Геннадий ЁМКИН
ТАМ МНОГО МЕСТА НА ГОРЕ...
Стихи разных лет
БАРЖА
Баржа грудью легла на Волгу,
Волны режет враз пополам.
Ей идти еще долго-долго,
Посылая гудки берегам.
И идет она по фарватеру,
Только так и можно идти!
Капитан с командой по-матерному
Разговаривает в пути.
Лишь совсем посторонним, случайным
Это кажется развлечением –
Словно баржа идет играючи
Против Волги, против течения.
Даже чайки, что рядом крутятся,
Рыб серебряных теребя,
Понимают, что баржа трудится
И совсем не жалеет себя.
Ей идти еще долго-долго
По фарватеру, а не мутью.
Баржа грудью легла на Волгу
И ее раздвигает грудью.
БУКСИРЧИК
Ветер бьется в грудь откоса,
Волны бьются о причал,
И слетают чайки косо
И пронзительно кричат.
Чайки знают – это утро,
Ветер знает – что пора!
А барже проснуться трудно,
Тяжело пришлось вчера.
Поперек волны и Волги
От Самары вверх и вверх.
И баржа зевает долго...
Ведь заснула позже всех.
Но буксирчик шустроватый,
Работяга и боец,
Ей сигналит троекратно:
– Просыпайся, наконец!
Тянет ей канат, как руку,
Знает – барже нелегко.
И ворчит:
– Вставай, подруга,
Ведь до Нижнего – ого!
Ну а сам уж еле дышит,
Нарасхват да на бегу.
– Отдохни! – кричу.
Не слышит,
Лишь сигналит:
– ПО-МО-ГУ!
РЫБАКИ
I
Лодку в берег носом ткнули
Да вздремнули на часок.
Ночь недолгая в июле –
Птичий свист да птичий скок.
Присмотрелся: нет, не витязи,
А волжане-рыбаки.
На куканах, как на привязи,
И сомы и судаки.
Спят.
Раскинутые руки
И обветренные лица...
Да, ребята не от скуки
Вышли, вышли потрудиться.
Им не надо легкой доли.
Им давай покрепче снасть.
Им на Волге, им на воле –
До винта не иха власть!
Гонят лодочки-казанки
Временам наперекор,
Ладят жизнь не наизнанку
От былых до этих пор.
Судаки, сомы на привязи –
Знать, удача не покинула.
Ну а то, что, мол, не витязи –
Это лишь до слова Минина.
II
Потревожил невзначай.
– Ничего! –
мне говорили.
Пригласили.
Черный чай
Крепко с дымом заварили.
Посидели.
Чай допили.
Не спросили: «Кто таков?».
А прощаясь, подарили
Двух зубастых судаков...
И ни имени, ни отчества...
– Будь здоров!
– До встречи, друг!
...Судаки в песке ворочаются,
Каждый килограмм до двух!
А старшой чуть виновато
Задержался...
– Слышишь, брат!
Искурились все ребята,
Ты, случайно, не богат...
И, укутавшись туманом,
Завели мотор чуть свет.
Жалко, что нашлась в карманах
Только пара сигарет.
У РЫБАЦКОГО КОСТРА
Среди заволжских рыбаков
Совсем не ради укоризны
Я этой ночью был готов
Поговорить о смысле жизни.
Сидели долго у костра,
Закусывали и курили,
О том, что жизнь-то – не проста!
Покуривая, говорили.
Был каждый – тёртый, не простой.
Но как-то, чтобы не обидеть,
Твердили всё же:
– Городской!
Ну где тебе её увидеть?!
А тут-то вот она живьём!
Рыбалим, растуды-два уха!
Водою, Волгою живём...
И волны в берег били глухо.
Но вот июньская заря
Над Волгою и над лесами,
В полнеба красками горя,
Решила споры между нами.
И каждый крепко ладил снасть,
Рассчитывая на удачу.
И крепла между нами связь.
А как на Родине иначе!
НОЧНАЯ СМЕНА
Эдику Ивашову
Освоив множество профессий,
И все приняв как божий дар,
Я знаю, всех она полезней
И всех достойней – кочегар.
Пройдя недолгую учёбу,
В котельной, где грохочет пар,
Я на себя надел как робу
Простое слово – кочегар.
С упорством, многим не знакомым,
На совесть и за медный грош,
Я шлак ломал тяжёлым ломом,
Его иначе – не возьмёшь!
Какие в топке бились краски!
И я давление держал,
Ругаясь смачно, как заправский
Последний самый кочегар!
Летела пыль, метались блики,
Насосы выли, как могли!
И в этот миг я был великим,
Был кочегаром всей Земли!
Я был уставший до предела,
Но я гордился сам собой!
Земля по космосу летела,
Дымя котельною трубой!
ПРОРАБ
С утра ваяю – сваю забиваю.
Прораб велел. Прораба уважаю!
Мужицкий корень. Он из работяг.
Он сам ломался крепко за пятак.
Он сам копал, бульдозера почище,
И нёс домой усталые ручищи.
Он и рублю и слову цену знает,
Он работягу крепко уважает!
Прораб с утра шутнул: «Интеллигент!
Осилишь этот хрупкий инструмент?».
И, веских слов сказав еще пяток,
Вручил огромный грубый молоток.
И я с утра ваяю и ваяю –
Уже шестую сваю забиваю!
На совесть забиваю, матерясь,
Труда и слова осязая связь!
Прораб орёт: «А ну давай седьмую!».
И я даю! Я каждой жилой чую,
Как та седьмая вздрагивает глуше,
Как та седьмая проседает глубже.
Седьмую забиваю, матерясь,
И с ней такую осязаю связь,
Что кости крутит, что прораб молчит,
Что сердце громче молота стучит!
А вечером стотонный молоток
Прораб возьмёт, и скажет мне: «Браток!
Осваиваешь крепко ты науку!»
И обожжётся о протянутую руку.
МУЖИК
Когда набатный колокол гудел,
Тогда, крестясь на хаты и иконы,
Он брал топор.
Раскачивались троны,
Когда мужик вставал за свой удел!
Гудела Русь.
За правду шел народ.
И поднимались красные туманы,
Когда гуляли степью атаманы
И подпирали дымом небосвод.
– Крещенные!
Имайте – приказной!
Везёт указ опричь мужицкой воли! –
И покатилась шапочка соболья
С кудрявой приказного головой.
И дым, и лязг, и ржание коней!
По хатам вой и плач, и шёпот бабий.
Сошлися правды.
Царская – сильней,
Мужицкая – правее и кровавей…
О том набатный колокол гудел,
Когда, рванув исподнюю рубаху,
Мужик за правду восходил на плаху,
За волю, за землицу, за удел.
И, кланяясь последний раз кресту,
Калеченный уже, кричал народу:
– Мужик – Рассеи царь и воевода! –
И ближе был, чем оные, Христу.
НОЧНЫЕ ПОЕЗДА
И какое может быть крушенье,
Если столько в поезде народу?
Николай Рубцов
Вагонный чай допит. Соседи спят.
В железных подстаканниках стаканы
То ложечками чайными звенят,
То замирают, словно истуканы.
Не спится. А во встречных поездах
Не видно лиц – мелькание и грохот.
И первобытный к окнам липнет страх,
И металлический аукается хохот.
Стальная воля связывает нас,
Всех вовлеченных в мощное движенье.
Подумаешь – какое там крушенье?!
Представится – обратное подчас…
Представится, что где-то впереди,
Когда составы встречные несутся,
По чьей-то воле разных два пути
В один непредсказуемо сольются.
Почуешь кожей, как из-под земли
Исходит стон от скрежета вагонов!
И понимаешь – лучше жить вдали
От поездов ночных и перегонов.
Соседи спят. Вагонный чай допит,
Лишь дребезжат на столике стаканы,
А мой состав все мчит и мчит и мчит,
И лязгают железные суставы.
И так тревожно станет вдруг в груди
За всех любимых, ждущих на перроне,
Что понимаешь – надо бы сойти,
Но остановок нет на перегоне.
СЛУЧАЙ НА ПЕРЕГОНЕ
Горит у каждой станции фонарь.
А где-то – между, поезд мой грохочет.
И темнота. И словно кто хохочет,
Качая вьюгу, поезд и фонарь.
Как будто всё скопившееся зло
Обрушилось на поезд. Даже друга
Не слышно. И куда нас занесло,
Что впереди и сзади только вьюга?
Сквозь тамбуры угрюмый и зловещий
Зашёл сквозняк, открыв за дверью дверь.
И веет тем, что никогда теперь
Не будет больше станции конечной…
Напрасно в ночь сигналят машинисты:
Нет ни огня.
И мглою скрыт разъезд.
Исчезло всё: и небеса и смыслы,
Исчезли все.
И поезд наш исчез.
Лишь где-то там – за тридевять земель –
Динамик всем объявит безучастно:
– На перегоне сильная метель!
Не ждите больше, граждане, напрасно!
Но поезд мчит.
А как ему не мчать?!
В груди стальной живые, верю, кони!
А значит, мы уходим от погони
И сможем всех родных своих обнять!
Вон там – блеснуло!
Я к окну приник.
Огонь! Огонь!
Он так неподражаем!
…Трясёт плечо похмельный проводник:
– Давай вставай! К конечной подъезжаем.
– Ах, милый мой!
За все твои грехи –
За жидкий чай и прочие услуги,
Я напишу такие, брат, стихи,
Что никогда не будет больше вьюги!
Сойду.
Морозным воздухом дыша,
Хрипит динамик, кашляя, качаясь:
– Ошибка ночью вдруг произошла.
Прошу прощенья, граждане!
Встречайтесь!
Пусть вам не знать;
зверела и крутила
Шальная сила.
Близок был откос.
Но есть над ней ещё сильнее сила!
И поезд всех до станции довёз!
* * *
На земле лежало слово.
Поклонился. В руки взял.
И сказало это слово,
На меня взглянув сурово:
– Ты зачем меня поднял?
– Я без надобности, спроса
Пролежало столько лет…
На меня шумели грозы,
Наступали ноги босы
И затмили белый свет.
От земного праха слово
Я очистил и согрел.
Ты, сказал, всему основа,
Ты есть заповедь Христова!
Потому поднять посмел.
И спросило это слово:
– Если я в такой чести,
Если я всему основа,
Если заповедь Христова,
То по силам ли нести?
Я сказал себе и слову:
– И по силам, и в чести!
А как есть всему основа
Ты и заповедь Христова,
Пособляй мне Русь спасти!
Просияло это слово,
Слыша искреннюю речь.
И поверило мне слово.
И, как русская основа,
Прозвенев кольчугой с плеч,
Обратилось в щит и меч!
ПОЭТ
Поэта бьют с размаха в дых,
Толпе поэт не интересен.
Толпе плеснули пошлых песен
Взамен и светлых и святых.
Толпе подали там и тут
Кусочек лжи, краюху фальши.
Толпа ревет:
– Не настоящий!
Не с нами!
И поэта бьют.
И правда, что он там и тут
Поет о свете и заре?
– Пускай распнут его, распнут!
Там много места на горе...
* * *
Поэту надо – чтобы печь…
В подслеповатом с краю доме –
Свои стихи в сомненье жечь
И душу греть, и греть ладони.
Поэту надо – чтобы бросили
И думать многие о нём.
И золотые, ближе к осени,
Шары за ситцевым окном...
* * *
Дай мне, Господи, Слово
Всех времён и сторон,
Что ложится в основу,
Словно в колокол звон.
Сокровенным помилуй
Из Небесной Горсти –
Дай мне, Господи, силу –
В Слове силу нести.
Чтобы, слыша то Слово,
Зашептались века:
– Слышишь, брат, из какого
Донеслось далека…
ПЕПЕЛ
Вячеславу Лютому
Поэт особится от прочих,
Он редко с кем заговорит.
Он носит маску, он не хочет
Огласки, что внутри горит.
Умрет.
А мастер скорбных дел,
Желая маску снять посмертно,
Воскликнет:
– Боже! Весь сгорел…
Отдайте этот пепел ветру…
* * *
Я оставляю за собой –
Быть в поле ветром или птицей.
Я оставляю за собой –
Мессиям ложным не молиться.
Я оставляю за собой –
Не пить ваш яд, не брать из сум.
Я оставляю за собой –
Сгореть, как старец Аввакум!
Поэзия простоты - и простота поэзии. Удивительный поэт Геннадий Ёмкин.
Кажется, просьба его - в Поднебесье - выполнена:
Дай мне, Господи, Слово
Всех времён и сторон,
Что ложится в основу,
Словно в колокол звон.
Слово ему дано и он им пользуется, чтобы талантливо и ёмко передать поэтическую мысль свою через чувственно-образное восприятие.
Комментарий 27251 от Дмитрия Воронина
Гена, спасибо за стихи.
Особенно о Волге. Так скучаю по Нижегородчине, по Стрелке, просто сил нет.
Вспомнил сразу песню Александра Тимофеева с такими словами:
"Так в воду глядеться бы мне, дураку,
И плыть долго-долго,
Проплыть бы Оку и приплыть бы в реку
С названием Волга.
И плыть, как плывут облака и века,
И думать упрямо,
Что где-то еще есть большая река
С названием Кама."
И так рюмочку захотелось опрокинуть. Но не пью, чёрт возьми)))