Ярослав КАУРОВ. ЮРА ПЕТРОВ. Главы из документальной повести

 

Ярослав КАУРОВ

ЮРА ПЕТРОВ

Главы из документальной повести

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

Была война. От Могилёва

Фашисты уходили прочь.

И люди ждали солнца снова,

Но не кончалась эта ночь.

 

Пошли каратели по сёлам

Отрядами по пять солдат.

И, делом заняты весёлым,

Палили избы наугад.

Особенно они любили

На плащ-палатке раскачать

Со смехом, в европейском стиле,

Визжащее до слёз дитя.

Ах, как по-европейски тонко,

Смакуя, слушать детский крик.

Подбрасывали вверх ребёнка,

А после подставляли штык.

 

И вот в одном селе старинном

Пылало сорок уж дворов

И трупики детей невинных

Лежали с вырванным нутром.

Нашли последнего мальчонку,

Наладились его качать,

И вдруг один солдат ребёнка

Не отнимает от плеча.

И смотрит, смотрит как на сына,

И комом в горле все слова,

И истребления машине

Дитя не хочет отдавать.

 

Его заставили. И птахой

Над плащ-палаткой полетел

Ребёночек в одной рубахе.

Но мальчик был, как видно, смел,

Он не заплакал – засмеялся,

Заливисто захохотал,

Как будто в озере купался,

Как будто он во сне летал!

 

Прервался смех на тонкой ноте,

И немец не сдержал порыв:

Поймал ребёнка он в полёте,

И встал, собой его закрыв.

Но, видя неповиновенье,

Фельдфебель, не вступая в спор,

Не размышляя ни мгновенья,

Солдата расстрелял в упор.

 

Спаситель пал ничком, уткнувшись

В сухую летнюю полынь.

Ребёнок стих, к нему прильнувши.

И в небесах застыла синь.

 

Насвистывая марш победный,

Не получив чужой земли,

Как будто под оркестр медный

На запад четверо ушли.

 

А бабы прятались в картошке

И этот видели кошмар,

И поползли к притихшей крошке

Домой, на тлеющий пожар.

Рыдали, подвывая тонко,

Ещё от ужаса дрожа.

И немцу, сжавшему ребёнка,

Объятья не могли разжать.

 

Ребёнок жив, прошёл полсвета,

Талант работой доказав.

Он сам рассказывал мне это,

И были слёзы на глазах…

 

В этом стихотворении описана реальная история, произошедшая с моим другом Юрием Николаевичем Петровым. Начало его жизни. Его рассказы о себе так поразили меня, что я решился написать эту коротенькую повесть. Тут всё правда, а правда хороша тем, что она максимально многозначна, ни один вымысел с ней в этом не сравнится. Жизнь Юрия Николаевича отражает время, в которое он врос, однако человек этот при самой простой фамилии и начале, исходной точке своего пути делал вещи невиданные. Такой свободы воли достигали в то время единицы.

Юрий Николаевич Петров – с 1986 года ректор Волжского государственного инженерно-педагогического института (позже университета), доктор педагогических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ.

Закончил Горьковский политехнический институт (1970), специальность «Электромашины и аппараты».

В Горьковском политехническом институте был председателем студенческого профкома, преподавателем, старшим преподавателем, доцентом, деканом факультета.

Область научных, производственных, творческих интересов обширна: педагогика, психология, электромеханика, экономика, управление. Имеет 107 патентов на изобретения, опубликовано более 450 научных трудов, в том числе 45 монографий. Под его научным руководством защищено 75 кандидатских диссертаций и 2 докторские.

Действительный член Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы (МАНЭБИП), Международной академии технического образования (МАТО), Академии профессионального образования (АПО), Академии гуманитарных наук (АГН).

Награды: лауреат премии им. А.Г. Неболсина, медаль «Ветеран труда».

Владеет несколькими языками: белорусский, немецкий.

Хобби: книги, театр, спорт, охота.

 

Эпизоды, эпизоды – короткие как рассказики, многозначные как притчи. Так устроена человеческая память. Это не писатели придумали так сочинять, это свойство нашего разума. Запоминаются сюжеты, краткие и яркие, и потом не очень понятна их последовательность, что в каком году было. А было ли, и я ли это был? Многое из того, что запомнилось – плод нашего воображения. А сколько неприятных моментов вытеснено из памяти, подсознательно сожжено и пепел развеян, и вдруг явятся в связи с неожиданными событиями и оторопь берёт. Неужели это было? Неужели я так мог?

Воспоминания-притчи, память одного человека – его сокровища, они принадлежат только ему и умрут вместе с ним, но, записанные писателем, станут памятью этноса, народа, обретут вечность, так же органично, как хранились у одного, войдут в память миллионов.

Юрий Николаевич родился 12 июня 1943 года на 722-й день Великой Отечественной войны, когда по сообщениям Совинформбюро была скудная информация о том, что в течение дня на Кубани, северо-восточнее Новороссийска, продолжались бои, на других участках фронта существенных изменений не произошло. А в лесных оврагах близ Барановичей фашистские людоеды замучили и расстреляли много ни в чём не повинных мирных советских граждан.

Но это был переломный год войны: Курская битва (танковое сражение в районе деревни Прохоровка – крупнейшее во Второй мировой войне), «Рельсовая война» – серия операций партизанских соединений по разрушению железнодорожных путей в тылу германских войск, освобождение Харькова, Сталино, Новороссийска, Смоленска, Киева, Гомеля, битва за Днепр. Это был год Тегеранской конференции, год встречи «Большой тройки» – глав правительств СССР (И.В. Сталин), Великобритании (У.Черчилль) и США (Ф.Рузвельт). Это был год трагедий многих народностей: ликвидация Карачаевской АССР, Калмыцкой АССР и начало их депортации на восток страны. Год роспуска Коминтерна и восстановление патриаршества в СССР.

Немного о родителях.

Отец – Петров Николай Егорович – красноармеец, место службы воинская часть 1113-го стрелкового полка 330-ой стрелковой дивизии Первого Белорусского Фронта. Эта дивизия была сформирована под Тулой во фронтовой обстановке в июле-ноябре 1941 года, в действующей армии – с августа 1941 года. В 1944 году в ходе Могилевской операции дивизия участвовала в освобождении города Чаусы. Тогда 330-ой стрелковой дивизии было присвоено почётное название «Могилёвская». Отец был награжден медалью «За отвагу» (1944 г.). По окончании Великой Отечественной войны дивизия вошла в состав Группы советских войск в Германии.

Мать – Петрова Ефросинья Федоровна – родила 9 детей, награждена орденами «Материнская слава» I, II, III степени и медалями материнства I и II степени, начальник отделения почтовой связи,

Дедушка по отцу – Петров Егор Сазонович – участник многих воин, награжден медалью «За отвагу». Бабушка по отцу – Крассовская Мария Германовна, из польских дворян.

 

КОЛОДЕЦ

 

Одним из самых главных и, может быть, первых воспоминаний Юры был надсадный, до потемнения в глазах физический труд. Например, с малого возраста в его обязанность входило наполнение бочки с водой. Наливать её приходилось из реки. Зимой воду он возил на саночках. Ноги скользили по льду, разъезжались. Полынья, как холодный зверь, норовила сожрать, затянуть его вместе с полным ведром в своё мокрое осклизлое ледяное нутро и там, обморозив до нестерпимой боли, переварить, удушить, растерзать. Потом это ведро нужно было тащить на саночках вверх по склону и не опрокинуть, не пролить, а, втащив в дом, перекинуть через высокий край бочки, вылить, не расплескав, и идти за следующим. Так повторялось десятки раз. Мышцы болели весь день, ныли ночами. Это потом, став взрослым, Юра с теплом вспомнит такие жестокие тренировки, когда он на севере расколет об пол в мелкую щепу табуретку и докажет свою необыкновенную силу и уверенность окружившим его ворам. А тогда вместе с болью и растущей силой тела и воли его преследовала обида. Не на кого-то, а скорее на жизнь, на обстоятельства.

В доме все работали, и работали тяжело. Юра не мог сказать, что к нему относятся как к батраку. Его любили искренне, глубоко и красавица и умница мать (Ефросинья Фёдоровна Петрова, в девичестве Новикова), и высокий плечистый фронтовик-отец (Николай Егорович Петров). Но жили очень тяжко. Если бы не талант отца к охоте, голодали бы как все соседи.

Вы можете предположить, что в середине двадцатого века в центре России люди жили охотой на дикого зверя! А было именно так.

Деревня Зайцева Слобода Кричевского района Могилёвской области располагалась в двадцати километрах от города Кричева, до революции принадлежала России. Собственно, всё принадлежало России и её самодержавной царской власти. В советское время её присоединили к Белоруссии, поменяв на Смоленскую область.

Так в какое же время тянулось это существование на «подножном корму», когда люди выживали только благодаря лесу?

Большая страна отмечала в том же 1948-м году грандиозные свершения: на аэродроме Саки реактивный самолет Ла-176, управляемый советским летчиком-испытателем О.В. Соколовским, достиг скорости звука (официально комиссия зарегистрировала результат 1105 км/ч на высоте 7000 м); под руководством И.В. Курчатова в Челябинске-40 (ныне г. Озерск) осуществлён пуск первого отечественного промышленного ядерного реактора А-1 («Аннушка»); состоялся первый свободный полёт серийного советского вертолета Ми-1 конструкции ОКБ М.Л. Миля (лётчик-испытатель М.К. Байкалов); на полигоне Капустин Яр была запущена первая ракета Р-1, собранная на опытном заводе НИИ-88 в г. Подлипках (правда, первый пуск оказался неудачным из-за отказа системы управления: ракета отклонилась от трассы почти на 50 градусов, впоследствии в рамках лётно-конструкторских испытаний было успешно пущено 10 ракет, в том числе с научной аппаратурой на борту); М.М. Ботвинник первым из советских шахматистов завоевал титул чемпиона мира, став шестым чемпионом в истории шахмат. Закрылась сессия ВАСХНИЛ (Академия сельскохозяйственных наук имени В.И. Ленина), разгромившая вейсманизм-морганизм (разгром генетики и агробиологической науки в СССР, победа «лысенковщины»); у Петроградской набережной в Ленинграде, как памятник Великой Октябрьской социалистической революции, на вечную стоянку был помещён крейсер «Аврора», превращённый в музей.

Начал выполняться Сталинский план преобразования природы. Даже вышло постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от № 3960 «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоёмов для обеспечения высоких устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части Советского Союза». Автором этой концепции «травопольного земледелия» был Василий Докучаев, который предлагал покончить с проблемой засухи путём посадки на площади 5,7 млн. га лесозащитных насаждений и создания систем орошения. В целом изменить климат предполагалось на площади 120 млн. гектаров. Это уже добрая пятерка европейских стран!

Страна восстанавливалась после разрушительного землетрясения силою до 10 баллов по шкале Рихтера, которое 6 октября 1948 года практически стерло город Ашхабад с лица земли, а ЮНЕСКО присвоило ему статус одной из самых разрушительных катастроф 20 века. Тогда сильнейшие колебания почвы, сопровождавшиеся подземным гулом и завершившиеся вертикальным толчком огромной силы, застали людей врасплох, тем более, что город спал – была глубокая ночь. Многие тысячи людей оказались засыпанными обломками своих жилищ. Сотни рабочих ночных смен погибли под развалинами своих предприятий. По официальным данным того периода, в результате ночных толчков погибли 25-30 тысяч жителей, однако, как сообщают новые исследования туркменских архивистов, количество жертв значительно больше – более 160 тысяч погибших. Даже в Москве было зафиксировано смещение пластов земли на 0,4 мм.

В 1948 году, когда Юре было 5 лет, вдвоем с отцом они выкапывали колодец. У мальчика было специальное маленькое ведерко. Землю выкручивал, высыпал, вычищал и отцу спускал уже пустое ведро. Уж он-то прекрасно знал, зачем нужен колодец, не ныл. Помнил поговорку деда: «У ленивого руки не болят». Когда прокопали достаточно глубоко, наткнулись на огромный валун, который перегородил ствол колодца. Рыть новый колодец не было времени – лето кончалось. Отец исхитрился и с одного бока обошёл камень. Колодец оказался не прямой, с секретом, и воды давал немного, но вода в нём была чистая и вкусная.

Жили только натуральным хозяйством. Отец держал несколько ульев. Мёд для детишек был спасением, лакомством и лекарством.

В октябре-ноябре 1948 года ульи украли. Это была очередная проделка соседей, которые жили прямо напротив. Сколько они доставили бед и неприятностей, воровали, писали доносы!

Всё из того же леса отец принёс кусты малины и смородины и посадил возле дома. Конечно, не сортовые получились посадки, но всё помощь в хозяйстве. Соседи обзавидовались и в очередной раз накатали донос. Приехала из города женщина-инспектор какой-то, сосчитала все кусты малины и смородины и обложила семью новым налогом. Отец взял топор, вырубил всё на её глазах и коротко произнес: «Хочешь, в город себе увози!».

Женщина очень бранилась и грозила посадить. Это была не пустая угроза. Мать Юры по роковой случайности сидела два года в тюрьме, вот из-за таких же безжалостных людей.

Мать заведовала почтой. Ничего не боялась. Она получала всю документацию, деньги привозила, вооружённая стареньким наганом. Отчаянная была! Могла на лошади скакать верхом, в седле, залихватски ездила. Прожила 93 года! Вот так-то, как в поговорке – отец сталь, а мать – сокровище.

Ещё один эпизод, характеризующий храбрость матери и удивительное везение Юры, произошёл ещё в войну. Помогавшая партизанам мать узнала, что в их деревню пришли на постой немцы. В этот момент она была в лесу. С дедом Егором Сазоновичем Петровым они на телеге перевозили припасы и оружие. Старика вместе с женщиной с грудным ребёнком фашисты, как правило, не останавливали. Но раз на раз не приходится. Однажды немцы догнали их и пристрелили лошадь.

В этот день Ефросинья Фёдоровна была одна с Юрой на руках. С дедом они разделились. Каждый выполнял своё задание. Ребёнка в лесу деть было некуда. Пеленали тогда туго, выбраться из пелёнок, казалось бы, мальчик не мог. Мать повесила его на ветку строй ракиты, склонённую над рекой, чтобы не достали лесные звери, а сама пошла в разведку. Проползла к селу, узнала, что да как. Поняла, где можно спрятаться. Вернулась, а найти сына не может. Все повороты, изгибы реки на одно лицо (не удивляйтесь, у реки есть лицо, и посимпатичнее, чем морды многих «фашистов»). Ефросинья Фёдоровна стала тихонечко звать Юру – боялась немцев. Через некоторое время он так же тихо отозвался. Грудничок не плакал один в лесу, он храбро ждал мать. Мальчик понимал на подсознательном уровне, на уровне инстинктов, всю опасность положения и не паниковал, был спокоен и смел. Правда, от пелёнок шустрый мальчонка всё-таки сумел освободиться. Ещё немного, и упал бы в реку. Ефросинья Фёдоровна вернулась вовремя.

Но так везло матери не всегда. Однажды в её отсутствие сотрудница почты выдала большую сумму денег не тому адресату. Отвечала за всё заведующая. И пришлось матери идти в тюрьму. В 1945 году, в год Победы, срок ей дали десять лет. Денег на адвоката не было. «Кто нужды не знавал, досыта Богу не маливался». Тогда отец с матерью решили, что она пойдёт в тюрьму беременной. Зачали ребёнка. Мать посадили. Юра с отцом остались вдвоём в домишке 7-8 квадратных метров с земляным полом. Холод сковывал ноги.

Мать пришла в 1947 году. Девять месяцев она в положении ходила… Ребенок родился седьмого мая, а в августе, месяца через два, ее отпустили.

Девочка-грудничок была тяжело больна. В тюрьме и надзирательницы, и озлобленные зэчки специально старались её уморить холодом и сквозняками, для того, чтобы мать отсидела всю десятку. Юра помнил, как впервые сестрёнку Зиночку внесли в избу и развернули тряпки. Тельце девочки всё было покрыто чирьями, «курице негде клюнуть». Отец выхаживал её, обмывая отваром чистотела: «Нужда заставит и коваля сапоги строчить, и коновала быть лекарем». Зиночка выжила.

В 1949 году мать вела хозяйство, работала заведующей магазином в колхозе, как наиболее грамотная. Это уже после того, как она на почте работала. Вернулась, отбыв наказание 2 года.

Из брёвен, вывозимых из леса (тогда это ещё разрешалось), отец начал с мамой, которая снова уже была в положении, строить дом. Красивый получался сруб.

Юре запомнилась заготовка досок. Отец наверху, мать внизу: вручную пилят продольной пилой брёвна. Живот матери, привязанный верёвкой к телу, болтается как мячик. Дом подвели под крышу. Но из-за доноса «добрых людей» сруб уже почти выстроенного красавца пришлось продать. «Благожелатели» выдумали, что брёвна куплены на деньги, украденные Ефросиньей Фёдоровной ещё на почте. Мать могли посадить второй раз.

Приехал следователь. Он оказался порядочным человеком и предупредил отца:

– Я приду официально смотреть сруб завтра. Если к тому времени его на месте не будет, дело закрою. Нет дома – нет дела.

Николай Егорович за день по дешёвке продал сруб в город Кричев.

Так же недорого купили избушку, чуть побольше той конуры, в которой жили до этого, хоть и с деревянным полом, но с худой крышей. О такой говорят: «Три кола вбито да небом покрыто».

Николай Егорович дом починил. В нём и прошло всё Юрино детство.

Отец много раз на фронте выживал только чудом и благодаря непреклонной решимости. Только к стенке свои же его ставили два раза, спасало чудо.

Один раз его и ещё троих молоденьких необстрелянных солдат послали налаживать перебитую взрывами связь. Добежали почти до места разрыва. Начался плотный, ураганный обстрел. Отец нашёл укрытие. Сообщил по связи, что восстановит провода, как только немцы перестанут стрелять. Из штаба ругань: «Немедленно!».

Смысла никакого, всё равно в такой обстрел предпринять ничего нельзя. Но один из солдатиков побежал выполнять приказ. Погиб моментально. Штабные снова орут. Мат, называют трусами. Поднялся и побежал второй. Срезало как одуванчик. Отец принялся уговаривать третьего. Но и он не выдержал, побежал и тут же погиб. Отец подождал с полчаса, и после окончания обстрела восстановил связь. В части смершевцы поставили его к стенке. Почему выжил? Спас проходивший мимо знакомый начальник штаба.

И в противостоянии с соседями, смертельном противостоянии, грозившем тюрьмой и гибелью, отец повёл себя очень жёстко.

Это был ещё один урок для Юры.

Как-то ночью, выйдя из дома, Юра услышал шёпот отца – тот говорил с матерью: «Придётся их жечь!». Мальчик тогда ничего не понял, а через несколько дней сгорел сарайчик соседей, в котором они хранили старые вещи и кое-какие припасы. Доносы тут же прекратились. Отец показал характер.

Отец – связист и изобретатель, очень рационально устроил хозяйство. Забор вокруг дома был из нарубленной длинной плети, очень плотный, параллельно земле. Недалеко от дома пчелиные ульи, колодец.

Стожок сена стоял. Туалет на улице. Сараи были, где скотина была. Инструменты отца хранились вдоль дома под навесом в ящиках. В идеальном порядке. Инструментов было много, разные, некоторые изобретённые самим отцом.

Выкопали вместе с отцом силосную яму. Делали силос – туда свозили, когда убирают все: оставшуюся на полях кукурузу, ветки, листья. Сваливали в яму, солили и получали силос. Его хватало скотине на всю зиму. Чтобы выжить, делали невозможное: «Толковали, что кошку подковали, нужно знать, как кота подковать».

В доме места немного. Хозяйственный угол – для теленка. В середине стояла круглая железная печка-бочка на 3 ведра. Она топилась здесь же и обогревала все пространство комнаты. Отдельно на входе стояла большая бочка для холодной воды, 30 ведер вливал в неё Юра. Вторая печка тоже топилась, на ней готовили, рядом кухонный столик небольшой. Между окнами стояла кровать родителей. Большой стол, на котором и обедали, и уроки учили. Кровать Юры, отдельно кровать младших детей – большущая была, четверо спали-то. Натянутая проволока служила занавеской и отделяла детскую часть дома, на нее вешали одежду. Никаких шкафов не было.

Иконы, фотографии на стенах. Одна картина висела над кроватью Юры. На стенах – портреты, картины, вышивка. Мать вышивала зимой, когда не было работы.

У каждого был свой уголочек. Отец мастерил игрушки детям. У каждого ребенка была своя полка для книг, тетрадок. Всё было предусмотрено.

Дети рано научились читать и писать. Младшие учились у старших. «Семьей и горох молотят». Физический труд и отношение – вот и всё воспитание.

Дома кровать была железной с панцирной сеткой, но Юрий положил доски, а на них – матрац. Железной стала спина.

Впритык к дому баня, маленькая, но вдвоем помещались. Вход в дом, холодные сени, чуланчик для припасов, в нём стояла бочка мёда, большая бочка солёных огурцов, отец хранил солонину, окорока, тушки бобров. Бобра ел только сам. Говорил матери, что невкусно, жёстко. А сам подмигивал – мужскую силу увеличивает. Мать с отцом любили друг друга сильно и верно, жили, как говорится, рука в руку, душу в душу. А там, где любовь да лад, там и клад.

Отец принимал роды у матери сам… Принял семерых…

Медицинского образования у него не было, а Юра стоял на «шухере», с теплой водой за дверью. И как услышит, что ребенок закричал, значит нужно заходить ему. Заходил, поливал отцу на руки, а тот начинал мыть дитя. Через Юру четверо прошли: Анна – 1950 г.р., Андрей – 1952 г.р., Федор – 1954 г.р., Вера – 1957 г.р. Потом через три года пошли дети: 1960 г.р. – это Василий и 1963 г.р. – Надежда. Вот уж точно: «Дерево держится корнями, а человек семьёй».

 

ЩЕНОК И МАЛЬЧИК

 

Странный, страшноватый, но значительный случай, – тоже очередной урок от отца Юра получил, когда завёл себе весёлого щенка. Вскоре тот заболел чумкой. Собаку заводили для охоты, на баловство не было ни еды, ни времени. А щен, вырастая, еле держался на ногах, стал глуповат до дурости, хотя и ласков. Ни о какой охоте и речи не шло, но видно было, что собачонок мучается, всё время подскуливает, паршивеет на глазах. Как-то вечером отец очень серьёзно посмотрел на Юру и сказал, что щенка нужно пристрелить, и сделать это сын должен сам.

В деревне своё, особое отношение к животным. Городскому жителю непонятно, как можно любить животинку, кормить, растить её, потом убить и съесть. А тут собака, милая, да ещё несчастная, больная. Но перечить отцу Юра не мог. И повёл щенка в лес, привязал к деревцу, отошёл с ружьем. И тут щенок взмолился почти по-человечески. Из его глаз полились слёзы. Он хотел жить. Рука у мальчика не поднялась, и они вместе вернулись домой. Отец сначала промолчал. Вечером подошёл к сыну и сказал: «Завтра снова иди…». Вот так раз шесть с перерывами и ходили они в лес. В последний раз щенок покорно дал себя привязать и понуро отвернулся. Он больше не плакал. Юра застрелил его и похоронил. Придя домой, рассказал всё отцу. «Ты его уговорил…» – сказал отец. Это очень запомнилось Юре.

Вообще уроки мужества и даже жестокости в его жизни были регулярно. Однажды, подражая другим мальчишкам, он сделал из трубы и деревяшки поджиг. Отец обнаружил изделие и разломал его с объяснением опасности проекта. Сын, ничтоже сумняшеся, соорудил пистолет вновь и спрятал его. Свистнул у отца немного пороху (отец всегда заряжал патроны сам) и отправился с друзьями испытывать. Зарядил. Выстрелил. Поджиг разорвало, друзья разбежались. Руку искорёжило, мышцы торчали наружу, как будто кто-то начал снимать перчатку вместе с мясом да отвлёкся, и забыл.

Юра превозмог боль, промыл руку и обмазал её жирной мягкой глиной, которую копали для постройки печей, сверху замотал чистой тряпкой. Когда пришёл домой, отец осмотрел руку, всё понял и ничего не сказал. Промолчал и Юра. Около месяца мальчик сам лечил себе руку глиной. Рука полностью восстановилась.

А огромный мир, окружавший их избушку в 1949 году, бурлил событиями: на совещании руководителей социалистических стран в Софии было принято решение о создании Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), как ответная мера на предложенный США «план Маршалла»; на территории Трептов-парка в Берлине был открыт памятник «Воинам Советской Армии, павшим в боях с фашизмом», созданный по проекту скульптора Евгения Вучетича и архитектора Якова Белопольского; вышло Постановление Совета Министров СССР о глушении антисоветских радиостанций.

Страна праздновала 70-летие И.В. Сталина – Председателя Совета Министров СССР, генералиссимуса СССР.

Советский Союз провел первое испытание ядерного оружия на Семипалатинском полигоне, поскольку противостояние двух сверхдержав нарастало. В США подписан «Меморандум 329» о выборе 20 целей в СССР для атомной бомбардировки советских городов, которые должны были разделить судьбу Хиросимы: Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск и Ярославль (в то время в них проживало 13 миллионов человек), планировалось также уничтожение Транссибирской магистрали. Из района Семипалатинского полигона Л.П. Берия и И.В. Курчатов написали И.В. Сталину доклад, в котором были изложены предварительные результаты испытания: «Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге 4-х летней напряженной работы, Ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено».

В этот год на востоке Мао Цзедун, председатель Центрального народного правительства Китая, провозгласил образование Китайской Народной Республики (КНР); на западе была основана Германская Демократическая Республика; в Америке со словами «Русские идут!» покончил с собой, выбросившись с 16 этажа, экс-министр обороны США Форрестол.

В декабре 1949 года Никита Сергеевич Хрущёв был назначен секретарем ЦК КПСС и первым секретарём Московской парторганизации.

А в семье Юры Петрова летом 1949 года произошёл курьёзный, но тревожный случай. Отец решил завести в хозяйстве индюков. Птица статная, сердитая и сильная, но глупая. Когда начинался вечер, они садились на насест и кулдычили песни: «индюк – гордец да болтун, а вместо мозгов – колтун». Выросли индюки на славу и вдруг начали пропадать. То одного недосчитаешься, то другого. Не воровство ли снова? Юра стал за ними следить и обнаружил, что индюки садятся на барабан колодца и падают внутрь, пропадают в нём: «индюк горд, могуч да грудаст, а умом шевелить не горазд». Мать спускала Юру в колодец на веревке, хотя на улице было уже прохладно. И как только старая верёвка не оборвалась? Все трупы индюков эвакуировали.

 

ВОЛКИ

 

И ещё другой случай произошёл летом. На поле, недалеко от Юриного, дома паслись гуси. Вдруг из леса на поле выбежала очень крупная серая собака и принялась играть с гусями. Она сильно толкала больших белых птиц носом и тихонько будто подвывала. Гуси подняли гвалт, расправляли крылья, возмущались. Но Юра почувствовал, что собаки они очень боялись. Отчаянный мальчишка схватил длинную тяжёлую палку и ринулся на шкодливую псину. Не выдержав такого напора, собака скрылась в лесу.

Вечером Юра рассказал всё отцу.

– А ты знаешь, – задумчиво проговорил отец, – ведь это был волк. У них такая особенность есть, когда волк очень голоден, а вокруг много добычи, он истекает слюной, а челюсти сводит судорога, пасть не раскрыть от жадности. Вот и тыкался серый в гусей носом, а зарезать не мог. Не такой случай, так он бы всю стаю перерезал.

Юру это поразило – как от жадности можно «судороги нажить» и возможности жрать лишиться.

Очень много места в душе и жизни Юры в детстве и отрочестве занимал лес. Жили практически на его краю. Это огромное существо, косматое клоками елей и можжевельника, дышащее полной грудью листочками берёз и осинок, с мягкими полянками, шелковистыми, как пузико у ежа, таило в себе тысячи хитрых и проворных, милых и страшных меховых существ, которые были его частью.

Однажды летом отец показывал лежбища волков. Летом волки выходят из своих лежбищ. До лежбища получается несколько преград через деревья. Лежбища в ельнике, сосняке. Волк может неделю или две бегать голодным. Поймав добычу, ест, сколько может. Лежит, никуда не идёт, пока у него всё не переработается. Всё это волчья суть: «Волк и каждый год линяет, да обычая не меняет».

Отец показывал, как устроена жизнь бобра. Ходили весной. «Идут бобры в сыры боры, идут бобры, они добры». Дом бобра. Кладовые. Обзорный пункт бобра. Мясо бобра он уж очень любил.

– Так, мы с тобой сегодня пойдем… – рассказывал отец, – конечно, бобра мы не убьем (нам лопата нужна будет), но я тебе покажу, как устроена жизнь бобра. Сам процесс. Но там чуть не догола разденешься. Лучше всего-то весной, чтобы прокопать все это дело. Часть его селения под землей-то в воде. И он из воды выходит на сушу. Не то, чтобы он из воды бежит и попадает в норку, а он прямо из воды.

Идет отец и начинает ногами простукивать, где тропа у бобра под землей:

– Вот так идет, – дальше идет, простукивает. – Сюда пошла, сюда пошла… Вот давай мы ее сейчас, здесь, вскроем, и ты увидишь.

И он вскрывает тропу там, где находится у них как бы прихожая.

– От нее пошли разветвления: столовая, где лежат ветки и всё. Они, значит, в прихожей отряхнулись, теперь они здесь едят. Сюда пошла спальня взрослых, сюда – спальня детская, а сюда пошла у них общая комната, где они собираются. Всё это предусмотрено под землей, притом так предусмотрено, что, если ты будешь стоять там, ты только слышишь, как они топают. Но когда ты стоишь здесь, он никуда не пойдет, будет лежать там. И заходит бобёр, когда чувствует запах, фырчит.

Потом отец говорил:

– У него, бобра, должен быть обзорный пункт. То есть он выплыл по-тихой, и должен быть обзорный пункт, где он увидит всё. Смотри, где он реально может быть.

– Кто его знает, где?

– А вот, гляди, к тому берегу ближе – сосна в воде лежит наполовину. Так вот, смотри, у сосны торчат рога-сучья, две больших суковатки-бороны. Он заплывает туда, ничего не делает – ни волны, не плещется, по-тихой заплывает. Между этими сучьями выставляет морду с глазами, и у него обзор стопроцентный кругом, 360 градусов. Он всё как перископом осмотрел, и только после этого начинает свои движения. Если он ничего не заметил, а обычно он так: вот здесь ничего не было, а появился какой-то предмет, он уплывает, у него есть ещё запасные аэродромы-то. Он на один заплывёт, посмотрит, на другой – посмотрит, шевелится ли. И только когда уже всё проверил, после этого начинает действия, связанные с едой, с запасом продуктов, ветки таскать начинает под землю-то. Интересная вся эта технология.

У бобров есть кладовые. Они не жадные, не как хомяки натаскивают, сколько могут. Они только себе в зиму запасают веток, которые грызут.

Юра с отцом одну вскрыли. Отец говорит: «Смотри, сколько веток! Это в зиму натаскали, потому что зимой они в спячке частично находятся, поэтому едят меньше».

Отец убивал бобра весной и убивал осенью. Весной – тощёй-тощёй, одна кожа да кости. А осенью убивал бобра, так там такое мясо… Это мясо очень полезно для мужского здоровья. Юра удивлялся, наблюдая за отцом. Тот ел мясо бобра как стейк, иногда даже с кровью, всегда проверял, чтоб соответствовало…

На бобра охотиться было запрещено. Матери отец сшил воротник на простенькую одежку. Она пошла на какое-то мероприятие, к ней подходит некто из «структур» и говорит: «Где купили воротник?». Она быстро сообразила, говорит: «На рынке».

– А вы знаете, что этот воротник носить нельзя?

– Не знаю.

– Я бы вам советовал больше не одевать его.

Запрет был на бобров. Сейчас их развелось там море, а тогда дефицит. Их откуда-то переселили, то ли из Беловежской Пущи, то ли откуда-то ещё, и разводили, и они прижились.

Мать пришла домой, говорит:

– Что делать будем?

– Да, ладно тебе, один какой-то дурак привязался… По деревне – носи, а в город, когда едешь, особо не пристегивай, – отозвался отец.

Отец много книг об охоте и зверях читал сам, а потом выяснял (наблюдал).

Юра все смеялся… То, чего не прочтёшь, не найдёшь…

Охота велась на норку, на хорька, выдру. Все их повадки и привычки отец знал досконально и подробно о них рассказывал. О белках была отдельная песня.

Учил охоте на норку – она живет на крутом берегу, из воды у неё выход на землю, и нора в землю пошла.

Потом Юра с отцом с норкой разобрались, она маленькая, неинтересно добывать, но мех хороший.

Потом – про хорька. Он их изучил досконально, как они разводятся.

Потом – на выдру охота. Выдра – это интересная штука-то. «Выдрав с выдры в тундре гетры, вытру выдрой ядра кедра, вытру гетрой выдре морду – ядра в вёдра, выдру в тундру» – вот такая скороговорка есть. Выдра рыбёшку поймает зимой, на лед вылезает и ест её так, что, когда она съест, остается голова, хвост и каждое ребрышко лежит, а мясо всё она съела. И вот лежат эти рыбешки-то, не смыло их никуда, и птицы еще не растащили, и три, и четыре, и пять дней лежат.

– Смотри, сколько раз она сюда вылезала. Забавно.

Потом – по белкам! Да, уж это точно: «Белку ловить – ножки отбить». Тоже отец начинал рассказывать, как живут, как добывать... У него природный был какой-то инстинкт, он их чувствовал, понимал совершенно и передавал это Юре. Больше из детей он никого не натаскал. Вот Володька-брат еще был более-менее ближе по возрасту. Он его ещё чему-то научил, но другому: как обрабатывать мех, как шить шапки. У отца была своя технология. Шапки чтобы высокие были, и как это все делается.

В 6 классе отец дал ружье. В 1956 году взял на охоту с собой. Волки нападали на людей. Отец учил защищать себя от зверья.

Если мужик дружит с лесом, то никогда не пропадёт. И всё у него будет: и мясо, и шкуры на самую тёплую одежду, и рыба, и грибы да ягоды. Лес и кормилец, и неиссякаемый источник чувств, эмоций, озарений, наблюдений за истинной жизнью, реальной, не испорченной человеком. Отец охотился да приговаривал: «Коль зверь в лесу, то харч на столе». Лес – величайший учитель, только нужно его любить и посвятить ему много времени. Иначе он станет безжалостным, закружит, запутает, заморочит, захохочет косматым лешим, отдаст на съедение диким зверям.

Парадоксально другое: в стране победившего социализма, не в тундре, не на Аляске, а в Белоруссии крестьян сумели обобрать так, что единственной надеждой на выживание стал лес. Как по-разному живут люди! В те же годы Сергей Михалков писал про «Дядю Стёпу» и жил на даче, Александров снимал очередной фильм и жил на даче, покруче Михалковской, зэки подыхали в лагерях и среди них было достаточно работников искусства, таких как поэт Ярослав Смеляков. Однажды суровой зимой Юра с Николаем Егоровичем пошли охотиться на выдру. Отец всегда заранее выслеживал зверька. Наблюдал его распорядок дня, привычки, повадки. Всё для того, чтобы сыну было интересно. И уже потом, нарисовав в голове план охоты, брал с собой.

Январь, мороз под двадцать градусов. Нужно было пройти больше двух километров в снегу по пояс. Оделись очень тепло. Пришли на место, когда уже темнело. Николай Егорович посадил сына на лучшее место, повыше, сам сел в пятидесяти метрах. Сели. Ждать пришлось долго. Было полнолуние, видно всё как на ладони. Укрытый снегом Юра пригрелся и всё повторял про себя: «Выдрав с выдры в тундре гетры, вытру выдрой ядра кедра, вытру гетрой выдре морду – ядра в вёдра, выдру в тундру». Так и заснул. Зверёк вышел на лёд с рыбиной, съел её и ушёл отдыхать. От скрипа по снегу отцовских валенок мальчик проснулся. Отец спросил, почему тот не стрелял? Юра ответил, что не было зверька. Повисла тишина, оба знали правду.

– Вставай, пошли, – мрачно сказал отец.

Это возвращение домой запомнилось Юре. Потемневший отец шёл молча. Шаг у него шире, чем у мальчишки. В середине тёмного леса Николай Егорович тихо прошептал: «Стой!». Юра застыл на одной ноге. Он ничего не услышал, но по жестам отца понял, что за ними пришли волки. Тихо продвигаясь по снегу, он на грани возможностей скорее почувствовал движение слева. Отец, поняв Юру, показал в другую сторону, еле слышные, невидимые, но ощущаемые кожей спины, ледяными мурашками, тени скользили и там: с двух сторон шаг в шаг их сопровождали две стаи. Отец называл их «свадьбами». Верховодила волчица, другие готовы были отдать за неё жизнь.

Недалеко от опушки леса отец прибавил шаг. Нужно было несколько обогнать волков. На кромке поля они остановились. Впереди до дома было восемьсот метров голого пространства. Если струхнуть и побежать, поддаться панике, точно догонят и растерзают. Это даже не натренированные немецкие овчарки из концлагерей. Этим нужно съесть всего человека, не оставить и клочка мяса, драться за его плоть. Отец и сын застыли.

Через несколько минут показались обе стаи.

Встав спинами друг к другу, Николай Егорович и Юра вскинули старенькие ружья. Взяли врагов на прицел.

Волчица в упор пристально глядела на Юру. Она взвешивала, какой ценой достанется им это мясо. Потом шея её удлинилась, голова запрокинулась и, раскрыв пасть, королева леса тонко и сильно завыла. К ней присоединились другие. Послышался леденящий душу, тоскливый и пронзительный, как зубная боль, вой всей стаи. Ей вторила вторая стая, ждущая добычу с другой стороны.

Прошло минут десять. Волки ушли.

Интересно, что, если бы охота оказалась удачной, и от них пахло свежей кровью выдры, волки напали бы точно. Юрин сон спас отца и сына от мучительной смерти.

Встречались с волками и соседи. Один шёл лесом два с половиной километра. Вдруг видит – волки сидят. Он тоже сел. Окружили его волки со всех сторон. Он сидел, накрывшись брезентовым плащом. Сука подошла и на него пописала. И все волки сделали то же самое. На морозе плащ смерзся. Еле выбрался мужик.

А съели волки довольно многих, часто оставались только ноги в валеночках. Особенно охотно они лакомились детьми и стариками.

Но волки бывают и в человечьем обличье. В этом Юра убедился через много лет.

 

ШКОЛА

 

В 1950 году Юра пошёл в школу. Школьный период. Юра занимался спортом, бегал на лыжах, все общались, «кучковались».

Учительница Любовь Федоровна, – был Юра у нее любимчиком, –жена директора, имела троих детей. Директор школы вел химию. Юра – и его любимчик, тем более, что был бригадиром ученической производственной бригады, учеников знал хорошо. Директор только задания давал. Комплектовал Юра бригаду из разных учеников из близлежащих деревень.

Любовь Федоровна уже давно умерла, двое парней – её сыновья, тоже уже умерли. Осталась одна её дочка. Она на полтора года старше Юры. Где-то года три назад она искала Юрины координаты, нашла телефон. Звонит, пообщались по телефону. Дружески поговорили. Она навела справки, всё собрала о Юрии Николаевиче.

– Зачем тебе это надо? – спрашивал Юрий Николаевич.

– Вот в памяти, какая я была дура.

– Что сейчас-то вспоминать?

– Какое было отношение к тебе моих родителей… Лучше, чем ко мне. Они тебе всё доверяли. Меня наоборот утюжили, ругали за какую-то халатность. Я удивлялась всё.

А в стране в шестидесятые годы шли циклопические изменения:

1951 – первый успешный суборбитальный полёт советской ракеты с собаками Дезиком и Цыганом на борту.

5 марта 1953 года скончался Секретарь ЦК КПСС Иосиф Виссарионович Сталин; 6 марта в Колонном зале Дома Союзов тело И.В. Сталина было выставлено для прощания (желавших проститься с великим вождём было огромное множество). Сталин лежал в гробу, на высоком постаменте, в окружении красных знамён и цветов. На нём – привычный мундир серовато-зелёного цвета с отложным воротником, на котором пришиты шинельные генеральские петлицы и погоны генералиссимуса. Пуговицы – золотые. Так принято было хоронить генералов. Помимо  орденских планок на кителе прикреплены медали «Золотая Звезда» и «Серп и Молот».

Хрустальные люстры с электрическими свечами затянуты чёрным крепом. Над изголовьем Сталина – склоненное гигантское знамя Союза ССР. Перед гробом, на атласе, лежали Маршальская Звезда, ордена и медали Сталина. Звучали траурные мелодии Чайковского, Бетховена, Моцарта. Возле гроба в почётном карауле находились руководители КПСС и правительства: Г.М. Маленков, Л.П. Берия, В.М.Молотов, К.Е. Ворошилов, Н.С. Хрущёв, Н.А. Булганин, Л.М. Каганович, А.И. Микоян. Мимо гроба шли москвичи и делегаты других городов и стран. Прощание продолжалось три дня и три ночи.

1954 г. – отменено раздельное обучение в школах (введено в 1943 г.); 1955 г. – начало строительства первого в мире космодрма Байконур; 1955 г. – отменено уголовное наказание за аборты (введено в 1936 г.); 1956 г. – отменена плата за обучение в 8-10 классах средней школы и вузах (введена в 1940 г.), а продолжительность рабочего дня по субботам сокращена с восьми до шести часов и принят новый закон о всеобщем пенсионном обеспечении граждан СССР (в 1964 г. его распространили на колхозников) – в результате размер средней пенсии в СССР увеличился более чем в два раза; 25 апреля 1956 года Верховный Совет СССР утвердил указ своего президиума, отменяющий судебную ответственность за самовольный уход с предприятий и из учреждений, а также за прогул без уважительной причины и опоздание на работу; на ХХ съезде КПСС в 1956 году Хрущёв сделал доклад «О культе личности и его последствиях», в котором были подвергнуты критике культ личности Сталина и сталинские репрессии; 19 декабря 1956 года Президиум ЦК КПСС утвердил текст Письма ЦК КПСС «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». В нём говорилось: «Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза считает необходимым обратиться ко всем парторганизациям… для того, чтобы привлечь внимание партии и мобилизовать коммунистов на усиление политической работы в массах, на решительную борьбу по пресечению вылазок антисоветских элементов, которые в последнее время, в связи с некоторым обострением международной обстановки, активизировали свою враждебную деятельность против Коммунистической партии и Советского государства». В частности там говорилось: «За последнее время среди отдельных работников литературы и искусства, сползающих с партийных позиций, политически незрелых и настроенных обывательски, появились попытки подвергнуть сомнению правильность линии партии в развитии советской литературы и искусства, отойти от принципов социалистического реализма на позиции безыдейного искусства, выдвигаются требования „освободить“ литературу и искусство от партийного руководства, обеспечить „свободу творчества“, понимаемую в буржуазно-анархистском, индивидуалистическом духе». Органам государственной безопасности было указано: «зорко стоять на страже интересов нашего социалистического государства, быть бдительными к проискам враждебных элементов и, в соответствии с законами Советской власти, своевременно пресекать преступные действия».

1957 г. – состоялся запуск Спутника-1 – первого искусственного спутника Земли, и Спутника-2 – первого биологического искусственного спутника Земли с собакой Лайкой на борту; в CCCР развернулось массовое жилищное строительство: в результате с 1957 по 1963 гг. жилищный фонд увеличился в 640 до 1184 млн. кв. м. жилой площади, более 50 миллионов человек переехали в новые квартиры;

1958 г. – запуск первого спутника связи SCORE; из Уголовного Кодекса РСФСР  было изъято понятие «враг народа»;

1959 г. – космический аппарат «Луна-1» впервые достиг второй космической скорости и стал первым искусственным спутником Солнца; состоялся запуск первого метеоспутника «Авангард-1», а космический аппарат «Луна-2» впервые достиг поверхности Луны; космический аппарат «Луна-3» впервые использовал гравитационный манёвр, сделал первые фотографии обратной стороны Луны;

1960 г. – продолжительность всех рабочих дней была уменьшена с восьми до семи часов;

1961 г. – в ночь с 31 октября на 1 ноября тело Сталина было вынесено из Мавзолея и перезахоронено у Кремлёвской стены.

Рупором оттепели стал литературный журнал «Новый мир». В эти годы были написаны: роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» и повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича»; в Милане опубликован роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго»; властителями душ во время «оттепели» стали Виктор Асмтафьев, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко; Эрнест Хемингуэй  написал «Старик и море».

А в кинотеатрах крутили новые фильмы: «Карнавальная ночь» (1956), «Весна на Заречной улице» (1956), «Высота» (1957), «Летят журавли» (1957), «Идиот» (1958), «Неотправленное письмо» (1959), «Человек-амфибия» (1961).

В школе Юра всегда занимался общественной работой, учился на отлично. Был руководителем школьной производственной бригады 8 класса. Выращивали кукурузу. Работали на поле: пололи, рыхлили. За лето изъездил, разбил велосипед. Собирал ребят, организовывал работу на поле, как бригадир. Работа ученической бригады прославила школу на всю Белоруссию. Его потом отправили на слет в Минск. Эта первая наградная поездка состоялась в 1958 году. Он первый раз попал в город. Был полностью зачарован его красотой, размерами, многолюдьем.

Мать беспокоилась: «Куда парня-то из деревни послали?». Хоть детей в семье много, но «матери все дети равны – одинаково сердцу больны».

Поселили в двухместный номер, а кровать такая, что лег и провалился, заснул. Поезда все проспал.

Складывались отношения, влюблялся.

Детство и отрочество – это ещё и первые влюблённости. Хрупкое чувство, непонятное ещё молодому человеку, стыдное, сладкое и пугливое. То оно превращается в стыдливую нарочитую грубость, то парализует, то вызывает настоящий до мурашек по коже испуг. Но Юра был очень целеустремлённым, упорным и далеко не робкого десятка. С первой ещё неосознанной до конца любовью в школу ходили вместе, из соседней деревни. Она года на два была старше. С ней, с Женей, складывались добрые отношения. Очень добрая была девушка.

В перерывах между заданиями матери и отца Юра стал писать ей записочки. Мать заметила, что сын что-то пишет:

– Ты что, уроки учишь?

– Нет.

Больше не спрашивала. Девочку звали Шеметова Женя. Юра записочки держал в кармане. За день накрутился, навертелся, лег спать. А мать вытащила записку, почитала, не стала ничего говорить отцу. Растолкала, растревожила, сынок встал.

– Иди-ка сюда, – вывела в сени. А была осень, прохладно. – Ты что это, тебе что делать нечего? Какие-то письма писать стал? Тебе это зачем надо? – стала воспитывать мать.

Юра развернулся, чтоб уйти, а она опять:

– Поди сюда! – взяла бумагу, изорвала ее. «Материнский гнев что весенний снег: и много выпадет, да скоро растает».

Мальчик своё получил и понял, что теперь надо всё делать в закрытом режиме. Больше мать никогда ничего компрометирующего у сына не находила. Но как-то он пришел со школы, заснул, но «в полглаза», так что сквозь сон всё слышал, а мать отцу говорит:

– Один раз стоит его где-то прихватить, больше – хрен прихватишь! Я ему хотела подсказать, что не надо так делать. Он обиделся, замкнулся, закрылся. И теперь доступа к нему никакого нет.

Это она отцу так объясняет. Сын лежит, вроде как отвернулся к стене, слышит всё, свои выводы делает. Отец говорит:

– А я тебе что говорил? Не трогай его! Чего надо, он сам спросит.

А потом было: и с одной деревни, и с другой деревни, на лыжах катались.

Танюшка… Вместе с ней ездили, ездили… Потом на каких-то соревнованиях пробежали 10 километров, а после всю ночь целовались. Нет ничего острее этих юношеских чувств. Они захватывают всего, всё тело дрожит и поёт, вибрирует до боли. А летом-то лыж нет. Провожал её домой. Прижимал к тёплым стволам ласковых берёзок. Прикосновение рождало электрический разряд, и девочка освещалась (он это чувствовал даже с закрытыми глазами) трепещущим нимбом.

Нужно было в одну сторону пройти, её проводить, километра два, потом к себе идти ещё километра три. И идти по лесу. А лес этот… Там была волчья тропа, по которой волки из одного леса в другой переходили.

Один раз шёл, слышит какое-то еле заметное шуршание. Но поскольку уже знал, что это за шелест, встал за дерево. Тишина. Потом куда-то удаляется, ну, может метров триста удалились… Точно волки… Вспомнилось: «Голодный волк и завертки рвет».

А школу-то заканчивали в десять, пока девочку проводишь, идешь где-то около 12-ти. Пацан, 6-7-й класс. С шестого класса девчонок провожал. Домой идешь, и вдруг, значит, завыли… И не знаешь, куда тебе деться, ты в лесу. Думаешь, больше не пойду.

Пришёл на занятия на следующий день, рассказал ей. Она:

– Давай пораньше из школы убегать.

Пару раз убежали, кто-то зафиксировал. И они больше не убегали.

Такие детские шалости. Их было полно.

Когда Юра стал «входить в возраст» у него изменился рацион. Приходил домой поздно, когда родители уже спали, весь день тяжёлая работа, занятия до изнеможения спортом, в котором были явные успехи, хотелось только мяса. Мать оставляла щи, картошку, кашу, которые Юра не ел. Брал только хлеб и молоко.

Однажды услышал разговор матери и отца. Мать шептала:

– Он ведь ничего не ест! Я оставляю, утром смотрю, не притронулся… На чём только держится?

– Значит, что-то придумал, – отвечал отец.

А Юра поздним вечером пробирался в холодный чуланчик, там у него был припрятан острый нож, он отрезал приличный шмат от окорока и съедал его с хлебом, запивая молоком. «Думала теща, пятерым не съесть; а зять-то сел, да за присест и съел». Он просто физически чувствовал, как мышцы наливаются силой. Афёра открылась, когда под новый год полезли за окороком. Но отец ничего ему не сказал, только усмехнулся.

 О чём он думал? Растёт сыночек. Сам решения принимает. Во многом это его воспитание было направлено на развитие железной воли и вольного самостоятельного, абсолютно независимого отношения к жизни. Так призывал воспитывать детей Руссо, так воспитывали спартанцев. Непреклонность, крайняя жёсткость, отсутствие жалости к себе, неукротимое стремление к справедливости. Вспоминается песня Высоцкого:

Если мяса с ножа ты не ел ни куска,

Если pуки сложа, наблюдал свысока,

А в боpьбу не вступил с подлецом, с палачом,

Значит, в жизни ты был ни пpи чем, ни пpи чем.

В бой Юра в дальнейшей своей жизни ввязывался, и не раз. «Чести дворянин не кинет, хоть головушка сгинет».

В 7 классе в школу к Юре пришла новая учительница… Как всегда он влетел в класс шумно, занятый каким-то новым большим делом. Ей это не понравилось, она резко одёрнула разгильдяя (так, по крайней мере, ей показалось). Маленькая, худенькая, она показалась Юре вздорной девчонкой. На первый раз Юра смолчал. Но потом придирки вызвали открытое возмущение. Юноша был очень независим.

– Не смейте являться в мой класс в таком расхристанном виде и так шумно! – кричала учительница.

– Да пожалуйста! Я к вам вообще могу не ходить! – откликнулся юный бунтарь. И пошёл заниматься на спортивную площадку.

Учительница побежала выяснять всё к директору, но обнаружилось, что выгнала она отличника и заводилу молодёжи.

В школе Юра все время занимался общественной работой, то пионерская организация, то комсомольская. Крутятся и парни, и девчонки. А потом и с администрацией наладил отношения, у директора был любимчиком. Тот химию вел. Химию Юра не знал. Когда поступал в Политех, вспоминал директора. Химию сдавал так: чувствовал, что надо за четверть два раза ответить, чтобы было две пятерки, как выучивал урок, поднимал руку. Директор: «Юра, к доске!». Парень выходил, ответил, пропел как колокольчик. Химик ставил пятерку. Парнишка сел. И дальше не возникал, химик не трогал. К концу четверти Юрий чувствовал, надо еще, и еще разочек так отвечал. Постоянно шли пятерки по химии. «Ученику – удача, учителю – радость». А химии совершенно не знал.

Выяснив, что ученик на хорошем счету, преподавательница кинулась к Юре: «Вернитесь в класс!». А школьник ни в какую. Помирились с трудом.

Юра был статным, потрясающе сильным для своих лет, умным и каким-то горящим. Настоящий вожак молодёжи.

У неё возникло чувство, «отношение разыгралось». Стала относиться к юноше с вниманием, уважением. Придёт, воротничок поправит…

Для Юры отталкивающим было то, что она, заканчивая Минский институт, вышла замуж за преподавателя и с этим преподавателем прожила полтора-два месяца. Потом она от него сбежала. Но теперь непонятно было: то ли она замужняя, то ли нет. Значит, кого-то любила, любила, так зачем ушла? Может, и сейчас любит? Это настораживало. По габаритам она была 40-42 размера, щупленькая девчушечка. Юра вёл себя очень сдержанно, а она наоборот, ластилась. Когда они с ней разобрались, помирились, она тянулась к юноше, а у него еще и девочки в классе были… Они все смеялись:

– Ну что, Юрка, скоро женишься?

– Почему?

– А погляди, как она за тобой? Она тебя и погладит, и пригладит, и ты с ней после уроков сидишь часа по два, по три!

– Мы же делом занимаемся!

– Да, конечно!

Учительница сопровождала обычно школьников, когда они ехали на соревнования. И частенько сама подряжалась их сопровождать от школы. А там она опекала Юру так, чтобы он никуда, только у неё, под её присмотром был. Юра решил, что больше не поедет, если она будет сопровождать его на соревнования. Он хорошо бегал на лыжах.

А когда он уже собрался уезжать из дома учиться, так она вообще не выдержала, к матери пришла. Мать: «Что ты с него хочешь? Мужа себе вырастить? Не получится. Это не тот парень, которого ты планируешь. Он у нас настолько самостоятельный, что не поддастся ни на какое… У него своё… Мы сами не можем посягнуть на его пространство, а оно у него есть. Всё!».

 

БОЛЬШАЯ ЖИЗНЬ

 

В 1959 году Юра уехал учиться в Чкаловск. Ремесленное училище № 27. Парнишка слишком хорошо знал: «Учёный водит, неучёный следом ходит».

Мать отпускать не хотела, боялась, но знала, что уговорить сына не получится. То, что он задумывал, обязательно сбывалось. Через всю страну с копейками в кармане, которых едва хватало впритык оплатить дорогу. Он даже не просил денег у отца. Знал, что в семье денег нет. Так, не прося ни тканого, ни браного, а только с материнским благословлением уезжал из дома помощник, работник. Для младших братьев и сестёр Юра был и нянькой, и примером, и учителем. В дорогу собрали сухой паёк, тоже только чтобы не голодать несколько дней. Единственно, что позволил себе юноша, проезжая Москву, – купить себе порцию мороженого. Он попробовал его в первый раз.

Ремесленное училище Юра выбрал не случайно, приезжавший погостить брат отца рассказал об училище с общежитием, в котором обучающиеся снабжаются всем: и формой, и продуктами. Образование даётся техническое. А главное, потом можно будет поступить в Политехнический и продолжить образование. Об этом Юра мечтал всё детство.

Ремесленное училище было расположено недалеко от города Горького. Изучали в нём двигатели для речных судов.

Добравшись без особых трудов, Юрий поступил в августе в училище на специальность моторист, познакомился с будущими однокурсниками и получил форму, обувь и постельное бельё. Училище имело двухэтажный деревянный учебный корпус и два одинаковых деревянных общежития для первого и второго курсов. В учебном корпусе размещались аудитории, лаборатории и частично мастерские, так как основные мастерские располагались на судостроительном и судоремонтном заводах города Чкаловска в полутора километрах от учебного корпуса и общежитий. Рядом с общежитиями была центральная площадь Чкаловска и здание горисполкома. В классах – парты да доски с мелом. В мастерских ряды с тисками и станками. Комнаты в общежитии для обучающихся были хотя и с большим количеством коек – по восемь, по десять, – но просторные, чистые и светлые. Общий душ и туалет. Столовая стояла прямо на берегу Горьковского моря, в восьмистах метрах от общежития. Завтрак, обед и ужин – по курсам в определённое время: сначала второй, потом первый. Ходили строем по группам. Поступали в училище в основном детдомовские ребята и дети из многодетных семей.

В сентябре всем выдали рабочую форму (куртки, фуражки, брюки, ботинки) и парадку (шинель, ушанку, ботинки, рубашку со стоячим воротничком для подшивания подворотничка).

Форма учащихся имела полувоенный вид – то, что называлось в те времена «легкий гвардейский шик». В Юрином ремесленном училище форма состояла из хлопчатобумажной гимнастерки тёмно-серого, почти чёрного цвета. Она как-то особенно празднично пахла новизной. На шинели из чёрного грубошерстного сукна и суконной фуражке с фибровым козырьком и кантами темно-синего цвета и ремешком был значок – металлические перекрещивающиеся молоток и ключ гаечный. На петлицах шинели прикреплены металлические буквы «РУ» и цифры, указывающие номер училища. У Юры это были – РУ-27. Это была запоминающаяся форма, о которой Маршак писал:

Мы встретили ученика,

И на его шинели,

На уголках воротника

Две буквы «РУ» блестели.

А на фуражке с козырьком –

Блестящий ключик с молотком.

Но вечером, почти ночью, в комнату вломились старшекурсники и, отобрав новую форму, раздали новичкам свои старые обноски. В столовой они так же установили поборы на продукты, особенно лакомства.

Всего этого Юра не видел. Он уже устроился в вечернюю школу одновременно с училищем, и был вынужден на время вечерних занятий оставить форму на вахте в школе. Когда в двадцать один тридцать занятия закончились, Юра с кульками вернулся в комнату общежития. Форму он, таким образом, не потерял, а вот под одеялом своей койки обнаружил гору порванных «в мелкие клочки» собственных учебников и тетрадок. К одеялу была приколота записка с угрозами и требованием принести новую форму в такую-то комнату второго общежития. Каждый в его комнате был «награждён» старшекурсниками фингалом под глазом, и все молчали.

Юра такого просто не мог себе представить и уж терпеть-то это точно не собирался. Но действовать он стал не в одиночку или с несколькими товарищами, а с небывалым размахом. Моментально вожак белорусской молодёжи провёл собрание старост групп, назвав его комсомольским.

– Мы что, будем это терпеть? Мы советские люди? Мы комсомольцы? Ваши отцы на фронте так воевали?

Завести ребят он смог, но на этом не остановился. Общежитие было забаррикадировано. Причём Юра сумел запугать даже воспитателя Анатолия Ивановича, бывшего офицера, дежурившего в корпусе общаги и отвечающего тут за порядок. В частности, с его молчаливого согласия совершались поборы и унижение младших учеников.

– А что бы ты хотел? Традиция! – уговаривал его Анатолий Иванович с таким видом, как будто речь шла о традициях Кембриджа.

Юра остался непоколебим, проводил воспитателя до дома и больше не пускал.

И, самое невероятное, – ночью комсомольский вожак сумел пробраться к телефону и отправить телефонограмму в министерство, курировавшее это училище. Смелое начало – та же победа. Вот такой мальчик из деревни.

В столовую пошли плотной стройной колонной в первую смену вместо старшекурсников. Сначала пропустили старшекурсников через строй и избили их пряжками ремней. Били сильно, страшно и отчаянно. После приёма пищи новичками, при выходе из столовой, старшекурсники попытались взять реванш. Однако их строй был немногочислен и труслив. Гуртом отбились. Сплочённый таким образом коллектив курса стал непобедимым, завоевал авторитет и сдружился. В общежитии закрылись и повесили объявление: «Пока не вернёте одежду, в корпус не войдёте и не выйдете».

Юру пригласили на переговоры, которые продолжались целые сутки, занятия сорваны, обед и ужин тоже. Из корпуса выпускали только бригады за едой в магазин. Вокруг общежития шастали разные переговорщики. Забастовщики добились того, что из Москвы на вертолёте прибыла делегация из профессионально-технического Комитета, которая «разрулила» вопрос, выдав повторно первому курсу одежду.

Справедливость была восстановлена.

Дружба со старшекурсниками была налажена, когда младшие помогли тем отбиться от местной шпаны. В Чкаловске, чтившем память о великом Валерии Павловиче Чкалове, построили в его честь циклопически-помпезный сталинский Дом культуры. Второкурсники на танцах не поделили с местными девушек. Стычки одиночек переросли в общую свару. Одолели местные, но часть побитых добежала до училища и обратилась к сплочённым первогодкам. Дисциплина и сплочённость – великая вещь! «Где дисциплина, враг показывает спину».

И первогодки, отметелив местных, попали в милицию. Забрали человек пятнадцать. Городские власти с инцидентом разобрались, но при этом пострадало руководство училища.

Конечно, начальство, которое замучили проверками со стороны министерства за недоработки в воспитании молодёжи (удивительно, каким образом никого не посадили), к Юре затаило злобу. Месть администрации и учителей была продолжительной и упорной, но это уже другая история.

В советское время восставшее общежитие молодёжи, выбравшее собственную власть! Забаррикадировавшее двери, окна, проходы! Диктующее правила администрации и своим обнаглевшим старшим товарищам! Силовым способом защищающее свои права! Да ещё звонок в министерство! Это было нереально, немыслимо!

Такой подвиг напоминает мне единственный случай в истории. Это захват в царское время Александровской центральной каторжной тюрьмы Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Вот как описал это Юрий Герман: «Путь до Александровской центральной каторжной тюрьмы в селе Александровском Иркутской губернии, поблизости от реки Ангары, партия арестантов, с которой шел Дзержинский, проделала в четыре с лишним месяца, что по тем временам считалось скоростью почти фантастической…

Дзержинский сидел неподалеку от ворот, курил махорку и зашивал рубашку. Лицо его было совершенно спокойно, только глаза порою поблескивали из-под ресниц.

Незадолго до назначенной минуты он встал, потянулся, оглядел двор – все ли на местах – и ленивой походкой пошел к воротам, у которых дремал усатый старик стражник. Лениво шагая мимо него, Дзержинский вдруг сделал одно короткое, еле уловимое движение, мгновенное и точное, после которого стражник очутился на земле, а подбежавшие арестанты уже вязали ему руки и снимали с него, онемевшего от страха, старый револьвер-«селедку», который не лез из ножен, до того он заржавел, и прочую амуницию, в то время как другие арестанты валили и вязали конвойных и младших надзирателей…

В три часа пополудни над корпусом пересыльной тюрьмы взвился красный флаг с надписью «Свобода». К этому времени Дзержинский, единогласно выбранный председателем революционной тройки, открыл митинг. В своей речи он объявил, что считает положение внутри тюрьмы чрезвычайным и требует абсолютной дисциплины и порядка. Уголовные, не желающие повиноваться приказам и распоряжениям революционной тройки, будут арестованы и заключены под стражу в камере номер один…».

Но это – царское безмятежное время, когда даже в тюрьмах бдительность властей была невысока. Кстати, тогда тоже бунт закончился бескровно. В советские же времена любое неповиновение каралось сразу и радикально. Создание же неформальной организации, коллективный бунт, захват общественных зданий кончался тюрьмой на долгие годы. В университетах арестовывали чохом дискуссионные клубы, шуточные студенческие «академии» и философские кружки, которые никаких действий кроме болтовни не совершали. Правда, это была не пролетарская среда. Одним словом, как-то сумели замять. Скандал в любые времена местным властям не нужен.

В ремесленном училище вся учебная и воспитательная работа проводилась по утвержденным программам, но и свободного времени было больше, чем достаточно.

Юра устроил себе очень жёсткий режим – «чем труднее дело, тем выше честь».

В 6 часов подъём и занятия по расписанию до 15.00. Дальше подготовка к занятиям в школе. С 17.30 до 21.30 – занятия в школе. И потом до 2-3-ёх часов ночи – подготовка к занятиям в училище и в школе. После этого до 6.00 – сон, и только в воскресенье можно было отоспаться.

 

ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ ПРАКТИКА

 

Производственная практика после первого курса проходила на речном транспорте или на заводе. Так как Юра относился к плавсоставу, его отправили на Волгу. С апреля до начала ноября предстояла работа на дноуглубительном земснаряде «Волжский-1». Он занимался углублением дна на речных перекатах. Такая землечерпательная техника готовит плесы к ранней межени. Мощные земснаряды постоянно избавляют судовой ход от мелей. Но не сдается природа. Река несет кубометры песка, упорно оставляя его на только что разработанных перекатах. Особенно много таких «упрямых» перекатов на Верхней Волге, на них приходится проводить повторные дноуглубительные работы. В общем, «шей да пори – не будет праздной поры».

Еще до практики Юра попал в проект приказа на отчисление.

Он отлично учился и был заместителем секретаря комитета комсомола училища, но без согласования с руководством посещал вечернюю школу. По правилам того времени для того чтобы поступить в политехнический институт, нужно было пойти в 9 класс и учиться два года. Следует заметить, что учащиеся в то время за самовольный уход из училища подвергались по приговору суда заключению в трудовые колонии сроком до одного года.

Но Юра решил получить аттестат за год. Новый директор училища Павел Васильевич долго кричал на строптивого ученика, но потом сжалился. В наказание во время сдачи экзаменов заставил провести в одиночку технический ремонт слесарной мастерской. Нужно было весь тисочный парк (25 тисков) привести в рабочее состояние. Каждый из тисков разобрать, снять губки, отжечь, подогнать, чтобы не болтались, закалить, поставить на место, и тиски смазать. И так все оборудование мастерской.

Старший мастер училища был назначен непосредственным Юриным руководителем.

Договор был такой: как только будет выполнен весь объём работы, Юра может идти на все четыре стороны и заниматься всем, чем хочет.

Упорный юноша две недели чуть не круглосуточно «пахал», но всё выполнил и ушел готовиться к экзаменам средней школы – «муравей не велик, а горы копает».

Как только сдал экзамены, он уехал на земснаряд «Волжский-1», где трое одногруппников уже проходили практику. Представьте себе огромную баржу, на которой воздвигнуто нечто вроде ржавого завода. На нём очень шумно. Он всё время рычит, стонет и вздыхает. Это место практики.

Капитан судна Анатолий Николаевич и главный механик Михаил Михайлович приняли по-доброму, но как прогульщику дали индивидуальное задание. Нужно было по документации сверить все системы судна и внести коррективы в документ, так как судно эксплуатировалось уже 10 лет. Эту работу Юра выполнил за три недели. Написал отчёт о практике и отдал на утверждение.

Юра просил капитана отпустить его как прошедшего практику. Вместо этого капитан поставил его в штат мотористом. Юре было только 17 лет, поэтому вместо него оформили сокурсника Григория. Петров работал честно. Где-то через месяц капитан спросил его о том, как идут дела.

– Дела-то хорошо, – отвечал Юра, – только за выполненную работу что-то заработка нет.

Оказалось, что Григорий отправлял деньги своим родственникам, сестре и матери, часть оставлял себе. Больше ни с кем делиться не хотел. Вот уж точно – деньги глаза слепили.

Ошибку исправили, зарплату Юра получил и проработал до конца навигации.

Успешно, без троек, закончив вечернюю школу, Петров поступил на заочное обучение в Горьковский институт водного транспорта на механический факультет. За второй год обучения в училище успел закончить полтора курса института. В день полёта Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года Юра Петров сдавал последний экзамен в училище, которое закончил с отличием и повышенным разрядом слесаря.

По заявке капитана судна, где он проходил практику, наш отличник был направлен на земснаряд «Волжский – 1», на котором и проработал до призыва в армию. По окончании навигации в последних числах ноября он был направлен военкоматом города Чкаловска на службу в Военно-морской флот в город Северодвинск. Но в областном военкомате города Дзержинска его не разбудили вовремя, и поезд ушел без него. Поэтому следующим поездом он уехал сначала в Москву, а оттуда в Тамбов.

Под Тамбовом Юра начала службу в общевойсковой кадрированной дивизии и служил на новейшей в то время радиолокационной станции противовоздушной обороны (ПВО). Осваивал оборудование практически самостоятельно и дослужился до сержанта.

 

ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

 

Для того, чтобы из воинской части отпустили поступать в вуз, нужно было сдать вступительные экзамены на пятерки, допускалась только одна четверка. Юра это условие выполнил и уехал в Горький. Его долго не отпускали с заочного отделения института водного транспорта. Уговаривали остаться. Преодолев и этот барьер, он был зачислен в Горьковский политехнический институт на электротехнический факультет. И опять общежитие, в комнате десять человек. Студенты называли общежитие красным. Это был бывший «вдовий дом» на площади Лядова, построенный ещё купцом Н.А. Бугровым.

Учёба поглотила полностью, но родители денег не высылали (последний раз в сентябре прислали десять рублей к началу нового года), пришлось подрабатывать грузчиком. Самым лучшим местом работы оказался пивзавод. Сутки работа без отдыха. После первых 6 часов, а потом после каждого часа пятнадцатиминутный перерыв. Некоторые не выдерживали и первых шести часов, и уходили без оплаты. А по работе была и плата. Те, кто проработал сутки, получали пятьдесят рублей. Юра уходил на сутки раз в две недели. Таким образом, он имел в месяц сто рублей. Зарплата преподавателя в то время за месяц была сто пять рублей. Лекции записывали под копирку сокурсницы. Так Петров продержался три года.

Выручала ещё и общественная работа. На втором курсе он стал председателем профбюро электротехнического факультета. Это позволило ему на четвертом курсе стать председателем профкома института с зарплатой 120 рублей. А после он попал в аспирантуру со стипендией 98 рублей и продолжал подрабатывать на пивзаводе. Летом ездил в стройотряды.

 

СТРОЙОТРЯДЫ

 

Стройотряды! Сколько воспоминаний связано у студенчества советских времён с этим полувоенным, подтянутым, дышащим неповторимым лесным свежим запахом свободы, словом. Типичное в СССР сокращение. Но сколько эмоций! Оторвавшись от родителей, «маменькины сынки» взрослели и приносили свои первые заработанные деньги, а побитые жизнью стойкие сироты и дети из многодетных нищих семей могли собрать средства на безбедное житьё в чужом для многих городе. В стройотрядах влюблялись, танцевали после тяжёлой смены, пели песни под гитары. Изнасилованное и скомпрометированное сегодня ворами и торгашами слово романтика – было тогда живо и действенно. Романтика жила, строила, наслаждалась своей силой и независимостью. Современному офисному планктону этого невозможно даже объяснить.

Как только началась советская власть, тут же и появились трудовые отряды студентов. Уже летом 1924 года ВЦСПС и Наркоматы труда и просвещения издали первую инструкцию о практике студентов в летнее время. Организацию труда студентов этот документ возлагал на комсомольские организации вузов. Первыми трудиться отправились студенты МВТУ им. Н.Э. Баумана, которые участвовали в строительстве Волховской ГЭС, студенты МХТИ и рабфака им. Я.М. Свердлова работали в Коломенском уезде.

В годы предвоенных пятилеток в строительстве Днепрогэса и Магнитки участвовали студенческие бригады. Они заготовляли лес в Архангельской области, помогали товариществам по совместной обработке земли, в строительстве железной дороги Москва – Омск, Московского метрополитена. В 1933 году трудились уже 350 тыс. представителей вузовской молодежи. Закончилась Великая Отечественная война и студенты восстанавливали Ленинград и Сталинград, Донбасс и Днепрогэс. В октябре 1958 года на IX конференции комсомольской организации физфака МГУ было принято решение о создании первого студенческого отряда. В 1959 году около 10 тыс. ленинградских студентов по решению обкома партии трудились на строительных объектах. Студенты Горьковского и Ростовского инженерно-строительного институтов работали в Казахстане.

Студентам вручались комсомольские путевки, отказаться от нее молодому человеку-комсомольцу было равносильно проявлению трусости.

С 1963 года появились отряды железнодорожных проводников, педагогов. Функционировали они в том же нормативно-правовом поле. 

В 1966 году в Кремлевском дворце съездов состоялся первый всесоюзный слет студенческих строительных отрядов (ССО), где был принят единый для всех отрядов устав, а в 1969 году создан центральный штаб ССО. Штабы создавались в республиканских и областных комитетах комсомола. Студенты участвовали в таких «ударных стройках века», как БАМ, ВАЗ, КамАЗ, КАТЭК, «Гигант на Иртыше», ТНХК СИБУР в Тобольске, Саяно-Шушенская ГЭС, комбинаты в Норильске и Магнитогорске, нефтяные месторождения Тюмени, и, наконец, в освоении целины. Кроме того в каждой республике, области, районе были свои предприятия, которые возводились с помощью ССО. Число студентов в студенческих отрядах росло. В 1959 году – 339 человек, в 1965 году – 40 тысяч, в 1970 году – 309 тысяч, в 1980 году – 822 тысячи, в 1985 году – 830 тысяч человек.

А как гордились похожей на военную зелёной формой. Куртка стройотрядовца напоминала дембельский альбом. На неё нашивались шевроны – как принадлежности к ССО в целом, так и отражающие членство в конкретном отряде, принадлежность к вузу и даже ранг в отряде – отдельные нашивки были у командира, комиссара, мастера отряда и отрядного медика (обычно ими были студенты старших курсов мединститутов). Были знаки «ВССО» – всесоюзный студенческий строительный отряд, заменённый позднее на шеврон «ЛСО» – линейный студенческий отряд; знаки региональных объединений, шевроны учебного заведения и конкретного отряда. Часть шевронов изготавливалась централизованно, например, «ЛСО», «Командир ЛСО», «Центральный штаб студенческих отрядов», остальные изготавливались отдельно каждым отрядом или штабом, обычно способом шелкографии. 

С 1962 года для стройотрядов стали выпускать значки – сначала «Студенческая целинная стройка» (с 1962 по 1973), потом «Студенческие строительные отряды» (с 1968 по 1972) и, наконец, «Всесоюзный студенческий отряд» (с 1973 по 1992). Небольшими тиражами выпускались памятные значки и вымпелы, как централизованно, так и в республиках, краях, областях, городах и вузах. Небольшие тиражи изготавливались даже для отдельных студенческих отрядов (на юбилеи и другие памятные даты).

Особым шиком были трафаретные картинки во всю спину куртки, отражающие символику отряда или место его дислокации. Особенно котировались куртки «стариков» – ветеранов стройотрядов, носящих на рукаве эмблемы отрядов нескольких лет.

В распорядок дня опытных строителей коммунизма входили посиделки вечером у костра, совместные выезды в ближайшие населенные пункты на танцы. Сколько было фестивалей стройотрядов, практиковались праздники посвящения в бойцы ССО, «экватора семестра» и множество других. Даже чокались стройотрядовцы по-особенному, взяв стакан сверху и стукаясь пальцами рук, для того чтобы было не слышно звона: «чтобы командир не слышал».

В первый свой стройотряд под типично политеховским названием «Энергия» Юра пошёл, не задумываясь. «Встать пораньше да шагнуть подальше» – это для него. А как же ещё… Работы он не боялся, а со студенчеством сдружился крепко. Не расставаться же на лето. Был простым бойцом. Дело было в Чувашии. В большом посёлке Атрать (почти из четырёхсот домов) зажигали «лампочку Ильича» – проводили электричество. Ставили деревянные столбы, натягивали провода, монтировали распределители. Относилось население к ним хорошо, глазастые крепкие девки заглядывались на городских, на студентов. Местные парни ревновали, но в драку не лезли. Стройотрядовцы жили в большой деревянной школе, всем гуртом в нескольких классах. Вечерами ходили на танцульки. Обжимались с покладистыми девицами: выскочить замуж за городского – мечта колхозная.

Заработали не сказать, что много, но всё впрок. Шёл 1966 год.

В следующем 1967 году Юра дослужился до комиссара отряда. Весь июнь отправлял освободившихся от экзаменов в город Сосногорск в Коми АССР, а когда приехал сам, то оказалось, что отряд по бригадам разбросан по всему району. Возглавил бригаду из шести человек. На вертолёте улетели на реку Печора. Задача была поставлена построить одноэтажную столовую с техническими помещениями.

Юру поразило, что все начальники, с которыми пришлось работать, от мелких до достаточно крупных, были во время войны фашистскими полицаями – волки в человеческом обличье. Проживали тут без права выезда с территории. Вот тут-то Юра вспомнил отца: «Волк шерсть меняет, а зубы никогда». Физически ощущалась их ненависть к советской власти и просто к людям. Так прирученный волк смотрит на родных своего хозяина – вроде ничего не делает, но порой зыркнет тяжёлым взглядом, как на добычу, пищу. Конечно, законы были волчьи. Просто так прогуливаться в поисках развлечений и приключений не получалось, да и не хотелось. Чуть не строем ходили на работу и с работы. Чувствовалось какое-то шевеление за спиной. Воровские жёсткие законы. Начальники обманывали государство, где только можно, но «идти в открытую» боялись. За месяц работы стройотрядовцы объект построили.

Юра прилетел в Сосногорск снова на вертолёте (другой транспорт просто отсутствовал, дорог не было), и тут начались настоящие чудеса. Командир бригады закрывал наряды и получал за всех деньги, а после делил «по справедливости». Тут Юра встретил мастера участка Владимира Николаевича. Познакомились. Мастер проявил большое радушие, пригласил к себе домой. Роскошная по тем временам трёхкомнатная квартира, накрытый богатый стол с дефицитными деликатесами. Но сначала Владимир Николаевич заговорил о делах:

– Вижу, парень ты сметливый, своего не упустишь! По дружбе, предложу я тебе выгодное дело. Ты, считай, начальник, хоть и небольшой. Подпись твоя кое-чего стоит. Подпиши мне бумажки. Я тебе чистоганом, и ты уедешь в свой Горький. Только тебя и видели! Тебя нет, спрашивать не с кого.

А документы (уже готовые, аккуратно составленные) были на сдачу в эксплуатацию якобы построенного объекта. Здания не было и в помине. Но по бумагам оно стояло и функционировало. Юра попал в такую переделку впервые, сначала не мог понять, потом поверить, что ему предлагают такую гадость: «у всякого Гришки свои делишки».

– Получишь на руки двадцать пять процентов от стоимости объекта. Больше, извини, дать не могу. Издержки. И обмоем тут же это дело, – потирая руки, улыбался мастер, думая, что поймал Юру на золотую удочку.

Юра твёрдо отказался. Разозлённый Владимир Николаевич, не приглашая к столу, чуть не выволок его из дома и мигом отвёз в общежитие досрочно освобождённых – «волчьи повадки, разбойничьи ухватки».

На первом этаже комната для приезжих: две кровати, две табуретки, две тумбочки, маленький столик.

В комнату вошла сгорбленная старушка-вахтерша. Покачивая головой, она слезящимися глазами посмотрела на Юру.

– Бедный ты, бедный. И чего тебя угораздило на ночь тут остаться? Проиграют тебя в карты и изуродуют!

Но, если по-русски скроен, то и один в поле воин.

– А что, бабушка, есть тут поблизости какой-никакой «худой» магазинчик? Что-нибудь покушать купить.

– Как же, милый, на улицу как выйдешь – налево и за угол.

Юноша сходил в магазин, купил две сетки-авоськи – в них две трёхлитровых банки «Вермута» (ничего другого не было) и три арбуза. Намыл арбузы, всё разложил по тумбочкам, а одним арбузом стал ужинать. В пять вечера стали подъезжать машины с досрочниками. Шум, крик, визг, умывание, затем они разошлись по комнатам. К шести часам затихли. Только глухой гул шёл из комнат. Вдруг распахнулась дверь, и вошли двое: один – дылда, другой – маленький. «Волки рыщут – добычи ищут». Стали двигать мебель, вести себя хулиганисто.

– Ну, что, фраерок? Чё ты здесь забыл? Чем общество развлекать будешь? За постой полагается! – заверещал шкет.

Дылда набычился, смотрел тяжёлым взглядом. Юра встал, поднял табурет и разбил его об пол в мелкую щепу:

– Малейший визг ещё с вашей стороны, и следующую табуретку разобью вам о головы.

Мародёров как ветром сдуло.

– Главного своего позовите, – успел бросить им вслед стройотрядовец. И стал ждать.

Через полчаса в комнату ввалился парень с охраной из шести человек. Пауза. Парень в упор посмотрел на храбреца: не бегают ли глаза, не видно ли страха. Потом начал выговаривать.

– Ты что творишь? Ты не дома!

– Сначала здороваться надо и знакомиться, – подчёркнуто спокойно проговорил Юра. – Отпусти охрану. Вон, в тумбочке, для них «Вермут» и арбуз. А к тебе у меня будет просьба.

Снова повисла тишина. Наконец местный паханок кивнул, ребята с поклажей ушли, а Юра с главарём остались наедине. «Только первая собака лает по делу, остальные – по лаю». Больше часа разговаривали. Нашли общие точки. Стройотрядовец рассказал о проделках мастера.

– Похоже, что Владимир Николаевич в тёмную, без спасибо, решил использовать тебя, как карательную силу, – подытожил Юра.

– Поможем. Разберёмся, – процедил главарь.

Юра отдал ему вторую часть презента, и расстались до завтра. Утром вахтёрша была искренне удивлена. Удивлён был и Владимир Николаевич, с которым Юра встретился у начальства. К концу дня стройотрядовец закрыл наряды, а мастера положили в больницу, ребята «погладили» – не торопись хватать: одуй пальцы! Тем же вечером Юра улетел на вертолёте, и ни с кем из героев этой истории больше не встречался. А некоторые руководители стройотрядов схлопотали по 8-12 лет тюряги. Одно только следствие шло больше двух лет. «Волк по утробе вор, а человек – по зависти».

Следующие два года ездили в Якутию. Потрясающей красоты места. Город Мирный, алмазные трубки. Бескрайняя, распахнутая в небо тундра. Незаходящее за горизонт низкое солнце. Первые месяцы Юра занимался отправкой студентов из Горького, а когда приехал в Мирный сам, пришлось проводить собрание и принимать командирство.

За полтора месяца «работы» отряд в сто человек ничего не заработал. Наоборот, должен остался за питание организации, в которой числился. Ответ на просьбы студентов был один – нет объектов работы. Юра пробил эту стену. Трудились ребята с утра до вечера, в ночь падали в койки, как подкошенные. На баловство времени, слава Богу, не хватало. Залётов не было. Зато в августе подсчитали, что каждый зарабатывал, после вычета за питание, по 20 рублей в день. Серьёзные деньги.

В следующем году в январе-феврале нужно было заключить договоры на полторы тысячи человек. От Политеха собирался высадиться большой «десант». Полетел Юра. Увидеть Якутию в пятидесятиградусный мороз – это чудо. В июле-августе стройотряды по 30-100 человек были разбросаны по всей Якутии. За летний период Юра налетал на самолётах столько, сколько в Горьком на автобусах не наездил. В Якутске устроил штаб-квартиру в гостинице. Связь с отрядами была налажена по времени: в определённое время докладывал определённый отряд.

За время этого стройотрядовского посещения Якутии Юра как-то заматерел, почувствовал свою силу и значимость. Ему предлагали должности заместителя начальника золотого прииска и заместителя начальника угольного разреза. Он всё более начинал походить на героев Джека Лондона, неукротимо упорных, подминающих под себя расстояния и обстоятельства, выносливых и спокойных в своей мощи.

Вечером поесть в Якутске можно было только в ресторане. Юра начал привыкать к хорошему гостиничному номеру и ресторанной пище. Однажды он прилетел в Якутск поздно. В ресторане была очередь. Разбитной официантке понравился статный парень.

– Есть один столик. Там трое сидят. Договоришься с ними, пущу, накормлю.

Юра прошёл к столику. За ним сидели старый и молодой мужчины (таких называют «тёртые калачи») и женщина.

– Разрешите составить вам компанию, – улыбнулся Юра.

Смерив его взглядом, молодой воткнул в стол нож. Красивая финка с наборной ручкой из оргстекла. Такие делали на зонах: хорошая сталь, подшипник и прозрачные колечки: красненькое, беленькое, зелёненькое, полностью прозрачное. Всё полированное. За такую финку могли дать срок, она подчёркивала, что владелец её человек не простой.

– Хорошая финка, – продолжал улыбаться стройотрядовец и представился: – Юра.

Старший показал на стул.

– Садись.

Юра сначала не понял, кто они друг другу, чья женщина. Оказалось, отец с сыном были в отпуске, отпустили из лагеря на Камчатке. Две недели кряду они пропивали деньги. Женщина на двоих: «у каждой Палашки свои замашки». Юра заказал официантке принести всё сразу и 150 граммов водки как у них. Пока она ходила, выпил уже двести, съел салат оливье. Гостеприимство из мужиков так и пёрло. Сопротивляться было бесполезно. Просидели до трёх часов ночи. Попробуй откажись: «Не уважаешь!».

Разошлись друзьями. На следующий день пришли за ним, и всё продолжилось, как по накатанной. И так три дня. Отец с сыном прониклись к Юре уважением, стали называть Юрий Николаевич. Звали к себе на работу.

В три часа ночи Юра вышел из ресторана. Вокруг светло. Он вдохнул чистый воздух Заполярья. Его и раньше называли Юрием Николаевичем, но он не соотносил этого с собой. Просто в официальных местах так принято. Но тут он почувствовал, что «вошёл в возраст». Золото – не золото, коль не было под молотом. Он силён, всё ему по плечу. Он – Юрий Николаевич. Впереди его ждёт тяжелая работа, занятия наукой, борьба за справедливость, и он со всем справится.

 

ВЕХИ ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ

 

В 1968 году Юрий Николаевич женился на Наталье Николаевне Каравановой – студентке педагогического института. Познакомились в 1967 году на танцах в общежитии Политеха. Поселились в комнате общежития.

1969-1976 гг. – Юрий Николаевич Петров – член президиума Обкома профсоюзов работников высшей школы и научных учреждений.

1970-1972 гг. – член пленума Горьковского облсовпрофа.

1972-1984 гг. – член партбюро, заместитель секретаря партбюро электротехнического факультета Горьковского политехнического института.

1972-1975 гг. – аспирант Горьковского политехнического института.

1972 года – родилась дочь Надежда.

В аспирантуру поступил к профессору Сергею Никифоровичу Шевчуку. Первая тема оказалась неперспективной – сменили. По второй теме подали две заявки на изобретения, и Юрий Николаевич собрал электроустановку по статическим машинам. Внедрять установку был отправлен на Горьковский автозавод. Длительное время работал с Виктором Ивановичем Поповым, который имел более четырёхсот патентов на изобретения. Совместно получили 107 патентов по электрическим машинам.

1976 г. – Юрий Николаевич становится кандидатом технических наук.

1977 г. – родился сын Алексей.

1982 г. – получил ученое звание доцента.

1989 г. – командировка в Болгарию.

1990 г. – получил ученое звание профессора.

1990 г. – командировка в Болгарию.

1993 г. – командировка в Германию.

1993-2009 гг. – Волжский государственный инженерно-педагогический институт, академия (2001 г.), университет (2005 г.), – заведующий кафедрой, ректор.

1994 г. – действительный член Академии гуманитарных наук (АГН).

1994 г. – командировка в Финляндию.

1995 г. – командировка на Кипр, в Израиль.

1996 г. – лауреат премии им. А.Г. Неболсина.

1996 г. – действительный член Международной академии технического образования (МАТО).

1996 г. – командировка во Францию.

1997 г. – доктор педагогических наук по специальности 13.00.08, тема диссертации: Региональная система непрерывного многоуровневого профессионального образования: аспект управления.

2000 г. – действительный член Академии профессионального образования (АПО).

2002 г. – почётный работник высшего профессионального образования Российской Федерации.

2002 г. – действительный член Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы (МАНЭБИП).

2004 г. – командировка в Испанию.

2006 г. – командировка в Норвегию.

2000-2010 гг. – председатель диссертационного совета при Волжском государственном инженерно-педагогическом университете.

Достойный путь неординарного человека.

Загадкой остаётся, отчего героями современных романов являются исключительно воры и куртизанки, ставшие депутатами, миллионерами и содержательницами домов мод и модных домов. В самом крайнем случае – это «относительно честные» полиционеры, прокуроры и спецагенты. Но почему остаётся за кадром – что же воруют, что же делят, что защищают эти герои? Книг об этом нет. В современной литературе абсолютно отсутствуют люди, создающие ценности: никто не работает, никто не делает открытий. А между тем, народ, да и литераторы – создатели «шедевров», которые что-то едят, на чём-то ездят, их кто-то учит и лечит. Но нет, разве герой может быть без пистолета?!

Велика загадка поведения писателей. Но зато совершенно очевидно и закономерно, что молодое поколение работать не хочет, изобретать не хочет, ничего не хочет: только отобрать, стянуть, «выжильдить» и смыться. Как страна будет существовать с такими гражданами? Закономерный вопрос к отечественной литературе.

И, самое обидное то, что никто не отобразил на страницах азарт изобретателя, наслаждение первооткрывателя, триумф человека, который честно создал, построил, выпустил, вырастил что-то ценное сам. Современную литературу обеднили, обокрали, дебилизировали. Воспевать нужно творцов, а не воров! Удовольствие человека, который защитил справедливость, не размахивая автоматом, художника в своей профессии достойно стать статусным примером для подражания. Ради этого и написана эта повесть.

 

РАДОНИЦА

 

Белоруссия. Праздник на кладбище: выпивают, закусывают, с кладбища уходят, идут по домам. И около домов начинаются пляски. Пляшут, опять пьют, опять гуляют, и заканчивается все драками. Впечатление, что попал на тризну полян и древлян.

«Весёлая масленица – бесстыдная горе-пьяница, а гульливая Радоница – светлой радости приятельница». Этот праздник на кладбище через неделю (во вторник) после Пасхи… Радоница.

Этот праздник считается христианским. Называют его в Белоруссии Державным праздником.

На следующий день идут разбирательства, примирения.

Празднику придается государственное значение. Этот день является выходным днем.

Юрий Николаевич ездил последний раз на кладбище, когда еще мать была жива, там все похоронены: и отец, и брат, и деды, и иные родственники.

Батька заставил все кладбища обнести заборами, поставили «большие кольца», как урны. Весь мусор туда сбрасывается, сжигается чуть в стороне от кладбища. Этим самым поддерживается чистота и порядок на кладбище.

Стоят длинные столы вдоль могил (в головах), ножки закопаны, две скамейки.

Если у тебя здесь, например, пять могил родных, то вдоль них, в головах, стоит стол длинный и две скамейки. Приходят, скамейки застилают, потому что краска от дождя слезает. Стол застилают, все приносят поесть, согласовывают, кто что приносит. И начинают выпивать, вспоминать, пока трезвые. Всех вспомнят, кто здесь лежит, обо всех что-то порассказывают. Потом всё это дело сворачивается, каждому почившему ставится стопка стограммовая, на неё кладется кусок хлеба. Такой порядок. И ещё важно, что все семьи приходят туда, несмотря на взаимоотношения. Никто никого не чурается, не уходит в сторону, если кто-то кому-то не нравится. В этот день на кладбище собираются все.

Как же хочется быть достойными наших предков! Создавшие, защитившие, построившие Россию смотрят на нас!