Сергей ПАНОВ. НО ЛЕС ЕЩЁ СТОИТ... Стихи

 

Сергей ПАНОВ

НО ЛЕС ЕЩЁ СТОИТ...

 

* * *

Шум берез будто звон колокольный.

Вот она, моя милая Русь!

На пригорочке храм белоствольный,

Тут покаюсь я и причащусь.

 

И скажу я родимому краю

Вот на этом высоком юру:

«Без тебя каждый день умираю,

А с тобой никогда не умру!»

 

* * *

Мне город наскучил, удрать бы

От этой шальной суеты.

Под окнами барской усадьбы

Огнем полыхают цветы.

 

Сквозь облако розовой пыли

Струится заоблачный свет,

И птицы щебечут: «Здесь были...»,

А липы вздыхают: «Их нет...».

 

И нас беспощадное время

Затянет в свои жернова.

И мы повстречаемся с теми,

Кто жил на земле однова.

 

Недаром вещунья-кукушка

Ведет свой таинственный счет,

На той стороне, за опушкой,

Где тихая речка течет.

 

* * *

Я обнял бы человечество,

Да больно широк размах.

Любите свое Отечество

За совесть, а не за страх.

 

За ширь и дожди косые,

За тополь, что у окна.

За то, что это – Россия,

За то, что она одна.

 

* * *

Все явственней зовет к себе земля,

Где я рожден и где бываю редко.

Там, в глубине Рязанского кремля,

Живет история моих далеких предков.

 

Осыпь меня роскошеством любым,

Без родины утешусь я едва ли.

Торжественно под небом голубым

Сверкают константиновские дали.

 

Заветной старины священный дух!

И в вёдро, и в глухое непогодье,

Бескрайние объятья распахнув,

Встречают нас маровские угодья.

 

Предел, куда и мы должны прийти,

Прожитых лет незримая граница,

Где можно после долгого пути

Пред памятью ушедших преклониться.

 

* * *

Янтарные листья

роняет раскидистый клен.

Я так же рассеян

и так же в Россию влюблен.

Но где та Россия,

к которой я сердцем прирос.

Я так же растерян,

и, кажется, нет больше слез.

 

* * *

Пора замаливать грехи,

Душа как поле после битвы.

Слова слагаются в стихи,

Стихи слагаются в молитвы.

 

Святым отеческим дарам

Мы предпочли пустые споры.

Страна как оскверненный храм,

Где побывали мародеры.

 

Как встарь, гадает фарисей,

Какому идолу молиться.

На месте храмов и церквей

Стоят безбожные гробницы.

 

И смотрит ангел с высоты,

Из вековой небесной сини.

И что же видит он? – Кресты!

Опять кресты по всей России.

 

И бесконечный словопад!

Ох, эти фразочки витые!

О чем, о чем они шумят,

Новоявленные витии?

 

Опять – «низы», опять – «верхи»...

Душа как поле после битвы.

Пора, пора читать молитвы!

Пора замаливать грехи!

 

* * *

Дни ничьей любовью не согреты.

И такая скука – хоть скули!

Отчего спиваются поэты?

Оттого, что душу сберегли.

В этом мире, жестком до предела,

Где себя теряет человек,

Никому давно уже нет дела

До больных, бездомных и калек.

И не знаешь, в чем искать спасенья,

Как не стать шутом для подлецов.

Оттого и маялся Есенин,

Оттого и пьянствовал Рубцов,

Что душа от жалости страдала –

Не к себе, а к слабым и больным...

Дни сгорают, как и не бывало,

Остаётся только горький дым.

 

* * *

Милый, милый, смешной дуралей,
      ну куда он, куда он гонится?
                                          Сергей Есенин

Как пойдут по округе

Гулять кривотолки,

Да и с толку собьют

Простака и глупца.

У глубинной России

Лицо богомолки,

У жучка и барыги

Повадки дельца.

 

Как возьмутся рубить

Заповедные рощи,

Да пускать, под ухмылки

Хапуг и рвачей,

Все, что можно пустить

Безнаказанно в ощип, –

И не станет у нас

Соловьиных ночей.

 

Как начнут пировать,

Все сметут под гребенку.

Видно, удержу нет

Загребущим рукам.

И уже по траве

Не скакать жеребенку,

И в озерных туманах

Не петь тростникам.

 

Кружит ветер над полем

Пустым и бесснежным,

Словно морок ночной,

Нагоняет тоску.

Веет с гульбищ срамных

Чем-то злым, неизбежным,

И свинцовую боль

Приставляет к виску.

 

* * *

О всех загубленных

          душа моя скорбит.

Кровавый век

       палит из всех орудий.

И всё ж унынью

    предаваться мы не будем:

Деревья падают,

             но лес ещё стоит.

 

КОНСТАНТИНОВО

Вспомню храм над рекой,

Над широкой Окой.

Там теперь, среди трав,

Тишина и покой.

И плывут сквозь века

Над рекой облака.

И горит в небесах

Золотая строка.

 

* * *

А в Мичуринске нынче зима.

По дорогам гуляет поземка,

Побелели мосты и дома,

Снег на крыши ложится негромко.

 

А в Мичуринске яблони спят

Под густым белоснежным убором.

Снег летит на Турмасовский сад,

Кружит над  кафедральным собором.

 

Он такой кружевной на просвет,

Нам доставшийся, словно в наследство,

От каких-то немыслимых лет,

Прилетевший из нашего детства.

 

Он порхает в пространстве ночном –

Над землей, над родительским домом...

Пахнет в воздухе дымно-печном

Чем-то хлебным, до боли знакомым.

 

Закружилось все, словно во сне,

Но сквозь вьюгу отчетливо вижу:

Профиль мамы в горящем окне

Проступает – все ближе и ближе.

 

* * *

В день, когда суровые метели

Забинтуют землю до весны,

Вспомню я, как плачут коростели,

На далеких вырубках лесных.

 

Поднимая голос выше, выше,

Изливают жалобы свои.

Не узнаешь, если не услышишь,

Как они тоскуют по любви.

 

* * *

От тоски и самоедства

Хорошо бы в зимний день

Унестись мечтами в детство,

В мир дремотных деревень,

Где мальчонкою на Святки

С яркой торбой по дворам

Я ходил и пел колядки,

Щедрым радуясь дарам.

Где со всем крещёным миром

Ощущал в тот миг родство,

Где любовь больным и сирым

Обещало Рождество.

И где всех – во гробех сущих

И живых, сложив щепоть,

Всеблагой и всемогущий

Осенял крестом Господь.

 

* * *

Казалось бы, ну что такое снег –

Вода замёрзшая, природное явленье.

Но как легко ложится он на мех,

С таким изяществом, что просто загляденье.

 

Волшебница, ты в шубке меховой,

Прекрасна, молода и так желанна.

Качает сосны ветер верховой,

Снег сыплется с небес, как будто манна.

 

Он радостно скрипит под сапожком,

И я смотрю, восторженно вздыхая:

Ах, как играет шубка меховая,

Подбитая морозцем и снежком!

 

* * *

                                                              Любаше

Как облако светла, как свет непостижима!

Я за тебя в долгу перед судьбой.

Любовь есть высота, а ты ее вершина,

И все, чем я живу, возвышено тобой.

 

И в этом мире, суетном и бранном,

Где зло бесчинствует и мается добро,

Ты будешь мне надежным талисманом,

Прекрасное Адамово ребро.

 

Все выдержу и все преодолею...

Планета раскалится добела –

И я опять ребра не пожалею,

Чтоб только рядом женщина была.

 

* * *

На лицах печать нескрываемой скуки,

И каждый мучительно жаждет известий.

Отдали котенка в «хорошие руки»,

Но сердце болит и душа не на месте.

 

Смешной и пушистый, он был их любимцем,

Частичкою счастья в мирке захолустном.

Отдали не извергам, не проходимцам,

А добрым знакомым, и все-таки грустно.

 

Забавный ушастик, совсем еще крошка,

С нетвердым, но все же осмысленным взором.

Весь вечер по комнате мечется кошка

И смотрит на взрослых с каким-то укором.

 

Прелестный котенок с «чулочком» на лапе,

В их жизни неяркой он вспыхнул, как искра,

Оставив на память с десяток царапин…

Они заживут на руках очень быстро,

 

Но сердце болит и душа не на месте,

На лицах – печать нескрываемой скуки,

И каждый мучительно жаждет известий:

Добры ли к котенку «хорошие руки»?

 

* * *

В этом доме не ждут встреч.

В этом доме не пьют вин.

В этом доме скучна речь.

В этом доме царит сплин.

 

Осыпается с крыш снег.

Озирается век-зверь.

Ветру мало свалить с ног,

Он срывает с петель дверь.

 

Остывает луны круг.

Замедляется ток рек.

Замерзает в пути звук.

Осыпается с крыш снег.

 

Он налево летит сплошь.

Он направо летит вкось.

В этом доме живет ложь.

В этом доме живут врозь.

 

В этом доме не ждут встреч.

В этом доме не пьют вин.

В этом доме скучна речь.

В этом доме царит сплин.

 

* * *

Не бойтесь разговаривать с цветами,

Они умеют слушать и молчать,

Грустить и веселиться вместе с нами,

И правду от неправды отличать.

 

Не бойтесь улыбнуться им навстречу

И подарить хоть капельку тепла.

Быть может, не слезой, а тихой речью

Природа их когда-то создала.

 

* * *

                   А.И. Вышегородцеву

Которое лето

      я не был в Рязани,

насилу собрался:

         дела всё, дела...

Боялся, холодными

        встретит глазами

земля, что когда-то

             меня родила.

 

Сырого тумана

            упала завеса.

И вот, после шума

          ночных поездов,

шагаю я краем 

         Бурминского леса,

на время забыв

            суету городов.

 

В густой череде 

       ускользая от взгляда,

тропинка петляет

         меж белых стволов.

И веет в лесу

       родниковой прохладой,

и весело шепчет

           зеленый покров.

 

Дороже всех благ мне

            кисет и махорка.

До самых околиц

              желтеют поля.

Вдали показалась

      Красновская горка –

поклон тебе низкий 

             родная земля!

 

Я ждал укоризны,

        а ты по старинке

готова простить,

         как и всякая мать.

О, дай мне разгладить

          родные морщинки!

О, дай прикоснуться к тебе

                    и обнять!

 

Дымится речушка,

           остывшая за ночь.

И прямо с дороги,

         врезаясь в рассвет,

взбегу на крыльцо я:

         «Здорово, Иваныч!».

Как будто и не было

              прожитых лет.

 

Московская область