни героев он рассказывает с таким родственным пониманием, с такой зоркостью, что убеждаешься: это его интересует прежде всего.

А ощущение современности живёт в каждой его книге. В романах об истории Отечества оно помогает извлечь уроки; в произведениях о сегодняшнем дне оно пронизывает горькую правду, связанную с неустройством нашей жизни. Символично в этом смысле название ещё одного романа писателя – «Берег времени». На нынешнем «берегу» своего времени мы никак не можем дать человеку духовное здоровье, житейское благополучие.

Своего рода ревизию российского бытия в романе проводят два героя – буддийский монах и православный священник. Эти несуетные, душевно чистые люди никак не могут понять и, тем более, оправдать жестокость и алчность, развращённость и эгоизм своих современников. Но именно потому, что прозаик смотрит на жизнь глазами героев-праведников, в романе много сцен, которые позволяют ярче увидеть души чистых людей и их соединённость с другими мирами и другими эпохами. Это в традициях отечественной литературы. Один из наших классиков говорил: «Писатель соединён с глубиной мира, и из этой глубины он черпает не меньше, чем из среды бытовой. Нравственная основа искусства позволяет развёртывать перспективы человеческой души и в земную, и в небесную даль». Ким Балков как раз один из тех писателей, кто неустанно поверяет земное небесным, то есть тем нравственным аршином, что завещан нам.

Оглядывая всё созданное Кимом Николаевичем, поражаешься широте охвата жизни, которую он изображает. Древние арийцы в предгорьях Гималаев и воины восточнославянских княжеств, строители Кругобайкальской железной дороги (роман «Байкал – море священное») и участники русской смуты двадцатого века, сибирские крестьяне – жертвы насилия (роман «Земной крест»), наши сограждане, всё ещё не избывшие земного лиха (роман «Горящие сосны») – все герои прозаика встают как живые, со своими неустанными духовными поисками, трудными обретениями и жестокими ошибками, неутомимой жаждой найти истину. И любое произведение Кима Балкова освящено чутким пониманием жизни и человеческой души.

Меня всегда удивляла его работоспособность. «Отдохни, – убеждаю я Кима Николаевича, – ведь здоровье уже не прежнее. Сделай передышку». «Какая передышка! – смеётся он. – Герои-то опять обступают, требуют слова…». Ну да, реку жизни не остановишь, и долг писателя – вглядываться в её суровый и неостановимый ход – не отменишь.