Анастасия КОБОЗЕВА. ФОРМУЛА СПОКОЙСТВИЯ. О рассказах Валерии Крутовой

Анастасия КОБОЗЕВА

02.02.2021

1332

2

Анастасия КОБОЗЕВА

ФОРМУЛА СПОКОЙСТВИЯ

О рассказах Валерии Крутовой

Новые имена вспыхивают ярким рассказом или повестью на страницах литературных журналов, а затем пропадают на год, а то и навсегда. Также быстро эти вспышки гаснут и в сознании читателей. Учитывая темп нашей жизни и нескончаемый поток информации, невозможно закрепиться в сознании читателей, написав за пару лет один или два небольших рассказа. А что вы скажете про целых двадцать рассказов, опубликованных за год в двух журналах? С 2019 года Валерия Крутова проделала путь от пробы пера в «Дружбе народов» до постоянного автора «Юности». Автора, сумевшего найти универсальную отмычку к сердцу читателя, автора слившего воедино абсурд и реализм, бешеный темп жизни и её созерцание.

 Хотя герои Валерии Крутовой всегда одиноки, что помогает им оставаться беспристрастными наблюдателями, они тянутся к своей семье, несмотря на проблемы и недопонимания. Семейный конфликт, занимающий центральное место в её творчестве, передаётся через переживания главного героя-рассказчика. Все рассказы ведутся от первого лица, которое является представителем младшего поколения. Возраст главных героев варьируется от совсем юного, как Сонечка в «Хрустальных огурцах», до среднего, как двадцатипятилетняя Лена из рассказа «Два чуда для ёлки». Во втором случае стоит предположить, что героиня, от лица которой ведётся повествование, воплощает альтер-эго самого автора, так как этот образ встречается сразу в нескольких рассказах: «Акт варения», «Два чуда для ёлки», «Хрустальные огурцы», «Машка».

Первые три изображают на первый взгляд мирные семейные сцены: дочь варит с мамой варенье, проводит выходные у родителей или же собирает с бабушкой вишню. Но эти непримечательные с виду ситуации не так просты. Крутова с первых строк намеренно выбивает читателя из колеи странными, даже не совсем адекватными репликами героев. К примеру, мальчик заявляет отцу, что хочет наряд массажной расчёски на новогодний праздник, или героиня, вспоминая процесс варки варенья, задаётся вопросом: «Интересно, пенится ли кровь, когда кипит?», или просто шёпот из подъезда: «Тихо! Машка Иисуса рожает!». И с каждой следующей строкой мы понимаем, что этот абсурд лаконично сливается с повседневной жизнью. Семейный конфликт завуалирован за нестандартными деталями, как «кровь с ягодами», символизирующая и болезненность отношений дочери с матерью, и кровность родства. В этом же рассказе мать смахивает пепел от сигареты в цветочный горшок, что моментально раздражает дочь и выявляет натянутость их отношений.

К похожему приёму Валерия Крутова прибегает в рассказе «Людно», где героиня приходит на могилу отца, чтобы «поболтать по душам»: «И я помню, как ты мне говорил тогда в туалете старой общаги, глядя в окно и вкручивая бычок в банку из-под шпрот, что тоска тебя одолевает, словно жизнь не так живется, воздух не с той стороны вдыхается, еда даже естся не так, как хотелось бы и должно было быть. А я почти не слушала и думала, что банку из-под шпрот стоило бы помыть, прежде чем превращать ее в туалетную пепельницу». Эмоционально важная сцена с отцом сводится к банке шпрот, на которой героиня заостряет своё внимание. Эти странные и порой абсурдные детали становятся якорем, удерживающим героев в их семьях и примиряющим их с жизнью. Так, гвоздь, намеренно вбитый мамой в банку варенья, напоминает взрослой дочери о беззаботном детстве. Нередко детали противопоставляются мотиву побега. Мужчине из рассказа «Клипсы» «хочется бежать из дома и не возвращаться». Бежать от семейной рутины. И единственное, что возвращает его к семье и к реальности – это скамейка, напоминающая о первом поцелуе, и клипсы, которые он ежегодно дарит жене.

Герои пытаются сбежать из семьи и в более ранних рассказах Валерии Крутовой. В 2019 году вышел девятый номер журнала «Дружба народов» с прозаической подборкой «Они меня любят», центральное место в которой занимает рассказ «Соль». Герой Илья неудовлетворён семейной жизнью, подумывает об уходе, изменяет с секретаршей и соседкой, всё это сопровождается нездоровым внутренним диалогом с женой. В ходе этого воображаемого общения Ваня решает остаться в семье, проигнорировав недвусмысленные намёки симпатичной девушки в баре. Эта подборка рассказов сильно отличаются от «Клипсов» и иных рассказов 2020 года. Основная разница ощущается в отношении героев к жизни: снижается эмоциональность и накал конфликтов, пропадают провокационные сюжетные линии, вроде семейного насилия и мыслей об убийстве. Они перестают театрально вздыхать, задумываться о самоубийствах или с криком бросаться на шею любимым.

Более ранние рассказы Крутовой в целом напоминают прозу Елены Тулушевой, где читателя привлекает не столько личность героя и его внутренний мир, сколько шокирующие сюжеты. В последних рассказах автор опускает не только жестокость, но и сюжетность, «сериальность бытия» (цитата из «Они меня не любят») заменяется концентрацией на душевном состоянии героев. Показателен рассказ «Лишь бы не зима», где действие вовсе отсутствует. Герой сидит в своей комнате, мечтает о весне и малине, перемежая эти воспоминания философскими размышлениями о жизни. Он всё дальше уходит в свои мечты, всё явственнее представляя палящее солнце и вкус малины, и только очередной абсурд может вернуть его к реальности: «А сметана тяжелыми каплями – нет, не «кап» на пол. «Хрясь», пробивая пол, выбивая его из-под ног». Мечты героя состоят из контрастов: холод и жара, «плюс безжалостный, либо минус безразличный», «тьма экрана» и свет за окном. Эти наблюдения приводят его к выводу, который, как мне видится, стал лейтмотивом всего творчества Валерии Крутовой: «Так хочется серого. Спокойного. Скучного». Героиня рассказа «Два чуда для ёлки» вовсе стесняется своего спокойствия, переживает, «что получила его незаслуженно в то время, пока другие получают оплеухи от жизни». Герои становятся мудры и наблюдательны, взрослеют и мужают вместе с автором, отсюда и трепетное внимание к деталям, когда чудом считается даже последняя пачка молока в магазине.

Спокойствие, обретённое героями Крутовой, отозвалось в интонации повествования. Её рассказы становятся похожи на притчи, где мудрый герой, наблюдая за текущей жизнью, сам забывает участвовать в ней. Рассказчик – лишь способ передачи информации, что не может удовлетворить ни критику, ни читателей. Однако есть нечто притягательное в чувстве юмора этих героев, в их тяготении к каламбурам: «Акт. Акт творения. Но меня сейчас интересовал акт варенья. Варения варенья», или «Каждая история однажды начинается и однажды заканчивается. Лишь бы не зимой. Потому что в этом случае минус на минус никогда не даёт плюс». Но не всегда подобная лексическая игра заканчивается удачно. Вот попытка сравнения ёлочных игрушек на деле оказалась неграмотным повтором: «Они стоили как десять коробок пластиковых, совершенно похожих на них. Они стоили намного больше, чем стоили». Из-за неудачного построения это предложение тормозит читателя, отвлекая от общей мысли. Сильная же сторона прозы Валерии Крутовой – её цельность. Абсурдные сравнения органично помещены в тексте, будучи не литературным экспериментом, а частью восприятия героя. Этот эффект усиливает повествование от первого лица, создавая интимность между читателем и героем.

Мы сами становимся участниками рассказов Валерии Крутовой. Варим варенье, вспоминаем первый поцелуй, ждём новогоднего чуда и хотим поделиться этим чудом с близкими. Валерия Крутова не идеализирует жизнь, это видно и из её первых произведений; нелегка судьба и героев её последних рассказов. Хотя образ рассказчика ещё неустройчив, рост автора очевиден. Остаётся ждать новых произведений и помнить, что самые прозаичные моменты жизни не лишены поэзии.