Александр РУХЛОВ 
Александр РУХЛОВ
ДАЙ БОГ НАМ ЗДЕСЬ РОДИТЬСЯ СНОВА
* * *
Мы замечтались. Мы и не замечали:
Минул сентябрь, октябрь у порога замер.
Осень сегодня всю ночь за окном молчала
И куда-то звала заплаканными глазами.
И шуршали дожди в полумраке, как будто воры.
И вода у парома дышала холодным паром.
Обнажённая осень, себя не помня, входила в воду
И облака в обмелевшей реке купала.
И огибая прохожих, не оставляя тени,
Вслух ничего особо не выражая,
Жёлтые листья по жёлтому городу разлетелись
На осколки разбитыми жёлтыми витражами.
…А я брожу по городу, как блаженный,
И летящие листья шагами опережаю.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Так в пепел истлевают лавры.
Домой однажды возвратимся.
Всё будет нам: камыш и август,
И дальний плач болотной птицы,
Очаг да горькая краюха,
Звезды пастушьей костровище
Над пепелищем и разрухой,
И крови зов, и губы в вишнях,
Пейзажа скудная палитра,
Переплетенья сонных улиц,
Ночная матери молитва
О тех, которые вернулись.
Чтоб дал нам Бог и клёв на плёсах,
И сок берёзовый в апреле,
И жён – бессонных и бесслёзных,
Глядящих кротко в колыбели.
Дай Бог нам здесь родиться снова –
Среди корней, земли и неба,
Сквозь горечь почвы солонцовой
Врастая в степи диким хлебом.
Мы уходили за мирами,
Чтоб вновь прийти к седому дому –
Сюда, где время замирает
Простою рифмой на ладони.
Умыться пеплом и молвою
И начинаться в новых главах,
Счастливой скорбною главою
Уже не утопая в лаврах.
СТАРЫЕ ДВОРЫ
Где лохматые сонные тополи
Запрокинули головы ввысь,
Там гулял ты в сандаликах стоптанных,
Там бетонные кони паслись.
Ты узнаешь дворы обветшалые,
И они тебя помнят пока.
Только яблоки стали шершавыми
У коней на покатых боках.
За песками далёкой песочницы
Спят жирафы из радужных труб.
Совершает с отчаянной точностью
Молчаливая память свой труд.
Где ржавеет железное кружево
Вечно жаждущих неба ракет,
Ты убит деревянным оружием:
Сколько зим, столько лет, больше нет!..
Сдержишь слёзы. Негоже. Не маленький.
Но качели заплачут с тоски.
Их встревоженный стонущий маятник
Будет время рубить на куски.
Все соседские бабушки умерли.
Ну а мы, может быть, не умрём.
Скрип качелей сквозь тусклые сумерки
Одиноким летит журавлём.
* * *
Словно рыба, сердечная мышца
Застучала в ребро плавником.
Я в февральскую улицу вышел,
Синевы зачерпнул башмаком.
Ледяное и тонкое утро,
Сквозь которое видно весну.
Ветер сети ветвей перепутал
И хвостом по рассвету плеснул.
И от страшной, неслыханной жажды
Ожидания нового дня
Обнажились иссохшие жабры,
Из-под сонных артерий садня.
Видно, будут ловцы человечьи
Нас обратно в рыбьё обращать.
Всех увечных, калечных, конечных, –
Нас устали просить и прощать.
И слова, словно рыбы, затихли.
Но я видел сегодня во сне:
На заре Ты, незримый и тихий,
Ловишь, Господи, рыбу во мне.
г. Курган