Руслан СЕМЯШКИН. ТВОРИТЬ, А НЕ КОПИРОВАТЬ… К 110-летию со дня рождения Ежи Путрамента

 

Руслан СЕМЯШКИН

ТВОРИТЬ, А НЕ КОПИРОВАТЬ…

К 110-летию со дня рождения Ежи Путрамента

    

Это имя мало известно сегодняшнему российскому читателю. Откровенно говоря, при том, что в Польской Народной Республике писатель на рубеже 50-80-х годов прошлого столетия был признанным мастером и одним из самых популярных и читаемых в стране, в Советском Союзе о Ежи Путраменте как талантливом прозаике знали немногие. Его книги, за исключением программного и, пожалуй, самого известного романа «Сентябрь», а также романа «Пуща» и одного из первых романов «Действительность» (этот роман был издан у нас в стране в 1948 году и автор назван именем: Юрий Путрамент) и рассказов, изданных отдельно, в нашем государстве больше не появлялись. И не потому, конечно, что писатель не вписывался в орбиту представителей реалистической зарубежной литературы, печатавшихся в СССР, а скорее, по вполне формальной причине – из-за отсутствия переводов произведений автора на русский язык.

Однако же, благодаря неоднократному переизданию романа «Сентябрь», не потерявшего своей актуальности и привлекательности и в наши дни, писатель окончательно не растворился в бесконечных литературных просторах. А вспомнить о нем нас подстегивает и большая юбилейная дата –110-летие со дня рождения писателя, приходящееся на 14 ноября текущего, такого сложного, недоброго, принесшего миру пандемию COVID-19, года.

В какой-то даже степени мы можем считать Путрамента и своим соотечественником. Родился-то он ни где-нибудь на просторах Австро-Венгрии, а на территории Российской империи, в Минске, в семье поручика 120-го Серпуховского пехотного полка Владислава Путрамента. Да и в зрелые годы он крепко был связан с Советским Союзом, жил в нашей стране в годы эмиграции, позже приезжал, и при этом неизменно относился к ней с огромным уважением, сформировавшимся в нем в самые молодые годы.

Будущий классик польской литературы, воспитывавшийся в интеллигентной семье, рано приобщившийся к образованию, увлеченный поэзией, отучившись в Виленском университете Стефана Баторы, стал журналистом. И уже в 30-е годы ушедшего XX века был близок к коммунистическим кругам, состоял в нелегальной студенческой организации, что и послужило причиной его ареста, впоследствии ставшего темой для написанного в 1947 году во многом автобиографического романа «Действительность».

Естественно, для буржуазной Польши Путрамент являлся неугодным литератором. Он со своим миропониманием никак не вписывался в те националистические и ура-патриотические настроения, которые преобладали в довоенной Польше, заигравшейся в своем стремлении к участию в новом разделе европейских территорий. Не видел он на родине и больших перспектив для творческой деятельности. Писал же в те годы преимущественно стихи, вполне талантливые, лиричные, наполненные яркими красками.

Большую роль в литературной судьбе Путрамента сыграет эмиграция в СССР после того, как фашистская Германия нападет на Польшу. Тогда он окажется в советском Львове и получит реальную возможность писать открыто и о том, что его волнует. Занимался он тогда и переводом на польский язык романов Дмитрия Фурманова «Чапаев» и Александра Фадеева «Разгром». Да и приняли, по большому счету, не заявившего о себе еще в полный рост писателя в нашей стране тепло, способствуя созданию определенных возможностей для творчества. Мирная жизнь однако длилась недолго. После вторжения гитлеровцев на советскую землю Путраменту, сотрудничавшему в органах печати Союза польских патриотов в СССР и работавшему в общественно-политическом и литературном журнале «Новевиднокренги», возглавляемом известной польской советской писательницей и общественным деятелем Вандой Василевской, придется эвакуировался вместе с несколькими соотечественниками в глубь страны и принять там активное участие в организации Войска Польского. Станет он и солдатом польской дивизии имени Тадеуша Костюшко, сформированной на советской земле весной 1943 года и сражавшейся в составе войск 1-го Белорусского фронта.

В 1944 году писатель вступает в Польскую рабочую партию, в которой будет иметь с годами значительный авторитет и не единожды избираться в состав ее центрального руководящего органа.

Сбывается и долгожданная мечта литератора – победа советского строя над гитлеровской Германией позволяет ему наконец-то вернуться в Варшаву. Там он активно включается он в процессы мирного строительства, взаимодействует с ЦК партии, а затем направляется послом ПНР в Швейцарию, позже – во Францию. Впоследствии Путрамент возглавит и Союз польских литераторов, будет редактировать литературные печатные органы «Литературный ежемесячник» и «Литература», сотрудничать с кинообъединением «Старт», возглавлять шахматный союз страны, избираться депутатом Сейма ПНР. Народное правительство отметит его вклад в общественно-культурную деятельность отечества государственными наградами и трижды удостоит писателя Государственной премии ПНР. С середины 60-х годов XX века Путрамента в Польше по праву станут считать ведущим мастером прозы, состоявшимся классиком и бесспорным национальным авторитетом, работавшим в литературе. 

Каково же творческое наследие Путрамента? Что оставил он, в том числе, и для русскоязычного читателя? 

Написанный писателем в Берне в 1946 году и переработанный в 1950-1952 годах роман «Сентябрь», вне всякого сомнения, самый известный из созданных им широких психологических и остросюжетных полотен, принадлежал к довольно обширной на то время реалистической прозе, посвящённой войне и оккупации, в которой авторы стремились осмыслить причины постигшей Польшу катастрофы.

Роман этот, полемичный, чётко  сконструированный, но и не лишенный некоторой плакатности, порою грешащий публицистичностью, снискал популярность еще в ту пору, когда не вышел отдельным изданием, а публиковался с продолжением на страницах ежедневной газеты «Жиче Варшавы», о чем, кстати, с раздражением отзывались и в эмигрантских польских кругах. Заметили тогда же роман и за рубежом. Восторженно высказывается о нем в то время и крупнейший немецкий прогрессивный писатель, будущий лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Арнольд Цвейг: «Мне не хотелось бы вдаваться здесь в подробный анализ всех столь колоритно и рельефно начертанных фигур и сцен этой книги, однако должен отметить, что сцену у огромной оперативной карты давнишней пограничной полосы Польши на западе я хотел бы иметь в собственном творческом активе. Имя Ежи Путрамента я ставлю отныне в один ряд с именами французских, английских и немецких писателей, принадлежащих к лучшим эпикам…».

«Сентябрь» – одно из сильнейших произведений, воссоздающих картину страны непосредственно перед осуществлением её захвата, запланированного Гитлером ещё в апреле 1939 года. Действие романа начинается в августе. В воздухе ощутимо предчувствие войны. Политики, произносящие громкие, но пустые речи, в смятении. Банкиры спешат совершить какие-то не вызывающие доверия сделки, пытаясь заручиться заокеанской поддержкой крупного капитала. Модные и влиятельные, вхожие в самые высокие кабинеты журналисты вынюхивают в провластных кругах что-то сенсационное. При этом, все они стараются предусмотреть для себя возможную безопасность в том случае, если война все же начнется. А высшее офицерство озабочено вопросами личной карьеры в грядущей войне; в то время, как надевшие в ходе весенней скрытой мобилизации военную форму граждане ещё не верят в войну, способную «рассыпать всю их повседневную действительность». И опять-таки, кто-то из обывателей верит и надеется, что Гитлер спасёт их от коммунизма. А варшавяне между тем роют противотанковые рвы. И сидят в ресторанах, пьют, танцуют и флиртуют, словно понимая, что это последние мирные дни, приходившиеся и на тех, кто «нервно суетились, закупали продукты, наполняли водой ванны, писали завещания».

«Варшавское светское общество преклоняется перед всем заграничным, – говорит герой романа, банкир Вестри, – словно какие-нибудь румынские пижоны. Нищета, неопрятность, безалаберность и в то же время высокомерие к каждому иностранцу. Каждому! Будь то хоть итальянский нищий – носятся с ним, как с принцем крови. Да еще твердо уверены в том, что Польша – пуп вселенной… Бездумный, я бы сказал животный, патриотизм при полном отсутствии политического чутья. Все ругаются, все ссорятся друг с другом и дружно толкают свою обожаемую отчизну к катастрофе. Откуда это все берется?<…> Кажется, есть такие мексиканские саламандры, которые всю жизнь проводят в стадии личинки. Может, и с Польшей происходит нечто подобное? Это – личинка нации. Что-то ей помешало, чего-то не хватило, или чего-то было слишком много, и нормальный процесс развития затормозился. Этим можно объяснить неотразимую привлекательность поляков. Поляки – это дети, грязные, плохо воспитанные, высокомерные, крикливые, порывистые, забывчивые и в то же время жестокие, и все-таки они дети! Поляки только играют – в армию, в правительство, в могучую державу. Ну, скажите, как же не улыбаться, глядя на их проказы?».

Слова эти, точно подмеченные Путраментом, между прочим, думается, и сегодня не устарели. К сожалению, среди правящей польской элиты и в XXI веке продолжают присутствовать подобные настроения, шовинистические и не располагающие к ним представителей других национальностей. Увы… Но, впрочем, о природе польского национализма можно сказать, ой, как немало. Тема эта большая, имеющая конкретные показательные примеры, вот только сам польский народ, она, убежден, никак не красит… 

«В Европе поднимает голову фашизм… – говорил писатель через одного из героев романа «Действительность», созвучного «Сентябрю» в описании реального положения дел, сложившихся в Польше в 1939 году. – Мы тоже включены в агрессивные планы гитлеровцев. А что делает Польша? Что делает правительство? Пытается ли противодействовать надвигающейся извне опасности? Ищет ли союзников? Ободряет ли народ? Нет! правительство поддерживает зарубежный фашизм. Помогает ему в захвате исходных позиций, чтобы гитлеровцам было легче потом обрушиться именно на Польшу. Мы заинтересованы в мире, а правительство Славоя (Фелициан Сладковский-Славой в 1936-1939 годах был премьер-министром и министром внутренних дел Польши. – Р.С.) поощряет у нас пропаганду войны против Страны Советов. Нам грозит нашествие фашистов, а правительство делает все, чтобы облегчить им захват Польши».

И вот, как первый взрыв, – приказ о всеобщей мобилизации, а за ним –  полный хаос: неожиданный приказ об эвакуации жителей столицы, а следом и постыдное бегство правительства в Румынию. Далее по нарастающей, опять неразбериха в приказах, затем – первые гитлеровские самолёты, танки, движение оккупантов по польской земле и первые невинно убиенные дети, старики, женщины. Первые сгоревшие дома на подступах к Варшаве. А потом и первые бомбёжки столицы. Коммунисты, вышедшие из брошенной тюрьмы на свободу, рвутся защищать Варшаву, но отдан приказ их арестовывать, а ещё лучше – расстреливать. И всё-таки они делают всё возможное, и умирают, чтобы отстоять столицу. В финале романа звучит: «Если вы, коммунисты, правы, сделайте же что-нибудь, спасите эту страну», на что те отвечают: «А что же раньше вы нас не слушали? А теперь, как с больным: зовёте знахаря, тот доводит его до агонии, и лишь тогда обращаетесь к врачу!.. Но всё-таки мы... Мы, а никто другой!..». И, не в силах договорить, указывают на пылающую вдали Варшаву.

Видим мы и молодые перспективные лица Польши – а по сути тех, с кем писатель и связывал судьбу своей страны. Герой романа подпоручик Маркевич, в прошлом сельский учитель, выходит к новым горизонтам. Верноподданный, покорный и не ропщущий статист, обслуживающий пропагандистские спектакли санационных властей, типичный «маленький человек», на которого злой рок напялил мундир, пройдя огненное крещение, смывающее все наносное, превращается в инициативного и смелого командира. К нему тянутся солдаты, в свою очередь претерпевшие удивительное превращение из мобилизованных в добровольцев, упрямо продолжавших импровизированное сопротивление 1939 года. Преображенный герой становится ближе читателю, так как налицо рост его сознательности, патриотизма. За такими, как тридцатилетний Маркевич, желающими искренне служить родине, – будущее, говорит нам Путрамент. И писатель в романе не отошел от реалий того времени, выписывая своего героя. Маркевич достоверен и не вызывает каких-либо нареканий в приукрашивании, которого писатель старался не допускать ни при каких условиях, хотя бы и самых, что ни на есть, милых и безобидных.

Тщательно, со знанием существенных черт реальных исторических фигур и при определении общих характеристик, отличавших те или иные слои польского общества, выписаны в романе были и такие персонажи, как небезызвестные сановники – главнокомандующий, маршал Рыдз-Смиглый, министр иностранных дел Бек, – так и чисто вымышленные герои: вице-министр внутренних дел, а фактически вице-премьер Бурда-Ожельский, заместитель начальника генерального штаба полковник Ромбич-Тример, генералы Пороли и Домб-Фридеберг. Эти герои имеют вес в романе. Их образы важны для понимания прежде всего той обреченности, которую несмотря на их деловые качества возлагает на них само время, в котором им не удается разобраться. Зашоренность мышления, пренебрежение к народным интересам, готовность идти на неоправданные уступки и компромиссы, прислуживание перед Гитлером в иллюзорной надежде попользоваться плодами его «восточной политики», желание любой ценой сохранить власть не позволяют им подняться над собственным падением. Их песня спета, говорит писатель, подчеркивая и то, как далеки они от народа, от интересов Польши, по сути преданной ими. С достаточным психологизмом Путрамент и показывает нам процесс их моральной деградации, неизбежной и закономерной.

Не пожалел писатель обличительных тонов и для того, чтобы показать в повествовании представителей «легальной оппозиции», так называемых псевдопатриотов, не входивших в правительство и ожесточенно боровшихся за власть. Здесь нельзя не сказать и о том, что Путрамент описывал их не по отрывочным данным, а вполне по сформировавшемуся собственному представлению, так как сам был свидетелем не только трагических осенних дней 1939 года, но и событий осени 1944 года, когда именно эти, талантливо описанные им политические силы, являвшиеся опорой лондонского эмигрантского правительства, развязали заранее обреченное на провал Варшавское восстание, вылившееся в очередную кровавую национальную трагедию.

Велика заслуга Путрамента и в ярком правдивом изображении коммунистов, самых принципиальных и последовательных бойцов за подлинную независимость Польши, о чем сегодня в ней, как и семьдесят лет тому назад, говорить и писать не принято. Однако как бы ни изгалялись нынешние антикоммунисты, антисоветчики и вся либеральная шушера, в том числе и польская, но не признать того факта, что писатель, описывая в романе коммунистов, знал о них и их деятельности важнейшие и принципиальные подробности, у них никак не получится. Правда истории не позволит. Да и давно известно, что Путрамент, работая над романом «Сентябрь», для понимания происходивших событий обращался за помощью к их непосредственным участникам. Так, неоднократно ему посчастливилось беседовать с видным деятелем Компартии Польши Альфредом Лямке. В мемуарах о тех встречах он вспоминал: «Одной из важнейших сюжетных линий «Сентября» является побег коммунистов из тюрьмы в Равиче. Рассказывал мне об этом Лямке еще в Куйбышеве. С этого я и начал писать книгу в Берне, в 1946 году». Потому и яркий образ Вольчака, верного сына коммунистической партии, долголетнего узника буржуазного режима, патриота, гибнущего, поднимая пехотинцев в атаку под Варшавой, писатель создал под несомненным влиянием Лямке, которого безмерно уважал и ценил.

Роман «Сентябрь», выдержавший многократные переиздания, обличавший нежизнеспособность буржуазной Польши, поражает широтой охвата событий, героев, разнообразием их характеров, силой эмоционального воздействия на читателя и большим уважением, верой в идейную правоту партии коммунистов, с которой Путрамент с юных лет и связал свою судьбу.

Немаловажно и то, что роман написан доступным языком, и, благодаря удачному переводу В.Борисова и Ю.Мирской, читается легко, что называется, на одном дыхании, не оставляя равнодушным.

Интересен для вдумчивого разбора и герой романа Путрамента «Пуща» двадцатилетний Болеслав Пиотровский, недавний боец Армии Крайовой, воинствующий мещанин и приспособленец, принципиально самоустраняющийся от активного участия в строительстве новой жизни. Сказать же о нем стоит и потому, что написанный в 1958 году, переработанныйв 60-е годы и переведенный на русский язык роман «Пуща», не имевший, конечно, такого грандиозного успеха как «Сентябрь», в стране нашей издавался и в ее библиотечных фондах присутствует.

Перед нами молодой человек, отслуживший родине в годы войны, переживший, подобно множеству других рядовых бойцов, потрясение, когда оказалось, что он, участник одного из самых сильных в Европе движений Сопротивления, отчаянно бившего оккупантов, не находит себя в новой действительности. Пиотровский не брал в руки автомат, не «выжидал», а «вышел из леса своевременно». Привычный к существованию в лесу, он просит места лесничего, а получив его, вызывает к себе мать, работает и живёт в ужасных бытовых условиях, в окружении вооружённых бандитов, которые грабят и убивают. Он, как может, борется за свое существование, оставаясь человеком ограниченным, с мещанским сознанием и характером.

Предельно реалистично показана сама атмосфера, в которой живет главный герой. А ситуация в стране, надо сказать, складывалась тогда весьма напряжённая. Возглавлявший в годы войны эмигрантское правительство, которому подчинялась Армия Крайова, Станислав Миколайчик вместе с другими руководителями Крестьянской партии вновь эмигрирует, а сама Крестьянская партия сливается с Польской рабочей партией в Польскую Объединённую рабочую партию под руководством первого президента Польской Народной Республики Болеслава Берута. В стране проходили вынужденные «чистки», аресты. Присутствовала тотальная подозрительность. Вот и главного героя «Пущи» то и дело в чём-то подозревают, допрашивают в милиции, вместо того, чтобы дать ему оружие для защиты – не только от кабанов, но и от преступников, которыми пуща кишмя кишит. Это не только бандиты, но и «расхитители социалистической собственности». Нищее, впрочем, где взяться другому? существование, недоверие к нему на фоне безнаказанности подлинных преступников, разочарование в женщинах, предававших его, весьма неопытного в вопросах любви, – всё это не могло не сказаться на мироощущении Пиотровского, человека слабого и безвольного.

Молодой здоровый мужчина, живя в лесной глуши не первый год, не устоит и перед натиском одной из двух домогавшихся его женщин – жён начальников Пиотровского. Постоянная нужда вводит его в искушение: по просьбе деляги Лендёна он подписывает некую бумагу, за которую тот сулит ему определённую сумму «левых» денег. Подписал, а позже сам осудил себя за это, оказавшись на скамье подсудимых. Он смеётся в зале суда – по сути нервным смехом, – увидав, как прыгает на подоконнике воробышек. Хотя мог бы смеяться и по другой причине: ведь столь строгий к нему судья – та самая особа, которой он предпочёл её подругу.

Пиотровского оправдали. Помог опыт адвоката, но не только он: «В тот год в стране чувствовалось приближение перемен, ещё неясное, как первые признаки весны в этом снежном марте, но уже довольно ощутимые», – пишет Путрамент. И становится понятно, что речь идёт о марте 1956 года, когда в СССР проходит ХХ съезд партии, принявший неоднозначные решения, не всеми понятые и принятые и в Польше. Но они не могли не повлиять и на политическую обстановку в странах социалистического лагеря. В Польше реабилитированный Владислав Гомулка возглавил ПОРП. Начиналась новая жизнь и в самой стране, и у сложного в восприятии героя романа Путрамента «Пуща».

Будучи зрелым и прославленным писателем, активно участвуя в общественно-политической жизни ПНР, в период 50-80-х годов прошлого столетия Ежи Путрамент создает целый ряд крупных, серьезных, остросюжетных произведений. Это романы: «Перепутья», «Маловеры», «Болдын», «Бегство», «Возвращение», сборники рассказов, новел.  В последних двух он возвращается к образу подпоручика Маркевича из романа «Сентябрь». А в оригинальной документально-психологической повести «20 июля…» писатель выводит перед читателем образ графа фон Штауфенберга, совершившего покушение на Гитлера.

Однако же, какие бы темы не поднимал в своих произведениях писатель, в восприятии читателей и профессиональных критиков он неизменно оставался мастером политического романа. Именно в этом жанре он, начиная с первых своих двух самых известных романов «Действительность» и «Сентябрь», добился наиболее впечатляющих и значимых результатов. Собственно, будучи сам политиком и активным участником процессов государственного строительства в ПНР, писатель отдавал себе отчет и в том, что не поднимать политические вопросы в своих творениях он не может. Без них ему не показать действительности. Не уйти от них было и в показе конкретных героев, современников самого Путрамента.

Писатель-реалист с ярко выраженной гражданской позицией Путрамент еще со времени проведения I съезда польских писателей, состоявшегося в прифронтовом Люблине осенью 1944 года, все последующие годы, вплоть до кончины, деятельно выступал за активизацию роли литературы в деле воспитания нового человека социалистического польского общества. В этой связи он всегда поддерживал новаторство, обогащение арсенала творческих средств. Принципиальный противник примитивизма, серости, схематизма, писатель вместе с тем категорически отвергал и псевдоэкспериментаторство, и бездумное копирование, и слепое подражание чуждым ему западным образцам. «Авангардизм, – подчеркивал прозаик, – предполагает наличие литературы с минимальным радиусом воздействия, адресованной снобам. Художник обязан обновлять средства изображения. Слишком многое надо нам рассказать, чтобы стоило тратить время на подражательство. Прежде всего следует писать, а не мудрствовать лукаво».

И Путрамент писал… писал на протяжении долгих лет, неустанно, вдохновенно, азартно, привлекая при этом все свои незаурядные творческие силы, богатую фантазию и желание творить. Творить, а не копировать то, что уже было сказано ранее…

Своевременно ли в наши дни и в нашей стране обращение к писательскому наследию Ежи Путрамента? Да, безусловно. И уже хотя бы потому, что писатель знал жизнь, знал родную ему Польшу, пережив вместе с ней самые драматичные события, выпавшие на ее долю в бурном и кипучем, противоречивом и величественном XX веке – веке перемен и потрясений, до сих пор нами во многом не понятых и не осмысленных.

Читайте Путрамента. В его книгах вы найдете не только порыв и вдохновение, но и ответы на многие не ушедшие окончательно в лету и не потерявшие своей животрепещущей актуальности вопросы.

г. Симферополь