Николай БЕСЕДИН. ПРОРОЧЕСТВО. Стихи

 

Николай БЕСЕДИН

ПРОРОЧЕСТВО

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

В этом светлом краю, где берёзы стоят отрешённо,

Полыхнёт на мгновенье лиловым закатом река.

И откликнутся взбалмошным криком вороны

И потянутся в сумрачье леса, покинув луга.

Наплывающий сумрак размоет границы пространства,

И друг к другу прильнут всё плотнее в деревне дома,

Ожидая, что жители всё ж возвратятся из странствий

И покой обретут, надышавшись свободой сполна.

Одинокий петух прокричал вдалеке безответно.

Что я жду в этом брошенном русском краю?

В потемневшую патину прошлое щедро одето,

Листопад засыпает в осенней грязи колею.

Дверь открылась легко, словно здесь побывал лишь вчера я.

В полуветхом сарае нашёлся мой старый топор.

Дров добыл, и затеплилась печка, привычно играя

Живоносным огнём, расплескав немудрёный узор.

И начнут оживать старомодные вещи, и звуки

Будут дом наполнять, отзываясь печалью во мне

Об ушедших, забывших о древней житейской науке,

Что не сыщешь желанного счастья в чужой стороне.

Я уснул на рассвете. Мне снились цветные парижи

И машины, и поле, и голос знакомый, родной.

А когда поздним утром я встал, с удивленьем услышал,

Как на радостный крик петуха отозвался другой.

 

* * *

                         Памяти моряков АПЛ «Курск»

Уходим в последний поход.

Высокое небо над нами.

Под флагом Андреевский флот

Святится друзей именами.

Растают причалы вдали,

Погаснут огней вереницы.

И сладостный запах земли

В солёных ветрах растворится.

Целует форштевень волна,

Крик чаек прощальный всё глуше.

Пропахшая морем весна

Ласкает бессмертные души.

Мы плавно идём в глубину,

Не знаем – на день иль навечно.

Сквозь сумрачных дней пелену

Горят поминальные свечи.

 

НАВАЖДЕНИЕ

                                                      Николаю Дорошенко

Этот старый баркас у забытого морем причала,

Он хранит ещё в памяти скрип загребного весла,

И холодную прозелень круто идущего вала,

Голоса лесорубов, где ель вековая росла.

И возникнет среди городской суеты наважденье,

Будто вновь с корешами в одном я шагаю строю,

И с таким позабытым и светлым таким вдохновеньем

О геройском «Варяге» и громе орудий пою.

А когда наважденье в реальности дня растворится,

И погибнет «Варяг», и уйдут кореша в никуда,

Будет долго ещё моё сердце отчаянно биться,

И в пустынном заливе блестеть голубая вода.

 

* * *

Издревле повелось: терпите и воздастся!

Но беспощаден мир и ветер века крут.

И рушатся любовь, семья и государства,

И силою молитв из пепла восстают.

Устав читать, монах к утру закроет келью,

Погаснет в храмах свет, остынут алтари.

Но мать поёт, склонясь над детской колыбелью,

И в небеса опять взмывают сизари.

Кто скажет, где предел у русского терпенья?

У мёртвых деревень, у работяг спрошу,

У выжженных лесов, и у полей весенних,

В рыбацкой гавани прогнившую баржу.

Всё так переплелось и так необъяснимо!

Гуляет молодость над прахом прежних лет.

И над избой крестьянской тает струйка дыма,

И согревает ночь неодолимый свет.

Таинственные сны зовут меня и мучат,

И голос слышится, спокоен и суров:

– Любовь, одна любовь прощать тебя научит,

И не прощать вовек научится любовь.

 

* * *

Всего-то лавочки не стало,

А старый парк осиротел.

Блуждает взгляд вокруг устало.

Как мало душ… Как много тел…

Тогда не дни текли, а время,

Любовь рождалась в небесах,

Тогда кружило вальсы племя

С победным отблеском в глазах.

Сегодня музыка другая.

И пляшет в парке городском

Не племя, а чужая стая

Под ритмы рэпа и «мадонн».

Над ними тени сновидений,

И правит ими тайный страх,

Непредсказуемость движений

И пустота в немых глазах.

Для них страшнее нету раны,

И ни покрышки нет, ни дна,

Когда погаснут вдруг экраны,

И вдруг наступит тишина.

Иду – здесь воздуха мне мало –

Туда, где тихий листопад.

Как жаль, что лавочки не стало,

Как жаль, что вальсы не звучат.

 

* * *

Вы мне говорите, вы мне говорите:

– Любовь подарите!

И больше не надо, и больше не надо

Ни славы, ни злата.

А я-то поверил, а я-то поверил!

Любовью всё мерил.

Во имя любови, во имя любови

До мига, до крови!

Богатство и слава, богатство и слава –

Всё было забыто.

И вот моё сердце к ногам вашим пало.

А вы-то, а вы-то…

 

ПРИТЧА О ДУРАКЕ

Было время, Русь стояла

И врагов одолевала

Где уменьем, где числом.

Испокон за крепким тыном,

Хоть умри, росли три сына –

Двое умных с дураком.

Ну а девок не считали.

Так и жили, хлеб жевали.

А случись – придёт беда,

Шли сперва два умных брата,

Чтоб осилить супостата,

Да справлялись не всегда.

И тогда слезал с палатей

Третий сын – дурак патлатый,

Воевал совсем не так,

Словом, дрался по-дурацки,

Но спасал братьёв по-братски.

И куда девался враг?!

Шли века, года бежали,

Бабы меньше всё рожали –

То ль не стало мужика?

То один в семье, то двое.

Как тут справишься с бедою,

Если нету дурака.

Сядут умники по кругу

И давай учить друг друга –

Речи умные ведут.

Слева плачут, пляшут справа.

Глядь – ан нет уже державы.

Правда, гимн ещё поют.

Износилось населенье,

Нету бабьего хотенья,

Двух родить – и то никак.

Вот бы дом – где трое – встретить!

Только где он – этот третий,

Наш спасительный дурак?

 

ПРОРОЧЕСТВО

Устала плоть служить душе

И взбунтовалась, взбунтовалась.

И вот от совести уже

Живого места не осталось.

– Всё можно! – разум ликовал,

– Даёшь свободу! – плоть кричала.

– Где голос твой? – я душу звал,

Но неразумная молчала.

– Смотри, – я говорил, – всё зло

Повылезло, не зная страха,

Полынью поле поросло,

Кровь правды оросила плаху.

Любовь покинула сердца,

И память корчится от боли,

И нет предательствам конца,

А ты молчишь!

                        Скажи – доколе?

И с высоты сквозь стадный рёв

Я голос услыхал мессии:

– Когда с креста прольётся кровь

Твоей возлюбленной – России.

 

* * *

Мне этот мир понятен до печёнок,

Живущий в зле, раздетый догола

Он пуст давно, а был ли в нём ребёнок,

Слеза его, что душу обожгла?

О, сколько душ пожертвовано злату,

Химере власти, колдовской любви –

Какая же чудовищная плата

За божий храм, стоящий на крови!

Но было Слово в горней высоте.

Голгофа, крест и Агнец на кресте.

 

* * *

С куста на куст перелетая,

Синичья маленькая стая

Щебечет, радуясь тому,

Что день настал, широк и светел,

Что пахнет ягодами ветер,

Что мир и лад у них в дому.

А я брожу по сухотравью

Меж снами прошлого и явью,

И с каждым шагом мне грустней,

Что горек ветер, день тревожен,

Что лето кончилось, быть может,

Что лада нет в душе моей!

 

* * *

                                            В память о творческом семинаре
                           Ник. Ник. Сидоренко в литинституте 60-х годов

Из одного гнезда Ник. Ника

Мы вылетели – не птенцы,

Поэты Родины великой

И слова русского гонцы.

Смеялся мрачно Толя Брагин

Не над другими – над собой,

Литературные овраги

Не одолев в судьбе крутой.

Провинциальная мадонна,

Читала Фокина, стыдясь

И рифмы северные звоны

И славы ветреную власть.

Смотрел на классиков отважно

Рубцов, мне говоря: – Не трусь!

И пил, не утоляя жажды,

Не столько водку, сколько Русь.

Ещё не зная вкуса слова,

Но торя свой особый путь,

Взрослела муза Ушакова,

Того, что Дмитрием зовут.

И были Сухарев, Шавырин,

И Джим – подводник и актёр,

В три года став известным в мире,

И не забытым до сих пор.

Тогда нас время обвенчало

Святым признанием сполна.

Тогда всего нам не хватало:

Любви, известности, вина…

И всё ж мы знали: будут книги

Чужды позёрства и прикрас.

Из-под седых бровей Ник. Ника

Судьба разглядывала нас.

 

* * *

Пришла и села. Взгляд издалека.

И вспомнил я отчётливо и живо

Доверчивость весеннего листка

На берегу у Кольского залива.

К любой руке готов он был прильнуть,

К любой руке, протянутой навстречу…

Как поздно захотелось мне вернуть

Ту беззащитно нежную доверчивость.

…Осенний сумрак поглощает взгляд.

Бульвар людьми, машинами запружен.

И листья, листья…

                     Кружатся, летят.

И не они, не им никто не нужен.

 

* * *

Непрочные радости, прочное лихо.      

Морозом закована речка Шутиха,

В снегах затонула деревня Отрады,

Заборы, тропа да могилок ограды.

И всё ж вопреки неладам и порухе

Гадают о счастье нежданном старухи.

И тихо светлеют усталые лица:

А вдруг в этот раз и взаправду свершится!

Ведь каждый из жителей горькой юдоли

Пришёл в этот мир за счастливою долей.

И ждут этой доли, как манны небесной.

А тех, кто о ней не дождался известий,

Уносят на кладбище, ладят ограды

У речки Шутихи, в деревне Отрады.

Непрочные радости, прочное лихо.

Над снежной равниной пустынно и тихо.