ПРОЗА / Владимир КРУПИН. МОРЕ ЖИТЕЙСКОЕ. Записки разных лет
Владимир КРУПИН

Владимир КРУПИН. МОРЕ ЖИТЕЙСКОЕ. Записки разных лет

 

Владимир КРУПИН

МОРЕ ЖИТЕЙСКОЕ

Записки разных лет

 

               ПРОЩАНИЕ С ПРОЙДЕННЫМ

 

И опять Новый год.  Да новый ли он? Просто очередной. И чего от него ждать, ведь всё же будет по-старому. И нет  пророка в своём Отечестве. Мы же знаем, обязаны знать, что на святом Иоанне Крестителе кончилось время пророков. Начались времена апостольские. А люди будто этого не знают и, как малые дети, паки и паки надеются, что из будущих времён грядут к нам  радости. Откуда их взять? Мы их заслужили? Однополые маршируют по Европе, куда ещё страшнее? Содом и Гоморра домаршировались. В аду живём. А дальше? Дальше будет ещё хуже: злу не положено предела.

Людей  мучает будущее  от того, что они, особенно нынешние, в нём не уверены. Как дожить до нового года, как его прожить, как пережить? Но разве нам не сказано: каждому дню довлеет злоба его? И разве кто-то из нас бессмертен? Все мы  будущие покойники.  И что страшного в земной кончине, если она неизбежна?

Листал газеты и журналы конца 19-го, начала 20-го века с предсказаниями на столетие вперёд. Ни одно не сбылось. Надеялись на технику – она стала обслуживать убийство. Надеялись на науку – она разбежалась по направлениям, которые всё дальше друг от друга. Надеялись на человека, что он станет лучше – он звереет. 

Хотели жить лучше, а сами лучше не становились, вот в чём дело. Но как стать лучше без Бога? Да никак!

Надо, чтобы нас мучило не будущее, а прошлое, вот в чём спасение. Будущее так и так  все равно наступит, а прошлое можно исправить. Как? Очиститься от грехов, которые тяготят. Их тяжесть может быть сброшена с плеч и каждого  человека, и всего народа через покаяние. И только покаяние заслужит нам хорошее будущее.

 

Не знаю, будут ли кому интересны эти записи, но выбросить их не поднимается рука. В них много пережитого, выстраданного, память о встречах, поездках, житейские истории, разговоры, замыслы – все о нашей любимой России. Тут заметки начала 60-х и есть сделанные только что. Думал, как назвать? Это же не что-то цельное, это практически груда бумаг: листки блокнотов, почеркушки, клочки газет, салфетки, программки. Да и груда не очень капитальная, много утрачено в переездах, в пожарах (у меня рукописи горят). Всякие просились названия: «Куча мала», «Отрывки из обрывков», «Конспекты ненаписанного», «Записи на бегу». Называл и «Жертва вечерняя», и «Время плодов», то есть как бы делал отчет, подбивал итоги. Хотя, перед кем и в чем? И кому это нужно? Детям? У них своя жизнь. Внукам? Тем более. Все-таки печатаю и надеюсь, что найдется родная душа, которой дорого то, что дорого и моей душе.

Название «Крупинки» казалось самым подходящим: и фамилия такая, и записи малых размеров. Тем более первая книга называлась «Зерна». Но пока писалась книга, вышли две книжки-малышки с названием «Крупинки», и вроде того что перебежали дорогу. Посему окончательно нарекаю книгу «Море житейское», которое заканчиваю пересекать.

Читать можно с любой страницы.

 

– КУЧА МАЛА, – так кричали мы в детстве, затевая битву стенка на стенку. Налетали, сшибали друг друга с ног, сами валились. Кто был внизу, старался вырваться, вынырнуть и оказаться наверху. Кричал: «Я – главный!». Так и моя бумажная куча: какая бумажка оказывается сверху, та и, на время, главная.

 

У МЕНЯ БЫВАЛО: советовали редактора взяться за так называемую «проходную» тему, или просто переделать что-то уже написанное, «сгладить углы», «спрятать концы», для моей же пользы советовали: книга выйдет, все какая копейка на молочишко. Нищета же одолевала. Я даже и пытался переделывать написанное. Но Бог спасал – не шло. «Не могу, не получается, – говорил я, – лучше не печатайте». То есть бывало во мне малодушие – известности хотелось, благополучия, но, повторяю, Господь хранил от угождения духу века сего.

 

ТУНИС, ПОСОЛЬСТВО, пресс-конференция. Мы с Распутиным отвечаем на вопросы. Приходит записка: «Будьте осторожнее в высказываниях – в зале враждебные СМИ». Но что такого мы можем сказать? Какие секреты мы знаем? Скорее всего чекисты посольства опасаются за свое место. Значит, есть что-то такое, что может повредить Советскому Союзу? Ничего не понятно.

«Нас объединяет культура, она независима от политики, систем устройства государств, есть единое общемировое движение человеческой мысли», – это один из нас. Другой: «Разделение в мире одно: за Христа или против Него».

Встреча долгая. Долгий потом ужин. Один из советников, подходя с бокалом: «О культуре очень хорошо, но о разделении немного неосторожно». – «А разве не так?» – «Так-то так. Но, может быть, рановато об этом?».

 

КАРФАГЕН. И было-то это совсем недавно. Тунис. Ездили в Бизерту, видели умирающие русские корабли. И, конечно, в Карфаген. Услышать голос римского сенатора Катона: «Карфаген должен быть разрушен».

Остатки амфитеатра. Осень. Мальчишки вдалеке играют в футбол. Раздеваюсь и долго забредаю в Средиземное море. Даже и заплываю. Возвращаюсь – надо же – полон берег веселых мальчишек. Аплодируют смелому дедушке. Под ногами множество плоских камешков – «блинчиков». Вода спокойна, очень пригодная для их «выпекания». Бросаю – семь касаний. Кружочки аккуратно расходятся по воде. Еще! Десять. У мальчишек полный восторг. Неужели так не играют? Во мне просыпается педагогическое образование. Учу подбирать камешки. Выстраиваю мальчишек. Их человек двадцать. Бросаем. Вначале для практики, потом соревнование. Вскоре выявляются лидеры. Вот их уже пятеро, трое. И, наконец, два последних. У одного получается пять «блинчиков». Объявляю его победителем и – что-то же надо подарить – дарю кепочку с эмблемой фонда святого апостола Андрея Первозванного. Благодарные мальчишки дарят мне… футбольный мяч. Передариваю его самому маленькому, у которого пока не получилось бросать камешек по глади воды. Ну не все сразу, научится.

…Около монастыря преподобного Герасима Иорданского возрождается античность, строится амфитеатр Александра Македонского.

 

НИЧЕГО НЕ НАДО выдумывать. Да и что нам, русским, выдумывать, когда жизнь русская сама по себе настолько необыкновенна, что хотя бы ее-то успеть постичь. Она – единственная в мире такого размаха: от приземленности до занебесных высот. Все всегда не понимали нас и то воспитывали, то завоевывали, то отступались, то вновь нападали. Злоба к нам какая-то звериная, необъяснимая, это, конечно, от безбожия, от непонимания роли России в мире. А ее роль – одухотворить материальный мир.

А как это поймет материальный мир, те же англичане? Да никак. Но верим, что Господь вразумит.

«Русская народная линия» провела очень нужный обмен мнениями ученых, богословов, просто заинтересованных, о мировоззренческих различиях меж Россией и Западом. Вывод один – эти различия преодолимы при одном условии – Запад должен вернуться в лоно православия, заново обрести Христа. Это единственное условие. Иначе он погибнет, и уже погибает. Остается от него только материальное видимое да плюс ублажение плоти, да плюс великое самомнение. А вечное невидимое отошло от него.

 

ВИНОВАТ И КАЮСЬ, что не смог так, как бы следовало, написать об отце и матери. Писал, но не поднялся до высоты понимания их подвига, полной их заслуги в том, что чего-то достиг. Ведь писатели-то они, а не я, я – записчик только, обработчик их рассказов, аранжировщик, так сказать.

И много в завалах моих бумаг об отце и матери. И уже, чувствую, не написать мне огромную им благодарность, чего-то завершенного, так хотя бы сохранить хоть что-то.

Читаю торопливые записи, каракули – все же ушло: говор, жизненные ситуации, измерение поступков. Другие люди. «До чего дожили, – говорила мама, страдавшая особенно за молодежь, – раньше стыд знали, а сейчас что дурно, то и потешно». – «Да, – подхватывал отец, – чего еще ждать, когда юбки короче некуда, до самой развилки. Сел на остановке на скамье, рядом она – хлоп, и ноги все голые. У меня в руках газета была, я ей на колени кинул: на хоть прикройся. Она так заорала, будто режут ее. И знаешь, мамочка, никто, никто меня не поддержал».

 

РАССКАЗ МАМЫ. Запишу рассказ мамы о предпоследнем земном дне отца.

– Он уже долго лежал, весь выболелся. Я же вижу: прижимает его, но он всю жизнь никогда не жаловался. Спрашиваю: «Коля, как ты?». Он: «Мамочка, все нормально». – А отойду на кухню, слышу – тихонько стонет. Весь высох. Подхожу накануне, вдруг вижу, он как-то не так глядит. «Что, Коля, что?». А он спрашивает: «А почему ты платье переодела? Такое платье красивое». – «Какое платье, я с утра в халате». – «Нет, мать, ты была в белом, подошла от окна, говоришь: «Ну что, полегче тебе?» – «Да ничего, – говорю, – терпимо». Говоришь: «Еще немного потерпи, скоро будет хорошо». И как-то быстро ушла». Говорю: «Отец, может тебе показалось?» – «Да как же показалось, я же с утра не спал».

Назавтра, под утро, он скончался. Был в комнате один. Так же, как потом и мама, спустя восемнадцать лет, тоже на рассвете, ушла от нас.

Великие люди – мои родители.

 

БОЮСЬ СИЛЬНО умных. Налетает: «Вам это надо знать! Записываете? Энергетические силовые линии идут векторно по России. Это сакрально и мистически раздвигает информационное поле нашего влияния, которое заполнено другими. А ждут нас. Это понятно?» – «Еще бы», – торопливо соглашаюсь я. Он доволен: «Да, так. Подключайтесь. Мы не за баксовое, а за нравственное благополучие».

 

МАТУШКА: «Жила, мать очень суровая была, по голове не погладила, парней больше любила. Раз я, еще девчонкой, корову подоила, хлев забыла закрыть, а корова уже копытом в ведре с молоком стоит. Мне влетело».

 

ЭПИГРАФЫ: «Нет в жизни счастья» (наколка на груди). «Отец, ты спишь, а я страдаю» (надпись на могильном памятнике). «Без слов (слез), но от души» (отрывок из дарственной надписи). «Спи, мой милый, не ворочайся» (из причитания жены над гробом мужа).

 

ИГРАЛИ В «ДОМИК». Детство. И прятки, и ляпки, и догонялки, всякие игры были. До игры чертили на земле кружки-домики. И вот – тебя догоняют, уже вот-вот осалят, а ты прыгаешь в свой кружок и кричишь: «А я в домике!». И это «я в домике» защищало от напасти. Да, домик, как мечта о своем будущем домике как об основе жизни. Идем с дочкой с занятий. Она вся измученная, еле тащится. Приходим домой, она прыгает. «Катечка, ты же хотела сразу спать». – «А дома прибавляются домашние силы».

И лошадь к дому быстрее бежит. И дома родные стены помогают.

 

МЕДИЦИНСКИЕ ВИРШИ: «На горе стоит больница, там приёмная. Приходи ко мне лечиться: ночка тёмная». Или: «Врач назначил мне приём, я разделася при ём».

 

МОЛОДЫЕ УЧЕНЫЕ изобрели аппарат, который работает на доверии. Чем больше ему доверяешь, тем он лучше работает. Но приемная комиссия такому изобретению не поверила. Вот и все.

 

СТЫДНО ПЕРЕД детьми и внуками: им не видать такого детства, какое было у меня. Счастливейшее! Как? А крапиву ели, лебеду? А лапти? – И что? Но двери не закрывали в домах, замков не помню. Какая любовь друг к другу, какие счастливые труды в поле, огороде, на сенокосе. Какие родники! Из реки пили воду в любом месте. А какая школа! Кружки, школьный театр, соревнования. Какая любовь к Отечеству! «Наша родина – самая светлая, наша родина – самая сильная».

 

ОТЧЕГО БЫ НЕ НАЧАТЬ с того, чем заканчивал Толстой, с его убеждений? Они же уже у старика, то есть вроде бы как бы у мудреца. А если он дикость говорит, свою религию сочиняет, то что? Чужих умов в литературе не займешь. И не помогут тебе они ни жить, ни писать, ни поступать по их. На плечи тому же Толстому не влезешь, да и нехорошо мучить старика. Это в науке, да, там плечи предшественников держат, от того наука быстра, но литература не такая. Наука – столб, литература – поле, где просторно всем: и злакам и сорнякам. Ссориться в литературе могут только шавки, таланты рады друг другу. Не рады? Так какие же это таланты?

 

ИСКУССТВО И ЖИЗНЬ. Нет, сколько ни говори, что искусство это одно, а жизнь другое, безполезно. Все-таки в искусстве есть магия, в этом искусе, в искусственности, что тянет сильнее, чем жизнь. Приезжает с гастролями какой-нибудь актеришка, пустышка душой, глупый до того, что говорит только отрывками из ролей, еще и бабник, приехал, и что? И все девочки его. Известен, вот в чем штука. Играл героев, говорил правильные слова, лицо мелькало, запомнилось. Сам подлец подлецом, приехал баранов стричь, ему надо «бабок срубить», заработать на шубу для очередной жены, которая, как и предшествующие, оказалась стервой.

Прямо беда. И ничего не докажешь, никого не вразумишь. Дурочки завидуют актрисам, топ-моделям, даже и проституткам (еще бы – интервью дает, в валюте купается), и что делать? Говоришь девушкам: да, хороша прима-балерина, а за ней, посмотрите, десятки, сотни девушек балерин в массовке, которые часто не хуже примы, но – вот – не вышли в примы, так и состарятся, измочалят здоровье в непосильных нагрузках, оставят сцене лучшие годы и канут в безвестность. Да и прима не вечна, и ее вымоет новая прима, другая. А эту другую выхватит худрук из массовки. Все же они что-то могут, все прошли балетные классы. В балете, правда, худрук чаще любит не балерину, а другого худрука.

Сколько я ездил, сколько слушал самодеятельных певцов, видел танцоров, народные танцы, и они гораздо сильнее тех, которых навязывают нам на телеэкране. Кого воспитали в любви к родине Пугачева, Киркоров? Очень патриотические песни у Резника?

Хрипеть, визжать, выть, верещать, свистеть, дергаться, прыгать – это тоже искусство.

Ой, неохота об этом.

 

КОНСЬЕРЖКА ИЛИ ДЕЖУРНАЯ? Как я могу доверять французским романам, если в них нигде не встретишь фразы: «Консьержка была явно с тяжкого похмелья»?

А ее русская сестра, дежурная по подъезду, бывала. Был я знаком и с другой дежурной, которая ходила в церковь и знала, что в воскресенье нельзя работать. Она и не работала. Мало того, закрывала двери лифта на висячий замок, приговаривая: «Не хо́дите в церковь – ходи́те пешком». Она этим явно не увеличивала число прихожан, но упрямо считала свои действия верными. Была бы она консьержкой, ее бы уволили, но так как она была дежурной по подъезду, а пойти на ее место, на ее зарплату желающих не было, то она продолжала пребывать в своем звании. Как и первая, которая, опять же в отличие от консьержки, в часто́м быва́ньи (по выражении мамы) добиралась утром до работы, испытывая синдром похмелья.

То есть одно из двух: или русские романы гораздо правдивее французских, или консьержки закодированы от выпивки.

 

ЖЕНЩИНА, оглядываясь на идущих за нею мужа и сына: «Не распыляйтесь», то есть: не отставайте.

Похоже, как в больнице врач пришедшим посетителям громко: «Не тромбируйте коридоры».

 

ПОЗАВЧЕРА ПАВЕЛ Фивейский, сегодня Антоний Великий, завтра Кирилл и Афанасий Александрийские. Будем молиться! Есть нам за что благодарить Бога, есть нам в чем пред Ним каяться, есть о чем просить. Надо омыть Россию светлыми слезами смирения и покаяния, иначе умоемся кровью.

 

ИСКАТЬ НА ЗЕМЛЕ то ценное, что будет ценно и на небе. (Прочитал или услышал.)

 

КОШКА ВО СНЕ – к недругу. Собака – к другу. Лошадь – ко лжи. Смешно все это. Ко лжи от того, что ложь – лошадь? А по-немецки – «пферд». Где тут ложь? Исчезнет все «яко соние восстающего», то есть просыпающегося. Лучшие сны – это река, берег, прохлада.

 

И ЧТО НАМ за указ международное право. Оно уже одобряет педерастов, и ему подчиняться? Свобода ювенальной юстиции и содомии? Нет, это окончательно последние времена. Дожили. Именно в наше время, время прозрения. Так нам и надо.

 

ИДЕОЛОГИЯ, КОНЕЧНО, всегда есть, как какая-либо идея. И если она предтеча веры в Бога, то и хорошо. Но как идея вообще бесплодна. Вот идея, чем плоха: народ настолько верит государю, насколько государь верит в Бога. А идеология марксизма-ленинизма – это зараза мертвечиной, противление Христу.

 

ЗНАКОМ БЫЛ со старушкой, которая в 1916 году в приюте читала императору Николаю молитву «Отче наш» по-мордовски. Она была мордовкой. Потом стала женой великого художника Павла Корина. Привел нас с Распутиным в его мастерскую Солоухин. Конечно, созидаемое полотно не надо было называть ни «Реквием», как советовал Горький, ни «Русь уходящая», как называл Корин, а просто «Русь». Такая мощь в лицах, такая молитвенность.

 

ЗАСТОЛЬНАЯ ПЕСНЯ на свадьбе в Керчи. Немного запомнил:

Бывайте здоровы, живите богато,

Насколько позволит вам ваша зарплата.

На сколько позволит вам ваша зарплата:

На тещу, на брата, на тестя, на свата.

А если муж будет у вас не разиня,

Получите орден вы Мать-героиня.

Окружат гурьбой вас дочурки с сынками,

А как прокормить их, подумайте сами.

 

ВООБЩЕ ПЕРЕДЕЛКИ общеизвестных песен, выражений, были повсеместны, это было и творчество, и неприятие казенщины. Тут хорошая песня «Бывайте здоровы, живите богато» не шаржируется, а расширяется. А вот, например, времен войны песню: «Ты меня ждешь, и у детской кроватки тайком ты слезу проливаешь» пели, бывало, и так: «Ты меня ждешь, а сама с лейтенантом живешь».

Или на мотив «Тучи над городом встали»: «Папка воюет на фронте – мамка смеется в тылу. Папка вернется, к мамке приедет, я ему все расскажу».

 

ЧЕГО ЕЩЕ нам не хватило и не хватает? Войны, конфликты, истребление лесов, отравление воды – это же все от нас самих. Поневоле оправдаешь и возблагодаришь Господа за вразумления: наводнения, землетрясения, огненные очищения.

 

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ ДУДКО всерьез уговаривал нас: Распутина, Бородина, меня принять священнический сан. «Ваши знания о жизни, о человеческой душе раздвинутся и помогут вам в писательском деле». Мы вежливо улыбались, совершенно не представляя, как это может быть. А вот писатель Ярослав Шипов смог, и стал священником, и пишет хорошо. Когда я преподавал древнерусскую литературу в Академии живописи, ваяния и зодчества, то просил кафедру искусствоведения пригласить его для преподавания Закона Божия. Пригласили. Но ректор донимал его вопросом: «Почему же надо подставлять правую щеку, когда уже ударили по левой? Ну нет, я не подставлю!».

 

– СКАЖИ НАШИМ: мы пашем.

 

– ЗА МОДОЙ не гонись, была б задница не голая. Тут же: нашему подлецу все к лицу.

 

– РАСТРЕПАЛА ДУНЯ косы, а за нею все матросы. Так же говорили. А нынче чего? Дуне той хоть было чего растрепывать. И небось в юбке была. А нынешние? Или подола совсем нет, или штаны в такую обтяжку, что срамотища. Я бы парней нынешних за то, что на девок набрасываются, не судил. Девки такие – это же собаки, сучки, кобелей подманивают. Вот и получай, сама же подманивала.

 

СТАРИКИ СИДЯТ. Один торопится. «Сиди, теперь чего тебе не сидеть: старуха не убежит». – «Дак ужин-то без меня съест. Такая ли стала прожора. Со зла на меня ест». – «А с чего злая?» – «Дак все никак не помру».

 

– О, У НЕГО эрудиция была трехэтажная.

– Мат у него был трехэтажный. Из матери в мать, да из души в душу, прости Господи. Чего вот он теперь? Там-то не поматеришься, язык сгнил.

 

– ЛЕТ-ТО МНЕ сколько было – копейки! Конечно, обманул. «Женюсь, женюсь». Женился, да на другой. А мне: «Нельзя быть такой доверчивой». Вот и вся тут лайф стори.

 

«НА ХРЕН НИЩИХ, сам в лаптищах». Нищие играли в карты «на деревню, на куски». Проигравший обходил деревню и все поданные куски отдавал выигравшему.

 

РЕБЕНОК НАУЧИТ быть матерью. Такая пословица. Отнесем ее к рождению идеи. Родилась идея, и воспитает, и вытянет. И сама родит. Да, если ее оплодотворить. Оплодотворяется мысль. Чем? Духом.

 

ВЗВИНЧЕННЫЙ, ВЗДУТЫЙ авторитет Сахарова. Это ненадолго. Конечно, другого вырастят. Боннеры-то на что. А откуда боннеры, новодворские, алексеевы, ковалевы? Из инкубатора ненависти к России. Но инкубатор – это нечто искусственное, а оно не вечно. Перестанет сатана его подпитывать, тут ему и кирдык.

 

ЕВРЕЙ И СУББОТА. Кошелек. Брать нельзя: суббота. Четверг вокруг кошелька в субботу.

 

ПРИШЛО ПО СМС: «Тонкий месяц, снег идет. Купола с крестами. Так и чудится: вот-вот понесутся сани. Ждешь и веришь в волшебство, кажется все новым. Так бывает в Рождество. С Рождеством Христовым!». И: «Струится синий свет в окно, весь серебрится ельник. Все ожиданием полно в Рождественский сочельник. Встает звезда из-за лесов, а сердце так и бьется. Осталось несколько часов, и Рождество начнется».

 

ПРИНИМАЛ НА РАБОТУ по трем параметрам: может работать, хочет работать, не обманет. И еще – обязательно – кто жена, какая.

 

ЦИВИЛИЗАЦИЯ: вода чистая, но мертвая.

 

ВОЕВАЛИ ВРАГ с врагом, воевали друг с другом, воевали со своим народом. Надо последнюю войну: каждого со своим несовершенством. Победа или смерть перед смертью.

 

СОБОЮ ВСЕГДА был доволен, своим положением никогда.

 

ТЕХ, КТО УСТРАИВАЛСЯ по блату, по звонку «сверху», так и называли «блатники», «позвоночники». Конечно, семейственность («как не порадеть родному человечку») была и будет. Отец очень смешно истолковывал слово «протеже»: «Это протяже, своих протягивают».

Но вот есть искусство, в котором семейственность очень предпочтительна. Это цирк. Жена Георгия Владимова, Наталья Кузнецова, дочь репрессированного директора Госцирка, несколько раз водила нас в цирк, ходили с дочкой за кулисы. Даже я летал в Сочи в 72-м к Георгию Николаевичу, возил ему верстку «Большой руды», там тоже был в гостинице актеров цирка. То есть знал немного циркачей, был даже на свадьбе карликов. Там как раз задумал рассказ «Пока не догорят высокие свечи». Также написал стихотворение, из которого не стыдно за строки: «Попробуй по блату пройти по канату, вот тут-то семья и заметит утрату».

 

В ТОКИО у машин левостороннее движение, у пешеходов правое. Как понять этих японцев? Японцы думают: ну и варвары эти русские.

 

 ДЕРЕВЬЯ ПО ПОЛГОДА в снегу, в холоде, а живы. Реки подо льдом очищаются. Так и мы: замерзнем – оттаем. Как говорили, утешая в несчастьях: зима не лето, пройдет и это.

 

ХУДОЖНИК: «Нам сказать есть чего, а не можем, а журналистам сказать нечего, а только они и болтают».

 

В ЯПОНИИ память о Хиросиме – государственная политика, у нас забвение Чернобыля – тоже государственная политика.

 

ВРЕМЯ, ПОТРАЧЕННОЕ на себя, сокращает жизнь, потраченное на других – ее продлевает.

 

«ИЗ-ЗА ОСТРОВА на стрежень», новый вариант песни. Уже поют не «Позади их слышен ропот: нас на бабу променял», а «Позади их слышен рэкет: нас на баксы променял». Такая милая хохмочка.

 

«МНЕ СКАЗАЛИ: Боря умер, я и не поверила: неужели в гроб засунут этакого мерина?».

«На свидание хожу к мужику Фаддею. Учит пить одеколон, я сижу, балдею».

«Видишь, какая стала худая. Вся истенетилась».

«Лучше тесно, чем пусто».

«Наука – блуд ума».

 

ВСЕГДА ОСУЖДАЛИСЬ пустосмешники. Звали: зубомойка, оммалызга (от ухмыляться). Вообще, показывать зубы – значит угрожать. Смех – оружие против ума. Юмор ослабляет защитные свойства души. «Зубы грешников сокрушит», чтоб не смеялись. Конечно, лучше, когда «сеющие слезами радостию пожнут». А всероссийская ржачка над натужным юмором хохмачей КВН, что это? Ума это явно не прибавляет, а силы душевные и нервные утягиваются в черный квадрат экрана.

 

АПОСТОЛ ПАВЕЛ молитвой сокрушил храм Артемиды Эфесской, которая славилась возгласом: «Велика Артемида Эфесская!». Велика-то велика, а не устояла. И кто первым возмутился действием апостола? Против него поднял возмущение медник, который производил статуэтки Артемиды. Перестали их у него покупать. То есть ему не святость была важна, доходы, на деньги мерил богиню. А она обесценилась. Кто будет покупать изображение божества, храм которого обрушился по молитвам христианина? Так бы и нам: помолиться, чтобы бесы телевидения провалились к своим хозяевам. Нет, сил не хватает на такую молитву. А возмущаемся. Тогда другой пример, тоже из предания. Один человек проходил мимо идолов и поворачивался к ним спиной. И однажды услышал грохот. Идолы не выдержали такого пренебрежения и рухнули. Давайте и мы показывать спину идолам нашего времени. Вообще понемножку уже получается. Где теперь немцовы, ковалевы, алексеевы, гайдары, макаревичи, хакамады, касьяновы, где? Уже съеживаются жваноиды эстрады, чахнет и российская примадонна и навсегда поблекла зарубежная. Не сразу, не вдруг, трудно выковыриваются из сознания: зубами держатся за известность, за деньги, за влияние на умы. Свои зубы износились, вставили искусственные, ими уже вцепились, но все равно. Сказано же: «звезды меркнут и гаснут», день наступает.

 

РЕЧИ ГОВОРИЛИ – птицы возмущенно кричали, когда начался молебен – замолчали.

 

ЧЁРНЫЕ ПЕСКИ САНТОРИНИ. О, черные пески Санторини! Допотопный остров вулканического происхождения. Однажды поднялся со дна. К нему мы и не причалили даже, встали на рейде. На сушу переехали на «тузике», так называются портовые кораблики для буксировки больших кораблей и для перевозки пассажиров.

На Санторини все крохотно: музейчик, улочки, площадочка в центре, даже торговцы сувенирами и зеленью кажутся маленькими. Заранее нам было объявлено, что после музея повезут на какой-то очень престижный пляж. И заранее я решил, что на пляж не поеду. Не от чего-либо, от того, что сегодня был день моего рождения. Мне очень хотелось быть в этот день одному. Такой случай – Средиземноморье, голубые небеса и догнавшая меня в этот день очень серьезная дата. Конечно, я никому не сказал о дне рождения. Это ж не день ангела.

Со мною был сын, он отправился со всеми. Я перекрестил его, он меня, автобус уехал. Уехал, а я осознал, что уехала и моя сумка, в которой было все: документы, деньги, телефон, пакет с едой, выданный на теплоходе. То есть я стоял на площади, как одинокий русский человек без места жительства и без средств к существованию. Не завтракавший (торопился на берег) и не имеющий надежды на обед, а ужин (тоже объявили) заказан на семь вечера в ресторане Санторини. А было еще утро.

Но была радость от того, что я сейчас один-одинешенек, а вокруг такая красота, такие светло-серые в пятнах зелени горы, такое цветенье деревьев и кустарников и – особенно – такое море! Как описать? Залив изумрудного цвета, гладкий как стекло, в который была впаяна красавица «Мария Ермолова» – наш теплоход.

Вино сантуринское поставляли ко дворам императорских и королевских величеств многих европейских стран. Оно и в литературу вошло. Зачем я, со своими нищими карманами, сантуринское вспомнил, когда на газировку нет? Хотя… я на всякий случай прошарил карманы. Ангел-хранитель со мной! Набралось на бутылочку воды. И вот она в руках, и вот я иду все вниз и вниз.

Море казалось недалеко. Быстро кончилась улица, выведшая к садам и огородам. Пошел напрямую. Изгородей меж участками не было, хотя видно было, что тут владения разных хозяев. Где-то посадки были ровными, чистыми, где-то заросшими. Фруктов и овощей было полным-полно, осень же. А если чем-то попользуюсь? Не убудет же у хозяев. Но виноград рвать боялся, конечно, обработан химикатами. Да и другое тоже как будешь есть, надо же вымыть. И не хотел ничего брать. Но потом, честно признаюсь, кое-чего сорвал, положил в пакет.

Море казалось совсем рядом. А подошел к обрыву – Боже мой, еще надо целую долину пройти. А по ней асфальтовая дорога. Пошагал по ней. Долго шагал. Думал: ведь это же надо еще и обратно идти. Да и в гору.

Увидел издали белый глинобитный домик. Для сторожей? Оказалось, что это крохотная церковь. Так трогательно стояла среди цветов, арбузов, дынь, винограда. На дверях маленький, будто игрушечный, замочек. Заглянул в окошечко. Ясно, что в ней молились. Чистенько все, иконостасик. Горит перед ним лампадочка.

Наконец, берег. Черный берег. Черный крупный песок. Кругом настолько ни души, что кажется странным. Почему? Такой пляж: вода чистая, видны песчинки, рыбки шевелятся, водоросли качают длинными косами.

Разделся и осторожно пошел в воду. Всегда в незнакомом месте опасения, боязнь колючек, морских ежей. Тем более тут, когда непонятна была глубина под ногами – чернота и на отмели и подальше. Потихоньку шагал, поплескал на лицо и грудь, и так стало хорошо, так тут все аккуратненько: крупный, податливый песок под подошвами, мягкая вода, не теплая, но и не совсем прохладная. Отлично! Я заплыл. Из воды оглянулся. Да, вот запомнить – белый город над синей водой под голубыми небесами. И черная черта, отделяющая море от суши.

Повернулся взглянуть на море. Показалось, что в нем что-то шевельнулось. Вдруг совершенно неосознанный страх охватил меня. Боже мой, как же я забыл: это же известнейшая история о Санторини, как на нем враги православия, франки, в годовщину памяти святителя Григория Паламы праздновали, по их мнению, победу над учением святителя. Набрали в лодки всякой еды, питья, насажали мальчиков для разврата и кричали: «Анафема Паламе, анафема!». Море было совершенно спокойным, но они сами вызвали на себя Божий гнев. А именно – кричали: «Если можешь, потопи нас!» И, читаем дальше: «Морская пучина  зевнула и потопила лодки».

Вроде меня топить было не за что: святителя я очень уважал, изумляясь тому количеству его противостояний разным ересям, но было все ж-таки немножко не по себе. Вера у тебя слаба, сердито говорил я себе.

Вымыл фрукты в морской воде, устроил себе завтрак, переходящий в обед. Далее был обратный путь. Он был в гору. Но я никуда не торопился. Никуда! Не торопился! Вот в этом счастье жизни. Останавливался, смотрел на синюю слюду залива, на выступающие из воды острова, на наш теплоход. Легко угадал иллюминатор своей каюты.

Было не жарко, а как-то тепло и спокойно. Редчайшее состояние для радости измученного организма. Мог и посидеть и постоять. Никакие системы электронной слежки не могли знать, где я. Свободен и одинок под среднеземноморским небом.

Махонькая церковь была открыта будто специально для меня. То есть пока я был у моря, кто-то приходил к ней и открыл. А у меня даже и никакой копеечки не было положить к алтарю. Долил в лампадочку масла из бутылочки, стоящей на подоконнике. Помолился за всех, кого вспомнил, за Россию особенно.

Вдруг осознал – времени-то уже далеко за полдень. И как оно вдруг так пронеслось? Целый день пролетел.

Пошел к месту встречи. Дождался своих спутников. Потом был ужин в ресторане над живописным склоном. А на нем сын подарил мне серебряное пасхальное яйцо. Не забыл о моем дне рождения.

Встречать бы дни рождения на островах Средиземноморья! О, если б на любимом Патмосе!

 

ПАТМОС! Уже я старик, а как мечтал пожить хоть немножко зимой или осенью на Патмосе, сидеть в кафе у моря, что-то записывать, что-то зачеркивать, вечером глядеть в сторону милого севера, подниматься с утра к пещере Апокалипсиса и быть в ней. Когда не сезон, в ней почти никого. Прикладываешь ухо к тому месту, откуда исходили Божественные глаголы, и кажется даже, что что-то слышишь. Что? Все же сказано до нас и за нас, что тебе еще?

 

ЗВОНАРЬ САША (надевая перчатки):

– Ко мне сюда и батюшки ходят. Поднимаются: «Саша, полечи-ко». Становятся под колокол. Я раскачаю, раскачаю – ж-жах! От блуждания в мыслях лечит. Мозги чистит (надевает наушники). Будет громко. (Ударил).

Да, впечатляет. Всего звоном протряхивает. Но не глохнешь. Освежает.

 

АРИСТОТЕЛЬ, КАТАРСИС, очищение искусством. Очистился, вышел из театра и тут же согрешил. Какой катарсис, соблазны не прекратятся до последнего издыхания.

 

ЭТОТ ВАЛЕРКА – прикол ходячий. Вовремя в гараж не вернулся, утром приезжает. Завгар Мачихин ему: «У какой тра-та-та ночевал?» – «Ни у какой. Парома не было». – «А-а». А потом только сообразил: какой паром в январе?

С Валеркой работать – каждый день живот болит. От смеху. Сделал пушку. Серьезно. Меня уговаривал снаряды точить. Я не стал: вляпаешься с ним. Тем более просил точить на сорок. Это ж почти сорокапятка. Но ему кто-то выточил. Стреляли. Из буровой трубы. Стенки толстые, заклепали один конец изнутри. Напрессовали алюминиевой пудры, вложили пакетик с порохом, внутрь спираль от электролампочки. Так ее аккуратно разбили. А дальше провода, дальше нацелили на забор, отошли подальше, концы закоротили и – залп! Забор свалило. Потом эту пушку сделали минометом. Заряд поменьше. Валерка свой сапог на ствол надел. Ударили! Сапог летит с воем, подошву оторвало. Баба шла с сумками, перед ней сапог – хлоп! Она аж присела. Оглянулась – никого. Бежать. Смех разобрал: Витька прыгает в одном сапоге.

 

– ЧЕРНОГО РОДИЛА? Как это? – А так. Когда я ее в роддом вез, черная кошка дорогу перебежала. – А тебя когда в роддом везли, осел дорогу не переходил?

 

ВЯТСКИЙ – НАРОД хватский: семеро одного войска не боятся. Или: вятский народ хватский, столько семеро не заработают, сколько один пропьет.

 

– АХ, УЧИЛА меня мать, говорила мине мать:

«Надо землю пахать, да добра наживать».

А уж как погулять научился я сам.

Я и с Богом дружил, и с нечистым успел.

Видно, в жилах моих есть цыганская кровь.

 

НА ЗАБОРАХ, на остановке везде объявления от руки: «Строим дач гаражей».

 

– ТАКАЯ ВОТ суета суетина.

 

С ОДНОЙ СТОРОНЫ у новых богатых вопиющая безграмотность. Не отличат Гегеля от Гоголя, Бабеля от Бебеля, с другой – какое-то необъяснимое стремление к строительству своего дома на святом месте или около него. Ну что ему: мало островов, яхт, пейзажей? Нет, ему надо, чтобы во время аперитива подвести гостей к высоким окнам гостиной и показать: «А тут вот Михайловское, а там (показывает) Тригорское. Читали? Скамья Онегина. Думаю, сюда перенести. Тут усадьба Ганнибалов. Черный был дедушка у Пушкина. И я негров заведу».

Другой: «Тут Радонеж, слыхали? Патриарх приезжает. Думаю, в гости звать. Но надо же что-то достойное соорудить».

Третий: «Видишь? Возьми бинокль. Видишь? Багратионовы плеши, не так себе. Тут Кутузов на барабане сидел, там вот Наполеон, тоже на барабане. Так и сидели. Не пойму, как руководили, айфонов же не было. Или были? В общем, живу между полководцами. Кто-то там возмущается? Ну, это они завидуют. Я еще хочу в Тарханах построиться, не как-нибудь. Представь: луна, я гуляю. О Лермонтове слыхал? Выхожу, понял? один я, понял? на дорогу. Дальше не помню, неважно».

 

– С ЭТОЙ ПЕРЕСТРОЙКОЙ сопьешься. А я ей благодаря пить бросил. Стали нас травить европейским дерьмом, спиртом «Рояль». Взял с устатку, налил рюмку, поднял – одна горелая резина. Весь переблевался. Утром и похмелья нет. Я эту «европу» приговорил к смертной казни через позор: шарахнул в общественный туалет. Только схлюпало.

А кто и втянулся. Так их уже и живых нет. На это Европа и рассчитывала. Ничего, схлюпает.

 

– ЛУЧШАЯ рыба – это колбаса. Лучший чулок – чулок с деньгами.

 

МОЯ ПРАВАЯ нога ничего не делает,

Нога левая, кривая, все по девкам бегает.

 

САЛОНИКИ. СВЯЩЕННИК из Кении, темнокожий отец Анастасий, вместе с нами едет со святой горы Афон. Показывает дорогу к гостинице. Волочит огромный чемодан на колесиках. Переехал ногу полной гречанке. Она в гневе поворачивается и… потрясенно произносит: «Отелло!».

 

НОВОМУ «РУССКОМУ»: «Ваш сын сделал в диктанте сто шестьдесят две ошибки». – «А вы не подумали, что он на другом языке писал?».

 

– ДАВАЙ Я ПОРОВНУ разолью, у меня глаз набитый.

(Друг смотрит за разливом):

– Тебе б еще морду набить.

 

НИКАКОГО СРАВНЕНИЯ Синодального периода нашего с Викторианским. У нас сохранилась и Россия и вера православная, они потеряли империю, вера стала прикладной, осталась только политика (ссорить людей и государства).

 

ЗНАК ВРЕМЕНИ – отсутствие времени. «Прошли времена – остались сроки» – говорит батюшка. Он же утешает, что людей последних времен будет Господь судить с жалостью к ним. «Страшно представить, чего переживаем, в каком аду живем».

 

В БУЛОЧНОЙ (ГРЕЦИЯ) взял хлеб. Показался твердым для моих зубов. Как объяснить? Постучал по хлебу и по столу. Мол, такой же твердый. Продавец обиделся ужасно.

 

СКАЗАЛ ВНУКУ:

– Книги разные, они между собой ссорятся. Иногда до драки.

Внук:

– Они ссорились, а пришла Библия, и они замолчали.

Он же:

– Бог как воздух: Он везде, а мы Его не видим.

И тут же он же:

– Дедушка, меня вообще так плющит, что в классе есть лохи. Такие бамбу́ки.

 

ТОЛЯ (по телефону):

– Ходил за грибами. Как только начинаю «Символ веры» читать, попадаются. Вот тебе комментарий к тургеневскому Базарову: «И грибы домой таская, я доказываю вам, что природа – мастерская, но она и Божий храм».

 

У ДОКЛАДЧИКА на трибуне явный понос слов и одновременно явный запор мыслей.

 

УХВАТИЛИСЬ ЗА СВЕЧКУ и Горбачев и Ельцин. Но Горбачев пошел дальше Ельцина. И дальше Ленина, и дальше Троцкого. Они бредили о мировой революции, Горбачев о мировой религии. Это похлеще.

 

В ЧИСТУЮ РЕКУ русского языка всегда вливались ручьи матерщины, техницизмов, жаргонизмов, всякой уголовной и цеховой фени, но сейчас уже не ручей, а тоже река мутной, отравляющей русскую речь интернетской похабщины и малоумия. «Аккаунт, кастинг, чуваки, фигня, блин, спикер, саммит, мочканули, понтово, короче», так вот. В такую реку, в такую грязь насильно окунают. И отмыться от этого можно только под душем святителя Димитрия Ростовского, Даля, Пушкина, Шмелева, Тютчева, Гончарова, под русским, одним словом, словом.

 

У ЛЕРМОНТОВА: «В той стороне, где не знают обману, ты ангелом будешь, я демоном стану…». А как это может быть рядом?

 

И НЕОЖИДАННО, даже для себя, в припадке временной любви объяснился ей и искалечил и ее и свою судьбу. Верил себе, когда клялся, верила, когда слушала. А еще кто был слушатель?

 

ПОЛИТИЧЕСКОЕ сочинительство:

«Я тебя замучаю, как Пол Пот Кампучию».

«Ленин, Сталин, Полбубей ехали на лодке.

Ленин, Сталин утонули, кто остался в лодке?».

«Нельсон борется Мандела, чтоб жизнь негров посветлела,

А у нас уж сколько лет: негры есть, Манделы нет».

«Убили, гады, Патриса Лумумбу и даже труп жене не отнесли».

«Город Владимир переименован в город Владимир Владимирович».

 

ВИНОВАТ перед многими, и чем старее, тем более виноват. Вот уже кажется, что и раскаялся и исповедовался и прощено, а все равно достигает, летит из прошлого вина.

Обещал же врачу Маргарите Ким посвятить ей рассказ, и где он? А как обещал? Да в самую счастливую минуту жизни. Она была врач родильного дома, наша знакомая, к ней мы и приехали, когда Надя почувствовала – пора.

И вот – рука трясется – звоню. «У вас мальчик». Боже мой! Мы же тогда не знали, кто родится. Да и хорошо, что не знали, от этого ожидание томительно и таинственно. Боже мой! Первое, что крикнул в трубку:

– Маргарита Михайловна, я вам рассказ посвящу!

Это как-то само вырвалось. То есть это, по-моему, было огромной благодарностью. И я всегда помнил про обещание. Но не было такого «медицинского» рассказа. А, казалось бы, зачем тут тематика? Она, с ее интеллектом, знаниями, кореянка, знаменитый врач-гинеколог могла оценить рассказ из любой области.

Ну и простеснялся. Теперь уже поздно.

 

ТЕКСТЫ, ВЫПИСЫВАЕМЫЕ по памяти, могли бы ответить на вопрос, как же мы при большевиках и коммунистах сохранили Бога. В душе прежде всего. Так как тексты эти могли и пролетать мимо сознания, а душу сохраняли.

«Господь, помилуй и спаси, чего ты хочешь, попроси.

Дай окроплю святой водою. Дитя мое, Господь с тобою».

«Ты говорил со мной в тиши, когда я бедным помогала,

Или молитвой услаждала тоску волнуемой души».

«Затеплила Богу свечку (вначале), затопила жарко печку (потом)».

«Скорей зажги свечу перед иконой» («Русалка»).

«Над главою их покорной мать с иконой чудотворной

Слезы льет и говорит: «Бог вас, дети, наградит» («Сказка о царе Салтане»).

«Я вошел в хату – на стене ни одного образа – дурной знак» («Герой нашего времени»).

 

В ЧЕЧНЕ, в Грозном, в пасхальную ночь, сержант из ручного пулемета трассером (светящимися пулями) написал в небе ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ. И долго слова эти были видны в небе Грозного. (Очевидец)

 

ВОЛОДЕЧКА: «ДУША – это я, без одежды и тела».

 

В РЕСТОРАНЕ, В ПОЕЗДЕ, попутчик: «Счастья всем нам хочется, и чтобы быстрей-быстрей. Чтобы и теща за пивом побежала, да по дороге ваучер нашла».

 

СПОР: – ТЫ ИУДЕЙ, Я – ПРАВОСЛАВНЫЙ. Ты меня ненавидишь, я тебя жалею.

– Мне твоей жалости не надо!

– Так ведь гибнешь.

– (Взрывается) Наш царь будет велик! Всемирный владыка! А ваш в хлеву родился, ходил с оборванцами, руки перед едой не мыл!

– Вы Христа распяли. Не отпирайся. Сами сказали: «Кровь на нас и на наших детях и на детях детей». Кайся.

– Так это когда было.

– Это было вчера. Кайся. Я же каюсь в расстреле царской семьи. Тоже мог бы сказать – не я же расстреливал, а опять же иудеи.

– Римляне распинали.

– А кто натравил? Распяли, и с кем остались? С убийцей Вараввой? С предателем Иудой? Изгнали Христа из Писания, из жизни, посадили своего бога в Ватикане, и что? И золотишка и алмазов нагребли, а что ж все счастья у вас нет? Ваши банки везде торчат, ваши проценты распухают, и все вам страшно?

– Я еврей! (опять кричит) Таким меня мой бог создал! Не виноват я, что у меня руки и голова так устроены! Ты можешь копать, копай! А я – избранный!

– Так я-то тем более избранный.

– Как это? Кем?

– Господом Богом, Святой Троицей.

Убежал. Но этот хоть говорил откровенно. А так с ними спорить бесполезно. И ведь знают, и понимают, что правда у православных. Да разве захотят лишиться доходов.

А стать православным легко. Раздай богатство бедным и следуй за Христом.

 

КАК СТАТЬ ДЕБИЛОМ за полгода? Смотреть рекламу.

Как стать зомбированным? Смотреть новости.

Как утратить художественный вкус? Смотреть современные фильмы о России.

Как потерять сострадание? Смотреть американские фильмы.

 

К РЕКЛАМЕ выработать такое отношение: то, что рекламируется, не покупать, не брать, не есть, не употреблять, не пользоваться, отвращаться, брезговать. А всего лучше не смотреть рекламу, не смотреть телевизор. И выкинуть его вообще с седьмого этажа на асфальт, когда на улице нет прохожих. А потом спуститься и или самому подмести эти электронные кишки и выкинуть их в мусорку, то есть в контейнер для вывоза отбросов, или дать дворнику приличное вознаграждение. Оно стоит того. И вернуться в дом, и занять освобожденное место иконой.

Ура, товарищи!

 

ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ дом без молитвы от стойла? Чем отличается накрытый стол без молитвенного благословения от свиного корыта?

 

ДИВУ ДАЕШЬСЯ, как легковерны люди, как поддаются внушению. И повсеместное кумиротворение. Ну какие же это великие: пугачевы, резники, шифрины, вся эта эстрадная жваноидная шайка хохмачей, все это хрипящее и визжащее телевоинство, всякие макаревичи. А ведь смотрят, а ведь волокут им свои кровные рубли. Педераст на экране, и все знают, что педераст, и смотрят – как это понять? И хлопают.

Что удивляться, уже и покойникам хлопают. Хотел пойти хоронить Золотухина, были же знакомы, хотя именно он противился постановке уже готового моего спектакля «Живая вода», чем очень угодил Эфросу, да и это бы Валере простил, но как вспомнил, что открыто он жил с двумя женами, это-то его дело, но он публично это оправдывал, а это так грешно и противно, да больше того – представил, как гроб повлекут к выходу и начнутся аплодисменты… Нет уж, Валера, прости, Господи, Бог тебя простит.

 

Да, гроб на Таганке. Абрамов всерьез возмущался, что ему и Любимову запретили в пьесе («Деревянные кони») носить гроб по залу. Мы с Распутиным дружно встали на сторону запрета. Зачем гроб, зачем эти похороны России? Этим и Можаев был болен, и Тендряков, и, конечно, Астафьев. Белов-то более их всех знал о гибели деревни, но сила таланта такова, что читаешь его «Привычное дело», «Кануны», «Час шестый»… и все равно жить хочется.

 

СКОЛЬКО НУЖНО ВРЕМЕНИ, чтобы убедить людей в том, что земля плоская? Год? Смеетесь. Три месяца! Да какое там! Две недели. Объявляются выводы многолетних трудов великих ученых, наваливается свора знаменитостей, только и делов.

 

ЦАРЬ ГОРЫ. Спросил сына, знает ли он игру «Куча мала». Он сказал, что они в детстве играли в игру «Царь горы». То есть тот, кто захватывал вершину какую, холмик, возвышение, тот и царь. Конечно, его спихивали. Какой бы ни был сильный, все равно спихивали, никому долго не удержаться.

И сколько ж у нас было «царей горы»? Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин. Какие они цари горы – скорей захватчики пирамиды. Пирамиды искусственной. От которой кормятся свои, остальных отторгают.

Выборная власть людей ссорит, наследственная сдруживает.

 

СПРОСИЛ И ВНУКА о «Царе горы», оказывается, и он со сверстниками играл. Несколько иначе. Зимой все для начала залезали на ледяную горку и по команде сталкивали друг друга. Оставался «царь». Его начинали обстреливать безо всякой жалости, даже ледышками, и большими. Атаковали. Свергали. И по новой.

С одной стороны, отношение к войне изменяется в сторону все более легкого к ней отношения. Мы играли в войну, сын играл в военку, а внук играет в войнушку. То есть вроде игра все несерьезнее. Но с другой, игры эти все ожесточеннее. Разве могло быть у нас такое, чтобы бросаться ледышками, твердыми кусками глины, чтобы «пленных» привязывали к дереву и давали пинка. Ужас. Что-то непрерывно сдвигается под уклон к пропасти.

------------------------------------------------------------------------

(Продолжение следует)

Комментарии

Комментарий #26269 07.11.2020 в 21:58

Такое ощущение, что среди крупинок попалось несколько «соринок», ненужных, снижающих общее возвышенное настроение. Не каждую строку надо печатать, перебрать и что-то отсеять. Много ценного и полезного по мысли и тут же «соринки», частушки какие-то, шуточные, снижают впечатление от прочитанного.

Комментарий #26241 05.11.2020 в 07:29

Здорово сказано автором: Ссориться в литературе могут только шавки, таланты рады друг другу. Не рады? Так какие же это таланты?"
Но ведь ссорятся беспрерывно. Потому-что и у талантов наших литературных природа человеческая,а она испорчена первородным грехом? Ссорятся все таланты, а бездари этим пользуются прекрасно. И среди патриотического союза писателей столько ненужных трений из-за гордыни, из-за необъяснимой предвзятости. Куда нас всех несёт?

Комментарий #26238 04.11.2020 в 20:40

Вчера с известным русским писателем Николаем Ивановым обсуждали: допустимо ли в серьезной прозе придумывание, фантазирование или все-таки необходимо использовать методы реализма, отталкиваться и строить повествование исключительно на фактах, быть точным в описании деталей, событий... А сегодня читаю у Владимира Крупина: "Ничего не надо выдумывать. Да и что, нам русским, выдумывать, когда жизнь русская сама по себе настолько необыкновенна, что хотя бы её-то успеть постичь. Она - единственная в мире такого размаха: от приземленности до занебесных высот...". Эти слова Владимира Крупина, конечно же, нужно знать не только каждому русскому прозаику, поэту, публицисту, но в каждом классе по литературе над доской должно быть крупными буквами написано: "Ничего не надо выдумывать...". Потому что нынешние школьники, перефразируя Сергея Михалкова: завтра - это народ. И какой народ у нас будет - такой и будет будущая Россия... Читая прозу Владимира Крупина, меня не покидает ощущение, идущего света от его произведений, даже, казалось бы, таких небольших: "Крупинок". И после прочтения Владимира Крупина в моей душе появляется ощущение вечности бытия - все бренное остаётся где-то там, внизу, вдалеке, в другом мире, а здесь: радость, светлость, Святость. И хочется этой радостью поделиться с другими читателями. С новыми, с молодыми. Но разорвано Русское информационное пространство!..
Евгений Калачев.

Комментарий #26231 04.11.2020 в 13:58

спасибо, Владимир Николаевич! точно и кратко -- как требовал того Пушкин.
Павел Якуша

Комментарий #26229 04.11.2020 в 11:23

Спасибо, Валентина Григорьевна!
В К