Виктор ПОРЯДИН. ИСПОВЕДЬ ГЕНЕРАЛА КОНТРРАЗВЕДКИ. Автобиографическая повесть (продолжение)

Продолжение
Начало: https://denliteraturi.ru/article/5459
 

Виктор ПОРЯДИН

ИСПОВЕДЬ ГЕНЕРАЛА КОНТРРАЗВЕДКИ

Автобиографическая документалистика

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РЯЗАНСКИЙ ПЕРИОД ДЛИНОЙ В 17 ЛЕТ

 

Глава I. Опыт – дело наживное

 

«Лиха беда начало»

В Рязань я приехал для прохождения дальнейшей чекистской службы в сентябре 1973 года еще достаточно молодым человеком. Пока без семьи, она оставалась дома, сначала надо было обустроиться на новом месте. К этому времени мне только-только исполнилось 24 года. Я был один. В незнакомом месте. Но горел желанием работать. И хотя за спиной было уже два высших образования, но в этом возрасте оказаться в действующем слаженном коллективе Управления КГБ было непросто. Ведь практического опыта чекистской работы у меня никакого не было. Только теоретические знания. Хотя и это немало. А опыт – дело наживное…

Русская пословица гласит: «Лиха беда начало», а восточная ей вторит: «Путешествие в тысячу ли начинается с одного шага». Есть и еще один не дающий мне унывать завет: всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет – натирай тёмные, пока не заблестят. Итак, с одной стороны, я оказался самым молодым по возрасту, а с другой – и по опыту работы.

В Управлении все сотрудники были с большим стажем, многие приобрели свой опыт чекистского мастерства еще во время Великой Отечественной войны. В коллективе была установлена строжайшая дисциплина, поддерживался моральный дух, приветствовались чистота семейных отношений, ценились нравственное и этическое начала. Это не дежурные слова, так оно и было на самом деле. Управление считалось одним из лучших в КГБ СССР. И любые проступки получали соответствующую оценку среди коллег со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Официально моя первая должность звучала так: «Лейтенант-инженер, оперуполномоченный группы кадров УКГБ при Совете Министров СССР по Рязанской области». Приступая к работе, приходилось осваивать различные участки деятельности, вникать и оттачивать чекистские приемы и навыки, набираться по ходу необходимого опыта, а самое главное – учиться повседневной дипломатии, умению общаться и сотрудничать с руководителями предприятий и организаций. Крайне важно было научиться понимать психологию тех граждан, которые попадали в поле зрения органов государственной безопасности в качестве объектов проверок. Такое понимание является важным и неотъемлемым навыком в работе чекиста.

Сразу замечу, что к художественной литературе наша работа отношения не имеет. Ну, если только самое малое. Всякие красочные погони за шпионами, стрелялки и умиралки, эффектные киношные кадры – это из другой оперы. Мыльной. Мы работаем в тишине и без привлечения к себе внимания. Конечно, романы и книги, созданные нашими талантливыми коллегами-писателями, что отечественными, что зарубежными, очень хороши, и читать их интересно. Я и сам с удовольствием знакомлюсь со всеми новинками в этом жанре. А уж о классиках и говорить нечего. Лучшим я считаю «Момент истины» Владимира Богомолова. Военный роман о контрразведчиках. Там голая правда, ничего лишнего.

 

К моему приходу в органы государственной безопасности там работали чекисты высочайшего класса, умудренные жизненным опытом. Многие из них прошли Великую Отечественную войну. И самое удивительное, пройдя такие тяжелые, жестокие испытания, не очерствели душой, сумели сохранить свои лучшие человеческие качества.

А молодежь в то время призывалась на работу в органы, скажу без ложной скромности, самая лучшая. Да и служба в КГБ считалась весьма престижной. Несколько даже романтической. А девизом всей моей чекистской деятельности с того времени стали слова основателя и первого руководителя органов государственной безопасности Ф.Э. Дзержинского: «У чекиста должен быть холодный ум, горячее сердце и чистые руки». Но, впрочем, это должно относиться к любой профессии. Таково мое мнение.

Мне очень повезло в том, что на моем чекистском пути, длиною более чем в 37 лет, встретилось много хороших, преданных делу защиты Отечества коллег, друзей и товарищей. Самое главное, в основном, везло с руководителями, от которых я набирался ума-разума, приобретал опыт, ковал чекистское мастерство, формировал в себе благородные человеческие качества, столь необходимые для такого рода деятельности. Понимал и познавал психологическое и душевное состояние людей, попадавших в поле зрения органов КГБ за совершаемые ими те или иные противоправные действия. Это очень важно – выяснить и объяснить себе мотивацию такого рода поступков.

 

 

Пожароопасные объекты

…Когда я прибыл в Рязань, меня встретили тепло и доброжелательно, сразу разместили в служебной квартире. Планировали использовать в контрразведке для обслуживания двух уязвимых в пожаро-взрывоопасном отношении объектов. Завода по переработки нефти и комбината по изготовлению химического волокна. На этом участке пока еще трудился оперработник Нефедов В.А.

Я был прикомандирован в распоряжение кадров. Такая метода широко практиковалась тогда, когда не было должностей вновь прибывшему сотруднику. Поэтому я и был прикреплен к Нефедову на стажировку с перспективой дальнейшей самостоятельной работы на этом участке оперативной деятельности. Обрисую в нескольких словах этого человека.

Майор Василий Алексеевич в возрасте 56 лет был несколько замкнутым, педантичным, без юмора, участник Великой Отечественной войны, строгий, но ко мне отнесся отечески, как наставник, имеющий огромный опыт практической работы. Остались в памяти первые посещения с ним этих предприятий. Нефтеперерабатывающий завод, расположенный на огромной территории, с внушительными установками, которые находились на приличном расстоянии друг от друга, с наливными терминалами, массой железнодорожных цистерн и круглосуточно горящими факелами выбрасываемых газов, произвел сильное впечатление.

Комбинат химического волокна был намного меньшим по размеру, но более вредным с точки зрения экологии. Основной задачей для чекистов на этих предприятиях было не допустить диверсионно-вредительской деятельности. А также своевременное предупреждение и предотвращение чрезвычайных происшествий с человеческими жертвами и значительным материальным ущербом.

Как показала в дальнейшем практика, взрывы, пожары и другие чрезвычайные происшествия происходили, в основном, не в результате каких-то преднамеренных умышленных действий враждебных элементов, а, как правило, в результате несоблюдения технологических процессов или халатного исполнения своих обязанностей обслуживающим персоналом. Опять же пресловутый «человеческий фактор»…

Надо отдать должное Нефедову, он со всей серьезностью и ответственностью взялся за мою стажировку. Всюду брал меня с собой, знакомил с руководителями цехов, представил директорам предприятий, лично и с привлечением специалистов, инженеров, показывал и рассказывал о наиболее уязвимых участках производства и технологических тонкостях при пожаре и взрывоопасных ситуациях. К несчастью, на этих объектах (особенно на нефтеперерабатывающем заводе) периодически складывались чрезвычайные происшествия. Именно с взрывами и пожарами. Опасное производство, что поделаешь…

 

 

Кто виноват? Разберемся…

В конце сентября, когда я еще проходил стажировку, мне пришлось быть свидетелем одного такого большого пожара. И я даже стал участником в расследовании причин. Помню в 2 часа ночи, в дверь раздался тревожный стук. Я в это время жил один, еще без семьи, на Первомайском проспекте в служебной квартире. Открыв дверь, увидел Василия Алексеевича. Он спокойно, но приказным тоном произнес:

– Собирайся, на нефтеперерабатывающем заводе горит установка крекинга нефти.

– Кто виноват? – машинально спросил я.

– Разберемся…

Меня охватила какая-то тревога, будто произошло что-то страшное, катастрофа почти вселенского масштаба, непоправимая для завода, города и людей. Думал только об этом, о причинах случившегося и возможных последствиях, об ответственности должностных лиц и, в частности, оперативного работника, отвечающего за этот объект.

И только находясь в машине по пути к предприятию, а это 25 минут езды, глядя на спокойный, деловой вид Нефедова и слушая его пояснения о роли сотрудников госбезопасности в этих ситуациях, я немного успокоился. А Нефедов деловито разъяснил, какие действия нам придется предпринять в эту ночь. Как разбираться. И ответить на два извечных русских вопроса: кто виноват и что делать?

А именно. В первую очередь, по свежим следам, надо составить картину происшествия. По возможности установить причину случившегося. Определить предварительный материальный ущерб. И выявить круг лиц, причастных к этому событию. А уже по результатам проведенных розыскных мероприятий, составить справку для доклада руководству.

…Зарево пожара было настолько сильным, что, выезжая из центра города, мы видели в небе огромный столб огня. На завод нас пропустили сразу, не спрашивая документов. Можно было догадаться, что Нефедова знали в лицо и уважительно относились к нему не только на проходной, но и на всей территории завода.

Зрелище пожара было неописуемым. Если бы я был художником, то написал бы широкую картину маслом, типа «Гибель Помпеи». Но тогда я не был бы чекистом. А сейчас перед глазами стоял огромный столб огня метров пятьдесят высотой и тридцать в диаметре. Вокруг копошатся люди, как растревоженные муравьи, гудят пожарные машины, всюду крики, а пламя беснуется. Стихия не на шутку разбушевалась. Одних пожарных машин, призванных на её усмирение, было около тридцати. Тут и заводские (у предприятия была своя пожарная часть), и городские. Можно было увидеть здесь и почти все руководство Рязани и области, представителей милиции, прокуратуры и других органов власти и управления.

Тушить такой гигантский пожар было бесполезно, главной задачей пожарных стало не допустить распространения огня по территории предприятия. А еще по возможности сбивать пламя, не давать ему разрастаться. Поскольку, в соответствии с технологией, установки крекинга по переработки нефти были разнесены друг от друга на приличном расстоянии, опасность возгорания других агрегатов была не столь сильна. И героические пожарные в основном сбивали пламя, заливая огонь специальным раствором.

Мы в это время опрашивали специалистов и руководство цеха, пытаясь восстановить общую картину происшествия и причины пожара. К утру пламя было практически потушено, а мы собрали необходимую информацию. Главным для представителей органов госбезопасности в этом случае было определить: есть ли признаки диверсионно-вредительской деятельности, имеются ли в цехе работники с враждебными взглядами и намерениями? А еще: был ли какой-либо конфликт между отдельными рабочими и руководством, ведь это могло послужить причиной мести, поджога? И могли ли на территории завода находиться посторонние лица?

Первичная информация позволила выдвинуть несколько версий случившегося. Приоритетной была такая: пожар возник вследствие нарушения технологического процесса. Василий Алексеевич дал команду «отбой», и мы выехали в Управление. По дороге он сказал, что на этом действия по расследованию этого чрезвычайного происшествия не заканчиваются.

– Почему?

– Будет создана министерская комиссия, в которую включат нашего оперработника. Она в течение месяца станет изучать причины случившегося, проводить всевозможные экспертизы, опросы специалистов, выявлять виновных. Оперработник, участвуя в процессе расследования, продолжит отработку версий случившегося, делая упор на «человеческий фактор» с возможным умыслом. Потом, по результатам расследования, как правило, пишется заключение, где указывается точная причина случившегося и предложения по недопущению подобного впредь. Словом, волокиты впереди предстоит много…

Я уже начал готовить себя к долгому расследованию, но, к сожалению, а может быть и к счастью, как посмотреть? – работа моя на этом участке оперативной деятельности закончилась. Совершенно неожиданно для себя, я оказался… в контрразведке. Не подумайте ничего дурного. Конечно, не объектом, а субъектом.

А тот пожар действительно произошел вследствие нарушения технологического процесса. «Человеческий фактор», как мы с Нефедовым и предполагали. Злого умысла не было. Диверсии тоже. Перефразируя известную фразу Конфуция, скажу: «Трудно ловить черного шпиона в темной комнате, особенно, если его там нет».

 

 

Древнеримский поэт Ювенал, или куда я зашвырнул гранату

Занятия спортом для оперативного работника-чекиста отнюдь не потеха, а необходимый элемент его деятельности, поскольку порой ему приходится испытывать большие физические нагрузки и нервное напряжение. Вот почему ежедневные часовые тренировки для меня по собственной инициативе стали обязательными. Гири, велосипед… И я был далеко не одинок в этом среди своих рязанских коллег-чекистов. Многие вели себя также на местном стадионе.

Руководство и партийный комитет Управления вообще уделяли большое внимание физическому совершенствованию своих сотрудников. Ответственным за этот участок работы являлся капитан Паршин В.С. А посещение занятий в зале или на стадионе контролировал лично начальник Управления. И каждый прогульщик не оставался без внимания. Лишался компота на обед. Шутка. Но устное взыскание, конечно, получал.

Кроме того в Управлении была создана из молодых сотрудников команда, численностью 8-10 человек, которая участвовала в соревнованиях между территориальными органами КГБ. Они периодически устраивались в различных городах России. По какому конкретно виду спорта? Нет, не по игровому, футбол, там, или хоккей. Это было сборное многоборье, этакая «солянка» из разных элементов легкой и тяжелой атлетики и ГТО.

Но команду серьезно готовили к соревнованиям. Ведь победить, опередить своих коллег из других регионов было почетно и престижно. Поэтому два раза в неделю по четыре часа члены команды выезжали на тренировки, а на это время официально освобождались от служебной деятельности. В радость и удовольствие. Но для кого-то это было способом выделиться, обратить на себя внимание вышестоящего начальства.

Я, если читатель помнит, еще в воронежском институте стал кандидатом в мастера спорта по велосипедным гонкам. Поэтому, наверное, с первых дней моего пребывания в рязанском Управлении КГБ попал в поле зрения нашего физрука. Да и миновать его пристального спортивного взора было невозможно.

Правда, мой внешний вид (худощавость, средний рост) был малообещающим, но когда я на одном из первых занятий по физической подготовке, которая проходила в районе озера Орехово, метнул учебную гранату, аж на 60 метров, то интерес ко мне со стороны Паршина мгновенно возрос. А дело было так.

Сотрудники выстроились в шеренгу для поочередного броска гранаты. Так получилось, что передо мной оказался капитан Мукин В.М., под два метра ростом и за 90 килограмм «живого мяса». Крупный мальчик. Особенно в сравнении со мной, 175+70. Я перед ним, безусловно, выглядел подростком. В борцовском или боксерском поединке он бы непременно победил. Да я против него на ринг или ковер и не вышел бы.

Вот подошла его очередь, он берет гранату, замахивается, а строй начинает гудеть, полагая, что сейчас она улетит куда-то за горизонт. Ведь граната в его здоровенных медвежьих «лапах» казалась детской игрушкой. Следует неуклюжий бросок… и граната улетает всего на 35 метров. Маловато для такого гиганта.

Он забыл про разбег и технику метания. А для меня это было основа основ, и подобный результат просто смешным. В Минске, где на Высших Курсах КГБ также проводились такие тренировки и соревнования, я метал гранату не меньше, чем на 55 метров. Ну а здесь, в новом коллективе, у всех на виду я, конечно же, постарался вложить в бросок всё своё умение, силу и технические навыки.

Тем более многие еще не знали, кто я и откуда. А когда я готовился к броску, никакого интереса у коллег и физрука не вызывал. Да еще с такой далеко не богатырской внешностью. Но, как говорится, мал золотник, да дорог. Итак, я разбегаюсь, бросаю и… устанавливаю свой личный, а как потом оказалось, и ведомственный, рекорд – 60 метров!

Наступает гробовая тишина. А потом вокруг меня, и слева и справа, раздаются приглушенные уважительные голоса:

– Кто такой? Откуда?

– Из какого подразделения?

– Наверное, чемпион какой-нибудь…

– Вот это да!

– Наш человек в Гаване!

А капитан Паршин, подойдя к нам после замера результата, коротко произнес:

– Быть тебе в сборной.

Вот так произошло мое практически первое и триумфальное знакомство с коллегами, и вхождение в чекистский коллектив. А заодно и в сборную команду Управления. Поскольку в многоборье был и такой элемент, как «зашвыривание гранаты за горизонт»…

Однако на предложение Паршина я первоначально ответил отказом. Почему? Потому что спортивные достижения меня не очень-то привлекали. Главным для себя я считал чекистскую работу, и именно в ней хотел достичь максимального результата. А всё, что могло помешать этому процессу, мною категорически отвергалось. Тем более всякие вредные привычки. Я никогда в жизни не курил, а в хорошей компании на праздник могу употребить одну-две рюмки спиртного. Не больше.

По этой причине я и огорчил Паршина. Несказанно. Поскольку он сразу стал рассчитывать на то, что с приобретением в команду Порядина займет на региональных соревнованиях первое место. Так оно, в конце концов, и оказалось, но только после подключения к уговорам самого генерала, начальника Управления. Вернее, он просто в приказном порядке, делая упор на необходимость защиты чести коллектива, «влил» меня в сборную.

А позже мне самому всё это стало интересно и необходимо. Но перед тем как дать согласие, я всё же поставил Паршину свои условия. Участвовать в командных соревнованиях буду, но на тренировки за отсутствием свободного времени выезжать не смогу. Стану тренироваться самостоятельно, по своему личному графику. Он не возражал.

Вот на таких паритетных условиях мы несколько лет и взаимодействовали. Потом на соревнованиях, а туда входили бег на 100 метров, кросс на три тысячи, стрельба, штанга, пресловутая граната и кое-что другое, я всегда выступал с лучшими результатами. В своей весовой категории, конечно.

Ну а в общем, физическое развитие, спорт, регулярные тренировки – это здорово. А утренняя разминка, хотя бы на полчаса, принесет вам неизменный заряд бодрости на весь день. Недаром древние римляне и греки говорили: «В здоровом теле – здоровый дух».

Но, если разобраться, тут есть одна тонкость. Это крылатое латинское выражение «Mens sana in corpore sano» принадлежит поэту первого века Дециму Юнию Ювеналу, но оно вырвано из контекста его сатирической поэмы. Этой фразой он подчёркивал необходимость гармоничного развития тела и духа человека. А её часто трактуют ошибочно: будто бы здоровье тела само по себе ведёт к душевному здоровью. Однако это противоречит первоначальному смыслу, вложенному автором. Посмотрите сами на эту цитату в более развернутом варианте:

Если ты просишь чего и святилищам жертвы приносишь –

Там потроха, колбасу, что из белой свиньи приготовил, –

Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом.

Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью,

Что почитает за дар природы предел своей жизни,

Что в состоянье терпеть затрудненья какие угодно…

Вот так. Все мудрецы после Ювенала исходили из того, что наличие здорового тела отнюдь не гарантирует наличие здорового духа. Напротив, они говорили о том, что должно стремиться к этой гармонии, к гармоничному развитию человека. Таким образом, традиционное понимание этого крылатого выражения является полной противоположностью изначально вкладываемого в него смысла. А люди воспринимают вторую часть в качестве следствия из первой. Правильнее было бы говорить о том, что Ювенал стремился сформулировать мысль о гармонично развитом человеке, которому присуще и то, и другое.

Но всё это мудрствование ни в коем случае не отменяет занятия спортом и просто физкультуру. Которые были со мной всегда.

 

 

Ловить шпионов мечтал каждый пионер Советского Союза

В семидесятые-восьмидесятые годы в территориальных органах КГБ, как правило, было всего два оперативных отдела. Один контрразведывательный, другой идеологический. А в самом оперативном отделе, куда меня определили по прибытии в Рязань, было также два отделения: чисто контрразведывательский и по обеспечению безопасности объектов промышленности, где я и начинал свою чекистскую деятельность. Но она была коротка – только вот этот пожар на заводе.

Безусловно, более интересным во всех отношениях являлось то отделение, где осуществлялись работы по выявлению иностранных разведчиков и агентуры противника. Каждый пионер, скажу уверенно, мечтал в детстве ловить вражеских шпионов и лазутчиков. Кто об этом не думал, тот был, наверное, абсолютным ботаником.

Но то в школьные годы, а здесь всё было намного серьезнее и сложнее, чем представлялось подросткам. Чтобы выявить из числа приезжавших в Рязань иностранцев и советских граждан связанных с зарубежными спецслужбами, надо было обладать профессиональными знаниями и опытом. Знания у меня уже были, после курсов в Минске, а опыта пришлось набираться.

Однажды начальник этого контрразведывательного отделения, старший лейтенант Пеньков Сергей Борисович (ему тогда было 33 года, на 10 лет старше меня), в обеденный перерыв зашел ко мне в кабинет, поздоровался и без долгого разглагольствования спросил:

– Хочешь работать у меня в контрразведке?

Это было так неожиданно, но в то же время и заманчиво, что я не сразу ответил. Внутренне я даже по-хорошему завидовал тем, кто служил в его подразделении. И сам хотел бы оказаться на их месте. После небольшой паузы я, чтобы не выдать свою торопливую готовность, задал встречный вопрос:

– А как же Василий Алексеевич Нефедов с промышленными объектами?

На что получил ответ:

– Если ты согласен, я все улажу.

– Тогда готов! – честно и уже без всякого смущения и сомнения сказал я. Почти как «юный пионер Советского Союза», давая клятву верности.

Больше вопросов не было. Вот так вектор моей оперативной деятельности впервые получил некоторую корректировку. К моему вящему удовлетворению.

 

 

Авгиевы конюшни от поручика Киже

Вернемся к началу моей оперативной работы, которая так неожиданно поменяла вектор. После предложения, от которого глупо было бы отказаться, поскольку я сам стремился к контрразведывательной деятельности, мы с Пеньковым на следующий же день были у начальника отдела Володина В.И.

Разговор был кратким и сугубо деловым. Чего рассусоливать, тем более, между своими? Мне без обиняков было предложено приложить свои силы на участке оперативной деятельности по розыску государственных преступников. Володин только пояснил, чтобы не возникали какие-либо недоразумения, мой предшественник на этом фронте работ, Мидякин Дмитрий, продолжительное время болеет, а сейчас увольняется. Пеньков при этом усмехнулся. Тогда я еще не знал, что это за «болезнь».

– Участок работы запущен, – предупредил Владимир Иванович. – Но мы надеемся, что ты, весь такой молодой и энергичный, выправишь этот недостаток и наладишь дело. А по мере возникновения вопросов звони Мидякину и консультируйся с ним, он тебе поможет быстрее войти в курс всего.

– Он поможет! – хмыкнув, согласился Пеньков. – А лучше меня спрашивай.

На этом мы покинули начальство. Пеньков привел меня на моё новое рабочее место. Кабинет был мал и пуст. Всюду пыль и паутина. Видно, хозяин давно не убирался, а без его разрешения уборщица в кабинет не входила. Я покачал головой, Пеньков усмехнулся.

– Всегда во всем деле начинай с наведения чистоты, – прозрачно намекнул он, похлопав меня по плечу, как бы желая удачи.

Затем вручил мне печать и ключи от сейфа.

– А все необходимые документы найдешь в этом железном ящике.

И с этими словами удалился. Оставшись наедине с сейфом, я призадумался. Как-то всё не по правилам получалось. Нас учили на Высших Курсах, что при передаче или приеме участка оперативной деятельности существует определенный порядок. Все дела и документы, особенно, в основном, секретные, передаются под опись. А источники информации, или, если проще, агентурная сеть – на личной встрече. Это обязательно. И как теперь прикажете быть?

После непродолжительного размышления я решил, что в связи с тем, что мною никакие акты о передаче документов не подписаны, то и ответственности я не буду нести. А с другой стороны, расписываться за дела в подразделении учета буду только после наличия этого дела в сейфе. Еще мне показалось почему-то, что такое вот «введение в курс дела без участия предшественника» – это высшая степень доверия ко мне со стороны руководства. Может, я ошибался…

После анализа этой мозговой головоломки, я решил открыть этот таинственный сейф. Внешне он был стандартным, железным, канцелярским, такие имелись в каждом учреждении. Внутри полагалось две секции. Я аккуратно снял с отверстия печать, вставил туда ключ и дважды повернул его. Каково же было мое удивление, когда я почувствовал, что дверца сейфа напряглась и под давлением изнутри распахнулась.

И на пол вывалилась целая кипа папок и скоросшивателей. Посыпались листки бумаги, документы, справки… Самые различные подборки разного формата. Некоторые аж пожелтевшие от времени. Архивные документы. И это только с верхней секции, нижняя была забита до упора.

…Сейчас, глядя в окно иллюминатора авиалайнера, пролетающего на десятитысячной высоте над Африкой, я с улыбкой вспоминал то время, когда мне пришлось разгребать эти «Авгиевы конюшни». Не скажу, что это было сродни одному из подвигов Геракла, но что-то похожее тут всё-таки есть. Зато через год за эти гигантские усилия мне присвоили звание старшего лейтенанта-инженера.

Как потом выяснилось, такому обилию дел, подборок и документов послужило объединение трех участков оперативной деятельности в один. Сидя перед грудой папок, до моего сознания дошло, что это означает. Мне предстоит заниматься не только розыском государственных преступников, но и контрразведывательным обеспечением реэмигрантов, репатриантов, лиц без гражданства и спецпоселенцев.

Так началась моя самостоятельная чекистская работа. Было непросто разобраться в оперативной обстановке этого направления поля деятельности. Служба осложнялась еще и тем, что мой предшественник, Дмитрий Мидякин, так и не появился в Управлении ни в этот день, ни в следующий, ни через неделю. Не ввел меня в курс дел. Что же это за «болезнь» такая, о которой туманно намекнул Володин? А может быть, Мидякин и вовсе существует лишь на гербовой бумаге, как поручик Киже?

Нет, есть такой. На мои телефонные звонки исправно отвечает, обещает вот-вот подойти, но… не приходит. А через неделю и вовсе перестал поднимать трубку. И только потом знакомый чекист из соседнего кабинета поведал мне, что Мидякин уволен из органов за, скажем так, чрезмерную, но безответную любовь… к горячительным напиткам. Обоюдной признательности тут никогда не выйдет, победа всегда останется за водкой. И изменит твоему разуму.

Я понял, что помощи мне ждать неоткуда. Надо разбираться самому. И я с головой окунулся в работу, пахал по 12 часов в сутки, не исключая субботу и воскресенье. И это не потому, что меня кто-то заставлял, давил, подгонял. Нет. Меня самого все с большей и большей силой влекло к этим делам. С одной стороны, ты познаешь скрытый смысл деятельности – как планировались и проводились оперативно-технические мероприятия чекистами разных поколений, поскольку дела в папках датировались много лет назад. Ведь, как правило, наблюдения за объектами велись десятками лет. Это само по себе интересно.

А с другой стороны, за каждым делом стояла судьба человека. И почти всегда судьба непростая, загадочная, незаурядная, со своими характерными зигзагами и «загогулинами». Следовало разобраться, вникнуть, дать ответы на трудные вопросы. Как? Почему? Когда и где произошел роковой поворот в душе человека? Тем более что судьбы этих разных людей в то или иное сложное время проходили через исторические этапы развития нашей страны.

Тут тебе и сталинские репрессии, и Великая Отечественная война, и хрущевская оттепель, и нынешний брежневский «застой». Правда, в те годы мы еще не знали, что именно этим словом обзовут испеченные в западных кухарнях будущие демократы-либералы наше время. Время, когда мы жили здоровой полноценной жизнью, честно трудились и были вполне счастливы…

В течение шести месяцев мне пришлось разбираться с этими «авгиевыми конюшнями», оставленными мне в наследство «поручиком Киже-Мидякиным». Для начала я всё рассортировал, разделив папки по степени нужности и важности. Отчего-то пришлось освободиться, путем закрытия дела и сдачи его в архив. По методу: «Баба с возу, кобыле легче». Но по наиболее интересным и перспективным делам мною были подготовлены оперативные мероприятия для активизации изучения объекта.

Особенно сложно пришлось устанавливать связь с источниками информации. Почему? Из-за отсутствия в большинстве дел справок о способах экстренной связи, о существенных особенностях и требованиях конспирации при встречах, а также в отдельных случаях и потому, что не было в наличии их фотографий (или же они были раннего возраста). А агента надо знать в лицо.

Не обходилось без казусов. Об этом чуть ниже. Прежде поясню, что одной из форм управленческой деятельности руководителей подразделений в то время являлись совместные контрольные встречи с источниками информации. В народе широко распространены другие обозначения этих людей: агент, клеврет, даже «стукач» или «засланный казачок», но мы в разговорах, документах и рапортах называем просто – источник. Это чтобы было ясно.

Так вот, с одной стороны – руководитель проявляет контроль за деятельностью сотрудника, с другой – это оказание помощи, особенно молодым чекистам. Тут целый процесс. Перед встречей руководитель изучает личное дело источника, беседует с оперативным работником по задачам, которые им решаются. После встречи происходит разбор и рекомендации по дальнейшему более эффективному его использованию.

 

 

Славный полковник Владимир Володин

Для меня всё это было действительно большой школой жизни. И я очень благодарен своему учителю и наставнику в этой области полковнику Владимиру Ивановичу Володину. «Духовному отцу», можно сказать, если применить церковный термин. Особенно нравилось, когда он выезжал или ходил вместе со мной на оперативные встречи. Это случалось редко, всего два-три раза, вследствие его загруженности. Но пользы мне на ранней стадии моей чекистской деятельности это принесло много.

Для меня это было целое событие. Всегда охватывало волнение и робость перед заслуженным руководителем такого ранга. А с другой стороны, переполняли радость и гордость, что моему становлению уделяется столь серьезное внимание. И, честно говоря, далеко не со всеми чекистами Володин проводил такие контрольные мероприятия.

И еще. Я всегда учился у него уважительной манере общения с людьми. Он сразу же располагал человека к себе, проявляя к нему заботу и внимание. Но одновременно не упускал нить делового общения, не обострял отношения в связи с какого-либо рода возникающими негативными ситуациями. Нет, он умело обыгрывал их так, что человеку не было основания обижаться.

На память приходит случай, когда на контрольную встречу источник пришел заметно в нетрезвом виде. Владимир Иванович в начале беседы вида не подал, но в удобный момент, как бы между прочим, поинтересовался: не было ли у него, часом, накануне каких-либо знаменательных, юбилейных дат, которые мы упустили? Источник засмущался и пояснил, что «дат» и «юбилеев» не было, просто он с коллегами после работы что-то там такое отмечал. На что Володин мельком в шутку заметил:

– Понимаю, понимаю. Если алкоголь – враг, то, что сказано в Библии? С врагом рода человеческого надо бороться. Но это как борьба нанайских мальчиков на ковре. Задницы две, а головы ни одной.

Этого было достаточно, чтобы источник в дальнейшем вел себя более дисциплинированно, подобных поступков не допускал. А в дальнейшем всегда при наших встречах вспоминал Володина добрыми словами и говорил мне:

– Вам повезло: наверное, под руководством такого начальника легко работать…

Я соглашался и добавлял:

– Не только легко, но и поучительно.

Это действительно так. Лучшего примера перед глазами для молодого начинающего чекиста, чем начальник контрразведывательного отдела Управления КГБ СССР по Рязанской области, участник Великой Отечественной войны, награжденный орденами и медалями Володин Владимир Иванович, не было. И еще долго и много можно описывать различные великолепные качества этого человека, его ценный опыт, профессиональное мастерство и высокие благородные качества как человека и руководителя.

 

 

Бандеровец Шум и другие власовцы

У контрразведчиков того времени была важная задача по поиску военных преступников. Война отгремела более двадцати пяти лет назад, но многие предатели Родины еще прятались на нашей территории, мимикрировав под советских граждан. Честных и законопослушных. Некоторые из них даже состряпали себе фронтовую биографию и носили краденые ордена.

В каждом региональном органе госбезопасности имелся так называемый «Алфавитный список преступников военных лет». Это несколько толстых книг, куда были внесены те, кто в годы войны сотрудничал с немцами. По каким причинам их не взяли ранее? Удачно мимикрировали. Потом они добросовестно работали, выдавали двойную норму, получали за это премии, даже медали и жили как обычные граждане. Поди, догадайся!

Нашли как-то одного, на Новомичуринской ГРЭС. Он сам был украинцем, по фамилии Шум. Видно, и в годы войны достаточно «нашумел» как бандеровец. И его случайно узнал один из сельчан-земляков. Все думали, что он сдох в подполье. Ан, нет. Более того, еще и умудрился внедриться к партизанам. Рязанские контрразведчики взяли его в разработку. А когда прижали, сам раскололся.

Оказалось, что во время военных действий красноармеец Шум вместе со своим батальоном попал в окружение и был взят в плен. Когда фашисты поставили его перед выбором: расстрел или сотрудничество, он выбрал последнее. Тогда-то и примкнул к партизанам. Докладывал о всех перемещениях отряда, сдавал базы, связных… Много жизней на его совести.

После войны он побоялся оставаться на малой родине и приехал в Рязанскую область. Как раз строился город энергетиков, вот он и подрядился строителем-монтажником. Мало-помалу обжился, нашел подругу, появились дети. После разоблачения Шума увезли на родину, на место совершенных им преступлений. Там, после открытого судебного процесса, и расстреляли.

 

 

Агентурная кличка в гестапо – «Буйный»

Прошел год и с меня уже на отчетных совещаниях начали строго спрашивать за результаты деятельности по розыску госпреступников как с опытного сотрудника, проработавшего несколько лет. Мне стало понятно, что период становления молодого чекиста кончился. Теперь всё «по-взрослому». Как пример – случай из моей практики.

Это случилось как раз в то время, когда в сентябре 1974 года я уже по взрослому организовывал контрразведывательные мероприятия на участке оперативной деятельности, связанные с розыском государственных преступников. Неизменно вспоминаю те годы, как интересную, живую, с большим объемом работы жизнь. Скучать не приходилось.

Особую значимость составлял поиск государственных преступников времен Великой Отечественной войны. К такой категории были отнесены советские граждане (как военнослужащие, так и гражданские), которые сотрудничали с фашистскими захватчиками в качестве пособников, шпионов, диверсантов и своими действиями наносили ущерб нашему государству.

К особому статусу были отнесены те, которые на стороне фашистов воевали с Красной Армией, принимали участие в карательных операциях против мирного населения, непосредственно участвовали в истязаниях и расстрелах советских граждан. Розыск таких пособников был весьма актуальным направлением деятельности в те годы. Да, собственно, во все времена! Срок давности на них не распространяется. Может быть, и сейчас еще какая-нибудь из этих гнид уцелела, забившись в щель. Нет им ни пощады, ни прощения.

Сразу же после войны и великой Победы такого рода преступники расползлись по территории Советского Союза, как клопы и тараканы. Они затаивались, меняли свои анкетные данные, проживали под чужими фамилиями и именами. Как правило, вдали от мест своего рождения и довоенного проживания на территориях, с тем, чтобы их не могли опознать односельчане и знакомые.

К тому же в родных местах они значились в числе погибших или без вести пропавших. Поэтому в конце 70-х – начале 80-х годов в Советском Союзе, особенно на бывших оккупированных территориях, часто гремели открытые судебные процессы над подобными государственными преступниками, которых удалось найти нам, чекистам.

Однако для Рязанской области, которая была оккупирована частично и ненадолго, да и для центральной части России этот вид преступлений был не очень характерен. Здесь не было националистов, спецпоселенцев и других категорий граждан, из которых, как правило, формировались отряды пособников, предателей, полицаев, власовцев. Но зачастую именно тут они и скрывались после войны.

Мне, с моим характером и честолюбием, непременно хотелось выявить и разоблачить подобного государственного преступника, хотя бы одного. Конечно, не как герою известного рассказа А.П. Чехова, который приехал работать следователем в отдаленное и глухое место и мечтал отличиться раскрытием громкого преступления, а по его результатам получить назначение в большой город. Тот герой сидел и взывал: «Пошли мне, Бог, кошмарное преступление!». Безусловно, я не был таким.

Но все же мечтал о положительных результатах в работе и, соответственно, постоянно был начеку, думал над этим, строил разносторонние комбинации, изучал ориентировки и архивы по разыскиваемым преступникам, которые регулярно поступали в Управление из Центра. Я стремился максимально повысить эффективность своей деятельности и органа контрразведки в целом. Не секрет, когда настойчивость, целеустремленность, профессионализм, высокий уровень ответственности, изобретательность и творческий подход к делу предопределяют успех и результативность в работе. Было бы желание. А под лежачий камень вода не течет.

В производстве перед глазами было много интересных материалов, которые заканчивались результативно. К примеру, случай с бывшим пособником фашистов, уроженцем и жителем Рязанской области. При тщательном изучении архивных материалов, захваченных у немцев, было обращено внимание на карточку-анкету агента гестапо под псевдонимом «Буйный». Он был завербован и использовался для выявления среди советских военнопленных в лагере «Майданек» красных офицеров, лиц, причастных к подполью, и вообще неблагонадежных для Третьего Рейха.

Карточка-анкета привлекла мое внимание в связи с тем, что две буквы в написании фамилии были исправлены карандашом, а рядом стояла приписка: «пропал без вести». После тщательной работы с ориентировками на разыскиваемого и поиском по картотеке в адресном бюро был установлен некто Буданов Петр Иванович, 1920 года рождения, уроженец и житель Скопина Рязанской области. После предварительной проверки было также выявлено, что Буданов П.И. действительно призывался на фронт военкоматом соседнего района. По данным военкомата с фронта он не вернулся, значился пропавшим без вести.

Собранные данные свидетельствовали о том, что агент гестапо «Буйный» и житель Рязанской области гражданин Буданов – одно и то же лицо. Интересным было и то, что на момент проверки он находился в отдаленном селе совсем другого района, где проживал до призыва в Советскую Армию. Можете себе представить радость и азарт розыскника в этой ситуации, когда ты понимаешь, что есть человек, есть его причастность к противоправной деятельности, сотрудничеству с гестапо, и он проживает на территории твоей области?

Сразу же был сделан оперативный яркий доклад руководству отдела, убеждающий в необходимости более глубокого изучения и проверки по месту жительства данного объекта. Для выяснения обстоятельств необходима была поездка в это отдаленное село. И вот после получения санкции руководства мы вдвоем с опытным сотрудником Управления, участником войны Горячковым Юрием Семеновичем отправились в дорогу.

Стоял морозный январский месяц, по-зимнему блестел на солнце пушистый снег, а наш УАЗ, за рулем которого сидел пожилой и грозный Горячков, уносил нас все дальше и дальше от областного центра. Под воздействием природы и монотонного урчания мотора, мне в какой-то момент представилась картина, как мы прибудем на место действия, найдем участкового, уточним информацию, перепроверим данные и при благоприятных обстоятельствах выйдем на беседу с Будановым. Мысленно я подгонял события, ускорял машину, представлял себе финальную встречу с живым, уцелевшим, а главное, выявленным и установленным мною агентом немецкого гестапо.

Я думал, какова же будет реакция человека, его психологическое состояние? Оно действительно представлялось мне необычным. Скорее всего, жалким. Таких людей, как правило, под безобидным предлогом вызывали в райвоенкомат или к участковому, а потом уже, в процессе беседы, ему объявляли истинные причины его вызова и существо разговора. Конечно же, человек при этом сильно менялся в лице. А в случае с «Буйным» можно было представить себе его внешний вид… Когда ему напомнят о его прошлом, о сотрудничестве с гестапо. А вполне возможно, в дополнение ко всему еще и выяснится, что по его доносам мучили и расстреливали пленных советских солдат и офицеров.

За потоком мыслей я не заметил, как мы свернули с хорошей дороги на проселочную, а потом и вовсе выехали на поле и по снежному белому ковру, не сбавляя скорости, рванули к видневшимся вдалеке полутора десяткам деревенских изб. Кстати, в тот момент я впервые оценил блестящие качества автомашины УАЗ с двумя ведущими мостами, которая не испытывала ни малейших затруднений и, в буквальном смысле, плыла по снежному морю.

И вот наша искомая деревня. Вот и дом участкового милиционера. И вот мои самые, на то время, большие разочарования... Со слов участкового мы узнали, что действительно в деревне жил человек по фамилии Буданов, который прибыл сюда после войны и поселился у местной вдовы. Жил тихо и спокойно, работал в колхозе скотником, родственников не имел, знакомых не заводил. А вот месяц назад… умер. И был похоронен на местном кладбище.

Таким вот образом и закончился маленький эпизод из моей тогдашней оперативной деятельности. Правда, мысленно, я несколько раз возвращался к судьбе этого человека. В начале, по молодости, сожалел, что не застал его в живых, и он не понес заслуженного наказания. Но когда в Скопинском районе, по месту рождения Буданова, установили его жену и двух взрослых детей, родившихся до войны, для себя я сделал один вывод. Он уже был наказан. Тем, что был, по сути, глубоко несчастен, что всю послевоенную жизнь прятался, вздрагивал от каждого шороха, что страдал, зная, что совсем рядом живут его родные дети, а он не может увидеться с ними и общаться.

Представьте себе, каково это человеку жить с огромным желанием встретиться со своим потомством по крови, с постоянным ощущением страха перед разоблачением и позором не только для него самого, но и для его первой семьи? Такое состояние, по-видимому, самоликвидировало организм этого человека и привело к раннему уходу из жизни. Для меня стало ясно, что судьба наказала его за содеянное. В жизни за все приходится платить. Сполна.

 

 

Дело Меуха

И все же упорство и настойчивость были вознаграждены. В этом же году Управлением КГБ СССР Рязанской области совместно с брянскими чекистами в Скопинском районе был арестован государственный преступник военного периода Владимир Меух. В его розыске и аресте я принимал самое активное участие. Об этом следует рассказать подробнее.

Помню, как с Брянщины пришла ориентировка о розыске этого человека (а можно ли называть таких государственных преступников этим словом?). Во время Великой Отечественной Войны на территории этой области он не просто сотрудничал с немцами, служил в качестве переводчика. Нет, участвовал в облавах, арестах партизан, допросах и истязаниях военнопленных. Имелись факты, свидетельствующие о том, что он лично непосредственно расстреливал после допросов партизан и красноармейцев. В гестапо у него была агентурная кличка «Вальдемар».

Сам он был уроженцем Тульской области, откуда и был призван на военную службу в Красную Армию. Через какое-то время бежал к немцам, поскольку ему был близок фашизм. При отступлении нацистов исчез. По непроверенным данным в конце войны даже успел послужить в Советской Армии. Более того, был ранен. Может быть, еще и медаль получил…

Теперь главное. По некоторым свидетельским показаниям этот Меух мог проживать на территории Рязанской области. Это был интереснейший сигнал, и все наши усилия были брошены на получение дополнительных данных на разыскиваемого государственного преступника, его установления и опознания через свидетелей с последующим арестом. Сложность розыска заключалось в том, что в отношении «Вальдемара» были, в основном, свидетельские показания с описанием внешности, черт характера и неточные установочные данные.

Однако некоторые из них были названы точно, а именно то, что звали его Владимиром, 1920 года рождения, уроженец Тульской области с интересной редкой фамилией, состоящей из четырех или пяти букв: Меухс или Меух. Поиск по картотеке адресного бюро и учетным данным райвоенкомата результатов не дали. Розыск через милицию по приметам и по ориентировкам на разыскиваемых успехов также не принесли. Оставалось надеяться на источники информации из милиции и КГБ, которые были нацелены на розыск человека в соответствии с ориентировкой.

Ровно через полмесяца поступила информация из Скопинского горрайаппарата КГБ СССР по Рязанской области о том, что по данным источника на Милославском спиртзаводе работает инженер по технике безопасности, по приметам и анкетным данным схожий с разыскиваемым субъектом. Этим инженером являлся Меух Владимир Петрович, 1920 года рождения, уроженец Тульской области. Он год назад прибыл в Милославский район, устроился на местный спиртзавод, живет один в общежитии без прописки.

После скрытого опознания по его месту жительства было установлено, что «Вальдемар» и Меух В.П. являются одним и тем же лицом. Тут же началась активная разработка последнего на предмет документации его преступной деятельности, поиск сообщников и получения других данных, представляющих интерес для следствия. Одновременно готовился комплекс оперативно-следственных мероприятий по задержанию и аресту Меуха.

Совместно с брянскими и тульскими чекистами скоро было выяснено, что Меух В.П. призывался в армию из Тульской области, сначала воевал в 1942-43 годах, затем сотрудничал с немцами на территории Брянской области в качестве переводчика, истязал партизан и военнопленных, лично участвовал в шести эпизодах по расстрелу советских граждан. Так как у немцев он проходил только под кличкой «Вальдемар», ему нетрудно было под своей фамилией Меух при отступлении фашистов влиться в ряды Советской Армии и некоторое время воевать на ее стороне.

Затем Меух прибегает к нетрадиционному методу: с тем, чтобы из Армии получить документы и льготы, он в одном из боев простреливает себе кисть руки, попадает в госпиталь, где ему ее ампутируют. После госпиталя он без руки, но с медалью, возвращается к себе на Родину как герой. После окончания войны Меух понял, что его не ищут, успокоился, женился, поступил в институт, успешно его закончил, а в 1949 году у него родился ребенок.

Таким образом, Меух спокойно жил до 1968 года… До тех пор, пока не арестовали двух немецких пособников, действовавших в Брянской области и визуально знавших «Вальдемара» как переводчика гестапо. Почувствовав жареное, Меух оставил свою семью и бросился в бега, меняя места жительства и работы. Последним его пристанищем был Милославский спиртзавод. В мае 1974 года источники, используемые в изучении Меуха, стали отмечать его нервозность, злоупотребление спиртным, подозрительность к окружающим.

С учетом полученных данных было принято решение о срочном задержании и аресте этого государственного преступника военного времени. Такое решение было очень правильным и своевременным, поскольку Меух тоже не дремал. Когда оперативно-следственная группа прибыла в общежитие, он уже оставил заявление на уволенного и паковал чемоданы. Хотел в очередной раз удариться в бега.

Когда Меух, стоя с чемоданом в комнате общежития, увидел следователя, то будто бы ждал этого момента все последнее время.

– Это конец… – только и сумел выговорить он. И медленно опустился на стул. Нет, на пол.

Дальнейшее – по справедливости. Под неопровержимыми данными Меух признался в содеянных преступлениях, которым нет ни срока давности, ни снисхождения. Суд приговорил его к высшей мере наказания.

 

 

Доброта души на фоне диверсанта

Всё это я вспоминал, возвращаясь в авиалайнере из Анголы….

Здесь мои мысли прервала бортпроводница, предлагавшая пассажирам в салоне различные напитки. Заказав порцию коньяка, я посмотрел в иллюминатор, через который были видны лишь сплошные снежные облака. И мысли почему-то теперь возвращались к ситуации, связанной с необычным решением, принятым когда-то замечательным руководителем Володиным В.И. при проведении оперативного мероприятия.

Это была ситуация, когда решение начальника отдела, с одной стороны, меня крайне огорчило, а с другой, показало его гражданский и в то же время глубоко человечный поступок. Этот поступок живет со мной все эти годы, он неоднократно был рассказан на протяжении всей моей оперативной деятельности коллегам, ученикам, друзьям и знакомым. А ведь и после Анголы прошло уже более двадцати лет… А я всё вспоминаю его.

А суть была такова. В отношении подозреваемого в совершении преступлений в годы Великой Отечественной войны Петрова проводились мероприятия по выяснению его деятельности и местонахождения с августа 1944 года по октябрь 1945 года. Имелись подозрения, что Петров, находясь в плену, был завербован немцами для совершения разведывательно-подрывной деятельности на территории Советского Союза. И в это время, возможно, выбрасывался с диверсионным заданием в СССР.

Однако по окончанию войны отказался от преступной деятельности и возвратился в Рязанскую область. Все подходы по выяснению местонахождения Петрова в этот важный послевоенный период заканчивались безрезультатно. Последним шагом было спланированное мероприятие, связанное с вызовом проверяемого человека в райвоенкомат и беседы с ним по этому периоду. А затем, по возвращению его домой, шел контроль, разговоры с женой, которая по нашим данным была осведомлена о его деятельности в этот период.

Такие мероприятия всегда готовились тщательно, скрупулезно. В них, как правило, было задействовано немало людей. Увязывались факты и события, прогнозировалась возможная деятельность проверяемого. Все это требовало немало времени и усилий. Когда все это было преодолено и проделано, мы с начальником отделения пришли на доклад к начальнику отдела полковнику Володину, а это было 7 мая, и бойко доложили ему о готовности этого мероприятия и о его предполагаемой эффективности.

Владимир Иванович внимательно нас выслушал, по ходу задал несколько уточняющих вопросов и дал положительную оценку проделанной работе по подготовке мероприятий. Затем, после непродолжительной паузы, вдруг высказал свое мнение-рекомендацию:

– Я уверен в результативности подготовленного мероприятия. Но давайте проведем его не 7 мая, перед Днем Победы, а после его празднования.

Мы несколько огорчились, поскольку хотелось взять бывшего диверсанта как можно быстрее. Чего тянуть с этим фашистским недобитком? Но Володин пояснил свое решение так:

– А вдруг, хотя вероятность этого мала, всего процентов десять, информация не подтвердится? Тогда мы не только обидим, но и испортим подозреваемому человеку и его семье праздничное настроение на всю жизнь. Нет, давайте отложим дня на три.

Вначале я был расстроен тем, что большой объем проделанной подготовительной работы был проведен впустую и потребует новых усилий. Однако, сидя за столом в своем кабинете, глубоко поразмыслив, осознал в этом решении величие поступка Володина. Его душевность и человечность. Он был не только руководителем подразделения органа государственно безопасности, но сам прошел войну и глубоко понимал всю значимость Дня Победы для фронтовиков.

Людям, пережившим тяготы того военного времени, мир должен сказать «Спасибо».

Спасибо – говорю и я – той удивительной породе людей, от которых всегда исходил нежданный и ничем не объяснимый импульс доброты и человечности. Даже в подобных непростых ситуациях. Сейчас таких людей нет, или их очень мало. Время другое…

Вот таким и остался в моем сердце один из моих первых руководителей, добрейшей души человек, профессионал с большой буквы, участник Великой Отечественной войны, ныне, увы, покойный Владимир Иванович Володин. Честь и хвала ему и вечная память!

А Петрова мы, конечно же, взяли, и он оказался именно тем военным преступником, которого столь долго и безуспешно разыскивали.

 

 

Дело «взрывников»

Это было самое громкое и до сей поры невиданное происшествие. Такого еще не случалось, по сути, первый акт терроризма. В середине 70-х годов в Советском Союзе наблюдался экономический подъем, выполнялись показатели пятилеток. В стране был порядок, а самое главное – стабильность. В деятельности органов госбезопасности все было четко отлажено, стабильно, отмечался высокий авторитет спецслужб среди населения, их значимость и уважение. Выходили книги и фильмы о разведчиках-чекистах. На протяжении нескольких последних лет КГБ бессменно руководил Андропов Ю.В. Акцент в работе ставился в сторону внешнего противника, а внутренняя обстановка в стране большей частью характеризовалась борьбой с антисоветскими проявлениями отдельных личностей, диссидентов, как правило, из числа творческой интеллигенции.

И вдруг в 1977 году в Москве прогремели два взрыва… Один в метро, другой вблизи магазина. Впоследствии оказалось – три. Фактически и фигурально это явилось эффектом взорвавшейся бомбы, в данном случае – трех бомб, поскольку в последние годы подобных случаев не фиксировалось, да и предпосылок не отмечалось. Это событие встряхнуло органы госбезопасности, потребовало экстренных мер по организации поиска преступников по всей стране.

Разыскать террористов, безусловно, стало для нас делом чести. Все без исключения территориальные органы были ориентированы на поиски и выявление признаков подготовки и совершения теракта. В ориентировке подробно описывались взрывные устройства и, в частности, указывалось, что одно из них было изготовлено в так называемой «утятнице». Сейчас они также есть в продаже. Это такое продолговатое чугунное литое устройство с крышкой типа кастрюли для приготовления тушеного блюда из птиц.

Все наши оперативные источники также ориентировались на выявление фактов использования этого бытового предмета, так скажем, не по назначению. И вот один из них на встрече с оперативным работником Особого отдела КГБ по Рязанскому гарнизону сообщил, что при ловле рыбы бреднем несколько месяцев назад в Оке он выловил чугунную «утятницу», просверленную в нескольких местах. И за ненадобностью выбросил ее обратно в реку. Не стал бы этого делать, если бы знал, какую важную улику, возможно, представляет «утятница». Но ориентировка и сигнал появился в начальной стадии розыска и, вероятнее всего, в органах госбезопасности не только не было подозреваемых, но не сформировалось представление о террористической принадлежности этого явления. Теперь же полученному сигналу было придано колоссальное значение.

Дальнейшие события развивались стремительно. В Рязанское Управление прибыл представитель из Центра генерал-майор Удилов. В Управлении к этому времени сформировали оперативную группу из четырех человек, в которую в обязательном порядке, как оперработника отвечающего за розыск преступников, включили меня. Старшим группы назначили начальника отделения капитана Пенькова Сергея Борисовича. Еще в группу вошли старший оперуполномоченный Горский Лев Иванович, как знающий специфику работы в районах области, так как оперативно обслуживал Ряжский район. И Липатов Николай Семенович, как специалист по взрывному делу.

Нас пригласили в кабинет заместителя начальника Управления Федяшева Б.Н. Там Удилов ввел всех в курс проблемы и проинструктировал по организации поиска. В заключении он в бодром тоне сказал:

– Если найдете «утятницу», сфотографируйте её вместе с рукой нашедшего. Для истории. Ну и для поощрения хозяина этой руки.

Понятно, ведь лица свои чекисты фотографируют крайне редко и неохотно. Но хоть руку… Удилов был высоким импозантным мужчиной лет пятидесяти пяти, с чувством юмора. А когда он демонстрировал своей рукой момент фотографирования, она мне сама показалась вылавливающей из Оки «утятницу».

И вот наша группа, вооруженная инструктажем, выдвинулась в село Ижевское Спасского района. Именно здесь в соответствии с информацией источника и была выловлена бреднем, а потом брошена обратно в реку пресловутая «утятница». К вечеру прибыли на место. С проживанием нам помог директор местного молочного комбината. Выделил для нас в одном из многоэтажных домов служебную двухкомнатную квартиру.

 

 

Коротко об Ижевском

Хотелось бы коротко сказать об этом селе. Не такое уж оно простое и богом забытое. Ижевское – это старинное купеческое село, со многими старыми кирпичными строениями. Таких знаковых мест на Руси много. Еще в 1387 году рязанский князь Олег Иванович, направляя жалованную грамоту епископу Феогносту, упомянул о неких «ижевлянах», ловивших бобров «на себя и на владыку». Так, в исторических документах впервые было упомянуто теперешнее село Ижевское. Выгоды географического положения на пути из Спасска в Касимов и богатство природных ресурсов стали условием экономического подъёма села. Ижевское вытянулось в струну с севера на юг на семь километров. В таком селе сходить в гости на другой конец – если не путешествие, то событие. Встречались люди с разных концов либо на базаре, либо в центральном храме.

Постепенно в единой общине возникла весёлая вражда. Жителей южного конца прозвали калинниками, вероятно, за усердие по сбору калины и приготовление особых пирогов. Обитателей северного, Хилкова конца, калинники звали простоквашниками, подметив склонность последних к молочному, вероятно, по развитому скотоводству со сбором молочных продуктов. И те и другие в целом недолюбливали тех, кому повезло иметь дом в центре села. Средосельские, живя рядом с рынком, исторически превратились в торговцев, поэтому в силу профессии и взвешивали, и обвешивали. Орудием труда служил безмен, а от него и прозвище – безменники.

Сменив нескольких владельцев, в 1778 году Ижевское досталось Ивану Никитовичу Демидову. Этот Демидов приходился внуком тому самому Никите Демидовичу Антуфьеву, который при Петре I поднялся из простого тульского купца. Демидов вложился в постройку Казанской церкви. Этот храм разместился в центре села. Её колокольня, на которой были установлены часы-куранты с четырьмя циферблатами, достигала высоты в 43 метра.

За тридцать лет до отмены крепостного права помещик Демидов позволил крестьянам села, коих было около 12 тысяч человек, выкупиться из крепостной зависимости. Правда, сумма оказалась для ижевлян непомерно высокой – им пришлось собрать больше трёх миллионов рублей, что с одной души – почти 700 рублей. В этой связи и выплаты растянулись на 35 лет, а эти годы не обошлись без неурожаев, пожаров и болезней. Из-за голода и неурожая цены на рожь подскочили в пять раз – «люди питались мякиной, лебедой и желудями». Случись сегодня такое, буханка чёрного вместо 25 рублей стоила бы 125 рублей.

У русского человека во все времена особенно остро проявлялось чувство особой справедливости: пускай будем жить бедно, но чтоб все. И наказывать за провинность нужно всех. В эпоху крепостного права о справедливости можно было лишь мечтать. Но в начале XIX века некоторые прогрессивные помещики стали проводить разнообразные эксперименты. Один из Демидовых как раз из таких и был. В последние годы жизни он узаконил в пределах отдельно взятой волости уже существовавший свод неписаных житейских правил, окрещённый в народе Ижевской конституцией.

Управление селом регламентировали 82 параграфа. По закону, селом управлял совет из шести человек, причём лишь одного назначал помещик, а пятеро остальных избирались всенародно, так что лозунг «Власть – народу!» здесь был реализован задолго до Великого Октября. Не утратил актуальности и параграф №80, где членам совета «строжайше запрещалось принимать подарки; за таковое злоупотребление строго наказан должен быть не только принимающий, но и приносящий». То есть почти два столетия назад ижевляне открыто заявили о проблеме коррупции и о мерах борьбы с ней.

К концу 19 века Ижевское ещё больше разрослось – здесь проживало уже больше шести тысяч жителей. Почти каждый рязанский школьник знает, что в Ижевском родился Константин Эдуардович Циолковский. Те факты, что рязанская земля уродила всемирно известного теоретика космонавтики, а также связавших себя с покорением Вселенной разработчика ракетной техники Владимира Уткина, космонавта Владимира Аксёнова, и трижды приняла в гости Юрия Гагарина, подготовили отменную почву для экскурсий в местный музей Циолковского.

Космический зал тут – самый зрелищный: космонавт Аксёнов посодействовал тому, чтобы доставить в Ижевское тот самый спускаемый аппарат космического корабля «Союз-22» с обгоревшей обшивкой, на котором он вернулся с орбиты. По соседству выставлен дубликат первого стыковочного механизма, макет реактивного двигателя РД-119, тюбики с космической едой (рацион был строго расписан по дням) и даже космический молоток. Ижевское – это своеобразный разъезд, через который любители природы направляются в Брыкин Бор и Окский биосферный заповедник, а рыбаки – в пойму Оки к богатым рыбой местам – старицам и протокам Толпеге и Ниверге.

Вот где-то здесь нам и пришлось искать эту проклятую «утятницу» и её хозяина…

 

 

Этапы розыска. Увы…

На первом этапе розыска необходимо было составить возможный облик предполагаемого преступника. Его проявления в селе. Затем надо было использовать и задействовать весь партийный и советский актив Ижевского, всех гражданских сознательных лиц. То есть приобрести здесь нужные источники информации с целью получения от них важных сведений о людях, по своему поведению подпадающих под облик преступника.

Для краткости и удобства мы назвали его «Взрывником». Поэтому с утра до вечера члены опергруппы встречались с жителями Ижевского, опрашивали их и нацеливали на поиск человека, подпадающего под характерные черты «Взрывника». Искали, можно сказать, иголку в стоге сена.

Как правило, под облик преступника или группы лиц подходили люди, антисоветски настроенные, с национально-политическим оттенком, родственники репрессированных, раскулаченных, пособников фашистским захватчикам, находящихся в конфликте с местной, районной или областной властью. Неделя активной работы не принесла желаемых результатов. О чем и было доложено в Центр. Одновременно было высказано пожелание поискать в реке эту самую «утятницу», может быть, она даст дополнительную информацию.

И вот здесь мне представилась возможность удостовериться во всей силе и мощи наших органов госбезопасности, в их авторитете, оперативности и неисчерпаемых возможностях. Что очень порадовало, ведь и я сам принадлежал к их числу. Это была монолитная скала, надежная и безупречная в своем совершенстве. Вот что никогда не подведет, на неё можно опереться, на неё можно рассчитывать в самых критических ситуациях. И только недалекие люди не понимают этого.

Через несколько часов нам позвонили и сообщили следующее:

– Ждите, скоро к вам прибудут водолазы с Прибалтики, встречайте и организуйте их работу.

На следующий день с утра мы были на берегу Оки, в точке предполагаемого места нахождения «утятницы». Пока ожидали вертолет, меня никак не покидала мысль: как же они в этой широченной реке будут искать этот не такой уж и большой предмет хозяйственного быта? Сколько же на это потребуется водолазов и времени? Я смотрел на зеленовато-темные воды и думал о таящейся где-то в них «утятнице».

За этими мыслями меня и застал нарастающий гул летящего где-то вдали вертолета. Через какое-то мгновение он появился воочию, с ревом стал приближаться. Летел к нам. Мощный вертолет приземлился недалеко от нашей служебной машины. При его посадке все легкие предметы, которые были рядом с автомобилем, мгновенно улетели кто куда, а с нас буквально срывало одежду от работы винтов. После остановки пропеллеров вертолета из кабины спустился старший по группы и доложил, что привез команду водолазов для поисков металлического предмета на дне реки.

Вслед за ним вышли четыре прибалтийских парня со своим снаряжением. Через час они облачились в свои скафандры и скрылись под водой. В руках у каждого из них было по миноискателю. Все они напоминали каких-то инопланетян. Деловые, малоразговорчивые, блестящие хромом.

В течение целых суток с небольшими перерывами на горячий чай водолазы обследовали русло реки длиной около ста метров. Каких только металлических предметов они не обнаружили и не вытащили на берег! Целый склад металлолома. От крупных предметов, типа кузова грузовика, до самых мелких, вплоть до ржавых гвоздей и железных зубных коронок, утерянных кем-то из рыбаков «по недоразумению». Но желаемой «утятницы» не обнаружили.

Вечером мы все вместе поужинали, чем бог послал, а потом доложили каждый своему начальству о результатах поиска. В 23.00 прибалтийские водолазы-инопланетяне загрузили свое оборудование обратно, попрощались с нами и вертолет с ревом скрылся за горизонтом. А мы вернулись в село Ижевское для продолжения поисковых мероприятий.

Правда, уже без меня. Я был вынужден вернуться в Рязань, так как через два дня должен был выехать в Италию. Мне предстояло сопровождать группу комсомольских работников Рязани и области по социально-культурному обмену. Для обеспечения их безопасности в период пребывания в капиталистической стране. Я пишу «вынужден», но на самом деле радовался своему отъезду.

Во-первых, проведенные оперативно-розыскные мероприятия показали, скорее всего, бесперспективность конечных результатов именно здесь. Хотя быстрота и оперативность свидетельствовали, как я уже и подчеркивал, о боеспособности и эффективности органов КГБ СССР. С другой стороны меня манила поездка за границу. Практически первая в моей службе.

А что касается розыска «взрывников», то мои прогнозы оправдались. Действительно после последующих десяти дней поиска группу вернули в Рязань.

 

 

Но от наказания никто не уходит

Преступников выявили потом, далеко от Рязанской области, в Армении. Теракт совершили на националистической почве враждебно настроенные к Советской власти братья Затикян. Впоследствии они были арестованы и осуждены. Об этом я расскажу более подробно. Дело было хоть и громкое, но в прессе в те годы почти не освещалось. Лишь крохотная информация в «Правде».

А «погорели» они на четвертом взрыве, который не смогли осуществить. Итак, по порядку. Седьмого января 1977 года в столице Советского Союза прогремело три взрыва. В метро «Первомайское», «25 лет Октября» и третий в продуктовом магазине. Что интересно – в Рождество, которое в те времена широко православной общественностью не отмечалось и не афишировалось.

Но выбранный террористами день для них не имел особого смыслового значения, как впоследствии оказалось. Однако сейчас, наверное, имела бы значение и версия экстремистского исламского следа. В любом случае это был серьезный вызов Советской власти и в целом обществу, спокойно созидавшему развитие страны в послевоенный период.

Такому наглому вызову было придано самое серьезное политическое внимание. Высшее руководство СССР обязало все силы и средства правоохранительных органов бросить на поиск исполнителей и организаторов этого террористического акта. Более 10 месяцев проводились розыскные мероприятия.

Осуществлялся физический и оперативный поиск. Все ресурсы и резервы КГБ и МВД были сориентированы на выявление признаков причастности к взрывам. В первую очередь использовались результаты экспертизы материалов, используемых при изготовлении взрывного устройства и осуществлении теракта.

Это марка взрывчатого вещества, часовые механизмы, металлические предметы, соединительные провода и другое. На физический поиск были направлены патрульные и постовые милиции. В местах скопления людей при массовых мероприятиях организовывался поиск специально создаваемыми оперативными группами. Однако розыск положительных результатов не давал. И только в начале ноября 1977 года сотрудники линейного отделения милиции Москвы обнаружили на Казанском вокзале бесхозную черную сумку.

При тщательном осмотре с применением спецтехники и специалистов-пиротехников было установлено, что в сумке находится взрывное устройство, по своему изготовлению схожее с взрывным устройством, приведенным в действие в январе в метро и магазине. Итак, готовился четвертый взрыв? Это уже предел всему… «На уши», как говорится, поставили всех. Даже у кого ушей не было.

Были срочно организованы оперативно-розыскные мероприятия в поездах, время отбытия которых исчислялось 5-6 часами. И вот от оперативных сотрудников, осуществлявших поиск в пассажирском поезде Москва-Ереван, поступил сигнал. «В поезде следуют два молодых человека армянской национальности. Ведут себя подозрительно. Едут в соседних вагонах, но периодически встречаются, о чем-то шепчутся, пытаются выявить за собой слежку».

Билеты у них были до Еревана, однако они неожиданно собрались покинуть поезд раньше. После анализа имеющихся данных было принято решение задержать их для выяснения причастности к преступлению. Что ж, задержали. Обошлось без сопротивления. Наверное, террористы еще не верили, что их смогут так быстро вычислить. Нашли с кем состязаться – с самой мощной и стремительной, когда надо, системой госбезопасности в мире.

Было установлено, что это работники Ереванского завода Степанян и Багдасарян. Оперативное задержание прошло для них так неожиданно, что они были весьма напуганы и подавлены. А правильно построенная индивидуальная тактика опроса позволила определить наиболее уязвимое место Степаняна. И после непродолжительной беседы он сознался в своей принадлежности к оставленной на Казанском вокзале сумке.

Он показал, что вместе с Багдасаряном они приехали в Москву для осуществления взрывов в людных местах. По плану они должны были незадолго до отправления поезда Москва-Ереван заложить взрывное устройство с часовым механизмом, а самим сесть в поезд и уехать из столицы. Однако, прибыв на Казанский вокзал, они обнаружили усиленные наряды милиции, в метро тоже, по их мнению, чуть ли не в каждом вагоне были сотрудники МВД.

Что оставалось делать? Тогда они приняли решение осуществить взрыв на вокзале. Оставили сумку и отбыли в свой солнечный Ереван. Её-то и обнаружили как бесхозную. И только по счастливой случайности взрыва не произошло. Не сработал часовой механизм.

В процессе следствия было установлено, что организатором этого громкого резонансного преступления являлся некто Затикян. Родился и вырос он в Ереване, с отличием окончил школу, поступил в местный политехнический институт. В период учебы он и его двоюродный брат сошлись с местным непризнанным, антисоветски настроенным художником Хачатуряном.

Тот имел связи с зарубежными антисоветскими кругами. Те еще больше подогревали в нем «свободолюбивый кавказский дух», внушая ненависть к «братской тюрьме народов». Словом, «картина маслом», как любил говорить Давид Маркович Гоцман в «Ликвидации», когда брал быка-авторитета за рога, а уголовную рыбу за жабры.

Дальше – больше. Эти два деятеля националистического пошиба стали настраивать студентов на выступления против администрации вуза. Для борьбы «за справедливость». Но время «цветных революций» еще не пришло. Поспешили, сволочи. С третьего курса Затикян и его брат были отчислены. После этого старший из Затикянов устроился на местный механический завод. И стал помаленьку осуществлять свой подлый замысел по борьбе с существующим в стране политическим строем.

Из числа работников завода он подобрал Степаняна и Багдасаряна, начал их обрабатывать автономно в дашнакском стиле и духе. Убедившись в поддержке с их стороны своих идей и намерений, Затикян совершил «обряд преданности». Что это еще за дичь? А это когда все участники совершают надрез большим горским кинжалом на руке и на крови клянутся в своей верности и преданности провозглашенным идеалам. То бишь бескомпромиссной борьбе с советской властью «до последней капли крови».

Такими кинжалами пастухи в горах обычно режут баранов, вот они сами и оказались этими жертвенными на шашлык животными. Уж лучше бы сразу себе при этом «обряде преданности» всю кровь до «последней капли» и выпустили. Однако, воодушевленные совершенным сатанинским ритуалом Затикян с собратьями родили идею заявить о себе на всю страну. Путем взрывов в Москве. В самых людных скоплениях народа.

Получив согласие у единомышленников, они приступили к осуществлению задуманного. В гараже Затикяна организовали мастерскую, но стали там не джинсы шить, а изготовили три взрывных устройства. Оболочкой послужили так называемые «утятницы», а поражающими элементами различные металлические предметы. Короче, настругали гвоздей да болтов.

6 января 1977 года Степанян и Багдасарян выехали в Москву, а 7 января автономно друг от друга оставили «адские машинки» с часовыми механизмами в вагоне электропоездов в метро «Первомайская» и «25 лет Октября». Еще одну – в продуктовом магазине. Сами в тот же день выехали поездом обратно в Ереван.

Итог. Хотя Затикян и не признал свою главенствующую роль в организации и осуществлении теракта, его вина и вина всех подельников была полностью доказана. Все они были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.

 

 

Итальянская командировка или как бы кого ненароком не потерять

Возвращаюсь к тому моменту в 1977-м году, когда меня отозвали из группы по розыску «взрывников» для сопровождения комсомольских работников Рязани и области по социально-культурному обмену в Италию. Задача простая: обеспечение их безопасности в период пребывания в капиталистической стране. Простая, да не очень. Это всего лишь «фигура речи»: «обеспечение безопасности», а главное, чтобы сам никто не сбежал… По крайней мере, надо было внимательно отслеживать настроения в группе.

Для простого советского человека поездка за рубеж требовала предварительно тщательной проверки. Не так часто в то время можно было это осуществить. Были, конечно, туристические круизы, но чаще всего – только по служебным делам. Чекистов в обязательном порядке прикрепляли, в основном, с группой туристов или с делегацией по научно-техническому, культурному либо социально-экономическим обменам.

Оперработников направляли в качестве поощрения – если не требовалось специальных знаний по профилю выезжающих. А я конкретно в Италию был направлен с этой группой, будучи сам секретарем комсомольской организации своей родной «конторы». Но, думаю, и в качестве поощрения тоже. За свою результативную работу. Поскольку чего там можно было опасаться от наших рязанских комсомольцев? Все ребята и без того проверенные.

Так что пока мои коллеги выполняли в селе Ижевское розыскные мероприятия, я вместе с группой комсомольцев знакомился с достопримечательностями таких городов Италии, как Рим, Флоренция, Венеция, Брешия. Побывал в Ватикане и в соборе святого Петра, величие которого меня буквально поразило. В течение десяти дней шло знакомство с достопримечательностями древних городов и римской цивилизации. Но не только.

Для членов группы организовывались посещения промышленных предприятий, устраивались встречи с представителями профсоюзов, членами итальянской коммунистической партии и комсомольской организации. Позиции местных коммунистов там в то время были очень сильны. Они отвечали за наш прием, а советских комсомольцев из Рязани также использовали в своих агитационных целях. К обоюдному удовольствию и выгоде.

Но им хватало и собственной популярности. На тот исторический момент партия коммунистов Италии постоянно избиралась в парламент. Мы же на этих встречах, как правило, подробно рассказывали о социальных гарантиях и защищенности человека в СССР. Доказывали преимущества социалистического строя над капиталистическим, отвечали на вопросы представителей итальянской стороны, простых жителей Аппенинского полуострова.

Из всех встреч наиболее интересной и запомнившейся была та, когда наша группа встречалась одновременно с руководством и активом профсоюзной организации трубопрокатного завода «Пьетро». Итальянцы, воодушевленные нашим присутствием и рассказами о социальной защищенности рабочих в Советском Союзе, так активно и эмоционально вели дискуссию со своим руководством, что было и весело и тревожно.

Они высказывали хозяевам «Пьетро» обоснованные претензии в отношении тяжелых условий труда, отсутствии техники безопасности, социальных гарантий. При этом строчили словами как из пулемета, размахивали руками, напирали на них. А руководители постепенно под этим горячим натиском отступали и в конце беседы оказались зажатыми в углу. Дело шло к потасовке. Так, по крайней мере, мне казалось.

Но, в конечном итоге, все закончилось мирно. Итальянцы быстро загораются, но так же быстро и остывают. Особенно, когда они вспомнили о гостях и гостеприимстве. А вот что меня особенно поразило при знакомстве с заводом, так это сразу же бросающаяся в глаза мощность оборудования и особенно громадный прокатный стан, который занимал полностью всю длину одного из цехов.

Мы посетили столовую предприятия, ознакомились, как питаются рабочие. Обратили внимание на то, что на третье, вместо привычного для нас советского компота из сухофруктов, местный работяга может позволить себе бутылочку вина. Правда, всего грамм на 250. Четвертинку, как принято у нас говорить. Но вино любое, на выбор – красное или белое. В нашей стране на производстве это было исключено. Если только где-нибудь украдкой, за прокатным станом, в его величавой тени.

Ну а еще наш переводчик Костя основательно посмешил итальянцев. На раздаче на обед он взял спагетти и суп. Итальянцы доброжелательно подняли его на смех.

– Смотрите, Костя взял два первых блюда!

И пояснили, что спагетти у итальянцев считается блюдом на первое.

Они старались разнообразить программу пребывания молодежи из Рязани. И в один из вечеров повели нас на дискотеку. Тогда мы вообще не знали, что это такое. Нас, не искушенных в развлекательных мероприятиях такого масштаба, дискотека поразила своей массовостью и безумно бесконечным ритмом танца. Само куполообразное здание дискотеки было похоже на огромный цирк. Внутри помещения в центре находился большой деревянный круг для танцев. По периметру – буфеты с барными стойками и столиками.

Оглушительно гремела музыка, все вокруг ослепительно сверкало. С непривычки просто невозможно смотреть. Быстрые танцы могли беспрерывно продолжаться по 30-40 минут. Наблюдая со стороны, не меня одного посетили такие мысли, что танцующие в быстром ритме превращаются в механизмы и остановить их уже невозможно...

В оперативном плане мне было легко. Группа была скомплектована из грамотных, добросовестных, воспитанных и патриотически настроенных молодых людей. Они старались достойно представлять нашу страну за рубежом. Правда, один человек, Прохоров Николай, выделялся своими нестандартными выходками. Члены группы испытывали за него неудобство, как правило, в музеях и дворцах. Там были живописные росписи на потолках, и он буквально падал на пол, на спину, крутился как юла и фотографировал эти старинные шедевры. На замечания и душеспасительные беседы не реагировал. Вот что животворящая кисть Микеланджело со зрителем делает…

Так закончилась моя десятидневная командировка в Италию. Считалось, если из подобной группы, к которой ты был прикреплен, вернулись все, никто не «потерялся» в зарубежье, значит всё нормально. Поездка прошла успешно. Плюс. Но если кто-либо не возвратился по каким-то причинам, «исчез», то это уже было чрезвычайное происшествие. Назначалось расследование. И, как правило, наказывали сотрудника, не обеспечившего безопасность выезжающих туристов или членов делегации. Поэтому при возвращении из-за рубежа коллеги обычно полушутя спрашивали оперработника:

– Всех привез? Никого не забыл?

Если всех, остальное неважно, всё дальнейшее – в рабочем порядке.

 

 

На самом сложном участке контрразведки

Вновь возвращаюсь к началу моей службы в Рязани. Три года работы на участках розыска госпреступников пролетели как бы в одно мгновение. И это не образное выражение. Просто, когда ты занят любимым делом, то и время мчится быстрее обычного. Его даже не хватает.

У меня за эти три года уже был наработан определенный опыт чекистской деятельности, окончательно изучена оперативная обстановка. Было много планов и задумок по улучшению работы и повышению ее результативности. И вдруг в один из рабочих дней меня разыскал начальник отделения Пеньков С.Б. и сообщил:

– Нас вызывает начальник отдела. К чему бы?

Ну, вызывает и вызывает, это периодически происходило, когда давались какие-то важные поручения по работе. Я имел такую привычку, идя к руководству, обязательно прихватывал с собой тетрадку и ручку, чтобы записать важные указания или поручения. Войдя в кабинет, мы поздоровались с начальником.

Володин кивком головы ответил на наше приветствие. Взглянул на нас и предложил сесть за приставной столик. Вместе с взглядом он одарил нас своей известной большинству сотрудников скромной лучезарной улыбкой. Для меня стало понятно, что руководитель нас благоволит и претензий по работе ждать не приходится.

Когда мы оказались за приставным столиком, Владимир Иванович, обращаясь ко мне, почему-то как всегда по-отечески, спросил:

– Виктор, как ты смотришь на то, чтобы тебе сменить свой участок оперативной деятельности на контрразведывательную работу по периодически приезжающим в Рязань разведчикам стран главного противника?

Для меня это прозвучало, безусловно, как гром среди ясного неба, и я вообще об этом мог только мечтать. Да и то лишь во сне. Это направление в работе чекистов было самым сложным, требовало и профессионализма, и мастерства, и должной конспирации. Потому что каждый прокол грозил политическим скандалом и соответствующими последствиями для работника, допустившего расшифровку мероприятий. Так как большинство разведчиков работало под дипломатическим прикрытием.

Ну а самое главное – эта линия деятельности требовала от оперработника, можно сказать, незаурядных организаторских способностей. Приезд разведчиков являлся целым событием для всего чекистского коллектива, а в мероприятиях по ним были задействованы все подразделения Управления. Кроме того необходимо было контактировать с Особыми отделами КГБ СССР, которые обслуживали войсковые части, дислоцирующиеся на территории области. Предварительно на основе анализа оперативной и политической обстановки разрабатывался целый комплекс мер. Или оперативно-технических мероприятий, которые форматировались в главный план и утверждались у начальника Управления.

Нередко оперработник с руководителем отдела вместе докладывали его начальнику Управления. Далеко не каждый работник тогда мог попасть в кабинет к генералу. И, самое трудное, я так думал, ждал меня – молодого сотрудника, не обладающего достаточным опытом работы, взаимодействовать с руководителями различных подразделений по предварительной отработке мероприятий в период их подготовки. Что это означало? На общем совещании провести инструктаж и отработать ролевую деятельность каждого участника. Здесь и уточнения, и вопросы, и опасения.

Как правило, совещание проводит руководитель отдела, а на вопросы должен ответить оперработник. А вопросы бывают разные, в том числе, самые-самые сложные. А как в этом или ином случае поступить, если разведчики туда или сюда пойдут? А если они будут делать что-то неположенное? А если встанет угроза расшифровки? И так далее, и тому подобное…

Ну а самое главное, когда после приезда этой категории лиц машина оперативно-технических мероприятий приводится в движение, а оперработник сидит за дирижерским пультом и управляет всем этим оркестром. Точно прогнозировать действия объектов изучения просто невозможно. Поэтому периодически возникают разные ситуации, в том числе нестандартные. В этих случаях исполнители звонят на пульт связи оперработнику и ставят вопросы: как поступить, что делать, а кто отвечать будет за возможную расшифровку наших действий и тому подобное.

Оперработник должен реагировать на подобные вопросы, отвечать по существу, давать убедительные рекомендации, разъяснения, а по ситуациям, требующим быстрого реагирования, все действия согласовывать с руководством. А по острым ситуациям, требующим немедленного решения, давать верные рекомендации и брать ответственность на себя.

Вот что мне предстояло делать. Всё это мгновенно промелькнуло в моем сознании. Вся эта технология организации непосредственной работы на этом участке оперативной деятельности встала перед глазами. Но поскольку теоретически я был подготовлен, а набрать опыта – дело времени, ведь всегда действовал по принципу: «Не боги горшки обжигают», я с радостью готов был взвалить этот груз ответственности на свои плечи.

Володин, видя мое кратковременное замешательство, дал пояснение, что участок сложный, требующий и опыта, и знаний, и организаторских качеств. Одобрил меня такими словами:

– Знаниями ты не обделен. Закончил Высшие Курсы КГБ. Ну а опыт – это дело наживное, мы поможем.

 

 

Новый поворот судьбы

Таким образом, вектор моей оперативной деятельности вновь поменялся в лучшую, но не простую сторону. С передачей дел было намного проще, чем в первом случае. По этой линии работал старший оперуполномоченный Копекин А.С. Он был намного старше меня. Да и служил дольше на десять лет. Я не очень вдавался в причины такой рокировки. Но мне потом объяснили, что данный участок работы требует организованности, скрупулезности, аналитического склада ума и практичности.

Вроде бы Копекин такими качествами не обладал, не устраивал руководство. Он перевелся в какой-то другой орган КГБ. Вернее, его перевели. Не та это организация, чтобы ты сам решал – в каком отделе тебе работать, а где нет. Так бы, наверное, все поголовно сидели в Центре, в генеральских креслах.

В течение дня мы закончили с передачей обоих участков, и я получил возможность погрузиться в новую, доселе малоизвестную с практической точки зрения область чекистской деятельности. Я понимал, что разведчики приезжали к нам в Рязань без приглашения и в удобное для них время, и надо быть всегда готовым к работе по ним. Когда это случится, никто не знал, правда, за 2-3 дня такая информация поступала – это время требовалось для согласования их поездки в МИДе СССР. Ведь они якобы тоже были «дипломатами»…

В этой связи в первую очередь необходимо было изучить маршруты движения разведчиков, интересующие их военные объекты и оборонные предприятия. Не колхозные же рынки их интересовали, не необозримые просторы Оки и лесные массивы? В этих целях на карту Рязани были нанесены маршруты их передвижения и объекты устремлений. Для меня уже тогда стало ясно, что спецслужбы противника в первую очередь проявляют интерес к дислоцирующим в Рязани военным объектам. Какие именно? Перечислю.

Это десантный полк, батальон ПВО, Дягилевский аэродром, некоторые базировавшиеся в то время военные самолеты Ту-22м, военные училища: десантное, училище связи и автомобильное. Из оборонных предприятий больше всего проявлялся интерес к заводу «Красное Знамя» и Приборному Конструкторскому Бюро «Глобус».

Не исключалась версия возможного проведения в городе агентурных операций или тайниковых закладок. Я понимал, что для более эффективной работы на этом участке нужно детально изучить маршруты разведчиков, смоделировать их поведение в тех или иных местах. А также понять – используют ли они при сборе информации технические средства? К этому времени в других городах при задержании с поличным у разведчиков изымались радиоаппаратура по контролю за частотными и магнитными излучениями разрешительной способности, о которой в России не было известно.

Важно было предположительно для себя смоделировать характер поведения разведчиков на маршруте следования и особенно в местах их остановок. Ответить для себя на вопрос: зачем они посетили это место и что за разведывательную деятельность они могли в этом месте совершить? В этих целях я в течение месяца, как говорится, на брюхе излазил все маршруты, изучил места остановок разведчиков. Это было трудно, но зато после такой работы я ориентировался в городе лучше любого коренного рязанца.

Поскольку машины я не просил, да их тогда было мало, на отдел всего одна, я пользовался наземным городским транспортом. Где троллейбусом, где автобусом, но чаще всего пешком. После этого в отделе меня отнесли к «ходячему справочному бюро». Если кому-то из сотрудников надо было попасть на какую-то улицу города или узнать, где она находится, то его отправляли ко мне со словами:

– Иди к Порядину, он тебе подскажет. С закрытыми глазами может пройти из одного конца Рязани в другой.

И ведь действительно обращались. Я им добросовестно объяснял как добраться до того или иного места. На каком транспорте ехать, где делать пересадку, где закончить движение пешком. Такая ситуация способствовала большему общению с сотрудниками, в первую очередь, отдела, и Управления в целом, к укреплению моего авторитета.

 

 

Как узнать город «на брюхе»?

Были в этом и определенные плюсы. Поскольку я буквально «на брюхе» обползал всю Рязань, практически досконально изучил этот замечательный старинный город. И просто влюбился в него, в его архитектуру, улочки и, конечно же, в древний Кремль. История Рязани в общих чертах известна всем: город в XII веке стал столицей Рязанского княжества, в декабре 1237 года его уничтожили орды хана Батыя, и с тех пор город не восстанавливался, а напоминанием о его судьбе служат остатки гигантских валов. Затем столица княжества была перенесена в город Переяславль-Рязанский, который спустя почти 500 лет после Батыева погрома по указу Екатерины II в 1778 году был переименован в Рязань. Важно, что это был конкурент Москвы и самый близкий к ней город.

Косвенным свидетельством того, что Старая Рязань прекратила свое существование не в XIII веке, а существенно позднее, являются планы ее оборонительных сооружений. Так, в 1774 году землемер Александр Протасов нанес на план-карту все оборонительные валы Старой Рязани, которые на тот момент существовали. Общая длина валов была в 1480 саженей (3,1 километра) и они представляют собой замкнутый пятиугольник неправильной формы. Валы обрамляли довольно глубокий – до 8 метров и шириной до 15-20 метров (с напольной стороны городища), ров.

Картографический план городища Старой Рязани от 1836 года рисует уже менее красочную картину – буквально за каких-то 60 лет валы вдоль берега Оки обрушились, ряд участков вала с напольной стороны также исчез, будучи «съеден» оврагами. К 1946 году длина валов Рязани (их высота в ряде мест достигала 8-10 метров, а толщина основания – до 22-25 метров) составляла лишь около 1500 метров – большая их часть была уничтожена оврагами, а также частично распахана. Сейчас сохранность валов еще хуже.

Очарование старого города легко почувствовать, прогулявшись пешком по историческому центру Рязани. Он обозначен улицами Грибоедова, Ленина, Кремлёвским валом и улицей Есенина. Это традиционные старинные улицы с большим количеством красивых старинных домов. В дореволюционной России на этих улицах находились особняки и зажиточные дома купцов и дворян; здания госучреждений, банки, гостиницы и доходные дома, самые лучшие магазины, гимназии.

А Нижний сад («Пьяный парк») и Верхний сад («Наташкин парк») издавна пользуются народной любовью, раз народ дал им такие колоритные названия. Здесь находятся старинное здание замечательной красоты – Летняя резиденция Дворянского Собрания (ул. Урицкого, 72) – ныне Центр народного творчества; скульптурная композиция «Грибы с глазами» (как в давней присказке – «В Рязани грибы с глазами»).

Когда я начинал свою чекистскую деятельность в Рязани, тут как раз создавался Музей истории ВДВ в прославленном военном десантном училище имени Василия Маргелова. Уникальный музей, аналогов которому не найдётся нигде в мире. Здесь самое полное собрание всего, что связано с элитой нашей армии – десантными войсками: оружие, снаряжение, техника обмундирование советских и российских десантников всех времён.

Но, конечно же, «душа и сердце» города Рязани, его визитная карточка и самая главная гордость – это Рязанский кремль. Архитектурный ансамбль кремля сложился в XVI-XVIII веках и стоит он на перекрёстке рек Оки, Трубежа и Лыбеди. Вид отсюда просто потрясающий, не оторвать глаз! Рязанский кремль очень способствует не только познавательному отдыху, но и подлинному душевному расслаблению. Территория этой достопримечательности довольно большая по размеру, хорошо благоустроенная. Пешее путешествие в исторических декорациях среди цветочных клумб и газонов наполнено очарования и загадки. Я подобной красоты в жизни своей не видел.

Во время своего основания, в 1095 году, этот кремль представлял собой деревянную крепость, окруженную земляным валом. Сейчас на территории данного музея заповедника находится восемнадцать памятников архитектуры, построенных во временном промежутке XV-XVIII вв. Восемь из них – это православные храмы. Глебов мост соединяет территорию Соборного парка с кремлём. А в древности мост успешно выполнял оборонительную функцию – во время осады поднимался, не пуская врага внутрь кремля. Наши «дипломаты» ходили и сюда, а мы – за ними. Ведь теперь враг был скрытный, без мечей и кольчуг…

А что сказать о Соборном парке? Это, без сомнения, самое романтическое место в Рязани. Он ведёт свою историю от центрального городского сада, разбитого в начале XX столетия по периметру бывшей Ильинской площади. Он изначально задумывался как место, откуда удобно будет полюбоваться панорамой Рязанского кремля, а также прочими памятниками архитектуры. На территории парка расположены Храм Спаса на Яру, Ильинский собор, памятник Сергею Есенину, Часовня 900-летия Рязани, Гранитная стела героям гражданской войны, Мраморная стела участникам Отечественной войны 1812 года. Примечательны парадные ворота в парк – «пропилеи», это и выход из него на территорию музейного комплекса Рязанского кремля.

О Рязани, к которой я прикипел душой, могу рассказывать долго. Но как же не упомянуть и о Константиново, вотчине Сергея Есенина? Несмотря на то, что музей-заповедник великого поэта находится не в Рязани, а в сорока километрах от города, это вообще одно из самых популярных мест в России. Состоит комплекс из нескольких зданий, которые стоят на живописной территории. Поля, луга, берега реки Оки – здешняя великолепная природа восхищает и во многом объясняет творчество русского поэта.

Рязань – город довольно крупный, но, вместе с тем, сугубо провинциальный, со спокойным, несуетливым характером. «Столица леденцов», еще и так её называют. И неспроста Рязань стала одним из воплощений российской провинции, а само слово «рязанский» употребляется в значении «исконно русский, славянский», «провинциальный». Та самая «русская душа» находится именно на Рязанщине, не в Москве. Подобных самобытных мест не так уж много, на самом деле. Здесь действительно чувствуется тот самый «русский дух», за которым охотятся иностранные туристы. Если они, конечно, настоящие любознательные туристы, а не те «дипломаты», за которыми охотились мы, чекисты.

Но возвращаюсь к основной теме. Я понимал, что моя молодость в сочетании с таким назначением неоднозначно воспринималась сотрудниками отдела, тем более что большинство из них были намного старше меня. В званиях капитана, майора и подполковника, а я всего лишь лейтенант. Некоторые сотрудники имели среднее специальное образование и недостаточно чекистского. Поэтому в теоретическом плане, благодаря полученным знаниям я чувствовал превосходство над многими, но старался никогда этого не показывать.

Как правило, я не прибегал к выражениям, типа: «Это не так», «Вы не правы», «Надо вот так». Старался внимательно выслушать старшего товарища, но если, по моему мнению, его предложения были недостаточно эффективными, я высказывал свою позицию, начиная словами:

– А на Высших Курсах КГБ в Минске нас учили…

И далее пояснял по существу вопроса свой вариант в соответствии с современной теорией. И оставлял сотрудника с собственными мыслями для соответственных размышлений. Такой прием не обижал человека и располагал к добрым деловым отношениям.

После изучения имеющихся материалов, проработки маршрутов передвижения по городу, цикличности поездок и в целом анализа поведения разведчиков в городе пришли к такому выводу: необходимо внести коррективы в наши мероприятия с одновременной разработкой систем мер по активной наступательной позиции при изучении этой категории лиц.

После корректировки мероприятий для меня стал вопрос проверки на эффективность. С этой обеспокоенностью и необходимостью мер мы вместе с Пеньковым пошли на доклад к начальнику отдела. Доложили о проделанной работе и своих размышлениях по поводу проверки эффективности наших мероприятий.

 

 

Объект изучения… Порядин

Чувствовалось, что Володин был внутренне удовлетворен таким подходом по улучшению работы на одном из важнейших участков оперативной деятельности. При обсуждении вдруг как-то само собой родилась идея по проверке подразделения по наблюдению за разведчиками с помощью объекта изучения. А под его видом выступит… оперработник Порядин В.А.

Для меня это было неожиданным. Но в то же время чрезвычайно заманчивым. Хотелось попробовать на практике теоретические приемы разведчика, о которых нам много рассказывалось на Высших Курсах в Минске. Так и порешили.

Сотрудники подразделения наблюдения меня не знали, по прежнему участку работы я с ними не соприкасался и не контактировал, поэтому мне и нужно было выступить в качестве объекта наблюдения. Все правильно. Игра предстояла интересная, азартная.

Мне было поручено разработать мероприятия по действию предполагаемого «разведчика» на двух маршрутах, представить спецслужбу противника. В городе предположительно совершить бросок корреспонденции и закладку тайника по связи с предполагаемым агентом. Что такое «бросок корреспонденции»? Для незнакомых со спецификой спецслужб объясняю: разведчик, зная или чувствуя, что находится «под колпаком», должен исхитриться незаметно для наружного наблюдения совершить вложение конверта с посланием своему агенту в почтовый ящик.

Все мероприятия быстро были подготовлены и утверждены, задание подразделениям по наблюдению своевременно передали. И через день всё запланированное необходимо было осуществить на практике. Поскольку всех приезжающих разведчиков поселяли в гостинице «Москва», мне пришлось для полной достоверности на время переехать и разместиться в ней.

На следующий день часов в 10.00 я вышел из гостиницы, посетил расположение оборонного завода «Красное знамя» и войсковой части полка ПВО. При этом имитировал спецтехникой по сбору разведывательной информации. Совершал бросок корреспонденции. Совершил закладку. Причем если в расположении объектов интереса надо было вести как можно естественней, то при броске корреспонденции по теории, да и на практике, необходимо было отрываться от наблюдения. И совершить операцию только в том случае, если ты уверен, что не находишься под наблюдением.

Я старался действовать по теории при совершении той или иной операции. Но психологическое состояние, хотя это учеба, было необъяснимым. Ты знаешь и чувствуешь, что находишься под наблюдением в общественном транспорте или при пешеходной прогулке по городу. Стараешься среди многочисленных горожан выявить сотрудников наблюдения, а перед совершением операции это напряжение возрастает. Вольно или невольно, но организм в момент совершения акции напрягается до предела. Все это значит в психологическом отношении очень много.

И потом я думал, каково психологическое состояние нашего разведчика, когда он совершает чекистские операции за рубежом под пристальным вниманием спецслужб? И только после этого я окончательно поверил, что капитан, преподававший нам в Минске азы разведки, действительно мог получить нервный срыв с заиканием в процессе провала разведывательной операции в Японии…

После проведения учения сопоставили мой отчет и отчет подразделения по наблюдению. Провели обсуждение и подвели итоги. Мероприятие показало, что наблюдение выполняет свои функции, однако выявлены недочеты, в частности бросок корреспонденции не зафиксировали. Это мероприятие позволило мне ближе познакомиться с руководством подразделения наблюдения, установить деловые отношения и определенные симпатии, что существенно помогло при дальнейшем взаимодействии.

 

 

Проверка на прочность

Помню, спустя неделю после учебного мероприятия, из Центрального аппарата приходит ориентировка о прибытии в Рязань разведчика одной из стран главного противника. Думаю, вот и началось…

По накатанной методике спланировали к утверждению мероприятия, два дня работали по объекту с задействованием имеющихся сил и средств. Все вроде прошло благополучно. По результатам подготовки и направили в Центр отчет. И какое же было мое удивление, когда в Управление пришел отчет предполагаемого разведчика. Оказалось, что это было учебное мероприятие. По просьбе руководства Управления в Рязань был направлен с заданием разведчик, только не противника, а наш советский.

Они ведь тоже учатся и тренируются на практике. И если разведчики зарубежных стран и спецслужб не присылали нам своих отчетов, и мы не могли оценить эффективность наших мероприятий, то в последнем случае наши действия были описаны словно под микроскопом, и недостатков и упущений хватило на серьезный разбор полетов. Для меня как начинающего работника проведенное мероприятие было очень полезным. Наши действия были изучены со всех сторон. Это позволило отшлифовать мероприятия и поставить работу на новый более высокий уровень.

Осмысленная подготовительная активность была оценена руководством и меня повысили в должности до старшего оперуполномоченного. Для меня такое повышение было важным. Во-первых, прибавление 20 рублей к зарплате, а во-вторых, должность позволяла присвоить звание капитана. Ну и значимость в коллективе, что тоже немаловажно…

 

 

Глава II. Становление чекиста

 

Ловить шпионов, не рыбу удить

В должности старшего оперуполномоченного 1 отделения 2 отдела Управления КГБ при Совете Министров СССР по Рязанской области я проработал около четырех лет, с 1976-го по 1980-й годы. Время опять же пролетело быстро, в непосредственной работе. Я постоянно находился в поисках новых путей и подходов к решению поставленных задач. С некоторыми предложениями выезжал в Москву в Центральный аппарат.

Там, в отделе по работе с этой категорией лиц, то есть разведчиков противника, получал положительную оценку и поддержку. Значит, не напрасно ел чекистский хлеб. И если с моей помощью было выявлено в год энное количество вражеских разведчиков и их агентов, включая сети внутри страны, то, значит, совсем не зря выбрал для себя чекистский путь – главное дело всей моей жизни.

Но здесь на страницах книги я сейчас вынужден оставить некоторые белые пятна. Лакуны в мемуарах разведчиков – дело обычное. И как бы ни хотелось заинтриговать читателя остротой сюжетных коллизий, но, к сожалению, детали некоторых мероприятий и результатов в нашей среде не принято раскрывать. Отдельные вещи могут быть рассекречены только через много-много лет…

Скажу лишь, что меня радовало то, что начальник центрального кураторского отдела однажды заявил руководству нашего Управления следующее: работа на этом участке деятельности с приходом Порядина стала более осмысленной, наступательной и результативной. И даже в шутку предложил наградить меня «красными революционными шароварами». Чекисты тоже любят иногда юморить. Вот только шаровары, увы, не дали, но зато грамоту председателя КГБ мне торжественно вручили. И я до сих пор горжусь этим знаком отличия. Тем более что получил её от первого на тот момент чекиста СССР Юрия Владимировича Андропова.

Заслужить положительную оценку своей работы по этой категории лиц, то есть разведчикам противника, было непросто. Надо учесть то, что это были без всякого преувеличения профессионалы высокого класса. Обученные всем приемам ведения разведывательной деятельности с соблюдением строжайшей конспирации. И работавшие, как правило, под дипломатическим прикрытием. Но и они тоже люди, иногда ошибаются, порой расслабляются, теряют бдительность и допускают ошибки.

Помню, в середине 80-х годов Рязань посетили американский разведчик Ричард и его канадский коллега Робердсон. В основном их интересовал Дягилевский военный аэродром и данные о самолете Ту-22М2. Туда они, как правило, и отправлялись ежедневно. Словно шли на службу. Так, впрочем, оно для них и было. У каждого своя работа. Шпионам – шпионить, контрразведчикам – следить за ними и ловить за руку. А читателям потом читать об этом в воспоминаниях чекистов-генералов.

Так вот. При скрытом наблюдении за ними в гостиничном номере было замечено, что перед тем, как выйти в город, они изучают какую-то брошюру и всегда берут её с собой. Никогда не оставляют на тумбочке или в шкафу. Значит, в ней содержится что-то очень важное. Обратив на этот факт внимание, я попросил оперативных работников отслеживать «движение» этой брошюры. Где хранят, как обращаются, кому из разведчиков она принадлежит. И самое главное, если она вдруг останется «одна» в номере – немедленно сообщить.

Ждать пришлось некоторое время, но рыбка на крючок попалась. На третий день мне поступает сообщение о том, что брошюру забыли в номере, а сами разведчики отправились по маршруту. Дальше надо было действовать максимально быстро, ведь Ричард и Робердсон могли за ней вернуться. Мы оперативно организовали осмотр брошюры и её фотографирование.

Как потом оказалось, это была секретная инструкция ЦРУ по сбору информации о военных воздушных силах России с указанием конкретных видов самолетов. Таким образом, была получена информация о действиях этих разведчиков и устремлениях ЦРУ, а также свидетельство о принадлежности приезжавших лиц к разведывательным органам своих стран. И в конечном итоге она могла явиться компрометирующим материалом, так как иностранцы сами нарушили собственные инструкции по обращению с секретными документами.

 

 

Черная сумка Питерсонов

В период демократической оттепели и дефицита продуктов питания разведчики под дипломатическим прикрытием бросились по стране собирать всю негативную информацию. О ценах в магазинах и на рынках, об отсутствии всего необходимого. Они фотографировали бесконечные очереди, злачные места, бомжей с тем, чтобы все это использовать в пропаганде против Советского Союза. Как теперь любят вспоминать доморощенные злопыхатели, с радостью плюющие в советское прошлое, не было по их версии самого главного в жизни: колбасы и туалетной бумаги. Ну, это вопрос ценностный, кому что ближе к сердцу, то есть к желудку… Или к другому месту, наиболее дорогому для них.

Как раз в этот период Рязань посетил американский секретарь посольства Питерсон с супругой. В процессе работы по супружеской паре было отмечено, что они часто посещают магазины, продуктовые рынки, много перемещаются по городу, постоянно фотографируют. В номере гостиницы иностранец постоянно вел записи в тетрадку и делал пометки в объемной записной книжке. Периодически связывался с абонентами в Москве. Записи и блокнот клал в черную наплечную сумку, которую брал с собой и никогда с нею не расставался.

Ох, как хотелось заглянуть в этот блокнот и записную книжку! Как быть? Мероприятия с созданием конфликтной ситуации проводить было опасно. Лишний шум исключался в связи с тем, что иностранец имел дипломатическое прикрытие. И политический скандал нам был ни к чему. И все же в день их отъезда удача нам улыбнулась.

Иностранцы заказали такси на 13.00, так как их поезд в Москву отправлялся в 14.00. И они до отъезда планировали находиться в гостинице. Было принято оперативное решение: направить в их номер местного администратора и сообщить клиентам, что расчетный час в гостинице наступает ровно в 12.00. Если же они в номере находятся дольше, то нужно оплатить его еще хотя бы за половину суток.

Питерсоны посовещались между собой и, поскольку были, судя по всему, людьми экономными, если не сказать больше, мелочными, освободили номер. Так, как говорится, «жадность фраера сгубила». Нам только того и надо было. Они спустились к администратору и оформили документы за проживание, а потом в течение 10 минут топтались в вестибюле.

В 12.15 мне поступил звонок от сотрудников наблюдения, что иностранцы вышли из гостиницы и направляются в сторону Рязанского Кремля. Прекрасный выбор места, с которого можно бросить прощальный взгляд на Оку. От гостиницы до Кремля метров 350 и 10 минут в пути. После того, как я принял информацию, у меня мелькнула мысль: а сумка где? С собой? Я перезваниваю и кричу в трубку:

– А сумка, сумка-то где? С собой?

Мне отвечают, что сумки у них нет. Выясняется, что вещи они сдали в камеру хранения и, чтобы заполнить образовавшуюся паузу, решили дойти до Рязанского Кремля. На наше счастье. Вот и пришло время срочно ознакомиться с документами иностранцев. Звоню руководителю оперативно-технического подразделения, он отказывается от мероприятий без письменного указания Начальника Управления.

Звоню Пенькову С.Б., он к этому времени уже был назначен заместителем начальника отдела. Не знаю почему, но ответственность он на себя не взял. А согласовать не смог, так как начальника Управления Сазонова С.Г. на рабочем месте не было. И рекомендовал мне самому с ним переговорить, дал мне еще один его телефон.

Сейчас сам удивляюсь своей настойчивости и решительности. Звоню Сазонову, кратко излагаю суть проблемы. И прошу санкции на мероприятие. После непродолжительной паузы генерал отвечает:

– Ладно, даю санкцию, но если что сорвется, ты, комсомолец, за все будешь отвечать по полной программе.

Он почему-то называл меня «комсомольцем». Может, за молодой возраст. Да к тому же в это время меня избрали секретарем комсомольской организации Управления.

Мы быстро выставили группу оперативников у гостиницы на случай неожиданного возвращения иностранцев. Цель понятна: под любым предлогом задержать их на время нашей операции с «черной сумкой». Одновременно направили сотрудников с аппаратурой для фотографирования документов – блокнота и записной книжки.

Все прошло на удивление складно. За 20 минут отсутствия иностранцев сумели переснять записи, а самое главное – массивную содержательную записную книжку, где у Питерсона были расписаны проведенные и запланированные встречи со своими связями в Москве. Как потом выяснилось, среди них были и объекты изучения органов госбезопасности, негативно настроенные к нашей стране лица. Которых Питерсон использовал в подрывной деятельности против СССР.

Все это позволило впоследствии задокументировать деятельность иностранца как противоправную, и объявить его персоной нон-грата. С последующим выдворением проколовшегося шпиона из страны. Позже эту информацию мы узнали из благодарственного письма из Центра, что случалось крайне редко. Там высказывалась просьба поощрить отличившихся сотрудников.

Мне было поручено составить списки, я старался охватить больше сотрудников, которые действительно добросовестно и ответственно работали по этому делу. А главное инициативно и оперативно. Такой подход и отношение способствовал укреплению авторитета и вере в правильности спланированных мероприятий и принимаемых решений. А «черная сумка» уехала вместе с Питерсонами.

 

 

Работа с «дипломатами» или «лучше бы он в будке помочился…»

Рязань, где многие заводы были ориентированы на выпуск военной продукции, долгое время оставалась закрытой территорией для иностранцев, но «запретный плод» сладок. И дипломаты могли приехать, чтобы, например, «полюбоваться» местным Кремлем и видом из него на Оку. Кремль действительно производит грандиозное впечатление, а уж вид на реку и чудные просторы за ней просто поразительны. Истинно русский пейзаж.

Но дипломаты, а вернее, кадровые разведчики США, Англии и других западных стран под дипломатическим прикрытием, мало что в этом понимали, да и не очень-то они смотрели в ту сторону. Интересовала их оборонка, и «смотрели» они именно туда. Если, конечно, получалось. Но не давали местные чекисты. Нам из полученной информации было даже хорошо известно, кто в каком звании и где проходил шпионское обучение.

«Дипломаты» же пытались собрать обычные для разведки сведения: какой завод что выпускает, где находятся аэродромы, сколько на них самолетов и прочее. И вот тут-то всё ложилось на плечи, а точнее, на ноги оперативников из «наружки». Маршруты передвижения этих якобы дипломатов и военных атташе также были хорошо известны рязанским контрразведчикам, поскольку они были заранее согласованы с Министерством иностранных дел. Ведь иностранцы должны были получить разрешение на посещение Рязани там, в МИДе.

Нашим чекистам оставалось только четко отслеживать и проверять каждую мелочь: куда заходил, с кем встречался, с кем разговаривал. Всё это делалось скрытно, не привлекая ни малейшего внимания. Наблюдали оперативники за «дипломатами» с чердаков, крыш, умудрялись для слежки использовать даже соборную колокольню Кремля, тем более, что тогда она еще стояла в строительных лесах. Удобно прятаться.

«Наружку» только было очень жалко. Особенно, если кто-нибудь из гостей вдруг решит до Дягилева пешком прогуляться. А это с десяток километров. Вот и шли за ним. Осложнялось всё тем, что иностранные разведчики могли не только собирать военную оборонную информацию, но и встречаться со своими агентами. Если они, конечно, были. Вот эту связь и нужно было установить.

Встретится так иностранец с кем-нибудь, и начинают наши рязанские чекисты проверку, может, хороший человек, а может, не очень. Под особую проверку попадали те, кто в свое время был за границей, и их там могли завербовать. Были и ошибки, да забавные. Зайдет так кто-нибудь в телефонную кабинку позвонить или, того хуже – помочиться, и мы давай разрабатывать этого человека, вдруг он их агент? И крутишь так его в течение года, проверяешь. Но находили чаще так называемых «инициативных», кто сам пытался выйти на тех, кому можно продать секреты.

Расскажу один случай из своей практики. Однажды в поле нашего зрения попал профессор из Москвы, доктор наук. В Рязани у него были какие-то дела на одном из заводов. Вот и наведывался сюда регулярно. Узнав, что в Рязань в очередной раз приехала иностранная делегация, профессор изучил все маршруты дипломатов и однажды по пути их следования положил в телефонную будку записку с предложением своих услуг. Доктор, а идиот! Прямо так и написал: «Я такой-то – такой-то, изъявляю желание сотрудничать за вознаграждение». Но это было бесполезно. Они на такое редко клевали, ведь эту записку могли положить и чекисты. Что они частенько и делали.

Что же было дальше? В Москве доктора наук задержали, осудили и приговорили к сроку. Слишком серьезную и архиважную информацию он собирался продать. Так по собственной глупости и подлости подрубил лет на восемь свою жизнь. Уж лучше бы он просто помочился в телефонной будке…

 

 

Новые идеи и личная радость

После трех лет пребывания на этом участке деятельности мне казалось, что я его освоил, наладил работу, которая отражалась в определенных удачах и результативности. Сказывались деловые отношения и с сотрудниками и со своим руководством. Но мне хотелось большего, возникли разные варианты по улучшению результативности труда. В этих целях пришлось обратиться к историческим материалам, к изучению специальной литературы. Особое внимание я обращал на все другие операции по захвату разведчиков с поличным при сборе ими разведывательной информации. И с изъятием специальной аппаратуры или иных предметов. По всей стране, в других регионах.

Этой идеей я и загорелся. Руководство не возражало и поддерживало, поскольку на подготовительной стадии намерения разведчиков противника какой-либо опасности не представляли. Захват с поличным было самое острое чекистское мероприятие, требовавшее высочайшего мастерства, смелости, решительности, организованности, детальной проработки наших действий и согласования на самом высоком уровне в Центральном аппарате.

В этой связи разрабатывались как бы рамочные мероприятия о готовности, потом они согласовывались с Центром. И как бы в режиме ожидания находились силы и средства. Их предполагалось задействовать на каждом данном конкретном случае, при наличии достоверных сведений. Санкции Центра были обязательны.

Увлекшись этой работой, я несколько месяцев разрабатывал мероприятия, докладывал руководству, выезжал в Центр для согласования. И добился своего, мероприятия по готовности к активным действиям по пресечению и документированию разведывательной деятельности спецслужб на территории области были подготовлены и утверждены.

Это было в конце 1978 года, когда произошло знаменательное для меня событие. Личное, радостное, в семье. У нас в октябре родились два мальчика-двойняшки. Общим весом 7 килограмм. Это было беспредельное счастье для меня и супруги, но и в Управлении оно не прошло без душевного отклика. Сотрудники отдела по традиции подарили нам коляску на двоих, выпустили газету-молнию с автографами всех коллег и утверждением рождения богатырей-молодцов начальником Управления генерал-майором Сазоновым С.Г. Старший оперуполномоченный капитан Игорь Воробьев написал оду в стихах в честь этого рождения.

Такая благородная, сердечная реакция на такое событие, по моему мнению, была связана с тем, что наша семья сразу попадала в категорию многодетной, ведь у нас уже была старшая шестилетняя дочь Ирина. И это на фоне того, что в то время в семьях рождался, как правило, один ребенок. Что особенно интересно, после этого события у большинства наших знакомых стало вдруг появляться… по второму ребенку. Хороший пример заразителен.

В знак благодарности сотрудники отдела были после работы приглашены на ужин к нам на квартиру. Я был удивлен и признателен, когда на торжество пришел весь отдел без исключения во главе с начальником. Стены не помеха, поместились все, а уж поздравлениям не было конца…

 

 

Внутренние перетряски – это тебе не на продуктовой базе

Наступил 1978-й год, а в середине его вдруг прогремел гром среди ясного неба… По Управлению поползли слухи об уходе на пенсию нашего самого главного начальника генерал-майора Сазонова С.Г. Информация считалась достоверной. Что тут началось!.. Но это, наверно, характерно для каждого коллектива и любой организации, а для нашего Управления особенно. Ведь менялся не просто директор, скажем, продуктовой базы или мебельной фабрики, а регионального Комитета госбезопасности, стоящего на страже государства.

Все бросились просчитывать разные варианты и прогнозировать развитие событий. Конечно, не в плане оперативной обстановки, а, в основном, в кадровой. Выявились и скоординировались какие-то группы по интересам, которые собирались вместе и большую часть рабочего времени обсуждали ситуацию, анализировали предполагаемую кадровую расстановку руководящего состава, заочно назначали больших и маленьких начальников среднего и низшего звена.

Основные шансы стать во главе УКГБ по Рязанской области имел зам начальника Управления полковник Федяшев Б.А., курирующий идеологический отдел. Все почему-то боялись, что основные назначения во внутренних перетрясках могут пойти именно оттуда. Поскольку будущее не безразлично любому человеку, я тоже все больше задумывался и прислушивался к суждениям коллег. Меня тоже начала завлекать какая-то иллюзорная перспектива.

В таких ситуациях никогда не надо смотреть на мир через розовые очки. Но не нужно смотреть и через черные. Надо смотреть на мир без очков. А у кого плохое зрение, так ты ничего и не потерял. Даже выиграл и приобрел. Весь мир – в тебе. И еще следует помнить, что если ты не можешь или не в силах изменить внешность, форму, очертания этого мира, то наберись силы и смелости и попробуй изменить саму его суть, сердцевину, а это иной раз гораздо легче сделать, поскольку у неё свои, если конечно нащупаешь их, законы пластичности. Но это так, очередной виток философствования, мысли вслух…

И здесь-то я в очередной раз уверовал в мудрость и прозорливость умного человека, обладающего огромным опытом человеческой жизни и редким природным дарованием. Я имею в виду полковника Володина. При очередном докладе я намекнул Владимиру Ивановичу об обстановке в отделе, о делении должностей. Он одарил меня в очередной раз своей незабываемой лучезарной улыбкой и пояснил:

– Ситуации со сменой руководителя Управления происходят периодически, и каким будет кадровое назначение, как обсуждается в коллективе, никто не может предсказать. Всё это гадания на кофейной гуще. А тебе рекомендую, как многодетному сотруднику, не обращать внимания на все эти сплетни, а хорошо заниматься своим делом. Только тогда тебя заметят и, если надо, выдвинут. А будешь плохо работать, то и задвинут.

Эти назидательные мысли я пронес и несу через всю свою жизнь. И очень благодарен своему наставнику и учителю, этому безвременно ушедшему их жизни замечательному человеку. А пророческие слова Володина сбылись. В 1978 году начальником Управления КГБ СССР по Рязанской области был назначен полковник Мосяков Ю.В., человек как бы со стороны, не местный, но имевший богатый опыт управленческой и оперативной работы.

Вырос он от оперуполномоченного до заместителя начальника Управления КГБ в городе Омске, затем несколько лет работал в столичном Центральном аппарате. В своей деятельности руководствовался чисто деловыми отношениями, не любил подхалимов, был чрезмерно требователен к подчиненным. Интеллигент, доброжелательно относился к добросовестным и способным сотрудникам, терпеть не мог бездельников. Коллектив нашего Управления затих в выжидании, хотя некоторые сотрудники, делающие на угодничестве свою карьеру, ринулись к новому начальнику со своими предложениями и услугами.

Поняв, что в их услугах не нуждаются, эта категория лиц также вернулась в стадию ожидания. Им стало ясно, что новый начальник хочет и может сам, а не с чужих слов разобраться в обстановке. Для меня все эти кадровые переживания были далеки, я занимался своим оперативным участком и докладывал о проделанной работе начальнику отделения Мельникову Л.В., назначенному на эту должность еще при генерале Сазонове. Информация о новых системных требованиях Мосякова доходила до меня из разных источников.

Основные дискуссии в начальный период разворачивались, в основном, о новшествах по улучшению написания деловых бумаг, повышения культуры в делопроизводстве, оперативности и качестве в подачи документов, особенно в инстанции. Так что для меня поменялось не много чего, я как работал, так и продолжал работать.

Правда, при подготовке и проведении мероприятий в отношении разведчиков противника, посетивших при новом начальнике Рязань, я понял, что он этому участку оперативной деятельности уделяет первостепенное значение. Планируемые действия корректировались и утверждались у него в кабинете, там также отрабатывался и подписывался в окончательном варианте отчет в Центр о проделанной работе и полученных при этом результатах.

Таким образом, из числа немногих моих коллег я имел возможность изредка общаться с новым руководителем, а значит, познавать его требования, понимать подход к оценке оперативных мероприятий и деятельности сотрудников. В течение года Управление работало в обычном режиме. Но вместе с тем витало некое незримое напряжение, объясняемое повышенными претензиями со стороны Мосякова буквально по всем направлениям. От поведения сотрудников, их формы одежды, дисциплины, как в процессе производственной деятельности, так и в быту, до особых требований в подготовке и проведении чекистских мероприятий.

С другой стороны напряжение усугублялось неопределенностью кадровой политики нового начальника, ведь в течение года не было никаких перемещений. Однако чувствовалось, что потенциальная энергия накапливалась и готова была в любой момент прорваться, превратиться в кинетическую. Так и произошло. По-видимому, этого года ему как раз и хватило, чтобы в основном понять кадровый потенциал руководителей подразделений Управления, помноженный на имеющийся опыт и позиции в Центральном аппарате КГБ.

Тут-то и произошли серьезные кадровые изменения. Прогнозируемый на начальника Управления полковник Федяшев уехал в Пензу руководить местным КГБ. Полковник Володин, к моему большому сожалению (да и не меня одного), по собственному желанию из-за болезни ушел на пенсию. Подполковник Алмазов, планировавший занять должность зам начальника отдела, был выдвинут в действующий резерв на оборонный завод «Красное Знамя» зам директора по режиму. Двое его приближенных были назначены руководителями органов в Скопинский и Спасовский районы.

Не обошли стороной кадровые изменения и меня. Какие? Весьма неожиданные и любопытные…

 

 

Глава III. Карьерный рост

 

Секретоносители

Как правило, у меня, как и у многих других сотрудников, суббота была рабочим днем, но укороченным. Несмотря на жесткие требования нового руководства к форме одежды для сотрудников, а это подразумевалось в обязательном порядке костюм, светлая рубашка и галстук, я думал, что уж в субботу-то можно и расслабиться. Поэтому одевался посвободнее. С начальством всё равно в этот день не общаешься, сидишь себе тихо в кабинете и работаешь с документами. Но не тут-то было…

Так, в одну из суббот я спокойно сидел в своем кабинете и планировал мероприятия на следующую неделю. Раздается звонок по внутренней связи. Поднимаю трубку и слышу:

– Мосяков говорит. Виктор Алексеевич, не могли бы вы сейчас зайти в мой кабинет?

Для меня это вообще было совсем неожиданно, напрямую мне таких звонков еще не поступало. В голове промелькнули всякие мысли, в том числе не совсем позитивные. А тут еще я одет в удобные джинсы и простую клетчатую рубашку. Прихватив тетрадь и ручку, я с тревожными ощущениями отправился к начальнику. Войдя в кабинет, я как положено по уставу доложил:

– Товарищ полковник, капитан Порядин по вашему приказанию прибыл.

Мосяков поприветствовал, окинул колким взглядом мою «неуставную форму» и пригласил за приставной столик. Вначале строго посвятил меня в требования к одежде сотрудника органов госбезопасности, впрочем, не без доброжелательной улыбки, а затем без долгих предисловий сообщил, что хочет назначить меня начальником промышленного отделения. В УКГБ оно значилось под номером 2.

На все мои попытки объяснить, что я с работой по защите секретов никогда не сталкивался и еще даже не могу отличить ПДК от ПД и ТР, он коротко парировал:

– Справишься.

И пояснил основные мотивы моего назначения. А заключались они в следующем. Нужно было перенацелить с помощью меня оперсостав отделения с чисто режимных мер по сохранности секретов к изучению основных секретоносителей и их окружения. И делается это в интересах выявления агентуры противника. А в этом качестве я уже успел себя положительно проявить.

Что ж! Начальству виднее. Потом я понял, что решение руководства было правильным. Тут нужен был сотрудник, уже имевший опыт контрразведывательной деятельности. Таким образом, в 1980 году моя оперативная служба вновь коренным образом сменила вектор направленности. От судьбы не уйдешь.

Что требовалось в работе на новом месте? Это, в первую очередь, изучение оперативной обстановки, определение мест сосредоточения секретов, выделение из них тех, к которым выявлены устремления противника, а также те, которые могут быть интересны им в перспективе.

«Секретоноситель» – звучит несколько казенно и отстраненно, но это живые люди. К каждому требуется свой подход. И от них многое зависит. И даже не только от них самих, но и от окружения. Главное – государственная безопасность. Кроме того, мне нужно было выделить из числа промышленных предприятий, имеющих важное значение, и предприятий жизнеобеспечения города и области наиболее уязвимые в диверсионном и пожаро-взрывоопасном отношении.

Теперь коротко скажу о промышленном потенциале Рязанской области в начале 80-х годов. То есть о том, чем мне предстояло заниматься. Он характеризовался наличием предприятий министерств радиопромышленности, машиностроения, цветной металлургии, электротехники.

Восемь объектов были отнесены по степени секретности к особо важным. Они работали по разработке и производству военной техники. Девять предприятий относились к режимным, выпускающих секретную продукцию для нужд Министерства Обороны РФ. Десятка два предприятий выпускали продукцию промышленного назначения, многие из них имели мобилизационное значение, по выпуску оборонной продукции с наступлением военного времени. И к четвертой категории были отнесены предприятия, обеспечивающие жизнедеятельность страны, города и области.

Вот такая «картина маслом». Нет, не будем повторять излюбленную фразу героя «Ликвидации», скажем иначе: «Пейзаж Рязанской области на фоне крадущихся шпионов».

Наиболее значимыми в оперативном плане являлись:

А) Мощная Новорязанская ГРЭС, которая подавала электроэнергию в единую энергетическую систему Советского Союза.

Б) Рязанский станкостроительный завод, флагман российского станкостроения. Он был крупнейший в России и совместно с итальянской фирмой выпускал станки с числовым программным управлением, поставляя их более чем в 60 стран мира.

В) Рязанский нефтеперерабатывающий завод.

Г) Завод «Эластик», специализировавшийся на выпуске уникальных боеприпасов по уничтожению живой силы противника, в том числе вакуумных бомб и снарядов, широко применяемых для борьбы с душманами в горной местности в Афганистане. Там, напомню, ограниченный контингент наших вооруженных сил вел боевые действия.

Еще был Рязанский приборный завод, который изготавливал секретную аппаратуру для военных самолетов, их потом поставляли в Индию. Рязанские специалисты-секретоносители периодически выезжали в эту страну для наладки и эксплуатации поставляемой техники.

В Касимове находилось имеющее союзное значение резервное хранилище газа. В начале 80-х годов в городе Ряжске Рязанской области ввели в эксплуатацию также имеющее союзное значение фабрику «Гоззнак». А еще в области имелись комбинат химического волокна, радиозавод, тепловая электростанция (ТЭЦ).

А также действовало 7 спиртзаводов и 2 ликероводочных. Они ведь тоже имели стратегическое значение. Могли быть в нужное время переведены на военные нужды. И множество других предприятий… Немало всего. И всё это теперь ложилось на мои плечи. Ответственность колоссальная. Безусловно, первостепенное значение на начальном этапе оперативной деятельности придавалось углубленному изучению оперативной обстановки.

Прости, читатель, что я часто в своем повествовании употребляю это слово «оперативность». Получается даже некая тавтология. Но тут надо следовать или изысканным тонкостям литературного стиля, или четким реалиям чекистской службы, находящих отражение в документах, докладах, отчетах. Первое будет искажать истину, второе – ухудшать вкус и слух. Постараюсь все же выбрать срединный путь. Но замечу только, что вся моя работа на том или ином участке деятельности почти всегда была связана с оперативностью. Это альфа и омега чекиста.

Так вот. Передо мной вставала главная задача: уточнение мест сосредоточения основных секретов на оборонных объектах, а также принятие мер по ужесточению режимных правил как по физической охране, так и на стадиях технологических процессов производства. А основное сосредоточение секретов было в первых отделах, которые обеспечивали их сохранность при документообороте. И в режимных отделах, которые обеспечивали собственно сам режим работы и безопасность этих секретов на стадиях технологического процесса. Излагаю эти тонкости службы для особо любознательных и скрупулезных.

Мною уточнялся и определялся круг основных носителей секретов. Кто к ним относился по определению, по факту? В первую очередь, директора особо важных объектов. Главные инженеры. Заместители директоров по производству. Начальники основных цехов. И некоторые наладчики секретного оборудования. Они, к тому же, как секретоносители периодически выезжали за рубеж для обслуживания и наладки военного оборудования, поставляемого в страны по линии военного сотрудничества.

 

 

С широко закрытыми глазами

В начале 80-х годов в период так называемой «холодной войны» спецслужбы противника (особенно ЦРУ США) вели активную разведывательную деятельность против СССР. Проще говоря, заглядывали в каждую щель. Ну, или пытались положить глаз на всё, что двигалось, плавало и взлетало. Мы им это зрение портили или искажали. С помощью ведения технологической разведки. Но и они не дремали.

У Стэнли Кубрика есть такой замечательный фильм «С широко закрытыми глазами» с Николь Кидман и Томом Крузом в главных ролях, к нашей теме отношения не имеющий. Просто привожу это название, как пример того, что на том поле боя, где шло противостояние спецслужб, разведки и контрразведки, наших и не наших, все были предельно начеку, даже «с широко закрытыми глазами»…

Более того, скажу лишь, что в этот период времени органами контрразведки Советского Союза в процессе активных мероприятий было обнаружено и изъято несколько образцов специальной техники, которой пользовались разведчики стран главного противника при сборе информации вблизи воинских частей и объектов промышленности, выпускающих оборонную технику. При испытаниях которых применялись высокочастотные излучения.

Ряд специзделий был обнаружен и изъят при контроле телефонных переговоров на телефонных кабельных магистралях. Широко применялась разведка со спутников, особенно при отгрузке и транспортировке изделий, по внешнему виду которых можно было определить их оборонное предназначение. Поэтому важное значение придавалось мероприятиям по противодействию иностранным техническим разведкам.

В связи с тем, что разрешительная способность изъятой у противника спецтехники для наших специалистов была неожиданностью, и не предполагалось, что технические возможности её так высоки и доселе были нам неизвестны, то следовал вывод: мероприятия по противодействию техническим разведкам отныне планировались так, чтобы полностью исключить получение внешнего вида специальных изделий и утечку высокочастотных излучений при изготовлении и испытании военной техники в условиях предприятия.

В отношении предприятий, имеющих важное народнохозяйственное значение, и предприятий жизнеобеспечения Рязани и районных центров важным являлось следующее. Выявление в технологическом процессе главных мест, наиболее уязвимых в диверсионном и пожаро-взрывоопасном отношениях. И тут, безусловно, содействовала решению поставленных задач моя первая гражданская специальность. Ведь за моей спиной был Воронежский технологический институт. Это, насколько я понимал, было еще одной причиной назначения меня на эту должность.

В дипломе у меня было записано: «Инженер-механик по специальности «Машины и аппараты химических производств». И в первую очередь, именно гражданская специальность помогла мне глубоко разобраться в оперативном плане с известными уже предприятиями «Рязанский нефтеперерабатывающий завод» и «Комбинат химического волокна».

Как элементом оперативной обстановки области явилось уточнение и определение круга лиц, которые потенциально могли интересовать спецслужбы противника в плане использования их в своих преступных целях. Здесь я хочу сделать одно уточнение. Всё, о чем я тут говорил и перечислял, вовсе не означает, что контрразведчик на моем месте должен был подозревать в шпионаже всех и каждого, даже любимую кошку на диване и мышь в подвале. Упаси Бог!

Секретоносители, как правило, и даже без этого «как правило», а просто по существу – достойные, преданные своему Отечеству люди, патриоты, коммунисты или беспартийные. Иначе бы им не доверили «носить секреты». И обязанность контрразведчика не следить за ними, не выискивать в них вражеских лазутчиков, мешая работе, не дёргать по любому поводу, а оберегать и предостерегать. Ведь секретоносителя могут использовать «вслепую».

Хороший контрразведчик – это просто тень секретоносителя. Ну, другое дело, если он действительно является агентом противника. Тогда «тень» обретает право голоса и силу действия. Словом, вопрос это сложный и не всегда понятный для обывателя. Но такова специфика нашей работы. Главное в ней – стоять на страже государственной безопасности. Всё остальное, как говорится, побоку…

Кто входил в первый круг интересующих меня лиц? Это всевозможные реэмигранты, репатрианты, лица без гражданства, имеющие вид на жительство, судимые, антисоветски настроенные, диссиденты, недовольные существующей властью и строем, обиженные администрацией предприятий.

После этого на уточненную оперативную обстановку как бы накладывалась оперативная система мер со своими силами и средствами. Это позволяло увидеть не прикрытый оперативными источниками участок особого оперативного внимания. На этой основе формировался план мероприятий по повышению эффективности контрразведывательного обеспечения объектов.

Следует отметить, что важным элементом в своей чекистской деятельности я всегда считал предупредительно-профилактическую работу. Правильнее было предупредить преступление, чем его дождаться и допустить, а затем еще и расследовать, как Эркюль Пуаро. И даже несмотря на то, что во втором случае был бы более весомый результат, я всегда отдавал предпочтение предупреждению преступления.

Старался всегда мысленно поставить себя на место предполагаемого нарушителя-преступника и понять мотивацию его поступка. Из этого складывалась и общая картина. Тогда звучали ответы на вопросы: есть ли здесь злой умысел или это сделано по неосторожности? По незнанию? По халатности? По состоянию здоровья? И так далее. Человек не машина, не робот, всякое бывает.

Я для себя составлял его портрет, рисуя кистью контрразведчика «девочку с персиками» без прикрас, а уж затем только планировал и осуществлял комплекс оперативных мероприятий по изучению и определению степени виновности. И по их результатам принимались меры воздействия. Таких «портретов» за годы моей службы можно было набрать на целую Третьяковскую галерею. А уж разоблаченных шпионов следовало отправить на хранение в её запасники.

Практика показывала, что вину человека, вставшего на путь предательства, зачастую следует разделить с местной властью. Почему у него сформировались антисоветские убеждения? Из-за бездушного, черствого, бюрократического отношения чиновников к его нуждам. Скажем, заболел у него ребенок. Нужна путевка в санаторий. Ему отказывают, хотя путевки в месткоме есть. Одна обида влечет за собой другую. И вот у человека меняется образ мыслей, ему уже всюду видится несправедливость. И бытовые неурядицы экстраполируются на всю систему советской власти.

При проверке сигналов о неблагонадежности я старался детально разобраться в мотивах, учитывая «человеческий фактор». Изучал дополнительные материалы. Вникал в самую суть проблемы. Проверял и перепроверял всё по нескольку раз и никогда не рубил с плеча. Это тебе не дрова для бани колоть, тут можно не заметить, как человеческую судьбу в топку бросишь…

И вот, как иллюстрация к этому, характерный пример. Остался в памяти один случай, когда бюрократическое отношение партийных функционеров и чинуш из исполнительной власти едва не довели человека до самоубийства.

 

 

«Огненный протопоп Аввакум» или дело Шлепова

Однажды начальник Управления КГБ Мосяков вызвал меня к себе и сообщил, что второй секретарь Обкома партии Попов передал ему письмо от одного из работников оборонного приборного завода некоего Шлепова.

– Если коротко, то суть такова. Этот Шлепов грозит актом самосожжения. И не где-нибудь, а на Центральной площади имени Ленина. При большом стечении народа, в воскресный день, под яркими лучами солнца. Еще Попов утверждает, что этот Шлепов ведет себя дерзко и терроризирует всё руководство Советского района непомерными требованиями бытового характера. Давай, разберись. Считай, что и Обком партии тебе это поручает. Дело серьезное, может стать политическим.

Получив письмо, я занялся поручением начальства. В целом по стране фиксировалось несколько случаев самосожжения. Веяние это к нам пришло из Европы. На Западе такое случалось частенько. Да и в Азии тоже. А вот у нас такая форма самоубийства была вовсе не характерна для русского человека. Если не брать далекие годы Церковного раскола в 17 веке, когда целые поселения старообрядцев при приближении правительственных войск запирались в своих храмах и предпочитали огонь и дым троеперстию.

Однако сейчас дело было не в этом. Меня обязали не готовить историко-психофизиологический доклад о последователях протопопа Аввакума, а заняться делом конкретного человека. Шлепова. Кто он и что из себя представляет? Надо учесть, что таким демонстративным фактам прилюдного самоубийства Центральная власть придавала серьезное значении. Следовали определенные негативные выводы в отношении местных органов управления. Почему не могли предотвратить? А кто в этом виноват? Начиналась, конечно же, и шумиха в «западных голосах». Словом, самоубийство на глаза у всех естественно переводилось в политическую и идеологическую плоскость…

А тут еще открытая угроза самосожжения! Так что мне пришлось сразу же отложить все текущие дела и заняться этим «огненным протопопом Аввакумом», придав ему первостепенное значение. Из текста письма, довольно сумбурного, можно было понять, что Шлепов неоднократно обращался в разные инстанции с жилищным вопросом, однако чиновники «…не желают его выслушать, понять и хоть палец приложить к решению его проблемы, бюрократы проклятые…». Дальше всё в том же духе.

Что ж, жилищный вопрос, конечно, испортил москвичей, как говорил Воланд, но, оказывается, рязанцев тоже. А если серьезно, то в те времена, напомню, жилищная проблема у населения страны решалась безвозмездно за счет государства или предприятий – и это было одно из знаменательных достижений и преимуществ социалистического строя, как и бесплатная медицина, образование и многое-многое другое. Огромный плюс в сравнении с капстранами. Но был и минус. Это – очередность в получении квартиры. И порой приходилось стоять в этой виртуальной очереди не один год. Но и не десяток. В среднем лет шесть-семь. Но зато, какая радость была, когда получаешь свою законную «двушку» или «трешку». Да и собственной однокомнатной в «хрущобе» радовались как никогда.

Однако проблемы с жильем всегда имели место. Иногда люди с потом и кровью выбивали для своей семьи квартиры. Но чтобы дойти до самосожжения? Такое в Рязани было впервые. Быстро была осуществлена проверка Шлепова по оперативным учетам и по месту работы. Он работал слесарем в одном из цехов приборного завода, характеризовался дерзким, грубоватым и скандальным человеком.

Отец проверяемого был когда-то давно судим за участие в крестьянском бунте и за антисоветскую деятельность. Поскольку была угроза самосожжения и фактор времени играл решающую роль, было принято решение незамедлительно провести беседу с Шлеповым в режимном отделе предприятия. Ожидая «Аввакума» в кабинете начальника этого отдела, я размышлял, что же могло случиться, чтобы человек был готов совершить над собой этот страшный акт? Этот демонстративный вызов обществу должен был быть чем-то обусловлен.

Если это месть за репрессированного отца, то маловероятно, прошло достаточно много времени с тех пор. Да и самому Шлепову сейчас около 60 лет. Если бытовые причины, то какими же серьезными они должны быть, чтобы довести себя до такого состояния? Ну, думаю, сейчас мирно побеседуем и всё проясниться.

Мои размышления прервал резкий стук в дверь, потом она распахнулась, и в проеме появился в прямом смысле исполин. Это был богатырь с огромной головой и пудовыми кулаками. Прямо с порога он принялся кричать, словно олицетворял во мне весь бюрократически-чиновничий аппарат славного города Рязани. Хорошо хоть к горлу не кинулся. Я в сравнении с ним был раза в два или три меньше телосложением. Мысленно я присвоил ему вкупе со званием «Аввакума» еще и прозвище «Гулливер».

– Зачем меня вызвали? Будете уговаривать, давить и запугивать? Не выйдет! – кричал тем временем Шлепов.

– Помилуйте, да вы сами кого угодно задавите и запугаете, – спокойно сказал я.

– Ничего у тебя не выйдет! – не слыша меня, продолжал орать он. – Если не решится мой вопрос, я оболью себя бензином и сожгу на площади!

Свои слова он сопровождал жестикуляцией и топаньем ног, а его здоровенные кулаки мелькали у моего носа. Эта оратория продолжалась минуты три. Выслушав его тирады, я миролюбиво обратился к нему по имени-отчеству и предложил сесть на стул. Пояснил, что встречаюсь с ним, чтобы разобраться в его ситуации и, возможно, как-то посодействовать в её положительном решении.

– А вы сразу в крик. Начали оскорблять незнакомого вам человека. Даже не знаете, зачем я пожаловал.

– Все вы одинаковы! Бюрократы, лизоблюды, извращенцы!

– Это-то тут причем?

– Тогда негодяи!

– Ну, это еще куда ни шло.

– Сатрапы! Чинодралы!

Чувствовалось, что Шлепова не остановить. Возбужден до предела. Намерен продолжать дискуссию, вернее, односторонний монолог в том же зловещем тоне и ритме бурятских шаманов. Как Гулливер в стране лилипутов. Хотя нет, тот, кажется, был человеком смирным и вежливым. Этот все-таки больше похож на неистового «огненного» Аввакума перед его спуском в земляную яму. Или на вконец обезумевшего Гаргантюа, лишенного перед обедом жаренного на вертеле быка? Пока я решал для себя, на кого он всё же больше походит, Шлепов продолжал «шлепать» своими огромными башмаками 50-го размера по полу, едва не проломив его, и гудеть на весь цех. Впору врача-психиатра вызывать.

И тут я применил один не совсем корректный прием. Нет, не айкидо, а из другой области. Психологической. Неслучайно лекции по психологии доктора Кренкина были моими любимыми на Высших Курсах в Минске. Дождавшись некоторой паузы в его «танцах с саблями», я, словно невзначай спросил:

– Берёте пример со своего покойного папаши, Тимофей Львович? Что, кровь его в вас вскипела? Когда он с двустволкой и ножом боролся против советской власти. А свои крестьянские проблемы размежевания с соседями Лев Васильевич также решал с помощью топора и вил?

После моих слов произошло неожиданное. Шлепов как-то сник, замкнул рот, сгорбился, даже стал казаться меньше в размерах. Опустился на подставленный стул. Обхватил голову руками. И… заплакал. Как большой неразумный ребенок.

А мне стало искренно жалко этого пожилого, в общем-то, хорошего человека, ценного работника, заботливого семьянина, доведенного до такого отчаянного положения. Я постарался, как мог, успокоить его и попросил рассказать подробно о сложившейся в его жизни ситуации. И через некоторое время он начал говорить. На нормальном языке. Всё оказалось достаточно просто и банально.

Шлепов продолжительное время жил с многочисленной родней в ветхом домике на отшибе города. Жена, три взрослые дочери, их мужья, внуки и внучки. Жизнь была непростой, тяжелой, часто отключалось электричество, воду приходилось носить из уличной колонки, все удобства – во дворе. Всё это я хорошо знал по своему трудному деревенскому детству. Но если у нас в семье царили мир и радость, то у Тимофея Львовича отношения с многочисленной родней часто не складывались.

Периодически возникали ссоры. Жена хронически болела. Внуки хулиганили. Зятья попивали. Словом, в его предпенсионном возрасте одна проблема накладывалась на другую, да еще условия проживания оставляли желать лучшего. Дом Шлепова по плану попал под снос. Советский райисполком выделил его семье четырехкомнатную квартиру, то есть каждой ячейке – по ячейке. И что бы это дало? Получалась бы та же коммуналка.

Шлепова это не устраивало. Он видел, как живут другие, те же управленцы и партработники, бюрократы, «лизоблюды и чинодралы», сделавшие, по сути, для государства гораздо меньше, чем он. А за отца он не в ответе, всегда жил честно и трудился изо всех сил. И, конечно же, мечтал хоть на старости лет, выйдя на пенсию, провести последние годы с больной женой в тишине и покое, в заботе друг о друге.

А когда он обращался в соответствующие инстанции с просьбой выделить ему отдельное жилье, вплоть до однокомнатной квартирки, никто из чиновников не реагировал. Увеличивалось только «хождение за три моря» по кабинетам. А результат – ноль. Ком недовольства и отчаяния нарастал, грозил перейти в снежную лавину стихийного протеста. А последней каплей явилось заявление одного из чиновников, что если он не прекратит «шастать по кабинетам и мешать людям работать», то ему и обещанной четырехкомнатной квартиры не дадут. Останется вообще на улице. Вот тут-то у него и сорвало крышу.

В конце нашей вразумительной беседы Шлепов заверил меня, что к резким заявлениям и угрозам больше прибегать не станет, а о самосожжения забудет. Я со своей стороны согласился с его желанием продолжать и дальше добиваться решения жилищного вопроса, но только в рамках закона. Пообещал проинформировать соответствующие инстанции, чтобы поспособствовать получению жилья.

Что же было дальше? По указанию начальника Управления КГБ Мосякова второй секретарь Обкома Попов был извещен о результатах проверки по полученному сигналу о попытке самосожжения Шлепова. И о причинах оного. Мнения высоких сторон в разумном окончании конфликтной ситуации совпали. Вопрос с отдельным жильем, собственно, разрешился очень быстро. Но об этом я узнал позднее, за чередой дел…

Прошло полгода. Я уже и забыл об этой истории, поскольку в жизни случилось много других не менее интересных служебных коллизий, как вдруг… Однажды, когда мы с женой выходили из магазина на Театральной площади, я боковым зрением заметил, что на нас стремительно надвигается нечто громадное, человекообразное. Типа Кинг-Конга.

Жена держала меня под руку, а тут прижалась еще сильнее. Испугалась. Я вообще-то не робкого десятка, но тоже внутренне напрягся и приготовился к возможному отражению нападения. Регулярные спортивные тренировки и обучение различным приемам боя входят в обязательную программу физического обучения чекистов. В этом деле, скажу без ложной скромности, сноровки мне было не занимать.

Кинг-Конг подлетел ко мне и схватил за руку, а я узнал в нем своего старого знакомого – «огненного протопопа» Шлепова.

– Виктор Алексеевич! Виктор Алексеевич! – повторял он, тряся мою руку. – Как я вам благодарен! Спасибо!

Жена успокоилась и с любопытством осматривала его. А он в коротком разговоре сообщил, что ему с женой выделили отдельную однокомнатную квартиру недалеко от Рязанского Кремля. Теперь они живут тихо, мирно и счастливо, даже периодически с благодарностью вспоминают меня.

Вот так закончилась эта трагикомическая история, которая при ином сюжетном повороте могла бы иметь совсем другой финал. А я тоже был рад такому результату, даже не менее чем Тимофей Львович Шлепов. Не всё же государственных преступников ловить…

22 июля 1980 года на день рождения жены, так уж совпало, мне было присвоено воинское звание майора.

 

 

Работу с людьми никто не отменял

Это были восьмидесятые годы, когда мне было поручено возглавить 2-е отделение 2-го отдела УКГБ. То есть обеспечивать безопасность промышленных предприятий и секретоносителей.

Случай с Шлеповым показывал, что непродуманным, поверхностным подходом к судьбе изучаемого фигуранта можно было искалечить, поломать ему жизнь. Тем более что органы безопасности в те годы играли важную роль в стране и чекисты обладали серьезными полномочиями в сфере своего участка оперативной деятельности. Это обстоятельство накладывало особые требования на руководителей чекистских подразделений по воспитанию своих подчиненных и контролю над их работой. И обязательно в рамках закона и ведомственных нормативных требований.

Приходилось подолгу общаться с ними, разбирать конкретные возникающие оперативные ситуации. Особое внимание придавалось встречам молодых сотрудников с руководителями крупных объектов. Как правило, в те времена их директора и начальники были уже «сильно в возрасте», но с богатым профессиональным опытом руководящей работы. Многие были заслуженными орденоносцами, членами обкома или горкома партии. Надо было действовать деликатно и бережно.

В этой связи с сотрудником обговаривалась цель встречи, структура беседы и тактика поведения при общении. Знакомству и поддержанию делового общения с руководителями предприятий, в первую очередь, оборонного или народнохозяйственного значения, уделялось особое внимание на протяжении всего времени моей работы в Рязани. Правильная работа с людьми – залог успеха.

А успех в каждом конкретном чекистском случае, в данном случае касающийся работы на моем участке, кроется в реализации предупредительно-профилактических мероприятий, оперативной реализации информации о недостатках деятельности по сохранению гостайны, о нарушениях и несоблюдении технологических процессов, которые могут привести к чрезвычайным ситуациям и другим негативным последствиям.

График посещения предприятий, знакомства и встреч с их руководством я составлял на квартал. Перед тем старался получить максимум информации о человеке, о его личных и деловых качествах, чем увлекается, есть ли хобби, особые пристрастия в литературе, кино, искусстве, отношения в семье, даже какую пищу или напитки предпочитает. Любая мелочь имеет значение, добавляет красок в «живописный портрет натурщика на фоне природы и в служебном интерьере». Но главное, конечно же, это обстановка на предприятии, успехи и проблемы на производстве. Хотя одно зависит от другого, если разобраться.

Для себя всегда обдумывал структуру предстоящей беседы. Особенно в том случае, когда было необходимо реализовать информацию не совсем лицеприятную для руководителя. Подать её так, чтобы не обидеть и в то же время добиться положительного итога в её реализации. Можно было бы, как это делали некоторые руководители, информацию о недостатках и проблемах на предприятии или в организации направлять в Рязанский Обком партии. И тогда с этого провинившегося деятеля снимали стружку по партийной линии «по полной». «Мама, не горюй!» называется.

Директора производств, естественно, не приветствовали такое развитие событий. Сильно огорчались и «даже кушать не могли». Да к тому же, подобные «ябеды» не всегда решали проблемы и уж, конечно, не способствовали престижу органов госбезопасности и авторитету его представителя.

Метод направления информации в Обком партии применялся крайне редко. И то только в том случае, когда руководитель предприятия не реагировал на нашу информацию и не предпринимал никаких шагов и мер по устранению имеющихся недостатков. Приведу симптоматичный пример из своей практики.

 

 

«Синдром» Папанова

Вспоминается случай, когда от источника из числа руководства «Рязанского станкозавода» была получена подробная информация о том, что на предприятии занимаются приписками. То есть плановую месячную продукцию изготавливают до 10 числа последующего месяца и закрывают как выполненную в прошедшем месяце. Фальшиво выполняется план производства. А отсюда и незаконно выплачиваются премиальные, искажается отчетность и прочие правонарушения.

В принципе, такими случаями должно интересоваться ОБХСС, но дело касалось оборонного предприятия. Поэтому – прямая дорога в КГБ. Ворота открыты, милости просим, мы ждем с распростертыми объятиями. Руководителем станкозавода был некто Папанов А.А., человек заслуженный, ответственный, деловой, боевой, далее можно перечислять положительные эпитеты долго. Главное, всегда правильно реагирует на нашу информацию.

Посоветовавшись с начальником Управления Мосяковым Ю.В., мы решили, чтобы не портить ему партийную биографию, проинформировать в сложившейся ситуации непосредственно его, руководителя станкозавода. Я понимал, что Папанов, скорее всего, был в курсе имевших место корректировок плановых показателей, влекущих за собой финансовые нарушения, но построил нашу беседу так, будто бы он здесь не причем, вроде невинной овечки, а подчиненные просто скрывают от него эти факты.

Несмотря на такой подход, директор в начале беседы удивленно отрицал «на голубом глазу» все имевшиеся правонарушения, заявлял, что эта информация ложная. Что ж, у меня в запасе в ответ на такую реакцию имелся план «Б».

– Приписки и фиктивные выплаты существуют, – сказал я. – У нас имеется полный расклад производственного цикла. Вы, Александр Анатольевич, вынуждаете нас уточнить детали, побеседовать с исполнителями в цехах. А информацию направим первому секретарю Обкома партии.

Здесь директор слегка «сбледнул с лица», безропотно согласился разобраться в ситуации и в случае подтверждения информации исключить повторения в дальнейшем. В правильности принятого решения я не сомневался. Руководство предприятия допускало такие факты неумышленно. Вредительства тут не было. А были объективные трудности производства, несвоевременная поставка комплектующих материалов смежниками.

Дальнейшее показало, что руководством завода были приняты соответствующие меры, скорректирован график работы без нарушения плановых заданий. Общение с директором позже показало, что он был внутренне благодарен за такую форму информирования о недостатках производства. И с тех пор к сотрудникам Управления КГБ относился уважительно, с пониманием и откровенно, без «камня за пазухой» и утайки на устах.

А я был искренно рад за него, когда через год он был переведен в Москву с повышением в профильное министерство.

 

 

Роль начальника Управления Юрия Васильевича Мосякова

На начальном этапе руководителя подразделения мне пришлось много энергетических затрат направлять на работу с подчиненными. Во 2-м отделении вместе со мной было десять человек. И я среди них самым молодым и ранним, всего 29 лет. Остальные были не только старше по возрасту, но и по стажу работы, а некоторые и по званию. Поэтому мое назначение было воспринято ими далеко не однозначно…

Это логично и объяснимо. Потребовалось определенное время, чтобы всё стало на свои места. А вернее, не всё, а все. Окончательно утвердиться в качестве руководителя мне помогала хорошая подготовка, полученная на Высших Курсах КГБ в Минске, а также личные деловые качества, природная смекалка, доброжелательность, знание психологических особенностей человека и взаимоотношений в коллективах. Кроме того, определенные организаторские навыки я приобрел на предыдущем участке своей оперативной деятельности.

Безусловно, моему становлению как руководителя способствовала поддержка и передача опыта со стороны начальника Управления Юрия Васильевича Мосякова. Положительную роль сыграло командирование меня в город Омск на недельную стажировку по организации работы по обеспечению безопасности оборонных объектов.

В Омском Управлении КГБ меня встречали и делились опытом начальник отделения капитан Парикошко Валерий Афанасьевич и старший лейтенант Латышев Владимир Иванович. Эти два замечательных человека в течение недели знакомили меня с оперативной системой мер по контрразведывательному обеспечению оборонных объектов.

Следует отметить, что оборонный потенциал омских предприятий был намного значительнее рязанского. И организация по его защите была на голову выше. Забегая вперед, скажу, что через полтора десятка лет, уже в столице, в Центральном аппарате КГБ СССР, судьба снова свела нас в совместной работе. Только теперь Парикошко был полковником, а мы с Латышевым генерал-майорами. О тех черных и лихих девяностых годах речь пойдет в третьей части моего повествования.

А пока в трудах и заботах как одно мгновение пролетели три года моей работы на этом участке оперативной деятельности в Рязани. Это были последние годы правления Советским Союзом Леонида Ильича Брежнева.

 

 

Брежневский застой или нечто другое?

Так уж совпало, что последние годы брежневского правления, именуемые сейчас «застоем», пришлись как бы на один из самых энергичных и деятельных периодов моей работы. Тем более не в каком-нибудь пивном ларьке, а службы, призванной стоять на страже государственных интересов и безопасности. Тут застоя вообще не может и не должно быть по определению. Иначе крах стране. Да и личной жизни в целом это тоже касалось. Ведь мне было плюс-минус тридцать. Самая цветущая пора жизни, в любом смысле, хоть физическом, хоть метафизическом. Вот и разберись тут: застой это был для меня, как частицы общества, или духоподъемный расцвет?

Но все-таки, давайте разберемся. То, что мы знаем теперь, было неизвестно тогда. Хотя бы статистические данные, экономические показатели, аналитические выкладки и многое другое, не афишируемое, по крайней мере, для широкой публики. Да, люди видели на экранах телевизоров немощных шамкающих старцев во власти (или уже безвластных?), ощущали падение жизненного уровня, особенно на фоне западных стран, наблюдали дефицит товаров первой необходимости, очереди в магазинах, «колбасные электрички» в Москву и областные центры. Но сами они, трясясь в этих забитых до упора электричках за «докторской», знать не знали и думать не думали о каком-то там «застое».

Сам этот термин, применимый как политическая и экономическая характеристика того времени, ввел несколько лет спустя М.С. Горбачев на 27-м Съезде ЦК КПСС, когда он в своей речи отметил, что в развитии Советского Союза и жизни граждан начали проступать некие застойные явления. С тех пор это едкое словцо стало широко использоваться политиками, экономистами и историками.

Следует отметить, что однозначной трактовки термин не имеет, так как под застоем понимают как положительные, так и негативные явления. С одной стороны, именно в эти годы, по мнению авторитетных историков, СССР достиг своего наивысшего развития – строилось огромное количество больших и мелких городов, активно развивалась военная промышленность, в освоении космоса Советский Союз выбился в лидеры, а это уже немаловажно. А взять спорт, культуру, другие самые разные отрасли, включая социальную сферу – уровень благосостояния граждан существенно возрос, появилась уверенность в завтрашнем дне. Стабильность – вот главный термин, которым стоит описывать тот период.

Однако у понятия «застой» есть и другое значение. Экономика страны в этот период действительно фактически прекратила свое развитие. По удачному стечению обстоятельств, произошел так называемый «нефтяной бум» и цены на черное золото выросли, что позволило руководству страны получать прибыль просто от продажи нефти. В то же время экономика сама по себе не развивалась и требовала реформ, однако из-за общего благосостояния на это обращали меньше внимания, чем требовалось. Из-за этого многие называют период застоя другой симптоматичной фразой – «затишье перед бурей».

Таким образом, с одной стороны, в это время СССР достиг своего наивысшего рассвета, обеспечил гражданам стабильность и вышел в число мировых держав, а с другой – заложил не самый хороший фундамент для экономического развития страны в будущем – в период грядущей «перестройки». Наиболее существенным тут была консервация политического режима. За периода застоя изменений в административно-управленческом аппарате практически не произошло. Это было следствием того, что во времена Хрущева реформы и перестановки в партии происходили слишком часто, поэтому обозначенный Брежневым курс на стабильность был воспринят буквально и с радостью.

В результате не только не произошла реорганизация политической структуры страны, все должности в партии стали почти пожизненными. Это привело к тому, что средний возраст руководителей страны был 60-70 лет, за что СССР называли страной с самыми старыми руководителями. А их – геронтологической властью. Отсюда и девятый вал анекдотов, хлынувших в народ, как с картины Айвазовского. Подобная ситуация привела еще и к тому, что значительно усилился контроль партии над всеми сферами жизни, многие государственные предприятия, даже самые мелкие, полностью подчинялись решению партии.

Но в этот период возросла также внешнеполитическая и внутриполитическая роль КГБ. А что оставалось делать? Ведь в эпоху застоя СССР находился в состоянии холодной войны с США, поэтому было крайне важно наращивать свою военную мощь. Резко возросло число военных предприятий, стало в огромных количествах производиться оружие, в том числе ядерное и ракетное. Велись разработки новейших боевых систем и промышленность снова, как в годы войны, была направлена на военную сферу.

Однако вся экономика остановилась в своем развитии практически полностью и требовала срочных реформ, но попытки провести их не увенчались успехом. Не в самом лучшем состоянии находилось народное хозяйство – это было связано с аграрной реформой, которая вводила известные всем «поездки на картошку», когда студентов и даже солдат отправляли на сбор урожая. Это практически лишило работы крестьян, кроме того, процент испорченного урожая при сборе стал неуклонно расти.

Многие колхозы и совхозы приносили лишь убытки, народ стал постепенно переезжать в крупные города, а в стране нарастал дефицит продовольствия, что очень сильно стало заметно уже после ухода Брежнева. Особенно сильно такая ситуация в экономике затронула такие регионы СССР, как Украина, Казахстан и другие, которые всегда жили сельским хозяйством и добывающей промышленностью.

Но, несмотря на все негативные явления, рост благосостояния граждан продолжался. Очень многие жители городов имели возможность улучшить свои жилищные условия. Многие теперь могли купить хороший автомобиль, качественные и дорогие вещи. Вместе с этим росло и число бедных, однако это было не так заметно благодаря низким ценам на продовольственные продукты. В целом, жизнь обычного гражданина была хорошей, обеспеченной и стабильной, что было важнее всего. Жители СССР верили в светлое будущее и были полностью уверены в завтрашнем дне, так как все двадцать лет экономика, обеспеченная нефтью, поддерживала хороший уровень жизни по сравнению с послевоенным периодом.

Так что значение и итоги периода застоя историкам подводить еще очень долго. Большое видится на расстоянии… К сожалению, несмотря на то, что в эти годы страна жила очень размеренно и стабильно, в экономике происходили процессы, которые не могли не ударить по жизни СССР в дальнейшем. С падением цены на нефть обнажились все застойные явления. И стало ясно, что за период стабильности экономика превратилась в отстающую и уже не может поддерживать государство только своими силами. Начиналась тяжелая эпоха перестройки…

«Несчастье входит в ту дверь, которую ему открыли», гласит китайская мудрость. В данном случае она абсолютно верна.

 

 

Рязанский «застой»

Продолжу эту тему на примере своего региона, где мне выпало служить. В этот период, на мой взгляд, особенно была утеряна мотивация к труду. А отсюда и к повышению его производительности. На рязанских предприятиях можно было наблюдать, как сдерживалась инициатива, как талантливых и способных рабочих загоняли в общую серую массу, процветала уравниловка. Как правило, до 20-30% рабочего времени люди проводили в курилках, в разговорах ни о чем, а то и просто дремали на своих рабочих местах. Не было прошлого энтузиазма, но зато процветало равнодушие и скепсис. А конечный результат труда и вовсе был безразличен.

На примере токарей и фрезеровщиков можно было заметить заниженные нормы изготовления изделий. Приходил, скажем, в цех новый талантливый токарь с желанием заработать, в смену перевыполнял существующую норму в 2-3 раза. Но на этого бедного токаря сразу обрушивался прессинг со всех сторон.

Высылалась группа нормировщиков, результатом которой было повышение норм на изготовление количества изделий за смену. Здесь же на новичка шла лавина негодования со стороны других токарей цеха, которым вследствие повышения норм прибавилось работы. Причем за прежнюю зарплату. «А мне это надо?» – следовал логичный с их точки зрения вопрос.

В одном детском мультфильме, именно тех времен, раздувшийся от жира домашний кот обрывает попугая про путешествие на Таити:

– Таити, Таити… Не надо мне этого Таити, нас и тут хорошо кормят…

Вот примерно в таком роде подобный подход и не способствовал росту производительности труда. А это, всё-таки, по Марксу, которого никто не отменял, основа экономики. Как там? Производственные силы, помноженные на производительные отношения…

К сожалению, такая тенденция наблюдалась по всей стране. Прогрессивные инженеры и рабочие были недовольны этим положением. Некоторые терпеливо молчали и скучали, другие ворчали и бурчали, а третьи строчили и стучали. Да не могли достучаться до лба и ума руководящих властей.

Вспоминаю случай из практики, когда нам из Центрального аппарата КГБ было переслано анонимное письмо, поступившее в Центральный Комитет партии. Аноним, используя печатный газетный текст выступления руководителя профсоюзов А.И. Шибаева, вырезал слова и составил свой текст, осуждающий оратора, который в процессе доклада на очередном съезде профсоюзов 17 раз произнес идентичные фразы: «Дорогой Леонид Ильич!», «Уважаемый Леонид Ильич!». В письме было рекомендовано Шибаеву собрать все 17 обращений, приклеить их на пятую точку генсека и разрядиться поцелуем взасос.

Одновременно высказывались сомнения и недоумения в отношении состояния здоровья руководителя страны. В то время это было расценено вызовом, и найти анонимщика стало делом чести. Тем более что проверку сигнала взял на личный контроль начальник Управления.

 

 

Поиски анонима

Началась кропотливая работы. Правда, зацепок было маловато. Прежде всего, был осуществлен анализ бумаги, клея, определен тип газеты. В процессе социологической экспертизы составлен социальный портрет изготовителя документа, пол, возраст, уровень его образования, предположительная специальность, место жительства, исходя из почтового штемпеля.

Из текста были выделены специфические слова и выражения, характерные для определенного круга лиц и специальностей. В контакте со специалистами было определено, что письмо изготовил мужчина от 40 до 50 лет. Инженер по профессии, материально обеспечен. Семейный, проживает или работает в Московской районе.

Еще одна характерная деталь. Поскольку в тексте было допущено выражение «режимные объекты», то он работает на оборонном предприятии. Все сходилось на том, что аноним служит на заводе «Красное Знамя», который выпускает оборонную продукцию и территориально расположен на территории Московского района.

Круг поиска сузился. Источники оперативной информации (для предвзятого читателя пусть это будут стукачи, если так хочется называть и как это принято в кино) были ориентированы на поиск анонима по социологическому портрету и характерным высказываниям в адрес руководства страны и оценки съезда профсоюзов. И что же вы думаете? Уже на третий день от одного из источников поступает информация о схожести инженера цеха Найденова с разыскиваемым анонимом.

Дополнительное изучение Найденова однозначно подтвердило о причастности его к изготовлению анонимного документа. Пришло время познакомиться с ним воочию. На беседе он вел себя спокойно, признался в изготовлении письма, от своего мнения в отношении происходящих в стране событий не отказывался, особенно негативно высказывался по поводу состояния здоровья генсека.

Конечно, с ним нельзя было не согласиться. Стоило только посмотреть телевизор с выступлением Брежнева и его ставшим народным перлом «сиськи-масиськи», что расшифровывалось, как «систематически», чтобы вольно или невольно у тебя самого не возник резонный вопрос: «Зачем старого и больного человека через силу продолжают тянуть руководить огромной страной?». Леонида Ильича мне лично было просто чисто по-человечески жалко.

Жалко и Найденова. Чуть не выкопал себе яму. В другое время так и упал бы в неё. Но аргументов для его наказания не было. Единственное, что ему были предъявлено, это претензии по форме обращения. Как член КПСС, в соответствии с Уставом партии он должен был в первую очередь письменно обратиться в первичную партийную организацию. В случае непринятия мер обращаться выше.

Поэтому мы вынуждены будем проинформировать секретаря парткома предприятия. Найденов безропотно согласился. Секретарь парткома Новиков А.И. спокойно выслушал информацию и заключил, что этому вопиющему случаю будет дана соответствующая оценка на партийном собрании. Пользуясь хорошими деловыми отношениями с Новиковым, я высказал свое мнение в отношении Найденова и не рекомендовал предпринимать к нему крайние меры – исключение из партии.

Через три месяца на очередной встрече с руководством завода «Красное Знамя» я поинтересовался у Новикова, как там дела с нашим «писателем» подопечным? На что получил ответ: исключили из партии.

– А как же мои пожелания?

– Видите ли, Виктор Алексеевич. Найденова мы не собирались исключать. Но он сам повел себя глупо. Или, напротив, честно. Сначала заверил собрание, что осознал свои ошибки. Покаялся, что больше ничего подобного не совершит. Но тут к нему прицепились старые партийцы. Железобетонные. Они начали донимать его всякими никчемными вопросами… Нравоучениями. Собственно, третировать. И Найденов не выдержал. Заявил, что сам добровольно выходит из партии. Положил партбилет на стол и покинул собрание.

«С гордо поднятой головой», – почему-то подумал я.

– И уж тогда коммунисты задним числом проголосовали за его исключение, – закончил Новиков.

Как видите, даже по одному этому единичному случаю можно было судить о том, что в стране назревают большие изменения. Не только в стране, в людях. А это всего лишь «первая ласточка»…

 

 

Короткое время Андропова

В 1983 году Генеральным секретарем партии был избран Ю.В. Андропов. С ним были связаны определенные надежды на изменения. Так оно поначалу и стало происходить.

Юрий Владимирович стоял у руля Советского Союза лишь 15 месяцев. О его роли в становлении новой страны до сих пор ходят споры. Одни уверены, что недолгое руководство стало предвестником краха в 1991-м, другие считают, что «андроповским курсом» СССР успешно избежал бы кризиса и разрушения. Не сходятся историки и во мнении о том, каким все же путем Андропов собирался вести Страну Советов. Возможно, проживи этот скрытый демократ и сторонник радикальных реформ немногим дольше, и страна изменилась бы до неузнаваемости.

Немного биографии этого человека. В тяжелые голодные годы Андропов приехал в Рыбинское училище речного флота, где предоставляли общежитие и платили стипендию. Он вынужден был как-то устраиваться в жизни, не имея возможности рассчитывать на постороннюю помощь. К тому моменту в его жизненной копилке были семилетняя школа, слабое зрение и плохое здоровье. Реализовав самостоятельно самые амбициозные цели, Андропов пришел к высшей советской власти. Что называется «человек, сделавший сам себя».

Люди в большинстве своем действительно связывали с новым генсеком большие надежды. Многие были разочарованы затхлой атмосферой брежневской эпохи. Несмотря на преклонный возраст и хроническую почечную недостаточность, Андропов отчетливо знал, что его хватит на несколько лет продуктивной работы. И он начал действовать без раскачек.

Новый руководитель умело отвечал ожиданиям общества. Помимо серьезных отраслевых реформ известен один красочный гастрономический эпизод. В последние годы правления Брежнева водка в СССР превратилась в продукт элитарного потребления. Алкоголь стал в советской стране дорогостоящим хобби. Андропов понимал, что бороться с пьянством нужно, но его подход к решению проблем в обществе был в корне иным, чем у его позднего преемника Горбачева. С первых месяцев его правления водка подешевела и стала благодарственно именоваться в народе «Андроповка». 

Более того, даже само слово «водка» стали расшифровывать как «вот он добрый какой, Андропов». А барьером к пьянству по инициативе генсека стали усиление дисциплины и строгое пресечение злоупотреблений на рабочих местах. Совершались регулярные рейды по универмагам и кинотеатром, а руководители предприятий несли серьезную ответственность за тунеядство подчиненных. 

Заняв кресло первого в стране управленца, Андропов сходу избавился от своего давнего недруга – любимца Брежнева и министра внутренних дел Николая Щелокова. Недоброе соперничество между МВД и КГБ существовало еще с тех времен, когда последнее возглавлял Андропов. Щелоков участливо покрывал проявления коррупции, предпочитая благодарных подельников, обеспечивающих его роскошное существование. Аскетичный Андропов это осуждал. 

Новый генсек снял полномочия с 37 областных руководителей из старой обоймы. Но это было лишь стартом куда более грандиозных планов. Идея реформирования СССР родилась у него еще в 1965-м на месте секретаря ЦК. После предложения плана широких экономических изменений лично Брежневу страна взяла курс на косметические реформы авторства Косыгина. Инициативы Андропова в грубой форме проигнорировали, а его самого устранили из аппарата ЦК, поручив командовать КГБ. Но теперь перед ним маячила давняя нереализованная мечта. 

Он понимал, что страну тянут вниз бесхозяйственность и кумовская система управления. Потери от халатности и хищений становились угрожающе крупными даже для такого большого государства. Поэтому меры Андропова были жесткими. Но помимо кнута, были у Андропова для народа и пряники. Он расширил хозрасчетную самостоятельность предприятий с правом руководителей лично распоряжаться частью материальных фондов.

Помощник Юрия Андропова Аркадий Вольский часто вспоминал, насколько грандиозными были замыслы шефа. Денно и нощно контролируя смелые нововведения параллельно в нескольких отраслях, он корпел над проектом административной реформы страны. Национальные республики Андропов хотел заменить штатами, в основе которых предполагалось ставить не национальные, а экономические интересы. Но главной предпосылкой для такого решения все же было предотвращение распада Союза. 

Расчетливый и мудрый управленец хорошо понимал, что с малейшим ослабление гнета в стране усилятся сепаратистские движения. Он играл на опережение, стремясь не допустить беспорядков на фоне растущего национализма в устаревшей и изжившей себя системе устройства СССР. Андропов был готов к любым международным вызовам в адрес вверенной ему страны. Не успел.

За границей формируемый им политический строй за глаза прозвали «сталинизмом с человеческим лицом». Авторитет генсека, растущий внутри страны, креп и среди зарубежных коллег, чему способствовала разумная и вместе с тем жесткая внешняя политика. Но… После его смерти ненадолго к власти пришел К.У. Черненко, а потом наступило «время Горбачева»…

 

 

Как и почему Горбачев пришел к власти?

Многие теперь упрекают Андропова в том, что он недальновидно выдвинул из политического небытия Горбачева и, более того, назначил его своим приемником. Пусть не сразу, а с оттяжкой во времени. Это не совсем так. Горбачёв, желавший после смерти Андропова и Черненко занять пост главы СССР, долго искал поддержки авторитетнейших членов высшего руководства страны, которые согласились бы поддержать его кандидатуру.

В 1984 году таким человеком был министр обороны Дмитрий Фёдорович Устинов, занимавший министерские посты с далёкого 1941 года. Именно его поддержкой хотел заручиться Горбачёв, но планам Михаила Сергеевича не суждено было сбыться.

В декабре 1984 года Маршал Устинов умирает, а вопрос о выборе нового главы СССР встает только в марте 1985 года. Горбачёву пришлось искать и переманивать на свою сторону кого-то другого. А о том, как Горбачёв убеждал Устинова помочь ему стать главой СССР, вспоминал председатель КГБ той эпохи Виктор Михайлович Чебриков, с которым Михаил Сергеевич вёл такие же разговоры.

В своём последнем интервью генерал Чебриков вспоминал: «Мы собирались, и Горбачёв меня и Дмитрия Фёдоровича Устинова исподволь убеждал в том, что он лучшая кандидатура на пост генсека» (Из интервью Чебрикова «Страну проиграл Горбачёв», опубликованного в газете «Трибуна» от 27.07.2001 года).

Уговоры Горбачёва дали результаты. Председатель КГБ Чебриков в марте 1985 года поддержал кандидатуру Михаила Сергеевича на пост главы СССР. Но Горбачёву была нужна поддержка ещё более крупной фигуры. Когда умер Устинов, самым авторитетным членом высшего руководства страны оказался многолетний министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко. Именно его поддержка теперь была нужна Горбачёву.

Михаил Сергеевич смог договориться с Громыко, что фактически предрешило его приход к власти в марте 1985 года. Об этих соглашениях с Горбачёвым подробно вспоминал в своей книге об отце Анатолий Андреевич Громыко, участвовавший в обсуждении договорённостей с посредником Горбачёва Александром Яковлевым, которого в будущем назовут «Прорабом перестройки».

В своей книге об отце, изданной под названием «Андрей Громыко. Полёт его стрелы. Воспоминания и размышления сына», Анатолий Громыко пишет, что многолетнему министру иностранных дел СССР, являвшемуся авторитетнейшим членом руководства в 1985 году, удалось внушить, что Горбачёв является лучшей кандидатурой на пост главы СССР. В той же книге Анатолий Громыко пишет, что его отец быстро разочаровался в Горбачёве, увидев его действия в должности главы СССР. Легендарный министр иностранных дел даже жалел, что в марте 1985 года при выборе главы государства поддержал кандидатуру Горбачёва.

Разочаровался в Горбачёве и председатель КГБ СССР генерал армии Виктор Михайлович Чебриков, также поддержавший его кандидатуру в роковом марте 1985 года. В упомянутом выше интервью он писал, что Горбачёв являлся слабым руководителем и слабым человеком. Итог: декабрь 1991 года, похороны Советского Союза.

Что касается собственно КГБ, то во времена Андропова, когда он встал во главе государства, произошло укрепление органов госбезопасности, особенно это затрагивало территориальные аппараты. Выделились в самостоятельные линии работы: а) организация контрразведывательной деятельности на транспорте; б) на объектах промышленности; в) обеспечение безопасности органов МВД СССР и других правоохранительных органов.

 

 

Перемены в Управлении КГБ по Рязанской области

У нас в Управлении дополнительно образовались три отдела в соответствие с линиями работы. Меня, конечно, в первую очередь, интересовало создание отдела по промышленности. Основой его становилось мое отделение. Вновь создаваемые отделы открывали перспективу карьерного роста для многих сотрудников Управления.

Головы предполагаемых претендентов на выдвижение, безусловно, были заняты мыслями о своей перспективе. В меньшей степени обсуждались и прогнозировались кадровые перестановки в открытом режиме, так как знали, что начальник Управления не приветствовал такие разговоры, а ставшие известными ему – пресекал.

Я так же, как и другие амбициозные сотрудники, думал о возможном выдвижении на должность заместителя начальника отдела. Основания для этого были железные. Почему? Да потому что сам был начальником того отделения, на основе которого создавался новый отдел под номером 6. И проработал здесь более трех лет, нареканий не имел, оперативную обстановку хорошо изучил, каких-либо провалов вообще не было. На большее не замахивался. Кто станет начальником отдела, сомнений не возникало. Им должен был быть только заместитель контрразведывательного отдела Куренков В.П., который курировал мое отделение.

Вот такой намечался расклад сил. Но это я так думал. А, как правило, у руководства имелось свое мнение на этот счет. Поэтому, памятуя наставление бывшего своего начальника отдела полковника Володина не ввязываться в подобные «разборы и схемы», я продолжал пока что спокойно заниматься своим непосредственным делом. Тем более что от моих мыслей и желаний мало что зависело. Мечтать, конечно, не вредно, но если это делать очень часто, то ведет к слабоумию. Вспомните Бальзаминова из замечательного фильма по пьесе Островского.

И вот однажды после обеденного перерыва мне по прямому телефону позвонил начальник Управления и пригласил зайти. Войдя в кабинет, я увидел там кроме Мосякова Ю.В., еще и его заместителя Захарова И.А. и начальника отдела Пенькова С.Б. В душе, скажу откровенно, что-то ёкнуло. Наверное, думаю, будут предлагать выдвижение на должность заместителя начальника нового промышленного отдела. Как и предполагал в своей кабинетной тиши.

После приветствия я сел за приставной столик. Мосяков как-то по дежурному спросил, справляешься ли с работой, есть ли какие-то трудности в решении оперативных задач, как отношения в коллективе и всё в таком роде. Вопросы были риторические, он сам прекрасно знал, как идут дела в моем отделении. Это была лишь прелюдия.

Получив положительные ответы, начальник Управления сообщил:

– Виктор Алексеевич, мы предлагаем вам возглавить промышленный отдел.

Если бы сейчас в кабинете сверкнула молния и прогремел гром, то это значит… ничего не сказать. Я, конечно, утрирую, но что-то подобное погодное ощутил. Ведь на эту должность даже не рассчитывал. Видя мое растерянное состояние и удивленный взгляд, Юрий Васильевич пояснил, что я не ослышался, а он не ошибся – именно возглавить отдел. Для меня это было неожиданным еще и потому, что в те времена не практиковалось назначение в органах госбезопасности через должностную ступеньку. Делалось это только в исключительных случаях.

Я ответил, что не могу с уверенностью сказать, справлюсь или нет, но приложу все усилия, чтобы оправдать доверие. Ответ стандартный, но честный. Меня предупредили, чтобы я ни с кем не советовался по поводу назначения на эту должность. Потому что кандидатура согласовывается с Центром и не исключено, что там будет собеседование на мою пригодность к работе в качестве руководителя.

Действительно, через неделю я был вызван в Москву. В Управление промышленности КГБ собрали десять назначенцев из разных субъектов Федерации, в том числе из Москвы и Ленинграда. С нами проводились беседы в различных подразделениях. На второй день нам сообщили, что с кандидатами на руководящую должность планирует встретиться первый заместитель Председателя генерал Армии Цинев.

Это означало одно. Нашему назначению придана особая важность, поскольку на таком уровне подобное мероприятие проводится впервые. С учетом того, что генерал был из военных, а не кадровый чекист, и уважал четкие доклады, нас подготовили к приему, определили очередность представления и установили форму обращения и доклада. Типа: «Товарищ генерал Армии, майор Порядин из Рязанского Управления КГБ для беседы прибыл!». И так каждый.

Правда, и тут без приключений не обошлось. Майор Горшков И.И. из Мари-Эл был болен, потерял голос и свою часть доклада прохрипел. Почти как Высоцкий или Хампердинк. Кабинет Цинева был большой и докладчиков генерал усаживал за приставной стол. После хрипа Горшкова, в котором мало что можно было разобрать, Цинев вопросительно-утвердительно произнес только одно слово:

– Грипп?

И попросил его пересесть на стул рядом с входной дверью.

У меня хоть и присутствовало определенное волнение, но прием прошел спокойно, в рамках вопросом и ответов. Показалось, что генерал через нас хотел почувствовать оперативную обстановку на территориях, как говорится, из первых уст. Но чтобы из них, разумеется, не распространялись болезнетворные бактерии гриппа, который, кстати, как раз разгулялся в столице.

Позже в отделе кадров нам коротко сказали:

– Ждите приказа.

И мы разъехались по домам.

 

 

Глава IV. Во главе рязанской контрразведки

 

Шестой отдел

Через неделю после приема у генерала Цинева пришел приказ о моем назначении начальником шестого промышленного отдела.

В новой должности меня представили вначале членам коллегии, а затем в коллективе. Для многих в Управлении такое назначение было настолько неожиданным, словно им явилось кентерберийское привидение. А мне некогда было уверять их в обратном, объяснять, что «так сошлись звезды» или в подобном роде.

Надо было приступать к делу и организовывать работу. Ведь мне теперь на плечи свалился самый большой отдел в Управлении. Да еще с тремя отделениями с численностью 28 человек и пятидесяти процентным недокомплектом. А к тому же заместителем назначили обиженного Куренкова В.П., к которому до последнего времени сам ходил на доклад.

Шесть лет работы, с 1983-го по 1989 гг., опять же пролетели в один стремительный миг. И снова это не просто фигура речи, а реальность. Вначале захватывали организационно-штатные заботы, заполнение вакансий в отделе, работа с оперсоставом, утверждение в коллективе Управления в качестве руководителя. Уточнение оперативной обстановки, приобретение и эффективную расстановку сил и средств. Изменения в политической атмосфере накладывали определенный отпечаток на коррекцию планов, что в свою очередь требовало гибкости в чекистской деятельности. Надо было постоянно уточнять и совершенствовать наши мероприятия в соответствие с требованиями партии и правительства и меняющихся векторов развития экономики.

 

«Не бойся медлить, бойся остановиться»

Под знаком этой индийской мудрости, которую изрек Будда, как под зонтом, когда хлещет дождь, не мешало бы жить и работать многим. Я никогда не принимал опрометчивых решений, не торопился с выводами. Лучше всё обдумать десятки раз, обкатать в голове, как камешки на ладони. Помедлить. Не надо никуда спешить, потому как, может статься, ты торопишься к своей смерти. Но не следует никогда и никуда опаздывать, поскольку, возможно, там-то тебя и ждет главное в твоей жизни. Останавливаться на достигнутом тоже нельзя. А тем более на недоделанной работе. Нет, всё надо доводить до конца. До совершенства. Этот принцип всегда помогал мне в служебной чекистской деятельности и пригодился на новом месте.

На промышленных предприятиях Рязани и области ужесточение требований к дисциплине и, в первую очередь, к производительности труда было воспринято положительно. Это позволило резко повысить плановые показатели. Своевременно производились и поставлялись комплектующие. Среди инженерно-технического состава и рабочих появилась надежда на высококвалифицированный, высокопроизводительный, высокооплачиваемый в итоге труд. А ведь со дня прихода к власти Юрия Андропова прошло всего несколько месяцев. Плохо стало только бездельникам и тунеядцам.

Методом принуждения их заставляли трудиться, отлавливали в ресторанах, кинотеатрах и банях. Стыдно стало просто так в рабочее время слоняться по улицам. Позорно валяться на диване и не работать. И ведь к ним не применялось каких-то особых штрафов и наказаний. Тем более уголовных. Хватало и административных внушений. Общественного порицания. Потому что «стыд» и «позор» бьют по человеку сильнее кнута, изгоняя лень и разгильдяйство из его головы и души.

Это как два рукава смирительной рубашки, сковывающих пороки гордыни, высокомерия, глупости и алчности. Мешающих пьянству, блуду, чревоугодию. А если бы шла война, не стыдно ли и не позорно бы было прятаться в тылу, прикидываясь больным и получая продуктовые карточки, а не воевать вместе со всеми против напавшего на нас врага?

Трудовой подъем и окрепшая дисциплина просто реально ощущались в атмосфере свежего воздуха, благоприятно сказывались на производимые нашим отделом мероприятиях по контрразведывательному обеспечению безопасности объектов промышленности. При планировании и проведении чекистских действий основной акцент ставился на предупредительно-профилактическую работу в трудовых коллективах и, в первую очередь, среди секретоносителей. В секретных и режимных отделах, в цехах, где изготавливалась секретная продукция, на технологических участках, уязвимых в диверсионном и взрывоопасном отношениях.

Были разработаны соответствующие лекции, с которыми руководящий и оперативный состав периодически выступал в цехах и заводах. В месячных планах сотрудников шестого отдела в обязательном порядке предусматривалось одно-два выступления в инженерно-технических и рабочих коллективах. Лекции и беседы обозначались тематически так: «О политической бдительности», «О мероприятиях по сохранению и соблюдению государственной тайны» и так далее.

Эффективность таких мероприятий была очевидна. Во-первых, подобные лекции и беседы повышали знания и информированность аудитории по специфическим темам, а во-вторых, действовали на сдерживание намерений для совершения тех или иных противоправных проступков. Тем более, что в этот период времени спецслужбы противника вели активную подрывную работу против Советского Союза.

В этот период было разоблачено несколько агентов иностранных разведок. Среди них – некто Толкачев. Это был высокопоставленный сотрудник Министерства радиопромышленности СССР, а «по совместительству» агент американских спецслужб. Зарплату получал и там и тут. Он выдал американцам серьезные секреты в области высоких частот управления военной авиацией и тем самым нанес колоссальный материальный ущерб стране.

Поскольку Рязанский приборный завод относился к Министерству радиопромышленности и участвовал в разработках и изготовлении изделий по этой тематике, сразу же возникла острая необходимость совместно с подразделениями КГБ Центра исследовать и оценить, какие сведения о его производственной деятельности стали известны американцам. С учетом полученных данных пришлось перестраивать систему контрразведывательных мер по обеспечению безопасности Рязанского приборного завода и защите основных государственных секретов и их носителей.

Время показало, что выбранное направление в работе отдела на плановое проведение предупредительно-профилактических мероприятий и повышение политической бдительности трудовых коллективов принесло свои результаты. В течение шести лет на предприятиях Рязани и области не было допущено серьезных происшествий, связанных с разглашением гостайны или утечкой секретных сведений. Кроме одного.

 

 

Случай на заводе «Эластик»

Это предприятие располагалось территориально в Шиловском районе. Изготавливало боеприпасы. Работало с взрывчатыми веществами и сложной, опасной технологией. Занимало довольно большую площадь. Цеха находились на значительном расстоянии друг от друга, и их территория была обнесена двухметровым земляным валом. Специально на случай гашения взрывной волны с учетом сложности объекта.

Совместно с Шиловским районным отделением КГБ первостепенное значение уделялось проведению профилактических мероприятий, направленных на строжайшее, неукоснительное соблюдение инструкций и нормативных документов при осуществлении технологических процессов и правил обращения с взрывчатыми веществами.

Это как дважды два. Знать их надо было, что говорится, на зубок. А для верующих – как «Отче наш». Поскольку, когда рванет, молиться будет уже поздно. Подчас малейшее отклонение от правил обращения с взрывчатыми веществами приводило к непредсказуемым последствиям. А самое страшное – к гибели людей.

К сожалению, такое происшествие на заводе «Эластик» и случилось через полгода после моего назначения начальником шестого отдела. В восьмом цехе рвануло так, что от самого здания осталась одна большая воронка. Погибло семь человек. Среди них пять грузчиков. Хорошо еще, что взрыв произошел после рабочего дня, когда в цехе оставались два дежурных и бригада рабочих, которой необходимо было закончить разгрузку взрывчатого вещества.

Прибыв с оперативно-следственной группой на завод «Эластик», а это в 80-ти километрах от Рязани, мы вместе с руководством предприятия осмотрели место происшествия. Осмотр почти ничего не дал. Воронка в диаметре была 20-30 метров, а вокруг разбросаны различные металлические и строительные конструкции и изделия.

Было очевидно, чтобы докопаться до истины случившегося, необходима продолжительная и кропотливая объемная работа с привлечением специалистов по профилю деятельности предприятия и взрывным работам. Обычно на происшествия с человеческими жертвами со стороны Министерства, местных властей и прокуратуры реагировали болезненно. Незамедлительно создавалась авторитетная комиссия из высококвалифицированных специалистов ведомства, устанавливающая причины происшествия, круг лиц, причастных к нему.

Параллельно прокуратурой расследовались причины, повлекшие за собой гибель людей, в рамках возбужденного уголовного дела. И в этом конкретном случае все так и произошло. От органов госбезопасности в комиссию включили заместителя начальника отдела Куренкова В.П.

Нашей основной задачей являлось подтвердить или исключить версию диверсионно-вредительской деятельности или теракта. Через полмесяца вследствие различных экспертиз, опроса рабочих, инженерно-технического персонала и руководства цеха было установлено, что причиной взрыва явилось нарушение грузчиками инструкции по безопасности при работе с взрывчатым веществом, а точнее, при погрузке и разгрузке.

Подвела такая чисто русская черта характера, выражающаяся двумя словами: «авось пронесет». Не пронесло. Как говорится в народе: дураку хоть кол теши, он своих два ставит, а еще – у страха глаза велики, да ничего не видят. Так и тут. Дело в том, что в этом цехе использовалось современное на тот период времени взрывчатое вещество «пластид». Это такая серая масса, по своим физическим свойствам похожее на пластилин.

Перевозили его почему-то в таре, напоминающий пятидесятилитровые бидоны для молока. По инструкции грузчики должны этот «бидон» брать вдвоем за ручки и аккуратно переносить, а также устанавливать на транспортное средство. Данная бригада грузчиков выполняла эти функции более двух лет. Вначале работали четко по инструкции. Затем все больше и больше допускали вольности при обращении с товаром при погрузке и разгрузке.

Имели место случаи, когда они просто бросали «бидон» в кузов автомобиля. Это и явилось причиной такого страшного события. «Пластид» детонировал. По результатам проверки были наказаны мастера участка. Ну а бригадир находился вместе с этими грузчиками в цеху, и, выходит, они сами себя наказали выше некуда.

А Шестому отделу вместе с Шиловским горрайаппаратом необходимо было тщательно выполнять совместно с администрацией завода мероприятия, рекомендованные комиссией по предупреждению и недопущению впредь подобных чрезвычайных происшествий. Больше их тут на мою бытность и не было.

 

 

Череда правителей

Поскольку органы госбезопасности являлись «передовым отрядом партии» (а еще их называли «орденом меченосцев»), они как лакмусовая бумажка, а лучше сказать – катализатор, реагировали на изменения в подходах развития страны, старались содействовать выполнению политических установок, в том числе и в сфере экономики. А изменений в высших эшелонах власти за одни только первые пять лет с начала восьмидесятых годов было слишком много. На одну страну, даже такую гигантскую, как СССР, хватило с лихвой. На вершине пирамиды вожди сменялись так быстро, что только успевай считать.

Как раз с позиции рязанского периода пришлось на практике ощутить частую смену лидеров. Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев… Безусловно, происходящие процессы в стране во время их правления накладывали свой отпечаток на нашу деятельность.

Сейчас, когда прошло уже достаточно много лет, я порой задумываюсь и анализирую то время, вспоминаю его, пытаюсь разобраться. Мне иногда задают вопросы об Андропове: как он допустил приход к власти Горбачева, не разглядел в нем потенциального предателя, «могильщика» СССР? Ведь существует распространённая версия о том, что многолетний председатель КГБ (в 1967-1982 годах) и глава СССР (в 1982-1984 годах) Юрий Владимирович Андропов якобы помогал продвижению по карьерной лестнице Михаила Сергеевича Горбачёва.

Андропова обвиняют в том, что он помог ему перебраться из Ставрополя на высшие должности в Москве. Юрию Владимировичу ставят в вину его поддержку кандидатуры Горбачёва на посты Секретаря ЦК и члена Политбюро. Но обоснованы ли эти обвинения? Ответ на этот вопрос дал человек, который знал Андропова лучше всех. Это последний председатель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков, который около 30 лет дружил с Юрием Владимировичем.

Андропов и Крючков познакомились в 1955 году на совместной работе в советском посольстве в Венгрии. С тех пор они шли по карьерной лестнице вместе, до конца жизни сохраняя дружеские отношения. Крючков перешёл в КГБ сразу же после назначения главой советских спецслужб Андропова. Целых 14 лет генерал Крючков руководил всей советской разведкой (Первое Главное Управление КГБ), а в 1988-1991 годах он являлся председателем Комитета Государственной Безопасности СССР. Владимир Александрович был одним из самых осведомлённых людей последних десятилетий Советского Союза.

Председатель КГБ Крючков вспоминал: «... хотелось бы дать небольшую справку об отношении Ю.В. Андропова к выдвижению М.С. Горбачёва на работу в ЦК КПСС. Да, Ю.В. Андропов действительно предлагал его на работу секретарём ЦК по сельскому хозяйству, никогда не скрывал этого». (Из книги В.А. Крючкова «Личность и власть», изданной в 2004 году).

Он в своих мемуарах вспоминал также, что Андропов познакомился с Горбачёвым во время отдыха в Ставрополе, где Михаил Сергеевич был первым секретарём Ставропольского крайкома партии: «Постепенно у Ю.В. Андропова сложилось мнение о М.С. Горбачёве, и оно в то время было не отрицательным». Но этот информированный человек действительно не смог распознать в Горбачёве будущего разрушителя страны, который после развала СССР будет заявлять, что всю жизнь боролся с коммунизмом.

В августе 2000 года, на семинаре в Американском университете в Турции Михаил Сергеевич Горбачёв заявит: «Целью моей жизни было уничтожить коммунизм, невыносимую диктатуру над людьми». (Цитата Горбачёва по газете «Советская Россия» от 19.08.2000 г.) Владимир Крючков в своей книге откровенно пишет: «В ноябре 1978 года М.С. Горбачёва избирают секретарём ЦК КПСС и поручают ему вести сельское хозяйство. Имел ли к этому отношение Юрий Владимирович Андропов? Да, имел».

Признавая вину Андропова в выдвижении Горбачёва, Крючков считал, что Юрий Владимирович добросовестно заблуждался, помогая будущему автору «Перестройки». Никакого злого умысла Крючков в действиях своего друга Андропова не видел. Он писал: «Да, с М.С. Горбачёвым была совершена огромная ошибка, которая так дорого обошлась обществу и государству. Однако намекать на то, что Ю.В. Андропов сознательно продвигал человека, не достойного столь высокого выдвижения, несправедливо, нечестно и не имеет под собой никакой почвы».

Такое мнение по вопросу ответственности Андропова за деятельность Горбачёва имел последний председатель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков. Он подтверждает причастность Андропова к продвижению Горбачёва в высшие эшелоны власти, что позволило Михаилу Сергеевичу в 1985 году стать главой СССР, но отрицает какой-либо злой умысел Юрия Владимировича.

Однако к этой теме, которая столь бурно и зловеще проявила себя в конце восьмидесятых и во все девяностые годы, мы еще вернемся в следующих главах. А пока бросим беглый взгляд на другие события в стране и в мире.

 

 

Работа, учеба, переподготовка

Во время правления Андропова, ставившего одной из главных задач наведение порядка в стране, отделам контрразведки в промышленности поручалась функция по выявлению преступлений в сфере экономики. Это потребовало от руководства отдела внести определенные коррективы в систему оперативных мер и перенацелить часть оперативных сил и средств на выявление признаков преступлений на рязанских, в частности, предприятиях.

Такое направление в работе требовало экономических и финансовых знаний руководителя и оперативного состава, с тем, чтобы они могли не только сами разбираться в тонкостях производства, финансовой и бухгалтерской отчетности, но и квалифицированно нацеливать оперативные источники на выявление и пресечение преступлений в сфере экономики.

В этих целях некоторых сотрудников направили на учебу и переподготовку. Касалось это и меня тоже. На еженедельных чекистских занятиях в отделе изучались азы финансовой деятельности предприятий и бухгалтерской отчетности. С приглашением специалистов из радиотехнического института и крупных предприятий города. Стали больше практиковать прием в отдел на работу сотрудников с экономическим и финансовым высшим образованием.

Первичная информация о недостатках, злоупотреблениях, хищениях, приписках и просто воровстве нас буквально захлестнула. Нам пришлось перестраиваться и дифференцированно подходить к оценке и реализации таких сведений. По некоторым вопросам, как говорится, с колес информировалось руководство предприятий или органы милиции. По более серьезным – партийные органы. Ну, а где было запущенное преступление, включались сами.

 

 

«Хлопковое дело»

Одним из ярких примеров начала перестройки в стране и наведения порядка явилось так называемое «хлопковое дело», когда страна задыхалась от приписок, показухи и различных злоупотреблений. Особенно этим грешили некоторые союзные республики, занимавшиеся выращиванием хлопка, и руководители разного ранга, которые очень любили всевозможные правительственные награды и почетные звания и преподношения. Все это создало в целом в стране массовую систему приписок, злоупотреблений и коррупции. В Узбекистане, Таджикистане и других азиатских республиках работали оперативно-следственные бригады из Центрального аппарата КГБ во главе с известными работниками прокуратуры СССР Гдляном и Ивановым.

По стране прокатились аресты руководителей различного уровня, имеющих отношение к выращиванию и переработке хлопкового сырья. В центре России, в Москве и в Иваново, были арестованы директора хлопкоперерабатывающих заводов. Первичный анализ свидетельствовал о том, что хлопковая лихорадка поразила не только южные республики Советского Союза, но и Центральные регионы, где присутствовал этот сектор экономики.

Наш отдел провел дополнительный анализ экономики Рязанской области на наличие предприятий, работающих с хлопковым сырьем, позволил выделить фабрику нетканых материалов в г. Михайлове, которая изготавливала ватин и другую продукцию на основе хлопка. Он поставлялся с хлопкоперерабатывающих заводов из Узбекистана, Азербайджана, Амударьинской области.

Более детальное изучение обстановки на фабрике показало, что её директор с «говорящей фамилией» Похмелкин имел преступную связь с руководителями других перерабатывающих заводов, получая от них взятки. А когда арестовали московского директора завода, Похмелкин бросился в бега.

Смысл противоправной деятельности заключался в следующем. С южных хлопкоперерабатывающих заводов на российские предприятия в вагонах фактически поступал хлопок заниженных объемов и отвратительного качества. По документам же все было: и объемы прописывались большие и качество высокое. За взятки от 5 до 15 тысяч рублей за вагон директора российских предприятий принимали на переработку хлопок в соответствии с документами.

Таким образом, на российских предприятиях, директора которых встали на преступный путь, стремительно обнаруживалась недостача сырья, а как следствие – невыполнение плана по выпуску основной продукции. О её хорошем качестве не могло быть и речи, предприятия были завалены рекламациями. Зато из южных республик, выращивающих хлопок, шли громкие доклады в Центр о крупных успехах на ниве урожайности этого «белого золота».

За высокие «показатели», таким образом, многие «баи» были награждены орденами, медалями, некоторые стали героями социалистического труда. Такая ситуация складывалась по всей стране. А у нас в области имелась фабрика нетканых материалов, производственная деятельность которой была взята под особый контроль.

Было обращено внимание на то, что за неделю до этих событий на фабрику поступило 5 вагонов хлопка из Узбекистана и 2 вагона из Азербайджанской Республики, причем по документам значились одни качественные и количественные показатели хлопка, а на самом деле то, что находилось в вагонах, далеко не соответствовало действительности.

Такая ситуация требовала от оперативного работника и, особенно, от руководителя (а я к этому времени являлся начальником экономического отдела Управления) глубокого анализа, осмысления и прогнозного мышления за предполагаемого противника, а им, в данном случае, мог явиться представитель хлопкоперерабатывающего завода в южной республике.

Думается, мы правильно тогда поступили, предположив, что эти вагоны могут являться вещественными доказательствами преступной деятельности, и заинтересованные лица всячески постараются освободиться от подобных улик. А это можно было сделать, только приехав на завод, и договорившись с руководством запустить хлопок в производство, а там и концы в воду.

Поразмыслив в этом направлении, нами было принято решение организовать мероприятия по поимке представителей с юга с поличным при даче взятки. Расчет в основном строился на предполагаемом желании связки «поставщиков-взяткодателей» избавиться от улик и быстро решить вопрос с руководством фабрики. Поскольку директор Похмелкин все еще был в бегах на длинные дистанции и его обязанности исполнял главный инженер, который по результатам изучения характеризовался положительно, и, судя по всему, не был вовлечен в преступное сообщество, было принято решение задействовать его в этих мероприятиях.

В город Михайлов на нетканую фабрику была направлена оперативно-следственная группа во главе с начальником отделения Евсеевым, которая расположилась в кабинете главного инженера, а последний был проинструктирован и перемещен в кабинет директора, куда была введена кнопка для сигнала о начале операции по захвату.

Так, с соблюдением конспирации, не нарушая производственно-хозяйственной деятельности предприятия, началась чекистская операция. Безусловно, такие мероприятия требуют выдержки, терпения, настойчивости и, конечно же, чекистского и следственного мастерства по первоначальному закреплению преступления по даче взятки. Считается, что подобное преступление – самое сложное по своей доказательности. К ответственности привлекаются и получатель взятки, и тот, кто ее дает.

Существует множество случаев, когда не совсем профессиональные действия следователей и оперативников не позволяли получить документальную базу и привлечь преступников к уголовной ответственности. А самое главное, в этих случаях надо было зафиксировать факт принуждения к даче взятки или к ее получению. Вот по этому поводу и был проинструктирован главный инженер.

Томительные дни ожидания не приводили к результатам. Группа находилась на фабрике в «полевых условиях» уже пять дней. С каждым днем разочарование и неуверенность в запланированных результатах наступали все больше и больше. В этом случае может быть все что угодно. В первую очередь, мы могли ошибиться в прогнозе и моделировании предполагаемых действий «противника». Не исключена возможность, что он мог передумать и, что самое худшее, вероятно, произошла утечка информации, и узбеки были предупреждены сообщниками с фабриками.

С другой стороны, затруднительным было и положение сотрудников. Они оказались без соответствующих бытовых удобств, вдали от семей, и тоже начали роптать и заявлять о бесперспективности мероприятий. Я как руководитель в таких случаях старался в совокупности оценивать складывающуюся ситуацию и принимать выверенное решение. И здесь, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, предложил еще один день, в пятницу, посидеть в «засаде». А уж потом, на выходные дни, свернуть операцию.

Наверное, оперативное чутье – это великая сила. Фактор интуиции никогда нельзя отрицать. Как сейчас помню, в 14 часов пятничного дня звонит Евсеев и без каких-либо предисловий и вводных радостно кричит в трубку:

– Поймали, поймали, захватили с поличным!

– Тише, – говорю. – Подельники в Москве услышат.

После победных рапортов и реляций началась кропотливая оперативно-следственная работа по документации доказательной базы и показаний.

В этой истории все получилось как по запланированному сценарию. В 14 часов в приемной появился высокий и красивый узбек лет пятидесяти. Как потом выяснилось, директор хлопкоперерабатывающего Амударьинского завода Каримов. Спросив у секретаря, где начальник, зашел в кабинет директора, где в это время его замещал подготовленный нами главный инженер.

После приветствия, без каких-либо вступительных речей Каримов предложил собеседнику оприходовать на фабрику пять вагонов хлопкового сырья. На возражения главного инженера, что хлопок не того качества и количества, южный гость дал понять, что это все ему известно, и он предлагает в качестве взятки 5 тысяч рублей за каждый оприходованный вагон. В соответствии с отработанной линией поведения главный инженер возразил собеседнику о сомнительности такой сделки. Колебания инженера узбек понял по-своему

– Тогда десять тысяч.

– Мало.

– Пятнадцать.

При этом «хлопкороб» достал из сумки заготовленные 75 тысяч рублей и положил их на стол перед главным инженером. Тому оставалось только нажать на контрольную кнопку. После условного сигнала члены оперативно-следственной группы вихрем влетели в кабинет директора и начали «вязать» трепыхающегося красавца. А главное, проводить действия по документированию его противоправной деятельности. Одновременно была заблокирована автомашина, на которой приехал узбек, задержан водитель и пассажир, как потом выяснилось – диспетчер этого хлопкоперерабатывающего завода – Фатима.

Задержанный Каримов вначале вел себя нагло, вызывающе, запугивал работников правоохранительных органов ответственностью за якобы творимое ими «беззаконие». Особый акцент, разумеется, делал на национальный аспект. И ущемление прав «братьев ваших меньших». Затем, что тоже естественно, поскольку всех других судил по себе, решил подвергнуть искушению руководителя оперативно-следственной группы.

А именно, предложил ему взятку в сумме два миллиона рублей за прекращение в отношении себя, любимого, следственных действий. Чем только накинул себе срока. Поняв, в конце концов, тщетность своих попыток, Каримов перестал говорить по-русски, на «незнакомом ему языке», вообще замкнулся, как вещь в себе, в течение трех суток молчал и «от сильного огорчения даже кушать не мог». И только под неопровержимыми доказательствами своей преступной деятельности на четвертый день стал давать показания, запев «арию узбекского гостя» и вспомнив русские слова и буквы.

А пока директор прикидывался глухонемым и убогим, мы активнейшим образом проводили розыскные и оперативно-следственные мероприятия на просторах России. Неожиданный для нас результат дал допрос водителя Назарова, подвозившего узбекских гостей из Москвы в Михайлов. Из дознания следовало, что представители южной республики периодически, на протяжении последних двух лет, пользовались его автомобильными и другими услугами.

В частности, при приезде в столицу узбеки останавливались в его квартире в Москве на улице Бакулева, а затем на автомашине Назарова выезжали по делам в Иваново, Тверь, Михайлов Рязанской области и другие города Центральной России. Причем один из них, как правило, оставался в квартире Назарова и дирижировал всем оркестром, то есть процессом поездок знатных хлеборобов по городам и весям.

В нашем случае для этих целей в квартире водилы солнечные узбеки также оставили своего представителя. С финансовым резервом. Таким образом, к 17:00 текущего дня в распоряжение штаба по координации мероприятий по пресечению преступной деятельности на территории Рязанской области по так называемому эпизоду «хлопкового дела» скопилась хорошая и вкусная информация.

В следственное меню на первое: директор Михайловской фабрики нетканых материалов Похмелкин вовлечен в преступную деятельность. На второе блюдо: захвачен с поличным при даче взятки директор Амударьинского хлопкоперерабатывающего завода Каримов. На десерт и компот: задержан диспетчер этого завода Фатима и водитель автомобиля «Москвич» Назаров. Итоговый счет: прокуратурой Рязанской области возбуждено уголовное дело.

Директор Каримов от дачи показаний отказывался. Диспетчер давал пояснения, в основном, об официальном характере деятельности своего предприятия. Да еще только о своем месте жительства и о «героицких заслугах в деле социалистического строительства» своего патрона. Включил «дурку». Формировал мнение следователя о своей непричастности к каким-либо преступлениям и о своей неосведомленности о происходящем.

Первичный анализ полученной информации требовал быстрых и решительных оперативно-следственных действий. В первую очередь, в Москве, в квартире водителя и по месту жительства задержанных директора хлопкоперерабатывающего завода Каримова и диспетчера Фатимы. Оперативно-следственную группу, после оформления ордера на обыск, отправили вместе с водителем «Москвича» в Москву.

И уже в 21:00 руководитель группы Петров В.П. докладывал, что обыск заканчивается, но в квартире ничего не обнаружено. Это была обычная «двушка» с традиционным набором бытовой утвари. В квартире находилась хозяйка, жена водителя. Однако Петрову показалось странным, что стол в квартире был сервирован на двоих с коньяком, а в пепельнице находились свежие окурки.

 

 

Тюк с тряпьем оказался живым

Кроме того, в коридоре на вешалке висела мужская одежда, по мнению Петрова, размером больше, чем у хозяина. Хозяйка квартиры Нина Петровна бойко поясняла, что это вещи мужа, а за столом она сидела со своей подругой, которая незадолго до прибытия следователей уехала к себе домой. Что ж, бывает. Может быть, муж просто стремительно усох от переживаний, что его повязали? А любительница коньяка и сигарет вообще умеет телепортироваться?

Однако интуиция подсказывала Петров, что здесь что-то не так и надо продолжать поиски. По его словам, в квартире был балкон, его обследовали и там также ничего не обнаружили, кроме сваленной в углу кучи старых носильных вещей. После того, как доставленный хозяин квартиры подтвердил, что на вешалке висит не его верхняя одежда и среди обуви также присутствует чужая, стало ясно, что где-то здесь все-таки находится посторонний мужчина.

Он не мог далеко уйти раздетым в 20-градусный мороз. Должен прятаться или в квартире, или на лестничном пролете, или же у соседей по подъезду. Посоветовавшись, приняли решение провести повторный, более тщательный поиск и опрос соседей. И какая же была радость, когда через десять минут Петров доложил, что розыск невидимки завершился успешно, а удача сама приплыла в руки.

В углу балкона под кучей тряпья был обнаружен замерзающий, как выловленный из проруби окунь, узбек. Он уже и сам не мог больше терпеть этих некомфортных для южных фруктов погодных условий. Призрак вечной мерзлоты развязал ему язык. Когда его отогрели горячим чаем с коньяком, он заговорил. В такой ситуации, да еще узнав, что его соратники арестованы и якобы уже дают на него показания, он чистосердечно признался в своей ролевой деятельности.

А умение следователя правильно задавать вопросы дало возможность выяснить нахождение финансового ресурса. По сообщению задержанного, кейс с деньгами в двести тысяч рублей находился в камере хранения Казанского вокзала, и впоследствии был изъят в присутствии понятых. Таким вот образом оперативно был выявлен и задокументирован московский эпизод, можно сказать, нашего персонального маленького «хлопкового дела».

Мерзлого узбека задержали, водителя поблагодарили за честные показания и сотрудничество со следствием. Нину Петровну предупредили об ответственности за укрывательство преступника, но с учетом того, что она не предполагала, что узбек является таковым, отдали ее для разбирательства мужу. Уж лучше отвечать за любовника, чем за преступника.

А вот с проведением оперативно-следственных мероприятий по месту жительства и деятельности других задержанных, директора хлопкоперерабатывающего завода Каримова и диспетчера Фатимы, дело оказалось намного сложнее. Безусловно, учитывались различные факторы, которые могли повлиять на осуществление задуманного в одной из Союзных республик и, особенно, предполагаемые результаты.

А этих факторов, способных повлиять на конечные результаты, было немало. Тут и географическое расположение и территориальная отдаленность от РСФСР. Безусловно, самое сложное было использовать фактор неожиданности и провести оперативно-следственные мероприятия таким образом, чтобы до их начала об этом не стало известно родственникам, близким и представителям местных органов власти.

К этому времени для коррупции, охватившей все элитные слои и высшие эшелоны руководства, была характерна круговая порука. Хозяева республик боялись только Центральной власти Советского Союза. И в условиях все нарастающих демократических преобразований старались скрыть истинную картину происходящего в своих вотчинах, скрывали творящееся там беззаконие.

Вот перед нами и встала дилемма: информировать или нет местные органы государственной безопасности о наших предполагаемых мероприятиях? С одной стороны, была реальная опасность предварительной нашей расшифровки и утечки информации. С другой, нельзя нарушать этику и практику взаимодействия с младшим братом. Что делать? На свой страх и риск было приятно решение не информировать узбекских коллег о планируемых нами мероприятиях.

 

 

Опасная командировка и ценная награда

В Узбекистан и в Амударьинскую область на второй день вылетела оперативно-следственная группа во главе со старшим следователем Курганниковым И.П. Несмотря на наличие всех процессуальных разрешений на проведение следственных действий у руководителя группы, в штабе были опасения о возможном противодействии со стороны местных правоохранительных органов, а также органов власти и управления.

Наши опасения оказались не напрасны. На следующий день в 15 часов 15 минут начальнику Управления КГБ СССР по Рязанской области генерал-майору Мосякову Ю.В. поступил звонок из Узбекистана по специальной связи. Председатель республиканского КГБ генерал Головня И.М. в ультимативной форме высказал претензии по поводу отсутствия у него информации в отношении проводимых в Узбекистане следственных действий. И о том, что в Амударьинской области работает какая-то оперативно-следственная группа госбезопасности во главе со следователем Курганниковым. Об этом уже знают все жители республики, а официальной информации нет.

В этой связи руководство Узбекского ЦК партии предъявило Головню как руководителю местного КГБ серьезные претензии за отсутствие владения оперативной обстановкой в республике. Несомненно, это был самый неприятный эпизод в сложившейся системе информирования государственной безопасности партийных органов и дружественных инстанций.

Могли быть и серьезные последствия для руководства КГБ по Рязанской области, если бы Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана пожаловался непосредственно в ЦК КПСС СССР. И чтобы избежать возможных негативных последствий, мы должны были как можно скорее дождаться хороших вестей из Амударьинской области с места проведения обысков. Всё решали часы, если не минуты.

Как показали дальнейшие события, выбранная нами тактика оказалась настолько правильной, а следственные мероприятия проведены столь стремительно и неожиданно, что даже близкие родственники задержанных в Рязани фигурантов ничего не знали. И уж тем более не могли как-либо помешать.

Соответственно, результаты оперативно-следственных действий превзошли все ожидания. В процессе обысков у директора хлопкоперерабатывающего завода Каримова было обнаружено денег и различных ценностей на сумму около двух миллионов рублей. По тем временам это была огромная сумма. Фантастическая. А в сравнении с сегодняшними рублями, равная в коэффициентном исчислении нескольким миллиардам.

Наряду с этим были изъяты на заводе все необходимые документы, раскрывающие механизмы хищения, приписок и коррупции, получена другая документальная база совершенного преступления. Этим самым мы обезопасили себя от возможных негативных воздействий со стороны партийных функционеров из Узбекской ССР.

Правильность выбранной нами тактики по документированию преступных действий узбекских баев подтвердили наши дальнейшие мероприятия в отношении Бакинских царьков. Директор азербайджанского хлопкоперерабатывающего завода по истечении пяти дней с момента задержания представителей из Узбекистана также был пойман с поличным при даче взятки главному инженеру фабрики за свои два вагона хлопка.

Правда, здесь мы решили соблюсти этику и проинформировали КГБ Азербайджана. Попросили у них содействия в проведении следственных мероприятий. Как мы и предполагали, оперативно-следственные действия оказались безрезультатными, потому что все фигуранты были предупреждены заранее и готовы к обыскам, как юные пионеры к салюту. Даже ювелирные изделия на пальцах, шеях и в ушах женщин отсутствовали. Хотя характерные телесные следы о недавнем их наличии имелись. Всё перекочевало в кованые сундуки, а сундуки – в пещеры Али Бабы.

Вот так закончился наш маленький «рязанский» эпизод «хлопкового дела». В моей памяти надолго остались три наиболее впечатляющих момента.

Первое. То, как роскошно по тем временам могли жить советские граждане на примере арестованного директора хлопкоперерабатывающего завода Каримова и его подельников. По фотографиям и сообщениям членов следственной группы, существовал он на вершине материального благополучия. В трехэтажном особняке с вытканным золотыми нитями на ковре в полный рост портретом хозяина. Имел парк современных автомобилей. Несметные богатства в бриллиантах. А в подвале – десятки ящиков дорогих коньяков, залежи деликатесов и мешки с рублями и валютой.

Второе. Суровость и справедливость наказание. Суд приговорил Каримова к высшей мере, расстрелу. И только по апелляции лучших адвокатов страны и, скорее всего, телефонному вмешательству влиятельных анонимов, эту меру заменили 25-летним сроком отбывания в колонии строгого режима. Ну, хоть так. Хотя думаю, вышел скоро по амнистии или УДО.

Ну и третье. Меня за результаты работы по этому делу наградили ценным подарком. О стоимости его умолчу. Но этот факт стал предметом смеха со стороны моей супруги в кругу наших друзей и близких. Она всем, еще не знающим об этом, со вздохом рассказывала:

– Вот муж мой, Виктор, месяцами напряженно работал по «хлопковому делу», разоблачал преступников, вернул похищенное в доход государству. А это около трех миллионов рублей.

– Молодец. Наверное, хорошо наградили, не забыли?

– Конечно же, и не забыли, и ценным подарком наградили.

А потом с иронией добавляла:

– Стоимостью… страшно сказать: аж целых тридцать рублей, да еще с копейками...

 

 

Взгляд на экономику и не только

Негативные тенденции в экономике, в целом по стране, и на рязанских предприятиях, в частности, стали углубляться в связи с демократическими преобразованиями. В области, следуя общей тенденции, начали проходить «выборы» руководителей заводов и фабрик. Мне это напоминало начало преобразований в царской армии после свержения монархии в феврале 1917-го года. Тогда Временное правительство выпустило свой первый приказ: выборы командиров.

Тут-то всё и началось. Солдаты и матросы сами стали решать, кто им подходит в ротные и капитаны, генералы и адмиралы, а кого – на штыки… Тотчас же упала дисциплина, пошли собрания и митинги, затем и фронты развалились, и окончательно вся империя. Стоит только начать… и углУбить, как любил повторять Горбачев, ставший к тому времени первым лицом в стране. Пройдет несколько лет, и он станет лицом на рекламной коробке пиццы. История всегда повторяется. Сначала в виде трагедии, потом в виде фарса.

Но выборы директоров предприятий продолжались, а народ охотно участвовал в этой новой для него игре. До этого существовала продуманная годами стройная кадровая политика подбора, подготовки, воспитания и расстановки кадрового состава. Руководителей пропускали через подготовку в аппарате резерва выдвижения. Потом он назначался на вышестоящую должность, уже имея опыт работы руководителя на предприятиях этой отрасли.

И вдруг теперь на общих собраниях предлагается и избирается какой-нибудь кандидат из низшего звена мелких начальников, который в организации работы большого коллектива ничего не смыслит. Но зато он миляга парень, свой в доску, добрый, мягкий, запанибрата, тяпнуть может с работягами и вообще «хороший человек». Главное, будет менее требователен, не станет давить с планом. А «хороший человек» – это не профессия. Это диагноз. Словом, началась полная чехарда и чепуха. Но она имела далеко идущие последствия… Как в семнадцатом.

Как показала практика, на таких собраниях избирались руководители, которые редко справлялись с управлением предприятий. Некоторые, имея совесть, потом сразу уходили, не успев ничего особенно напортить, других с позором увольняли, но, в общем, плановые показатели закономерно ухудшались. А для кого-то такое назначение являлось началом собственного падения и разрушения личности.

Мы четко понимали и осознавали пагубность выборной системы руководителей хозяйственных гражданских предприятий, но это не являлось прерогативой деятельности органов госбезопасности. Ограничивались высказыванием своего мнения. Вместе с тем, в отношении оборонных предприятий занимали жесткую позицию по недопущению избирательной процедуры назначения на должность директора путем идиотского голосования.

 

 

«Дело Зулюкина»

Однажды поступила информация, что корпоративная группа из числа руководителей среднего и низшего звена приборного завода готовит в условиях секретности избрание директором своего кандидата, некоего Зулюкина. Одного из тех, кто с началом перестройки полезли из-под земли как борщевики или грибы-мухоморы.

С учетом того, что эта персона не отвечала требованиям на должность руководителя такого уровня, не считалась с интересами производства, допускала нарушения режима секретности, относилась к деятельности органов госбезопасности негативно, мы, естественно, восприняли этот сигнал всерьез и с категорическим неприятием.

Кроме того заговорщики планировали после избрания Зулюкина сами занять основные позиции в руководстве. Впору, право, сажать, как вредителей-злоумышленников в 37-м. Было принято решение не допустить прихода к управлению стратегическим предприятием Зулюкина. А как это сделать? Не морду же ему набить в тихом переулке и ласково посоветовать снять свою кандидатуру с выборов? Тут надо было пораскинуть мозгами.

Поскольку кандидатуры на руководителей предприятий всё еще согласовывались с Обкомом партии, начальнику Управления КГБ высказали предложение проинформировать второго секретаря Попова В.П. Генерал Масюков поступил по принципу «инициатива наказуема» и поручил мне же это и сделать.

Я почесал голову и встретился с Поповым, всё ему подробно объяснил, обрисовал в красках, напугал перспективой катастрофы и, в конце концов, убедил. А уж он предпринял свои шаги, так как был, в принципе, солидарен с нашим мнением. Или моя сила убеждения подействовала? А если бы нет? Страшно представить, когда безграмотного либерального болтуна сажают за штурвал самолета. Тут примерно то же самое…

Директором приборного завода в итоге был властным решением, наперекор всяким собраниям-сборищам, назначен Червяков А.Н., из числа заместителей бывшего руководителя, к вящему удовлетворению всех чекистов, радеющих за безопасность режимного завода и секретоносителей. Через несколько лет, когда к власти в стране придет клика Ельцина-Гайдара-Чубайса, этот номер уже бы не прошел. А так Червяков благополучно руководил предприятием еще более пятнадцати лет. Значит, и мы правильно поступили в данной ситуации, не ошиблись в кадровой политике. А вообще-то, Сталин был прав, сказав, что «кадры решают всё».

 

 

Борьба с пьянством в отдельно взятой области

Крайне негативная ситуация на объектах оперативного обеспечения в Рязани и области сложилась в 1986 году в связи с выполнением Постановления ЦК КПСС по борьбе с пьянством. Хорошее было по сути постановление, правильное. Но как это обычно и бывает, ретивое исполнение испортило благое начинание.

На бюро Обкома партии рассматривался вопрос о выполнении данного постановления. Решением ЦК КПСС рекомендовалось снизить на треть производство и продажу алкогольной продукции. Первым секретарем Рязанского Обкома партии к этому времени был Смольский Павел Александрович, сменив на этом посту Приезжева Николая Семеновича, правившего областью около 18 лет.

Смольский был направлен в Рязань из ЦК КПСС, являлся хорошим управленцем, но был плох здоровьем, а спиртное не употреблял вовсе. Когда прения закончились и подошли к принятию решения, один член бюро Обкома партии, до сих пор непонятно с какой целью, то ли по незнанию законов развития экономики, то ли из подхалимажа, а может, решил подставить нового секретаря, предложил бороться с пьянством более решительно. И по-ленински или по-стахановски сократить продажу алкогольной продукции не на одну, а на две трети.

– Тогда мы раздавим сразу две головы этой зеленой гидры. Начнем рубить бошки пьяному дракону изо всех сил, как русские богатыри в былинах! На счастье и здоровье трудового населения.

Но у дурака и счастье глупое, по русской пословице. Остальные члены бюро почему-то зааплодировали и согласились. Забыли русскую сказку, что на месте одной отрубленной головы у дракона вырастают две новые. Наверное, хотели выглядеть монолитной силой в руководстве областью. Короче, решение было принято. Водку и её сестер с братьями сократили и урезали под корень. Как роялистов на гильотине.

Теперь принятое решение надо было выполнять. А как делать эту операцию по обрезанию крайней плоти? Никто толком не знал. И пошло-поехало. Из семи спиртзаводов области четыре закрыли, на базе двух из них пытались организовать производство соков, остальные два разрушили в буквальном смысле, оборудование демонтировали, персонал уволили «в никуда». Божедурье и глуподырье стало набирать обороты.

По области на 60% сократили продажу спиртных напитков. Теперь алкоголь можно было приобрести только в специализированных магазинах и в определенное время. Это моментально создало страшный дефицит. Спиртным и самогоном подпольно торговали все, кто мог. Пили всё, что горело. Травились, чем попало. Из-под полы можно было достать любую бутылку, но за двойную или тройную цену. В основном, у таксистов. Словом, чисто американский сухой закон времен Великой депрессии.

Для нашего отдела даже и не это было самым главным. А страшно было то, что на предприятиях начались серьезные задержки с выдачей заработной платы. Это послужило причиной череды отказов от работы и забастовок. В некоторых случаях не только с экономическими, но и с политическими требованиями, где антисоветски настроенные лица или недовольные завладевали массами. В отдельных случаях обстановка могла перерасти в массовые беспорядки.

В течение года отдел жил как на пороховой бочке и выступал в роли пожарных по гашению людских протестов. Помимо того, что своевременно выявляли организаторов протестных акций, особенно тех, которые пытались повернуть требования в политическое русло и допускали антисоветские высказывания, мы проводили в отношении них предупредительные и профилактические мероприятия.

В некоторых случаях, когда руководство предприятий проявляло беспомощность, оперативному составу отдела приходилось встречаться с бастующими коллективами или же с выбранными от них делегатами. Делал это и я. Основной задачей являлось не допустить массовых беспорядков. По Пушкину: страшен русский бунт и беспощаден…

Скажу только, что это непросто, когда перед тобой шумит и колышется от гнева масса людей, подобная разъяренным морским волнам, недовольная низкой оплатой труда, отсутствием в магазинах продуктов и другими имеющимися бытовыми проблемами. У каждого семья, её нужно кормить. А себя еще и поить… Впрочем, многие уже были подогреты алкоголем и настроены провокаторами на решительные меры физического воздействия.

А против них стоит один Порядин или кто-то другой из его отдела, да еще без табельного оружия и уговаривает разойтись, дескать, всё образуется… Сейчас это вспоминается смешно и грустно. Но тогда существовала реальная угроза гибели. Стоило лишь чиркнуть спичкой, бросить из толпы клич и начались бы погромы.

В этих случаях требовались навыки правильно вести беседы, знание психологии толпы и человека в отдельности. Всё это я и мои сотрудники умели делать. А кроме того мы обладали информацией о неформальных лидерах и умели их заранее нейтрализовать путем переговоров, обещаний или угрозой ответственности за противоправные действия. Пока они еще были внушаемы.

Параллельно выяснялись и исследовались причины создавшегося положения в экономической области. Оказалось, всё было прозаически просто. В Рязанской области, да и по стране в целом, кассовый сбор финансовых средств до 40% поступал от реализации алкогольной продукции. После сокращения его на 60% денег в области стало катастрофически не хватать. Нечем было выплачивать заработанную плату. Даже на оборонных предприятиях.

О негативных тенденциях в экономике области был проинформирован Центр по линии Обкома партии и линии органов госбезопасности. В ответ Центром было принято решение выделить дополнительные средства, чтобы дотировать область. В течение восьми месяцев были перечислено около 100 миллионов рублей. Это явилось серьезным и нужным финансовым вливанием. Беспорядки несколько поутихли…

Областной комитет партии скорректировал свое «антиалкогольное» решение. Запасы водки хлынули в магазины. А в казну вновь потекли деньги. Всё по Марксу: «товар – деньги – товар». Или как там у него? А еще лучше по законам физики – «круговорот воды в природе», в данном случае, алкоголя… Короче говоря, обстановка на промышленных и оборонных предприятиях области, а это чекистов занимало прежде всего, нормализовалась.

 

 

Взгляд чекистов на… обувь

Во второй половине 80-х годов, в период правления М.С. Горбачева продолжался дефицит промышленных и продовольственных товаров. Особенно отмечались отставания в производстве качественной обуви. Все помнят тяжелые, неказистые башмаки «скороходы», а уж о женских туфельках и говорить не приходится. Уважающие себя дамы и девицы гонялись только за импортной обувкой.

Используя потепление в международных отношениях, Министерство легкой промышленности предприняло меры к серьезному прорыву в кожевенной отрасли за счет строительства в ряде городов России обувных фабрик. А в Рязани кожевенного завода на условиях «под ключ». Это когда зарубежные фирмы в соответствие с контрактом полностью строят предприятие со своей технологией, оснащают его иностранным оборудованием, в течение года совместно с российскими специалистами запускают, обучают их, эксплуатируют и затем передают российской стороне.

Был рассчитан законченный цикл. На Рязанском кожевенном заводе выделывают и производят кожу в большом объеме. А на фабриках, построенных на условиях «под ключ», в Ленинграде, Москве, Калуге из продукции рязанского кожзавода изготавливают обувь и другие изделия. Такое вот разделение труда на благо потребителя сапог и сапожек.

В стране такой проект осуществлялся впервые. И успешному его осуществлению со стороны заинтересованных ведомств и партийных органов придавалось серьезное значение. Не зря говорится, перефразирую, что «по обувке встречают, а по уму провожают». Тут надо было показать в лучшем виде и то, и другое.

Органам КГБ СССР поручалось контрразведывательное обеспечение строительства и ввода в эксплуатацию этих объектов легкой промышленности. Наверное, не только я был рад такому, с одной стороны, усложнению оперативной обстановки, а с другой, повышению интереса и результативности в работе.

В Рязани на строительстве завода одновременно работало более 750 иностранцев. Генеральным подрядчиком выступала австрийская фирма «Альпино». Субподрядчиками и поставщиками оборудования были десятки других фирм из разных стран, в основном, Германии, Италии, Швеции, той же Австрии.

При наличии в Рязани и области оборонных объектов, воинских частей и носителей секретов, основной задачей становилось, в первую очередь, выявление из числа иностранцев лиц, по заданию своих спецслужб занимающихся сбором разведывательной информации. Ограждение секретоносителей от контактов с иностранцами.

По строящемуся объекту, прежде всего, устанавливалась другая задача. Это не допустить поставку технологий и оборудования морально и физически устаревших. Выявлять иностранцев враждебно настроенных к Советскому Союзу. И не допускать с их стороны действий по нанесению экономического ущерба в процессе сотрудничества, путем отклонения от технологии производства, монтажа оборудования и других действий.

Мы так увлеклись работой в этом новом для нас элементе оперативной обстановки, что два года, от начала строительства и до ввода в эксплуатацию кожевенного завода «под ключ», пролетели незаметно. В данной фразе слово «незаметно» само является ключевым для контрразведчика. А как иначе? В открытую что ли, с громкоговорителем в руках и с бейджиком на груди «Я – чекист»? Так что, именно незаметно, но результативно.

И руководство в Центре, заслушивая итоги контрразведывательного обеспечения проекта «под ключ», выдало положительную оценку нашей деятельности. К сожалению, а может, к счастью, некоторые аспекты нашей работы в этой плоскости актуальны и по сей день, и в этой связи не обо всем можно писать и рассказывать. Особенно, о выявленных агентурных лицах и приобретенных иностранных источниках…

 

 

Не обо всем, но кое о чем рассказать можно

О неожиданно выявленном факте приписок на 2 миллиона долларов не могу умолчать.

В конце 1987-го года, в ноябре месяце от иностранца поступила информация, что руководство завода совместно с представителем подрядчика готовят отчет на невыполненные работы на сумму 2 миллиона американских «баксов». При проверке через российские источники информация подтвердилась.

Мы начали бить тревогу, ведь сумма по тем, да и по нынешним временам была не маленькой. К тому же показывать приписки иностранцам – это компрометировать нашу сторону. Еще неизвестно, как поведут себя зарубежные фирмы в дальнейшем в отношении невыполненных работ. Возьмут да свернут работы. И нам же придется выплачивать неустойку, штрафы. Словом, скандал.

Мы проинформировали высшие служебные инстанции, подразделение Центрального аппарата. Никакой реакции. Связываемся с работником Центра, типа «Юстас – Алексу», который обеспечивал безопасность Министерства легкой промышленности. Дескать, так и так. Он нам заявляет, что в ведомстве оценили информацию как некомпетентную и несоответствующую действительности.

Нашему возмущению не было предела. Государству наносится ущерб, компрометируется сотрудничество с иностранными компаниями, а представители власти и ведомства не принимают никаких мер по пресечению преступления. Что же это такое?

Дополнительно направляем информацию с доказательной базой искажения в отчетности. Тогда только Комитет по научно-техническому сотрудничеству и Министерство легкой промышленности присылают в Рязань совместную комиссию. Параллельно на меня вышел прикомандированный к Министерству сотрудник КГБ и дал контакт источника, одного из членов этой комиссии, с которым при необходимости можно поддерживать связь и контролировать ситуацию при проверке.

Шпионский детектив начал разворачиваться. Членов комиссии разместили в гостинице «Москва». С утра следующего дня руководитель комиссии, заместитель начальника департамента Министерства Мельников пришел в кабинет директора завода Васильева и спросил:

– Ну, как будем отбиваться от этого му…ка?

– Давай обдумаем.

И они стали обсуждать варианты доказательства якобы отсутствия приписок. Взаимно решили, что на объекте отчетность правильная, приписок нет. Потом Мельников в гостинице собрал членов комиссии и объявил, что тревога напрасная. На заводе всё в порядке.

– Отдыхайте, попейте пивка, а завтра утром отбываем в Москву.

О чем мне и сообщил по телефону источник-контакт, член комиссии. Ситуация приобретала для меня лично, и для Управления в целом, неприятный оборот. Показывала нашу некомпетентность, а также информирование инстанции и Центра по недостоверным, непроверенным фактам.

Такие случаи руководством воспринимались крайне негативно со всеми возможными вытекающими последствиями. В этой связи мне отступать было некуда. И я снова ринулся в бой. Отыскал телефон прикомандированного к министерству сотрудника КГБ, проинформировал его по ситуации, еще раз подробно и уверенно изложил свою позицию по припискам. И заверил его в правильности наших действий.

Настойчивость с доказательной базой возымела свое. И представитель Министерства закончил наш телефонный разговор фразой:

– Хорошо, убедили, будем действовать.

Несколько часов ожиданий дались нелегко. Такой случай в моей практике был впервые. На карту, строго говоря, была поставлена моя честь. Соответствие должности. Всё, что я оправдал своим добросовестным и честным служением государственным интересам, защите Родины. Представляете, какие тяжелые мысли меня обуревали в эти часы? Решалась, собственно, не судьба приписчиков, а моя.

Наконец, поступает информация от источника-контакта. Он сообщил, что их снова собрал руководитель комиссии Мельников и сообщил, что им кто-то сел «на хвост», поэтому завтра с утра они снова выезжают на стройку для проверки информации по существу. Значит, заёрзал, очко задергалось… Ждем дальше.

Теперь уже целая ночь, утро и почти весь день прошли в нервном и томительном напряжении. Седых волос мне за это время прибавилось. Но закончилось всё благополучно. Информация подтвердилась. О чем и было зафиксировано в акте проверки. Приписки исключили и, таким образом, было предотвращено нанесение стране финансового ущерба.

Что же произошло, почему Мельников вдруг резко изменил свою позицию? Как потом сообщил сотрудник Центра, после нашего телефонного разговора он встречался с Министром и проинформировал его по ситуации. Тот при нем позвонил Мельникову. Последний по громкой связи стал бойко рапортовать, что всё нормально. Министр перебил его и жестко сказал:

– Ладно, возвращайся с актом приемки в Москву. А я пошлю в Рязань еще одну комиссию, повторную. И если она найдет хотя бы на один рубль приписок, то ты, в лучшем случае, будешь уволен. С «волчьим билетом». А в худшем, сядешь.

И только после этого Мельников изменил свою позицию и приступил к реальному выполнению своих обязанностей. А уж как он решил свои вопросы с Васильевым, лишившись двух миллионов долларов, не знаю. Да хоть бы поубивали друг друга из-за упущенной выгоды. На мой вкус это было бы лучше всего.

У меня вообще после этого случая долго не выходила из головы мысль-вопрос: почему по казалось бы понятному факту финансовых нарушений пришлось преодолевать такие трудности? Почему было такое бездействие и безразличие со стороны должностных лиц различных ведомств и инстанций? А подчас шло и прямое противодействие органам безопасности по выявлению и предотвращению такого рода преступлений.

И нашел ответ. Все без исключения были заинтересованы в конце года в выполнении плановых заданий и хороших показателях, в том числе по этой стройке. Ведь у нас была плановая экономика. А представители министерств и ведомств в этой комиссии были еще и лично заинтересованы в обязательном освоении запланированных объемов иностранной валюты. Причем, любыми путями, что давало возможность получить дополнительную заработанную плату в виде надбавок и премий.

Конечно, возможна и коррупционная составляющая, что я не исключаю в случае с Мельниковым и Васильевым, просто уверен в этом, но… твердой доказательной базой по ним у нас не было. Ничего, как веревочке не виться… Через несколько лет я узнал, что оба они все-таки вслед друг за другом попались на других преступлениях и понесли заслуженное наказание. Но это, как говорит актер Каневский, ведущий телепередачу «Следствие ведут знатоки», уже совсем другая история…

 

 

Любвеобильная Инесса

В Рязанском Управлении КГБ, несмотря на усиление мероприятий, направленных на предупредительно-профилактическую работу и на повышение политической бдительности, отмечалось резкое увеличение контактов жителей города, в том числе секретоносителей, с иностранцами. Но в основном это были молодые женщины и девушки. Либо на интимной основе, либо с целью приобретения различных дефицитных предметов и носильных вещей. Короче, шмоток.

А вот «за джаз родину продаст» было всё-таки пока еще редко. В условиях холодной войны иностранцы посещали Рязань нечасто и в малых количествах. А тут сразу много и на любой вкус. Выбирай – не хочу. Кстати, многие позже, в начале 90-х годов, так и кинулись к ним, как бестолковые бесхозные собачки к новым хозяевам. А уж обеспечить безопасность секретоносителей и вовсе стало практически невозможно.

Но пока работа продолжалась энергично и результативно. В предупредительно-профилактической деятельности спецслужб в отношении секретоносителей активно были задействованы режимно-секретные органы и администрация предприятий. С наиболее оголтелыми контактниками из числа секретоносителей, не поддающихся воздействию и переводивших контакт на конспиративную основу, сотрудничали оперработники.

С одним из таких случаев мне пришлось столкнуться самому. Был зафиксирован контакт секретоносителя Инессы Штенберг со шведским специалистом, подозревающимся в связях со спецслужбами. Первоначальной проверкой было установлено, что Инесса замужем за сыном работника Особого отдела. Происхождением она была из интеллигентной зажиточной семьи, отец работал главным инженером крупного предприятия в Рязани.

С иностранцем у нее имелись интимные отношения. Любовник периодически одаривал её разными нарядами, которые покупал в Москве в магазине «Березка». Было принято решение аккуратно и мягко, дозированно, чтобы не разрушить «крепкую советскую семью», довести информацию до отца Инессы, дабы он предупредил её о нежелательности контактов с иностранцами.

В беседе с ним Инесса с возмущением отвергла свою близость с варяжским гостем и все призывы к совести. И продолжала приятное общение со шведом, но уже на конспиративной основе. Вечером они вместе с мужем выходили на прогулку, шли к гостинице, где остановился иностранец. Тут она уходила к нему в номер заниматься любовью, а муж в это время продолжал прогуливаться рядом с гостиницей. И после, как ни в чем не бывало, снова вместе возвращались домой.

Знал ли супруг об истинных целях посещения женой гостиницы, для нас оставалось загадкой. А если знал, то это не укладывалось в голове. Для меня поведение этой «Инессы Арманд» было вдвойне возмутительным. С одной стороны, не реагировала на доброжелательные предупреждения отца, а с другой, наперекор всем и всему продолжала интимную связь со шведом. Ну и вообще её моральное поведение могло вызвать у любого нормального мужика гнев, оторопь и бессознательную кому. Ну не шестнадцать же ей лет, в конце концов, не Джульетта, чтобы не могла оторваться от этого шведского Ромео?

Тогда решили действовать более строго. Пригласили Инессу в Управление КГБ, чтобы побеседовать и предупредить о недопущении впредь контактов со всеми этими «шведами под Полтавой». На беседе Инесса вела себя вызывающе, несмотря на доброжелательный тон с моей стороны. О контактах с иностранцем призналась только при предъявлении конкретных фактов. А цель общения объяснила так:

– У меня просто с детства бешеный интерес к познанию Швеции, к её культуре, истории, природе, этногеографическим особенностям…

И дальше перечисляла еще долго, к чему у нее «бешеный интерес матки». Тогда я спросил:

– А каким же общепринятым образом вы общаетесь, если швед не владеет русским языком, а вы не знаете иностранного? Неужели языком мимики и жеста?

Тут только она засмущалась и покраснела. Начала пробуждаться совесть. А может, просто запас женской хитрости был исчерпан. От Инессы было взято письменное объяснение. И обещание прекратить связь со шведом.

Однако, как выяснилось в дальнейшем, эта ситуация на том не закончилась. К сожалению, она имела драматическое для Инессы продолжение. Спустя месяц раздался звонок по специальной связи. Звонил оперработник Управления КГБ по Москве и Московской области.

Он сообщил, что ими при покупке товаров в магазине «Березка» (а услугами в нем могли пользоваться и советские граждане, заработавшие валюту за рубежом) задержана гражданка Штенберг Инесса. При ней обнаружено 400 долларов США, происхождение которых она не может объяснить. Её действия подпадают под статью 88 Уголовного кодекса «Незаконные валютные операции». Я, в свою очередь, проинформировал его о возможном происхождении валюты, и о связи Инессы с пресловутым шведом.

Еще через месяц мне стало известно, что Инесса Штенберг была осуждена на 3 года колонии общего режима. И стало как-то не по себе. Казалось бы, не такое уж серьезное преступление, а человек получил реальный срок. Наказан за свою любвеобильность и тягу к иностранным шмоткам. А у неё ведь была благополучная семья, любящий муж, ребенок…

Успокаивало меня только то, что произошедшее с Инессой заставит её сделать выводы. Какие? Пересмотреть свое безнравственное поведение, изменить отношение к близким людям, прежде всего, к безропотному мужу. А бездумные и беспечные поступки оставит в прошлом. Не знаю, может так и случилось.

Инесса в колонии занималась пошивом детской одежды, не нарушала режим, вела себя дисциплинированно. И за примерное поведение по условно-досрочному освобождению через полтора года вернулась к своей семье. Заслуживала ли она колонии? Наказания, как говорил Глеб Жеглов, без преступления не бывает. Впрочем, ответ на этот вопрос пусть останется за читателем.

 

 

Предложение, от которого…

Как я уже рассказывал ранее, успешным реализациям проектов «под ключ» в тот период уделялось большое внимание и значение. По завершению строительства кожевенного завода в Рязани и обувных фабрик в других городах страны и перед освоением производственного цикла этих предприятий начальников промышленных отделов соответствующих территориальных органов, в том числе и меня, заслушивали в высоких кабинетах у руководства Управления КГБ СССР в Москве.

Поскольку для меня это было впервые, а начальник Рязанского Управления генерал Мосяков Ю.В. очень серьезно относился к подобным взаимоотношениям с Центром, подготовка к заслушиванию была тщательной и основательной. Да и было чем отчитываться. Работа ведь проведена с положительным результатом. Наш доклад и нашу деятельность оценили высоко. Об этом может свидетельствовать проявленный интерес не только к применяемым нами методам организации контрразведывательной работы по иностранцам, но и внимание к моей персоне, с последующим предложением перейти на работу в Центральный аппарат.

Для меня такое предложение было неожиданным. Я попросил дать время на обдумывание. Необходимо было учитывать то, что к этому времени в Рязани генерал Мосяков плавно готовил ситуацию в Управлении к моему назначению своим заместителем. Дело в том, что действующий его зам, полковник Закиров И.А., заканчивал службу и оформлялся на пенсию. Я был избран в Городской Совет народных депутатов Рязани, являлся членом коллегии общества «Динамо», имел за плечами более полутора десятка лет опыта работы в КГБ на разных участках госбезопасности.

В такой ситуации необходимо было посоветоваться с Мосяковым. В процессе беседы Юрий Васильевич отговорил меня соглашаться на перевод в Центральный аппарат, но при этом не поделился и своими планами в отношении моего предполагаемого назначения своим замом. Это было в его стиле: скрытность в кадровой работе с людьми.

В соответствии с его рекомендациями, я позвонил руководству отдела в Центр и сообщил о своем решении. Чем мало их порадовал и получил в ответ резюме:

– Напрасно. В Центральный аппарат КГБ СССР дважды не приглашают.

Это прозвучало как приговор. Меня они тоже не порадовали таким посылом. Правильно ли я поступил или нет – история сослагательного наклонения не имеет. Но так получилось, что и в Москву не уехал, и заместителем начальника Рязанского Управления не стал… Почему и как? Можно объяснить.

Дело в том, что генерал Мосяков планировал в Рязани служить до пенсии и ему нужен был работающий заместитель. И вдруг его переводят в Москву начальником инспекторского отдела, чего он никак не ожидал. Тогда Мосяков принимает решение на должность заместителя начальника Управления, как бы планируемую для меня, назначить своего земляка, руководителя милицейского отдела, Рукомойникова. Свое решение в близком окружении он объяснил примерно так:

– Порядин молодой, у него всё еще впереди. А у Рукомойникова это чуть ли не последний шанс.

Так я и остался без Центрального аппарата, без кабинета заместителя начальника Управления и даже без поддерживающего меня генерала Мосякова. Дорогой читатель! У тебя может сложиться мнение, что этот отрезок времени и своего трудового пути я преодолел без каких-либо трудностей. Нет, конечно.

Быстрый служебный рост, особенно в чекистских коллективах, да еще в 70-80-х годах советского времени, когда бюрократизм и начётничество расцветали махровым цветом и заслуги человека оценивались в большей степени не по его трудовым и деловым качествам, а умению приспосабливаться и быть нужным, давался мне нелегко. Не то воспитание. Я ведь был простым деревенским пареньком, когда пришел к чекистской работе. Неискушенный в тонкостях служебных интриг.

Мне с самого начала необходимо было честно и прямо выстраивать деловые и открытые отношения и взаимодействие с руководителями отделов, а это были люди, как правило, в возрасте, на десять и более лет старше меня. Да и подчиненные, это уже когда я сам становился руководителем, в своей основе также были меня старше. Словом, везде и всюду я оказывался моложе тех, с кем приходилось работать. Забегая вперед, скажу, что и генералом-то я стал практически одним из самых молодых в летописи КГБ-ФСБ. По крайней мере, на тот период времени.

А тогда, в Рязани, обстановка еще осложнялась тем, что назначенный моим замом в шестом отделе Куренков В.П., считая себя несправедливо обойденным, поскольку сам, по выслуге лет и по званию, мечтал занимать мой кабинет начальника, с затаенной обидой и личными природными задатками интригана, вел не только в отделе, но в Управлении скрытую подковерную, если не сказать, подрывную, борьбу против меня и методов моего руководства. Что ж поделаешь! В любом коллективе это случается сплошь и рядом. Во все времена, даже ветхозаветные.

А спецслужба проистекает именно оттуда. Вспомните Библию. Когда начались бесконечные войны за овладение территориями. Кого пускали первыми во вражеский стан, чтобы узнать как больше можно о противнике? Разведку. А кто занимался выявлением лазутчиков в своей среде? Контрразведка. Когда читаешь Ветхий Завет и Евангелие, многое становится ясным…

Думаю даже, в шутку, что на седьмой день творения Господь не лег сразу отдыхать, а подумал немного, что бы еще такого нужного и важного для только что созданного им мира сотворить, дабы тот оставался в устойчивом равновесии? Взял и явил на свет спецслужбу безопасности. Что ни говори, а древнее этой профессии ничего нет.

И вот в таких напряженных условиях проходило мое становление в качестве молодого руководителя шестого промышленного отдела. Следует добавить, что самые трудные для меня времена наступили с приходом на место Мосякова нового начальника Управления КГБ по Рязанской области полковника Чичелова Юрия Васильевича.

Несмотря на то, что имя и отчество на табличке в приемную нового руководителя не поменялись, сама обстановка в коллективе Управления радикально изменилась. И, к сожалению, не в лучшую сторону. Особенно, для меня. Об этом и расскажу.

 

 

Новая метла и метет по-новому

Есть у этой пословицы и продолжение: «…а как сломается – под лавкой валяется». Полковник Чичелов старался быстро встраиваться в модные веяния времени, культивировал в показном стиле свою приверженность к либерально-демократическим формам руководства, подчас доходящим до панибратских отношений с подчиненными. Управление он принял в хорошем состоянии в прямом и переносном смысле. Здание при прежнем начальнике было отремонтировано, и внутри, и с фасада. Работа в коллективе налажена. Дисциплина, организованность, исполнительность, результативность – всё было на своем месте, работало, как часы.

Зачем было ломать или перестраивать хорошо слаженный механизм ради каких-либо прихотей, мне, да и не только мне, было непонятно. Но в стране шла пресловутая «перестройка». А само это слово имеет как положительный, так и негативный смысл. Как повернуть. Вот особо ретивые деятели, выстроившись в фарватер горбачевских «реформ» и овладев «новым мышлением для себя и всего мира», принялись крушить всё старое, не разбирая, хорошо это или плохо. Лишь бы отметиться в «перестройке». А на строительство нового не хватало уже ни сил, ни времени, ни желания.

Если прежний начальник Управления основные направления чекистской деятельности держал под своим личным контролем, то новый отдал их на откуп руководителей отделов. Тут же ослабла дисциплина. А вместе с ней и результативность. Культивировалась актерская манера обращения друг к другу только по имени. На американский лад. У них же нет отчеств. Сами себя в этом смысле обкорнали.

Вот и у нас стали: «Петя… Сеня… Боря…». А Петя с Сеней и Борей старше тебя каждый лет на десять-двадцать. Хотя бы из уважения к возрасту можно было бы не «тыкать». Еще хорошо, что вообще не перешли на западно-киношное «Пит… Сэм… Билл…». Но могло дойти и до этого. А образ главного противника даже из-за этой позаимствованной голливудской манеры обращения как-то размывался, становился слащаво-дружелюбным, но не дружественным. Каким был, таким и оставался, и другим быть не мог просто по определению.

Появился, как улитки после дождя, штат любимчиков и подхалимчиков. Расцвело ябедничество и голословность. Зависть, обиды, мнительность, самомнение, всё худшее и мешающее продуктивной работе полезло вверх. Не у всех, конечно, но у многих. Пагубность такого подхода к управленческой деятельности особенно проявилась при избрании нового партийного комитета парторганизации Управления.

Само избрание проводилось экспромтом. Правильно говорится, что «экспромт хорошо тогда, когда он хорошо подготовлен». А здесь нет, всё происходило примерно так, как при выборах директоров предприятий, о чем я уже писал. Когда на общем собрании было предложено выдвигать кандидатуры в члены парткома, все как-то притихли. Собравшиеся в зале чекисты «ушли в себя», затаились в наступившей тишине, словно перед приближающейся бурей.

Молчание затягивалось, и тогда вмешался сам новый начальник Управления, ведущий собрание:

– Ну, что же вы боитесь, смелее, выдвигайте, кого бы вы хотели видеть в парткоме?

И тут плотину молчания будто прорвало под напором словесной воды. Очевидно, этот «список Шиндлера» был согласован с Чичеловым заранее, а может быть, им единолично и составлен. Стали предлагать фамилии сотрудников, отнюдь не лучших, достойных, требовательных, активных, настоящих коммунистов, патриотов. А напротив. Не всегда соблюдающих трудовую дисциплину, нерасторопных, склонных к интриганству, любителей посудачить и пообсуждать в курилках своих товарищей и начальство, подхалимствующих, словом, «ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса, а с боку бантик».

К таким людям можно отнести целый ворох народных пословиц и поговорок, все подходят. Собаку съели, хвостом подавились. Ума палата, да ключ потерян. Два сапога пара, оба левые. Рука руку моет, да обе свербят. Ворон ворону глаз не выклюет, а и выклюет, да не вытащит. Губа не дура, язык не лопата. Пыль столбом, дым коромыслом, а изба не топлена… Ну, и хватит на этом, достаточно для группового портрета «прозаседавшихся». Но вот из таких далеко не самых добросовестных и преданных партии людей и был сформирован комитет.

От нашего шестого отдела были избраны начальник отделения подполковник Цыганков В.В. и мой заместитель, о человеческих качествах которого я уже рассказывал, Куренков В.П. Его даже выдвинули на должность секретаря парткома. А поскольку она была освобожденная, то я даже в какой-то степени был рад этому и вздохнул с облегчением. Меньше станет мешать в работе. И теперь в отделе будет другой заместитель, с которым можно строить нормальные деловые отношения, направленные на повышение эффективности нашей общей деятельности.

Правда, я как-то не мог предположить, что затаенная обида Куренкова на недооценку его личности прежним руководством теперь, с позиции его новой общественно-политической должности, отразится на мне. А зря. Никогда не забывай о том, что за твоей спиной всегда кто-то стоит. И намерения у него могут быть не самые благие.

Действительно, спустя три месяца в плане работы парткома появилась повестка: «Роль коммуниста-руководителя Порядина В.А. в повышении эффективности работы шестого промышленного отдела». Название было обтекаемым и ничего особенного не предвещало. Дежурная повестка вроде бы, они периодически выносились в партком. Создавалась комиссия из его членов для проверки состояния дел в подразделении. Готовилась итоговая справка, где отмечалось положительное в работе, указывались недостатки, рекомендовались пути их устранения и мероприятия по повышению эффективности в трудовой деятельности на данном участке чекистской службы.

И здесь я тоже не придал этому никакого значения, не насторожился. И вновь напрасно. Заслушивание на парткоме не внушало мне никакого опасения. Я знал, что на моем оперативном участке всё идет нормально и продолжал с тем же желанием и рвением руководить вверенным мне отделом. К этому времени стаж работы в этой должности приближался к пяти годам.

Отдел прошел организационный период, был полностью укомплектован, в основном, сплавом опытных и молодых сотрудников. В отделе была выстроена вертикаль управления, налажен оперативный контроль и проверка исполнения. В этот промежуток времени Управление проверялось комплексно трижды бригадой из Центра. И каждый раз работа отдела была оценена положительно.

В коллективе проводилась постоянная политическая и чекистская учеба. Воспитательная работа осуществлялась не только с сотрудниками, но и с членами их семей. Организовывались периодически по выходным дням выезды на природу, на лыжные прогулки, за грибами, в музеи и заповедники и т.д. Был поистине слаженный чекистский коллектив, нацеленный на выполнение стоящих перед отделом задач. Но, безусловно, имелись и такие, которые не вписывались в предъявляемые требования и, наверное, высказывали в своем кругу определенные недовольства.

И вот через месяц звонит мне начальник отделения Цыганков В.В. Как оказалось, именно он возглавил комиссию по проверке отдела и подготовки на партком вопросов о заслушивании его начальника Порядина. Как-то сразу у меня возникли определенные сомнения в отношении объективности оценки работы отдела и моей роли.

Во-первых, комиссию возглавляет начальник отделения, который с позиции своей должности не мог полноценно оценить работу более крупного подразделения. Ему в помощники была придана рядовая сотрудница оперативно-технического подразделения Голошумова, которая к работе отдела никакого отношения не имела.

Во-вторых, за весь период подготовки со мной по этому вопросу не общались. И с какими-либо документами отдела не знакомились.

И, в-третьих, не соблюдена была морально-этическая сторона, ведь Цыплаков являлся моим подчиненным и к нему имелись претензии по работе. Про его организаторские качества генерал Мосяков как-то высказался так, одной репликой:

– Цыганков сначала делает, а потом думает, а что завтра делать, ему трудно спланировать и обдумать.

 

 

И вот наступил «судный день»

Члены комиссии торжественно вошли мой кабинет. После приглашения сели за приставной столик. Цыганков положил передо мной отпечатанную на восьми листах «Справку» о работе отдела и моей роли в этом процессе.

Следует признаться, даже по истечении стольких лет, не могу без огорчения и болезненных ощущений вспоминать эту ситуацию. Хотя в ней было и много забавного. А то и просто глупого и смешного. По жизни я всегда старался наиболее объективно оценивать факты и события, особенно, если они касались людских судеб. Такой же подход у меня был и к объектам проверки. Старался поставить себя на место того или иного человека, понять его мысли, поведение и мотивы поступков.

А здесь, читая документ, я все больше и больше видел в нем обвинительное заключение. Работа отдела, а особенно моя роль излагались с необъективной, тенденциозной стороны. Некоторые факты вообще были неизвестны и непонятны. Не прочитав и половины «Справки», я понял цель планируемого мероприятия.

По прочитанным сюжетам я попытался уточнить, какими фактами подкреплены изложенные тезисы. На все вопросы получил один и тот же ответ:

– Все говорят.

Глупее не придумаешь. Фразы такого типа, начинающиеся со слов: «Все это знают», «Всем известно, что…», «Всеми давно признано…», «Ни у кого не сомнений, что…» и подобного рода, имеют лишь пустую обобщенно-безличную коннотацию. Не несут никакой конкретики, доказательной базы, фактологического содержания и убедительного контента. Болтовня и только. Но действующая безотказно на неокрепшие умы.

Как в нынешние времена, приведу пример, скажем, в деле со Скрипалями, беглым разведчиком и его дочерью, то ли отравленными «новичком», то ли нет. Бывший премьер-министр Великобритании Тереза Мей войдет в историю юридической безграмотности со своим словосочетанием «higli likely» («хайли лайкли»), что переводится, как «весьма вероятно». На основании этого она и выдвинула обвинение против российских спецслужб. За ней и другие западные страны вытянулись в шеренгу.

Обычно так говорят, когда у людей нет полной уверенности в том, что произошло на самом деле. Сегодня в международном праве уже не требуются различные устаревшие каноны и презумпция невиновности. Во главу угла теперь ставят магическое заклинание – «хайли лайкли», произнесённое нужными людьми облечёнными властью. Почему это яркое выражение стало так популярно в последнее время? На самом деле здесь всё просто, когда у Запада совершенно нет никаких доказательств, но «очень хочется»… И они беззастенчиво пользуются этой избитой формулой. Мол, поверьте нам на слово, мы же белые и пушистые, а русские злобные и ужасные.

В итоге, сейчас происходит постепенное превращение этой фразы в аксиому. Да и кроме того, у них имеется ещё одна «фишка», если они обвиняют, то никогда не предоставляют доказательств. Это их визитная карточка, дескать, ты виновен и всё. И точка. Я даже не собираюсь это доказывать. А если у них всё же просят хоть что-то предъявить, в ответ начинается «цирк» с этим самым «хайли лайкли» и национальной безопасностью. Ну, не дебилы? Как однажды, не выдержав, сказал наш министр иностранных дел Сергей Лавров.

И если в 90-е годы Западу верили все страны, причём безоговорочно, то сегодня у них остался лишь один преданный союзник – Украина. Лишь они смотрят на Штаты, как на «манну небесную», пытаясь облизыванием всех частей тела Дональда Трампа заслужить поощрительный пинок. Те же «хайли лайкли» касаются и бездоказательных обвинений России в выборах его президентом США, и в хакерских атаках на весь мир, и во многом другом. Где бы что ни случилось – всюду вина или участие российских спецслужб. Доказательства? Они не нужны. «Весь мир это знает», «Всем известно, что это вы», «Все против вас». Всюду «хайли лайкли». А «все», значит, «никто». Международное право умерло.

Вот и в моем частном случае много лет назад уже тогда прозвучало это закамуфлированное «хайли лайкли» из уст членов комиссии парткома. Итак, я с десяток раз услышал от них это сакраментальное:

– Все говорят.

– Что конкретно и кто конкретно?

– Не важно, все.

Попытки образумить проверяющих, что так голословно обвинять человека нельзя, что этим безликим текстом «Справки» можно судить любого, ни к чему не привели. После этой средневековой инквизиции я решил довести создавшуюся ситуацию до нового начальника Управления Чичелова. Выхода иного не было. На очередном докладе у него в кабинете я сказал:

– Юрий Васильевич! Вы знаете, что меня заслушивают на парткоме и по этому вопросу подготовили тенденциозную необъективную справку. Что вы думаете по этому поводу?

Его ответ меня удивил. Он попытался меня успокоить словами демократического запанибратского свойства:

– Да ладно, Виктор, что ты так разволновался? Послушают на парткоме, поговорят, да и всё забудется…

Уходя, я не согласился с его мнением. Но для меня стало ясно, что руководитель Управления владеет ситуацией, а возможно, и сам скрытно принимает в ней непосредственное участие. Все последующие сутки с бессонной ночью я думал, как выйти без потерь из создавшегося положения. А ситуация виделась непростой.

Исходя из практики, негатив в концентрированном виде записывают в решение парткома, затем он перекочевывает в аттестацию, которая составляется на офицера один раз в два года. С последующим приобщением к личному делу. При любом назначении или перемещении чекиста, запрашивают его «дело», знакомятся с ним, судят по нему, и если в нем зафиксирован негатив, то, как правило, решают вопрос в пользу сомнения – отказывают. И карьере конец.

Тут мне вспомнился и мой непродуманный отказ от работы в Центре, и решение бывшего начальника Управления генерала Мосякова в отношении моего назначения на должность своего заместителя. В это время мне было всего 38 лет и, конечно, мечталось о дальнейшем служебном росте. «Какой же солдат не мечтает стать генералом». Эта поговорка порой залетала в голову.

Ситуация была действительно сложной, но не безнадежной. Хотя если сам начальник Управления участвует в этой акции, то всё складывалось против меня. И помощи ждать неоткуда. Много разных мыслей приходило на ум. Обратиться в Центр, в инстанции? Но это было и в то время, да и сейчас, бесполезно. Система построена так, что «задача с двумя неизвестными» решается, в основном, в пользу сильного.

И тут в голову пришла еще одна, спасительная мысль. А что же коллектив, с которым я бок обок работал более пяти лет? Переносил наравне с ними все трудности и невзгоды. И, как говорил фронтовик Левченко своему командиру Шарапову из «Места встречи…»: «Ты свой офицерский паёк под подушкой не прятал и втихаря не жрал».

Иносказательно эту фразу можно было применить и к моему образу жизни в общении со своими подчиненными. Я всегда старался строить с ними отношения правильно, честно, со многими непосредственно вместе планировали и проводили чекистские мероприятия, а они порой были весьма опасны. Даже в реальном, физическим смысле. Иногда и пулю можно было поймать.

А кроме того, я всегда защищал подчиненных при необходимости перед руководством Управления, помогал решать бытовые проблемы, выбивал в месткоме путевки на отдых, поддерживал в трудных вопросах и многое другое. Бездельники и интриганы в отделе тоже имелись, но всего два-три человека из двадцати восьми. Неужели же они пойдет на поводу у ничтожного меньшинства? В это не верилось. Не может такого быть.

На основании долгих размышлений и анализа складывающейся ситуации, у меня родился план, с которым я и отправился на следующий день к начальнику Управления…

Здесь я несколько прервусь. И, в соответствии с некой детективно-художественной интригой, перейду от моего частного случая к общеполитическому кризису. То есть к тому, как в это время, плюс минус два-три года, ни много ни мало, убивали СССР.

 

 

Подготовка краха великой державы

Сейчас, по прошествии более тридцати лет, всё видится отчетливее, глубже, яснее. Наступает возрастная дальнозоркость, что ли. В офтальмологии это имеет свой термин – аберрация. А в метафизическом смысле, который понятен не сразу, это корректировка внутреннего зрения, запоздалое открытие «третьего глаза». И только теперь, задним числом, анализируя факты, события, ты видишь признаки приближавшейся к твоему государству смерти, которые тогда были неразличимы.

Да, «большое видится на расстоянии». Действительно, должно было пройти время, чтобы смочь увидеть то, что не замечали, или на что не обращали внимания раньше. Детали, вешки, приметы, знаки… Горящие, начертанные на Кремлевской стене огненные слова «мене, текел, фарес, упарсин»…

Они являлись и горели много тысяч лет назад и на стене вавилонского царя Валтасара. Во время его последнего пира, согласно ветхозаветной Книге пророка Даниила, незадолго до падения Вавилона от рук персидского царя Кира. А означают они: «Исчислил Бог царство твоё и положил конец ему. Ты взвешен на весах и найден очень легким. Разделено царство твое и дано Мидянам и Персам». В ту же ночь Валтасар был убит.

Аллегория, конечно, но имеющая сакральное сопоставление с СССР, США, Горбачевым, Ельциным, со всем тем, что тогда происходило и творилось. И лишь немногие видели и эти горящие, угрожающие гибелью пророческие слова, и ту скрытую, незримую для глаз подводную громаду смертоносного айсберга, неумолимо надвигающегося на непотопляемый, казалось бы, корабль, «Титаник» – СССР.

Замечательный русский писатель Леонид Бородин был известным патриотом-диссидентом. Отсидел за свои монархические убеждения два приличных срока. В 70-ые и 80-ые годы. Но, как человек несгибаемый и цельный, ни разу не поступился, ни ими, ни своей совестью. Вот он ясно видел, что происходит на рубеже 80-90-х годов.

А много лет его «вел» один и тот же следователь КГБ, и время от времени между ними происходили принципиальные беседы. Содержание их известно. Так вот, Бородин объяснял следователю, что руководство КПСС ведет дело так, что рано или поздно власть перейдет в руки антисоветских сил, которые в то же время будут радикально антирусскими. И потому он, и его товарищи, как русские патриоты, считают своим долгом бороться с КПСС.

На что следователь ему отвечал:

– А вот я и мои товарищи поставлены охранять безопасность СССР...

Потом следовало: и хоть они, работники КГБ, сами прекрасно видят, куда ведет дело руководство КПСС, но пока не знают, как это можно предотвратить, какова стратегия и тактика противника. Но зато они наверняка знают, что плотину надо охранять до последнего. И если позволить таким, как Бородин, проковырять в плотине дырку для небольшого ручейка, то она рухнет гораздо быстрее. Тогда заведомо не хватит времени подготовить новую линию обороны и спасти положение. Поэтому он, Леонид Иванович Бородин, русский писатель и патриот, которого все мы уважаем и читаем, но который не прекращает своих попыток проковырять эту дырку, вновь отправляется в очередную ссылку.

Любопытно и интересно, что диссидентов других национальностей и иных мировоззрений почему-то сажали не так часто, а либо высылали из страны, обменивали на «Корваланов» и «корвалоны», или просто строго журили и грозили пальчиком. А с Солженицыным и вовсе смешная история, своими же руками слепили ему биографию «непримиримого борца с СССР». Подложили под себя мину замедленного действия.

Так который же из этих двух патриотов, Бородин и следователь КГБ, был прав? Теперь, с высоты лет, мы знаем, что тот следователь потерпел поражение: и верхушка КПСС и его высшее начальство сдали страну антисоветским силам. Но и Бородин, несмотря на то, что стал в 90-е годы уважаемым писателем, главным редактором большого литературного журнала «Москва», судя по всему, также потерпел такое же поражение.

И если брать этот случай как чистую модель, в моих глазах принципиально прав был именно следователь. Если не знаешь общего средства спасения, как считал, в отличие от Бородина, другой патриот-писатель, историк и аналитик Сергей Кара-Мурза, то хотя бы оттягивай момент катастрофы, не позволяй размывать плотину. Может быть, за выигранное тобой время кто-то найдет выход.

Так же считаю и я. Так считают многие мои коллеги. И охраняли эту «плотину» до последнего «патрона», как пограничники в Брестской крепости в нашествие нацистов. Метафорически. Хотя нельзя сравнивать. Так что с тем следователем я полностью солидарен. И не только потому, что сам чекист. Правильно сказал Путин, что у человека, который не жалеет о разрушении СССР, нет сердца. Но кто хочет восстановить его – нет ума.

А пока продолжим начатую тему и вернемся, как говорится, к «нашим баранам».

 

 

Заслушивание на парткоме

Что же это был за план, с которым я шел к начальнику Управления, полковнику Чичелову? Он был прост – предложить и добиться проведения парткома с моим заслушиванием в первичной партийной организации отдела. Ход был правильный. Поскольку в этот период времени, а шел 1988-й год, в компартии, в связи с демократическими изменениями был взят курс на повышение роли именно первичных партийных организаций.

Но на мое предложение перенести заседание парткома в первичную ячейку, где меня, безусловно, поддержали бы мои товарищи, а их было большинство, Чичелов вновь повел свою линию на уговаривание меня согласиться с заслушиванием на общем парткоме. Цель была ясна – утопить Порядина раз и навсегда.

При этом он еще и пригласил для продолжения нашего разговора моего давнего недоброжелателя, секретаря парткома Куренкова. Тот, чувствуя перегибы в своем рвении, краснел, бледнел, отводил глаза, но в унисон с начальником Управления наставил на своем. То есть на общем с ним мнении. Тогда мне ничего не оставалось делать, как в категорической форме заявить, что они оба действуют в разрез с линией партии и правительства. А она ясно подчеркивает повышение роли парторганизаций. Аргумент был для них убийственный и неоспоримый. Против линии партии не попрешь, сам шею сломаешь.

Еще я добавил:

– А если вы не пойдете мне навстречу как коммунисту-руководителю, я оставляю за собой право с рапортом обратиться к Председателю КГБ СССР генералу-армии Чебрикову, а также и в Центральный Комитет партии.

Они молча переглянулись. Я же продолжил, давая им возможность включить «задний ход»:

– Но одновременно обещаю также, что если коммунисты отдела на выездном парткоме подтвердят всю написанную комиссией про меня галиматью, то я добровольно и немедленно подам рапорт на увольнение.

Такие слова и предложения предопределили исход дискуссии. Партком решено было провести в нашей первичной организации. Порядком уставший от нервного напряжения, я внутренне настроил себя на худший исход событий. Поэтому и с сотрудниками отдела не стал беседовать на эту тему, просто объявил, что партком с заслушиванием меня как коммуниста-руководителя будет проводиться в нашей партийной организации. А сам сел за подготовку доклада-информации к моему аутодафе. То есть к заслушиванию.

И вот оно началось. Куренков, как председательствующий, лично вел заседание. Можете представить мое состояние на этом мероприятии, а лучше сказать: судилище. В своем докладе я кратко изложил анализ деятельности отдела, акцент сделал на полученных результатах, при этом подчеркнул положительную их оценку Центром. С положительной стороны отметил также и поблагодарил сотрудников, трудившихся наиболее результативно и внесших наибольший вклад в копилку успешных дел.

До сих пор меня охватывает волнение, и увлажняются глаза при вспоминании тех далеких событий. Такое состояние наступает в знак признательности и благодарности к сотрудникам отдела за их принципиальную позицию, которую они заняли. За объективность, честность, стремление защитить меня, своего руководителя, от воинственной несправедливости, а проще говоря, наглой лжи.

И, безусловно, за смелость. Ведь выступить искренно и правдиво в присутствии начальника Управления и секретаря парткома, зная их позицию по этому вопросу, не так просто. Тут всё равно, что в прорубь с головой кинуться… Для этого нужно быть настоящим гражданином и патриотом, отстаивающим истину.

Еще я благодарен руководителям подразделений и сотрудникам отдела, которых хочу перечислить поименно. Холодкову А.В., Байдову Н.И, Каданцеву В.П., Звонареву Н.И., которые принципиально объективно высказались с оценкой работы отдела и его руководителя. Более того. Даже сотрудники отдела Елисеев А.Н. и Соловьев И.И., которых готовили для негативного выступления, пошли наперекор «кукловодам», но не в разрез со своей совестью. Они также поддержали своих товарищей в едином мнении, хотя и с некоторыми справедливыми критическими замечаниями.

К моему удивлению, даже не все члены парткома были согласны с информацией, содержащейся в итоговой «Справке». В своих выступлениях они подчеркивали это. Особенно ярко с объективных принципиальных позиций и с выводами положительной оценки отдела выступил член парткома, руководитель подразделения кадров Афонин А.А.

Да, это были мои подчиненные и ученики. Мы их подбирали для службы в органах госбезопасности, работали с ними как с кандидатами для зачисления, затем обучали чекистскому мастерству, как молодую смену. И их правильная гражданская позиция в непростых ситуациях свидетельствовала о том, что нами был сделан верный выбор на стадии подбора и изучения, а также подтвердились приемы и методы в политическом обучении и воспитательной работе.

Читатель может спросить: а что же члены партии, готовившие акцию по «избиению»? Что ж, для них это было, как Ватерлоо. В нравственном плане, без ссылки на остров Святой Елены. Они продолжали работать, но притихли. К сожалению, а может быть, к счастью, такие люди сильны лишь в кулуарах, за кулисами сцены, в курилках. Там они могут охотно кого-то обсуждать, сплетничать, плести свои интриги и заговоры. Готовить почву, чтобы чужими руками жар загребать.

А в открытом бою, под яркими лучами прожектора, они, как правило, сдуваются, подобно проколотым надувным шарикам, расползаются по щелям, как мокрицы. Прячутся за спины других. Это про них глаголет древняя корейская мудрость: лучше один день быть человеком, чем тысячу дней тенью. Вот они-то всегда были, есть и будут лишь тенями в мире живых людей. Можно еще добавить применимые к ним слова Фридриха Ницше: «Ставя истину на голову, мы обыкновенно не замечаем, что и наша собственная голова стоит не там, где ей следует».

В процессе обсуждения моего вопроса на парткоме, на фоне положительной оценки работы отдела и его руководителя, они пытались что-то невнятно объяснять, лепетать, оправдываться… Уж лучше бы молчали. Глядя на их потуги, мне вспомнился роман Гончарова «Обломов», там есть такая реплика главного героя, обращенная к своему лакею, но применимая сейчас напрямую к ним:

– Слышишь, Захар? Зачем ты позволяешь себе не только думать, но даже говорить?

Словом, в итоге всем им пришлось согласиться с выступившими ранее с оправдательных позиций партийцами, моими коллегами и товарищами.

Итак, по результатам обсуждения было принято объективное решение с указанием критических замечаний, что, безусловно, радовало меня и добавило надежду на продолжение занятий любимым делом. Делом всей моей жизни, добавлю.

Хотя я реально оценивал обстановку и понимал, что сильный не любит быть побежденным. И в дальнейшем предпримет всё необходимое для достижения своих целей. К тому же существующая практика новых руководителей Управления назначать своих людей на ключевые должности также подтверждала мои выводы, что в Рязани я долго не задержусь.

Это была первая попытка создать ситуацию, при которой перемещение в другой орган для меня было бы великим благом. Что ж, не получилось сейчас, можно придумать что-то другое… Но теперь меня успокаивало то, что при перемещении мне могут предложить только вышестоящую должность.

Я продолжал руководить отделом, руководствуясь наставлениями бывшего своего начальника полковника Володина В.И.: «Работай результативно и тогда тебя заметят, оценят и выдвинут». Так я и делал, старался абстрагироваться от каких-либо отношений, особенно с вышестоящим руководством.

У меня и раньше был выработан для себя принцип взаимоотношений с начальствующим звеном. Строить деловые, доброжелательные, уважительные, конструктивные отношения, в соответствие с уставом военнослужащих. Ну, работа есть работа, ничего личного, а мнения подчас могут расходиться.

В этих случаях мною высказывалась своя позиция решения вопроса. Затем доводилась до руководства точка зрения:

– Это мое предложение, я вам его доложил, но вы начальник и отвечаете и за меня, и за предлагаемые мероприятия. Поэтому как вы решите, так и будет. Я приму к исполнению.

При такой постановке вопроса, умные, как правило, соглашались с предложенной точкой зрения, может быть, с высказанными поправками. А глупые, были и такие, или упрямые, самолюбивые, строптивые сопротивлялись, старались своё непоколебимое «олимпийское величие» отстоять. И демонстрировали порой непредсказуемое, часто с отрицательным результатом.

Но, впрочем, в обоих случаях руководители уважительно относились к создавшейся ситуации, и наши отношения оставались доброжелательными и деловыми. Такие приемы помогали мне выходить из положения и при решении личных вопросов.

Помню, жене сделали операцию и необходим был восстановительный, реабилитационный период. Были выделены две путевки в Крым в санаторий «Черноморье». В июле. За два дня до отъезда вызывает начальник Управления генерал Мосяков. И говорит:

– Виктор Алексеевич, мне стало известно, что ты собираешься в отпуск?

– Да, – отвечаю. – У меня отпуск по графику, утвержденному вами же. И я хотел на море выехать с женой, после её операции.

– Хорошо. Но вот в чем дело. В это время и я тоже ухожу в отпуск. А одновременно, по моим принципам, я, как начальник Управления, курирующий твой отдел, и ты, его руководитель, вместе уйти не можем. Тогда всё Управление ослабнет. Как быть?

– Да, как? – спрашиваю и я тоже, начиная предчувствовать что-то не совсем ладное.

– А так, – отвечает он. – Необходимо тебе свою путевку сдать, а жена может поехать одна.

– Интересный ход, – говорю. – Но жена одна не поедет. А в отношении моего отпуска и поездки к дельфинам, буду полагаться на решение начальника Управления. Как вы в приказном порядке решите, так тому и быть. Поступлю по-вашему указанию.

– Ладно, идите, – недовольным тоном сказал он.

На следующий день генерал Мосяков позвонил мне по внутреннему телефону и сообщил, что его заместитель, Закиров И.А., бремя руководства моим отделом во время наших отпусков согласился взять на себя. Таким образом, консенсус был найден, принципы сторон соблюдены, все остались довольны. И деловые, взаимоуважительные отношения сохранились. И работа не пострадала.

 

 

На учебе в Москве и… неожиданность

Новый начальник Управления Чичелов продолжал выстраивать свою кадровую линию, и было очевидно, что рано или поздно мне придется переместиться по службе. Куда? В другой орган, тем более что в должности начальника отдела состоял около пяти лет. Пора. Был звонок из Москвы, куратор из кадрового аппарата интересовался, готов ли я перемещаться на вышестоящую должность, как состоящий в резерве выдвижения? Готов. В 39 лет мне уже было присвоено звание полковник.

Предварительно для проработки назывался новый орган моей службы – Управление КГБ СССР по Магаданской области. В общем, возражений у меня не было, но для пущей важности я попросил время для совета с женой. Ехать-то далеко, на край света. Хотя и без какого-либо совета знал, что супруга, Любовь Васильевна, всегда была готова последовать со мной куда угодно. Не только в Магадан, но хоть на край света, как жена декабриста…

Это было в августе 1988-го года, а в сентябре меня неожиданно направляют в Высшую школу КГБ в Москву на месячные курсы повышения квалификации. В группе были представлены руководители промышленных отделов тридцати субъектов РСФСР. В процессе учебы каждый должен был выступить с докладом о наиболее интересных и результативных фактах и событиях чекистской деятельности.

Там действительно много было любопытных сообщений, но наибольшее впечатление на меня произвела информация начальника отдела по Кемеровской области, в части чрезвычайных происшествий на местных шахтах. И с человеческими жертвами при этом. Если в Рязанской области гибель работника предприятия рассматривалась как ЧП, то там подобное, как следовало из информации, в течение года случалось на шахтах систематически. И человеческие жертвы исчислялись десятками.

Да к тому же воспринимались подобные происшествия как-то обыденно, без треволнений и тревог. Как будто жители уже привыкли к ним, считают их неизбежными в жизни, роком судьбы. Как-то становилось не по себе, когда я мысленно поставил себя на место шахтера, спускающегося в клети на дно шахты и не уверенного в том, вернется ли он сегодня к родным и близким? А каково состояние пребывающих в постоянном напряжении и ожидании жен, матерей, детей?..

Мною перед слушателями был сделан доклад по теме: «Преступления в сфере экономики, на примере «хлопкового дела» (о котором читатель уже знает), с иллюстрациями и фотографиями изъятых ценностей. Всем понравилось. Не знаю, послужило ли это основанием, но через неделю мне поступило предложение от руководителя кафедры спецдистиплины поступить в аспирантуру.

Это заманчивое предложение было отклонено. Почему? По причине моей склонности к практическо-оперативной деятельности, а в роли научного работника я себя не видел. А с другой стороны, переезжать в Москву с тремя маленькими детьми, без прописки, с проживанием в служебной квартире, с усеченным медицинским обслуживанием и с туманной перспективой, было бы неправильно по отношению к семье, особенно к младшим её членам. Их адаптация к новым условиям вызывала у меня сомнение.

А вообще, мое кратковременное пребывание в Москве было интересным и насыщенным новыми знаниями, впечатлениями, общением с коллегами из разных регионов и обменом опытом. Разнообразна была и культурная программа с посещением исторических мест столицы, музеев, выставок, театров. Мероприятий было много, все они оставили в памяти свой след. Это естественно, ведь Москва, на мой взгляд, а я после побывал во многих странах и континентах, лучший по красоте, архитектуре и величию исторического духа город на планете.

Как ни странно, именно здесь ситуация свела меня с будущим моим руководителем по совместной работе в Центре, полковником Цекановым Владимиром Степановичем, который представлял в качестве начальника промышленного отдела Удмуртию. Он был несколько старше меня.

Его энергичность, подвижность, стремление быть на виду и впереди, порядочность и общительность располагали к хорошим отношениям. Мы не стали друзьями, в полном смысле этого слова, но часто общались и участвовали в совместных различных общественно-культурных мероприятиях.

И вдруг, как раз на экваторе учебы, вектор моей чекистской, да и просто личной судьбы резко изменился в лучшую сторону. В один из учебных дней меня разыскал начальник курса Некрасов Н.А. Он сообщил, что на следующий день в 15.00. меня вызывает руководитель контрабандного отдела Второго главного Управления КГБ СССР подполковник Орлов С.А. Пропуск уже заказан, надо зайти в бюро пропусков. Мои размышления и догадки о причинах интереса к моей персоне ни к чему не привели. Оставалось единственное, ждать встречи.

На следующий день к назначенному времени я прибыл в приемную начальника отдела. Секретарша доложила обо мне и попросила заходить в кабинет:

– Станислав Александрович вас ждет.

Дальше всё по уставу:

– Товарищ подполковник, полковник Порядин по вашему приказанию прибыл.

Внимательный читатель может обратить внимание на то, что мое звание было на тот момент выше, чем у хозяина кабинета. Звание зависит от должности, может быть, он позже был назначен на неё. А должность ниже. Так в нашей системе бывает, и это ничего не значит. А выше всего только деловые качества и ум, как и в любой другой области деятельности.

Из-за стола поднялся красивый крепкий мужчина, с густыми черными бровями как у Леонида Ильича Брежнева, спокойно, излучая радушие, подошел ко мне и прямо спросил, озадачив меня своим странным вопросом:

– Порядин, скажи мне, что у тебя за такая мохнатая лапа?

Совершенно не понимая смысл сказанного, я в растерянности посмотрел то на одну свою руку, то на другую. И пробормотал в ответ:

– Какие же они мохнатые? Нормальные.

Тем самым уже я сам вверг собеседника в смущение.

– Да я не то имею в виду, – пояснил Орлов. – Это образно. А вот нет ли у тебя родственников или покровителей в Центральном Комитете партии? Или в других органах власти и управления страны?

– Нет. Все моя родня осталась в деревне Грачевка.

– А где это? Даже не слышал.

– Возле Усмани.

– Тоже ни о чем не говорит.

– Да в чем дело, товарищ подполковник?

Можно себе представить мое психологическое состояние, когда я даже в догадках не представлял, зачем меня пригласили, а тем более такое начало нашей беседы. А через секунду всё разъяснилось:

– В Главк тебя приглашают.

 

 

Глава V. До свидания, Рязань!

 

Механизм назначения

Только потом, много лет спустя, мне стала доподлинно известна суть произошедшего в кабинете Орлова. Заместитель начальника Рязанского Управления по кадрам Киченин Вячеслав Васильевич приложил к этому руку. И вовсе не «мохнатую», а дружественную.

У меня с ним давно были налажены хорошие деловые отношения. Это был добрейшей души человек, с мужественной красивой внешностью, общительный, один из немногих пришедших в органы по так называемому «партийному набору». И стал профессиональным чекистом, руководителем, получившим богатый опыт работы, как в Рязани, так и Управлении КГБ по Мурманской области.

Несмотря на обширные связи, в том числе приобретенные в период своей партийной работы, он был доступным, простым в общении, доброжелательным руководителем, готовым всегда прийти на помощь оказавшемуся в трудной ситуации сотруднику. Именно эти качества побудили его после выхода на пенсию создать Фонд «Ветераны органов ВЧК Рязани». И на протяжении ряда лет поддерживать и оказывать им всяческую поддержку.

До сих пор общение с этим замечательным человеком приносит мне неизменное удовольствие и душевную радость. Так вот, Киченин В.В., не знаю, какими уж руководствуясь мотивами, но, думаю, в первую очередь, своими природными человеческими качествами, и рекомендовал меня своему знакомому, заместителю начальника 2-го Главного Управления. На предмет просмотра моей кандидатуры для работы в Главке.

Напомню, как раз в это время я оказался в сложном положении. И вдвойне ему благодарен. В тот момент в стране шли демократические преобразования в сфере экономики. А наряду с этим начали усиливаться негативные процессы. Особенно организованные преступления по хищению денежных средств, развитие теневого производства, коррупция, приписки и прочее.

В этой связи на базе контрабандного отдела Главка было создано подразделение по выявлению, разработке и пресечению организованных межрегиональных преступных сообществ в сфере экономики. Начался поиск кандидата на должность руководителя этого подразделения. Как потом выяснилось, рассматривалось три кандидата. Три начальника промышленных отделов, из Белоруссии, Армении и РСФСР, конкретно, Рязани.

Одного из кандидатов предлагал Орлов, но, несмотря на это, выбор был сделан на моей кандидатуре. И здесь мне стала понятна вся мизансцена в кабинете Орлова и скрытый смысл фразы о «мохнатой лапе». Поскольку, с его точки зрения, уж если не прошла кандидатура, предлагаемая им, а он обладал определенным влиянием, значит, в отношении меня была куда как более весомая рекомендация и поддержка. А вдруг с самого-самого верха? Чем черт не шутит.

Что же было дальше? Станислав Александрович, видя мое замешательство, вызванное необычным началом нашего диалога, постарался разрядить ситуацию, сменив тон и вообще свое поведение. Он пригласил меня за приставной столик и без каких-либо вводных и намёков на прочие «лапы» и другие конечности питекантропов прямо сообщил о решении руководства КГБ СССР усилить борьбу с экономическими преступлениями. А потому создать в их отделе подразделение для борьбы в этой сфере деятельности. Потом акцентировал:

– А возглавить его поручено полковнику Порядину. Если нет возражений, то заканчивай свою переподготовку, возвращайся в Рязань, приводи там в порядок свои дела и жди приказа.

Какие у меня могли быть возражения? Выход из сложившейся ситуации был замечательным, я готов был от радости взять рекордную высоту по прыжкам вверх с места. Но сдержался. Сказал лишь, что готов работать в Центре на этой руководящей должности и постараюсь оправдать оказанное мне доверие. Умолчав, что хоть немедленно, сию минуту можно и начать.

По истечении времени, как я уже говорил, мне стал известен весь механизм моего назначения. Киченин рекомендовал меня зам начальника Главка, Мосяков, уже работая в Центре, дал положительную характеристику и рекомендацию, а Чичелов, имея сильное желание сплавить меня из Управления, на звонок из Москвы также охарактеризовал с положительной стороны.

Примечательно, что при докладе Чичелову о сделанном мне предложении работать в Центре, он подчеркнуто старался показать свою главенствующую роль в этой схеме. Дескать, положительное решение вопроса зависело, в первую очередь, от него. Да это уже было и неважно…

Главное, что буквально через неделю мне сообщили номер приказа о моем назначении, дали десять дней для передачи дел приемнику, а после этого сразу же прибыть к новому месту службы.

 

 

Снова в пути, вспоминая прошлое…

10 ноября 1989-го года в вечерней рязанской фирменной электричке я отбыл в Москву. Время в пути занимало три часа. Это много или мало? Для кого как, и в каком ракурсе взглянуть. Но в любом смысле, оно неумолимо. Через несколько лет, в середине 90-х, я буду так же сидеть и смотреть в темное в окно. Но не поезда, а самолета, возвращающегося из Африки над Европой в Россию, в теперь совершенно иную страну. И вспоминать. Охватывать мысленным взором все перипетии пройденного на тот день и час пути.

А сейчас за окном вагона мелькали, как фонарные дорожные столбы, отмеряющие километры пути, самые яркие эпизоды семнадцати лет моей чекистской деятельность в региональном Управлении КГБ, и я мысленно прощался с дорогой моему сердцу Рязанью. Думал о том, как прибыл в сентябре 1973-го года в этот незнакомый город для прохождения службы после окончания Высших Курсов КГБ в Минске.

Как адаптировался в новом коллективе. Как по предложению секретаря комсомольской организации старшего лейтенанта Трушина Вячеслава Дмитриевича, добрейшей души человека, стал его заместителем, и как инициативно он взял на себя мое бытовое обустройство. Как встретился здесь со многими хорошими людьми, в частности, с незабываемым полковником Володиным, моим, можно сказать, учителем и проводником в чекистской службе. Как работал, следуя его наставлениям, и шел по служебной лестнице от рядового оперуполномоченного до начальника отдела промышленности.

Вспомнился мне 1985-й год. Тогда, с созданием дополнительно трех отделов в Управлении, наш коллектив, который я возглавлял, пополнился до тридцати процентов молодыми сотрудниками. Они пришли в органы с разным воспитанием, взглядами, способностями, пониманием той или иной ситуации. Требовалось объединить их в один сплоченный, идейно-выдержанный, работоспособный коллектив. Это диктовало от партийной организации усиление идеологической и политической работы.

Мне было 36 лет, для молодых сотрудников я виделся не только руководителем, но и воспитателем. Как заместитель секретаря парткома по идеологической работе я понимал, что в первую очередь воспитательный процесс необходимо строить на славных чекистских традициях, заложенных Ф.Э. Дзержинским и его соратниками, а также работниками спецслужб и органов госбезопасности следующих поколений.

А примеров героического служения Родине и в гражданское время, и в годы войны, было предостаточно. Пруд пруди, как говорится. Они были всегда перед глазами и на слуху. В галерее портретов, в мемориальных композициях, в панорамных фотоснимках. Особенно свежи в памяти были их подвиги в Великой Отечественной.

Рязанские чекисты в трудное военное лихолетье стояли в одном боевом строю с советскими разведчиками и партизанами. Многие из них служили в органах контрразведки «Смерш». Выполняли нелегкую задачу в территориальных органах в непосредственной близости от фронта, вели работу по розыску и обезвреживанию агентуры гитлеровской разведки, пресекали враждебную деятельность диверсантов. Некоторые из них принимали активное участие в организации партизанских отрядов на оккупированной врагом нашей территории.

 

 

В поезде «Рязань – Москва»

Думаю, в сегодняшней оккупированной нацистскими бандеровскими недобитками Одессе память о нем намеренно пытаются стереть. Как и о всех других великих, героических, советских, российских, просто русских дореволюционных личностей с большой буквы. Но подвиг Молодцова В.А. и вся его чекистская биография являются ярчайшим примером беззаветного служения Родине, особенно для молодых сотрудников органов госбезопасности. Это неоспоримо.

Таким образом, у нас в 1985-м году родилась идея увековечить память Герою бронзовым памятником. Тем самым, который стоит теперь на улице Рязани, носящей его имя, в Московском районе города. К изготовлению и монтажу памятника, к мероприятиям, связанным с его открытием, было привлечено большое количество молодых чекистов. Поскольку начальник Управления генерал Мосяков Ю.В. был руководителем с государственным кругозором, широтой и глубиной мышления, он оперативно согласовал этот вопрос в Областном комитете партии, в горисполкоме и в КГБ СССР.

Более того, подключил областные службы для поиска архитектора и согласования различных технических вопросов. Лично контролировал все мероприятия по увековечиванию памяти Героя Советского Союза Молодцова В.А. И в канун 40-летия Великой Победы над фашистской Германией, состоялось торжественное открытие этого памятника. Событие было знаковым не только для сотрудников Управления КГБ по Рязанской области, но и для всех жителей города.

Присутствовали руководители Обкома партии, Горкома, Горисполкома, районное начальство. Из Москвы приезжала делегация во главе с заместителем председателя КГБ СССР, генерал-полковником Агеевым Г.Г. Всё было волнующе и торжественно, с сопровождением духового оркестра, с трогательными речами руководителей партийных и советских органов власти и Комитета государственной безопасности.

Ударившись в поезде «Рязань – Москва» в воспоминания, я словно бы снова вслушивался в эти слова. Зная историю деятельности группы «Форт», каждый из присутствующих чекистов погружался мысленно в те годы, ясно представлялись одесские катакомбы, где под глубоким слоем земли отряд Молодцова не только выживал в тяжелейших условиях, но и вёл разведывательно-подрывную деятельность против оккупантов, снабжая Центр важной информацией.

И каждый наверняка испытывал восхищение перед мужеством Молодцова, не уронившим честь патриота и чекиста даже под нечеловеческими пытками. Безусловно, проведенное мероприятие оставило неизгладимый след в сердцах и душах присутствующих, особенно молодых сотрудников органов госбезопасности. Так и было задумано.

Продолжая славные традиции спецслужб, заложенные первыми чекистами, работники Управления КГБ по Рязанской области укрепляли связи с трудовыми коллективами, тружениками подшефного колхоза им. Ф.Э. Дзержинского в Пителенском районе области. Предметом особой заботы партийной организации Управления, как и в суровые 20-е годы, были для нынешних чекистов дети, лишенные родителей, сироты, беспризорники.

Сотрудники Управления оказывали различную конкретную помощь коллективу Солотчинского детского дома в воспитании молодого поколения на трудовых и боевых подвигах советского народа. Проходили регулярные встречи детей с рязанскими чекистами, беседы ветеранов ВЧК-КГБ, диспуты, спортивные мероприятия, шахматные турниры, совместные походы в музеи и театры, экскурсии, выезды на природу, рыбалку.

Всё это организовывалось чекистами Управления, молодыми и в возрасте. Я, конечно, также принимал в этом личное участие, причем играл там не последнюю роль. И делал это с огромным удовольствием и воодушевлением. Это было нужно не только им, детям, но и мне тоже.

Я испытывал от этого просто прилив энергии, свежих идей и мыслей, духоподъёмную силу. А обездоленным детям это помогало ощутить себя полноценными и полноправными членами общества, гражданами нашей страны, а в дальнейшем вырасти идейно убежденными патриотами своей Родины. Благородная и верная цель, не так ли?

 

 

Заграничные приключения

Вспомнился мне и 1987-й год, когда судьбе было угодно испытать меня на прочность в заграничных условиях. Как это было и что означало?

Мне в полной мере пригодились знания, приобретенные на Высших Курсах КГБ в Минске. Нас обучали и наружному наблюдению, и как самому уходить от слежки, различным техническим приемам, психофизиологической моторике, анализу поведения противника, как психически и физически вывести его из устойчивого равновесия, многому другому.

По совету нашего преподавателя, капитана Настыркина, мы тренировались и самостоятельно, ежедневно и ежечасно, чтобы навыки и умения были отработаны до автоматизма, вошли в плоть, в память, в «спящий режим ожидания». Но, разумеется, не со спичками и карандашами.

Короче, в чекистской деятельности пригодится всё. Особенно, умение правильно ориентироваться в складывающейся оперативной обстановке, анализировать ситуацию, делать выводы и принимать верные решения. А потом уже профессионально действовать. По обстоятельствам.

В августе 1987-го года меня командировали за границу. Под прикрытием «заместителя директора мебельной фабрики». Легенда такая. Отплывал в туристическую поездку, круиз по Дунаю на теплоходе, с посещением таких стран, как Австрия, Венгрия, Югославия, Румыния, Чехословакия и Болгария. Почти все государства социалистические, но мало ли… Чехи, ромы и юги были к нам настроены не слишком-то дружелюбно. Сбежать с теплохода можно было и к ним.

А основной задачей мне ставилось предотвращение возможных фактов измены Родине в форме бегства за границу. А также обеспечение безопасности туристов и недопущение провокаций в ходе туристической поездки. На теплоходе путешествовало пять групп из разных субъектов Российской Федерации, по сорок человек в каждой. Итого 200 голов и 400 ног, если побегут в разные стороны – на самокате не догонишь. Тем более я один. Ну, не совсем один, но всё же. Ответственность-то на мне.

При предварительном знакомстве и изучении выезжающих в круиз туристов внимание, в первую очередь, было обращено на то, что три группы отправлялись за границу из Центральных областей России, одна комплектовалась в Эстонии, а последняя в Москве. К этому времени в Советском Союзе набирала обороты так называемая «оттепель демократии».

 

 

«Оттепель» № 2

Немного об этом. Попросту говоря, Горбачев с Яковлевым вели политику ослабления институтов управления государством. По сути, это был кризис мировоззрения. После хрущевских метаний руководство КПСС приняло вынужденное решение «заморозить» идеологию посредством отступления к «псевдосталинизму» с некоторым закручиванием гаек в «период Суслова». Да, это дало некоторую отсрочку в 70-х годах, но не разрешило фундаментальных противоречий.

Передышка не была использована для срочного анализа и модернизации мировоззренческой матрицы. Как в Китае при Дэн Сяопине в 80-90-х. Видимо, в нормальном режиме руководство КПСС уже не смогло бы справиться с ситуацией. Оно уже было проникнуто идеями еврокоммунистов, как весь «второй эшелон» партийной интеллигенции – Бовин, Бурлацкий, Загладин и иже с ними.

А пришедшая после Брежнева – Андропова – Черненко властная бригада Горбачева – Яковлева – Шеварнадзе, сформировавшаяся в условиях мировоззренческого вакуума и идеологического застоя, уже была проникнута духом антисоветизма. И даже, как потом выяснилось, антикоммунизма. Почему?

Да потому, что эти люди учились и выросли под сильным влиянием их сверстников-«шестидесятников», корифеев еврокоммунизма и идеологов «пражской весны» с их утопией «социализма с человеческим лицом». В какой-то момент они сблизились с неолибералами типа М.Тэтчер, но это уже было скрыто от глаз.

Об этом говорят и так считают многие добросовестные аналитики и историки, в частности, Сергей Кара-Мурза, Александр Зиновьев, Вадим Кожинов, Ростислав Шафаревич и многие другие. Почитайте их книги «Крах СССР. Кто виноват?», «Гибель «империи зла», «Русофобия» и кучу других мемуаров и документальных свидетельств, включая воспоминания В.Крючкова и Н.Леонова, наблюдавших этот процесс изнутри КГБ. Настоятельно рекомендую, чтобы снять с глаз розовые или черные очки и взять в руки микроскоп, дабы разглядеть мир бактерий.

Еще коротко отвлекусь от темы моих «заграничных приключений», потому что нет желания молчать. Всё течение событий с 1988 по 1991 годы свидетельствует о том, что дело шло к развалу великой державы, независимо от тех вариантов, которые образовывались в результате этих событий. В 1989 мне довелось ездить по Прибалтике. И вести там беседы. С разного уровня людьми. Я понял, какая там складывается ситуация.

Все формировавшиеся за период перестройки «демократические» организации, вроде литовского «Саюдиса», ведут дело к выходу республик Прибалтики из состава СССР, а в перспективе – к распаду нашей страны. В качестве упреждающей меры мог бы сработать план под условным наименованием «Финляндизация Прибалтики». Так считали многие, и в КГБ и в партии.

Смысл «Финляндизации» сводился к тому, чтобы предоставить прибалтийским республикам полный хозрасчет, прекратить брать с них излишние налоги, дать им возможность получать сверхприбыль, поскольку они были наиболее промышленно развиты в научно-техническом отношении. И, может быть даже в определенных рамках предоставить политическую свободу.

А «Финляндизацией» этот план был назван аналитиками КГБ по аналогии с взаимоотношениями во времена Российской империи между Петербургом и Великим княжеством Финляндским. Тогда у Финляндии была своя автономная экономическая система, своя Конституция, свой парламент – сейм, другой уровень политических прав и свобод. По сути, оставаясь формально в составе России, Финляндия фактически была независимым государством, но ее жители считали себя подданными русского царя.

И еще важный момент: пока жители Финляндии признавали власть российского монарха, сепаратистские тенденции на национальных окраинах не выползали дальше уровня мелких крикунов-политиканов. Распад царской России, как читатель, наверное, помнит, как раз и начался после того, как Временное правительство уступило финско-шведским сепаратистам, подогреваемым германским Генштабом.

Но предложенная руководством КГБ финляндизация Прибалтики не состоялась. Зато туда отправился с многодневным вояжем эмиссар Горбачева Александр Яковлев, «прораб перестройки». Он сообщил в ЦК и Политбюро совершенно противоположное. По словам Яковлева, все процессы политического характера, что проходили в Прибалтике, не носили угрозы для СССР. А «Саюдис» и «Народные фронты» со своими антисоветскими и откровенно нацистскими призывами – это следствие «нормального процесса демократизации и перестройки».

Яковлев призывал Горбачева мало того, что не трогать этих «демократов», а всесторонне идти навстречу их требованиям. Горбачев, как это за ним чаще всего водилось, слепо внял советам Яковлева. Вследствие этого подхода реальная власть в Прибалтике стала уходить в руки национал-сепаратистов. Дошло до этнических чисток: местных жителей, представителей русской национальности, травили, избивали, выгоняли с работы, случались и вооруженные провокации местных националистов против законной власти.

Но нечто похожее происходило не только в Прибалтике, а практически по всем национальным окраинам, включая автономные республики в составе СССР. И в каждом случае КГБ СССР информировал ЦК партии в полном объеме, но центральное руководство во главе с Горбачевым игнорировало наши советы и действовало так, чтобы довести ситуацию до взрыва.

Немалую роль в этом деле сыграл обожаемый Горбачевым агент ЦРУ Яковлев. Один полковник главного управления КГБ по защите конституционного строя (бывшее Пятое Главное управление КГБ) сам мне рассказывал о том, как Яковлев выступал в Ереване перед толпой армянских националистов. Он заявил им, что Карабах – это исконная армянская земля, Баку – тоже армянская земля, азербайджанцам надо убираться в Турцию. И так далее, подогревая их настроения.

Но совершенно схожими заявлениями, только другого рода, Яковлев «раскочегаривал» азербайджанцев. Когда приезжал к ним. Дескать, Карабах – ваш, гоните армян и из Сумгаита. Так и сновал туда-сюда, со своими призывами-провокациями. Однако не надо вакханалию распада СССР списывать целиком на Яковлева. Генеральным секретарем ЦК КПСС, а позже президентом СССР был всё же Михаил Горбачев.

Но сам Горби, выражаясь словами персонажа гоголевской комедии «Ревизор», был глуп как сивый мерин. Другого слова не подберешь. Он делал такое, что явно не понимал, к каким последствиям его действия могут привести. Еще раньше, чем пролилась первая кровь на почве Карабаха, с позволения Горбачева случились кровавые события в Алма-Ате, в декабре 1986 года.

Накануне Горбачев снял с поста первого секретаря ЦК Компартии Казахстана многолетнего лидера этой республики Динмухамеда Кунаева и поставил на его место совершенно неосторожного русского человека – Геннадия Колбина. Тот до Казахстана был первым секретарем в Ульяновской области, а казахской специфики совершенно не знал. Не забываем, что по Казахстану в ту пору шли неконтролируемые гласность и перестройка, с такими логичными последствиями, как рост националистических настроений среди казахов.

Менять в такой ситуации многолетнего местного лидера, признанного всеми аксакала, на русского «варяга» – это значило не просто выпускать националистического джинна из бутылки, а просто выталкивать его из этой бутылки пинками. Даже если он не хочет вылезать. Как итог – кровавые столкновения в Алма-Ате.

Они надолго стали черной страницей в истории Казахстана и проложили зияющий разлом в многовековых добрососедских взаимоотношениях казахов и русских. Декабрь 1986 года в Алма-Ате привел потом к развитию националистической спирали по всей Средней Азии.

В 1989 году, когда Колбина перевели из Казахстана в Москву, этот поступок Горбачева был расценен местными националистами как признак слабости союзного Центра.

А был ли способ эффективно купировать и нейтрализовать национализм до перестройки? Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ СССР, а потом генеральный секретарь ЦК КПСС, говорил: «Тот национализм, который мы унаследовали от советского строя, мы смогли победить. Но за время советской власти национализм мимикрировал, приобретя совершенно новые формы и другие характеристики, и с ним поэтому надо действовать очень аккуратно».

Юрий Владимирович в чем-то был неправ, например, в оценке личности Горбачева, но по части характеристики национализма он не ошибся, и потому его действия в этом направлении были верны. Еще один факт: однажды Андропову поступил доклад председателя КГБ Узбекской ССР Левона Мелкумова, который на сорока страницах доложил Юрию Владимировичу о том величайшем бардаке и националистической вакханалии, которые образовались в Узбекистане.

Мелкумов предлагал убрать в отставку и привлечь к ответственности партийного хозяина Узбекистана Шарафа Рашидова. Андропов, прочитав доклад Мелкумова, сказал: «Все изложенное в докладе – ценная информация, сделаны верные выводы, но ломать сейчас Рашидова, как предлагает Мелкумов, еще не время».

Что сделал Андропов потом, многих удивит. Он не убрал Рашидова, поскольку счел, что это приведет к националистическому взрыву, но изложенную Мелкумовым информацию приказал принять к сведению и использовать в целях налаживания ситуации в Узбекистане. Самого Мелкумова тем временем… сняли с поста и отправили советником за границу, в Чехословакию. Это было сделано для того, чтобы, когда органы начнут чистить Узбекистан, с Левоном Николаевичем не свели счеты те, кто был причастен к вакханалии и знал о том, что Мелкумов доложил Андропову по республике.

Андропов был прав: с национализмом, пока тот сидит еще тихо, надо обращаться аккуратно, иначе национализм озвереет. Горбачев, которого Андропов и вывел во власть, делал все не так, как его покровитель. Последний генсек явно не понимал всей опасности националистической угрозы, игнорировал ее, а бывало, что и подогревал ее своей расхлябанностью. Так он доигрался до того, что взбешенный и осатаневший национализм, благодаря Михаилу Сергеевичу, разнес Советский Союз в клочья…

Однако сам по себе национализм, как и другие деструктивные явления, без внешней поддержки будет обречен вариться в собственном соку. Отличие национализма перестроечного от того, с которым сталкивался на национальных окраинах Юрий Андропов, состояло в следующем. На первый, в отличие от последнего, работали почти все средства массовой информации СССР. А руководил этой медийной кампанией член Политбюро ЦК КПСС и главный на тот момент идеолог Александр Яковлев. При поддержке еще одного высокопоставленного партийного деятеля, Эдуарда Шеварднадзе. Два сапога пара, оба левые…

 

 

Дунай, Дунай… А работа работой

Но вернемся к круизу по Дунаю. К сожалению, и партийные органы, и органы госбезопасности пошли в фарватере преступной политики Горбачева и компании. Стали намного либеральнее подходить к требованиям комплектования научно-технических, культурных и туристических групп для поездок за границу.

Какой-либо информации по отправляющимся в круиз туристам из Эстонии мне не было предоставлено. Хотя даже при первом знакомстве с анкетными данными было обращено внимание на разношерстный состав этой публики. Создавалось впечатление, что в группу попали элементы, которых раньше и на пушечный выстрел не подпустили бы к такой поездке.

Ну ладно, Прибалтика, как показали последующие два года, для Горбачева и Яковлева это «дело святое». С неё развал СССР и начинался. Но и в московском коллективе значилось четыре инженера-секретоносителя, пять работников научных институтов, представляющих потенциальный интерес для западных спецслужб, а остальные – деятели рынка, бани, «спортлото», такси и один особняком служитель ритуальных услуг, могильщик в пятом поколении.

С группами из провинциальной России всё было более-менее нормально. Рабочие, колхозники, учителя, врачи. Словом, трудовой сплав базиса и надстройки. Я для себя сделал вывод: первые две группы, эстонская и московская, будут моей главной головной болью на время круиза. Так оно позже и оказалось. Чекистский взгляд меня не подвел.

А с познавательной точки зрения поездка была очень интересной, насыщенной культурными мероприятиями. Туристы собрались в городе Измаил, сели на белый теплоход и тот дал прощальный гудок, отчалив на двадцать дней от пристани. Мы плыли, или, как говорят мореманы, шли по Дунаю, веселились и отдыхали, периодически останавливались в столицах придунайских государств.

Как можно это забыть? Я и сейчас, глядя в окно фирменного электропоезда «Рязань – Москва», видел за ним не темный массив леса, а Бухарест легендарного и мрачного Влада Цепеша, чья личность послужила прообразом кровавого графа Дракулы. Потомственного вампира в пятом поколении, как наш могильщик.

Этот город – причудливый микс уникальной валашской архитектуры, лучших музеев Юго-Восточной Европы и помпезных проектов эпохи коммунистического лидера Николае Чаушеску. Над его головой уже был незримо занесен дамоклов меч, который срубит её через два года. Как любил это делать сам владетель румын Влад Цепеш.

Город полон загадок, интересных открытий и неожиданных находок. Многое из исторического наследия Бухареста безвозвратно утеряно, так как в XX веке целыми кварталами сносились старинные здания, церкви и улочки. Но многое и сохранилось, словно специально для нас, туристов из СССР. Живописные дворцы, старый квартал Липскани, остатки средневековой крепости валашских князей…

Я видел одну из самых древних столиц Европы болгарскую Софию, где сохранилось множество свидетельств её богатой истории. Руины римского амфитеатра, церкви периода Византийской империи и мечети, возведенные во времена Османского владычества…

Но город также может похвастаться многочисленными памятниками нового времени. Среди них – великолепный храм Александра Невского, изящная Софийская синагога, русская церковь Св. Николая… Даже один-два дня в этом городе обязательно останутся в памяти каждого увлеченного путешественника. Каковым я, собственно, всегда мечтал быть.

В моей копилке воспоминаний обязательно нашлось место и чудесному Будапешту, ведущему свою историю со времен Римской Империи. В I веке это был административный центр Аквинкум, затем, с приходном мадьяров, уже в IX веке город переименовали в Обуду. На противоположном берегу Дуная вместе с Обудой существовало поселение Пешт. В дальнейшем уже при Габсбургах в XVII-XIX веках объединенный Будапешт стал одной из самых блестящих европейских столиц.

Современная столица Венгрии сохранила былой блеск имперского города. Тут тебе и величественное и необычное здание парламента, готические базилики и барочные кварталы… А еще знаменитые термальные купальни, и сытная венгерская кухня, гуляш и вкуснейшее токайское вино. Лучше только крымские вина знаменитой Массандры, но это на мой вкус.

А как в темном массиве леса за окном поезда не различить очертания Белграда, этих «ворот на Балканы»? Хотя, несмотря на тот факт, что у города достаточно длинная и интересная история, турист едва ли найдет здесь помпезные дворцы, выдающиеся монументы или всемирно известные музеи. Зато отсутствие внешнего лоска с лихвой компенсируется особенной атмосферой городских улиц и безграничным радушием сербов, наших извечных и, пожалуй, единственно настоящих братьев по крови и духу.

Главные архитектурные достопримечательности столицы Югославии, которая вскоре исчезнет так же, как и Советский Союз, это Белградская крепость и храм Святого Саввы. Его никак не могут достроить. Пройдет 12 лет и город превратится в руины. Впервые после окончания Второй Мировой войны его начнут бомбить войска НАТО. В то время все европейские «племена» собрались в железном кулаке Гитлера и напали на Советский Союз, теперь они выйдут под звездно-полосатым флагом США против свободолюбивых сербов. Даже бундесвер, опять же впервые после разгрома фашистской Германии, что вдвойне подло...

Никак уже не забыть Братиславу, расположенную на отрогах Карпатских гор у берегов Дуная. Когда-то этот город был столицей Венгрии, в местных соборах проходили пышные коронации могущественных монархов и императоров... С одной стороны, Братислава никогда не относилась к звездной плеяде красивейших столиц Европы, но с другой – город обладает своим собственным шармом и очарованием.

Столица Словакии предложила нам, советским туристам, прогулки по историческим кварталам Старого города, посещение Братиславского града и великолепного дворца Грассалковичей, где в прошлые века звучали лучшие произведения местных музыкантов. Речная прогулка по Дунаю на катере позволила увидеть городские набережные с более интересного ракурса, а завершили мы насыщенный экскурсионный день в одном из многочисленных ресторанов.

А еще мне, конечно, виделась и вспоминалась музыкальная Вена. Блестящий и достойный город в плеяде лучших европейских столиц. С самого основания в далекие античные времена он пережил несколько архитектурных подъемов, но в настоящий шедевр начал превращаться после воцарения династии Габсбургов в XIII веке. С Веной связана жизнь и творчество музыкальных гениев Моцарта, Шуберта, Гайдна…

Здесь стоят великолепные дворцы австрийских императоров, звенят колокола величественных соборов, проходят настоящие придворные балы. В перерывах между осмотрами достопримечательностей мы сидели в уютных венских кофейнях, дегустировали вкуснейшие австрийские сосиски, наслаждались свежей выпечкой кондитерских на Кернтнерштрассе. А вечером устроили променад в парках и любовались подсветкой прогулочных набережных Дуная…

Вот в Вене и начались самые главные детективные приключения. Как правило, находясь за границей, каждый турист полностью отдается знакомству с достопримечательностями, забывая временно о своих заботах, трудностях, даже о болезнях. Прибыв в новый город, наши группы расходились по разным направлениям. И наслаждались зрелищем.

А я все-таки на работе, и меня такое положение не вполне устраивало. Не то, что наслаждались, а то, что расползались. Да еще и от каждой группы отделялись и порой осматривали дворцы и замки в одиночестве. Как тут пастуху, если использовать такое сравнение, уследить за всеми отколовшимися овцами?

Пока плыли на теплоходе, все были вместе, всё нормально, не каждый дурак в воду прыгнет. На суше другое дело. Мобильной связи еще не было. А мне вменялось в обязанность встречаться с руководителями групп, выяснять обстановку в коллективах, дополнительно сориентировать их по признакам, характерным для лиц с преступными намерениями. Или уточнить что-то у источников информации в группах, да даже провести с ними встречу и беседу с соблюдением конспирации.

Этой работой на теплоходе, пока он плыл по реке, было заниматься проще. В обстановке, когда по вечерам все отдыхают, поют, танцуют, занимаются своим досугом в соответствии с интересами, мне не составляло труда отыскать по фотографиям и анкетным данным «нашего человека в Гаване», то есть источник информации, встретиться с ним и побеседовать, что-то уточнить, наметить.

Именно так формировалось информационное поле в туристических группах. А сколько было подобных «источников», орошающих это «поле»? Достаточно. И, разумеется, все они до посадки на теплоход были мне неизвестны. Только фотографии в нагрудном кармане и бумажные сведения о них. Еще условное слово или фраза, чтобы не ошибиться.

Как и предполагалось, полученная первичная информация свидетельствовала о том, что основное внимание необходимо уделить коллективу из Эстонии. Представители этой союзной республики вели себя независимо, подчас не соблюдали общепринятый порядок экскурсий и нахождения в городе. Не всегда выполняли рекомендации руководителя группы.

А две супружеские пары, Лацисы и Локусы, в Будапеште, при выходе в город, вообще покинули группу и вернулись на теплоход только к вечеру. Чем создали мне определенное беспокойство. Этот случай явился поводом для разбирательства в коллективе и проведения беседы по повышению бдительности и дисциплины. Я, пока официальные руководители вели разбирательство, оставался «в тени».

Кстати, Лацисы и Локусы свое отсутствие объяснили необходимостью встречи с родственниками и знакомыми. Запрещать такие встречи, в общем-то, не было оснований, но членам всех групп было рекомендовано о подобном заранее ставить в известность руководителей. Перед выходом в город.

Узнав о таком существующем распорядке в этом вопросе, еще шесть человек тотчас же заявили о намеченных встречах с близкими людьми в Югославии и Австрии. А мне стало ясно, что если эти туристы сами известили о предполагаемых встречах, значит, преступных намерений не имеют. Шестерых можно исключить. Уже легче, меньше «овец».

К тому же дополнительное изучение этой шестерки туристов по анкетным данным и из оперативных источников показало, что сии граждане характеризуются положительно. И для вражеских джеймс бондов интереса не могут представлять. Одни были парикмахерами, другие поварами. Если только выкрасть у них секреты модельных стрижек или булочек с взбитыми сливками.

Они составили график и место встречи со своими близкими в Югославии и Австрии, а также передали руководителям данные на них. Такой подход позволил глубже понять процессы, происходящие в группе, подтянуть дисциплину, а также установить взаимопонимание и открытость. И мне стала более понятна обстановка среди эстонских туристов, да и спокойнее за них.

При вхождении теплохода в дунайские воды капиталистической Австрии, мое напряжение возросло. Если уж кто задумал сбежать, то лучшего всего здесь. Она хоть и нейтральная по статусу страна, но перебежчиков примет в радушные объятия и не поперхнется. Остаться здесь можно было хоть по политическим, хоть по бытовым мотивам.

 

 

И всё-таки, кто?

У меня было ощущение, что достаточной информации с признаками преступных намерений кого-либо из туристов не получено. И всё это не придавало уверенности, как говорится, в завтрашнем дне. Человек ведь предполагает, а бог располагает. На десятый день путешествия теплоход пришвартовался к берегам австрийской столицы, красавице Вене… Утром большая часть туристов высыпала на палубу, созерцая прибрежную местность и предвкушая более близкое знакомство с городом.

По расписанию мы должны были провести в Австрии двое суток. Первый день отводился для экскурсий по столице, а второй – на знакомство со вторым по значимости городом этой страны – Зальцбургом. К сожалению, в этот раз мне с Зальцбургом не повезло, его достопримечательности я увидел только десять лет спустя, когда самостоятельно с семьей посетил горнолыжные курорты. А тогда планы кардинально переменились.

В тот день, 15-го августа, у каждой группы был как всегда свой маршрут, свой автобус и свой гид-переводчик. Поскольку наиболее беспокойная обстановка складывалась, по моему мнению, в эстонской группе, где к тому же, предполагались встречи наших туристов с иностранцами, мне пришлось выехать на экскурсию с ними.

Впечатления от города были неописуемы. В первую очередь, это чистота улиц, ухоженность ландшафта, монументальность архитектуры дворцов, соборов, да и вообще любых сооружений. В процессе обеда, поскольку он проходил на теплоходе, была возможность накоротке обменяться мнением с руководителем группы. Всё шло по плану, каких-либо фактов, заслуживающих оперативного внимания, не отмечалось.

Во второй половине дня экскурсии заканчивались посещением Центрального парка Вены. Его великолепие покоряло. Продуманное расположение аллей, цветущих всюду клумб, реликтовых деревьев и кустов, привезенных со всего света… А еще различные аттракционы, игровые автоматы, закусочные. Кто из читателей бывал в этом парке, тот знает. Когда зайдешь в «Пещеру неожиданностей», то не стоит погружаться в свои мысли, поскольку на тебя может вдруг сверху опуститься огромный дракон. Или какое-нибудь другое чудище, впрочем, совершенно безопасное.

К сожалению, для меня знакомство с достопримечательностями Вены на этом закончились. В соответствии с планом экскурсий в парке предусматривалось полтора часа свободного времени. После этого группы собирались в назначенном месте и пешком следовали к теплоходу. Вот отсюда и началась проверка на прочность.

К назначенному времени московская группа не досчитала в своих рядах одного туриста. Не эстонская, как я опасался. В беседе с руководителем было уточнено, что не явился к месту сбора Владимир Иосифович Штембах, 45-и лет, инженер научно-исследовательского института. За время круиза зарекомендовал себя с положительной стороны. Тихий, незаметный, скромный, на экскурсиях внимательно знакомился с достопримечательностями, каких-либо недовольных высказываний не допускал.

Учитывая положительную характеристику Штембаха, наиболее предпочтительной версией была бы та, что он попросту заблудился, отстал от группы, потерялся где-то. Тем более что такие случаи периодически происходят. Не слопал же его дракон из той же «Пещеры неожиданностей»? А мог быть и сердечный приступ. Так или иначе, но мы организовали московскую группу на физический поиск пропавшего туриста. А всех остальных, от греха подальше, отправили на теплоход.

Получасовой поиск Штембаха результатов не дал. Тревога у меня нарастала всё больше. Чувствовалось, что-то здесь серьезное. Не просто отстал или заблудился. Да и как тут особенно заблудишься? Всюду указатели, а он не пятилетний ребенок. Не глухонемой. Даже если не знаешь немецкого языка, жестами можно изъясниться. Любой полицейский подскажет. За ручку приведет к месту назначения.

Но последняя надежда у меня еще теплилась. В связи с возможностью Штембаха из-за недомогания или по каким-либо иным причинам вернуться на теплоход. Однако там его также не оказалось. Осмотр каюты, где он пребывал во время круиза, ничего не дал. Все его вещи, вплоть до зубной щетки, были на месте. Фактов его подготовки к бегству или умышленному исчезновению не обнаружено.

Оставалась слабая надежда на возвращение «блудного сына» в родную гавань в более позднее время. Может, загулял, запил? Но он, по свидетельствам других туристов, был непьющим. Я не находил себе места, всё больше обуревали мысли с самой неприятной версией – умышленный побег за границу. Или же несчастный случай. С потерей здоровья или памяти. Лошадь сбила или камень с готической базилики на голову упал.

А в моей собственной голове стучало одно: надо действовать, действовать… А как? И я, сконцентрировавшись, начал предпринимать решительные меры. Без паники, трезво мысля, ясно оценивая ситуацию. С пульта управления теплоходом позвонил в наше посольство и проинформировал своих коллег по ситуации. Надо отдать должное дежурному сотруднику. Он принял информацию как-то спокойно, будто для них это был рядовой случай, и они с подобной ситуацией периодически сталкиваются.

Дежурный закончил наш телефонный разговор словами:

– Доложу начальству, ждите.

Ждать пришлось недолго. Через десять минут на пульт поступил звонок другого сотрудника посольства Вершинина С.А., более старшего по должности. Мы договорились о встрече на месте пропавшего туриста, в парке. Дальнейшие события развивались быстро, если не сказать, стремительно.

Группу поиска составило несколько человек. Злосчастного Штембаха искали по всем правилам чекистской науки. Исследовали весь парк и прилегающую к нему территорию. Заглянули под каждый кустик. Только в чрево дракона не сунулись. Побывали в местном отделении полиции, обзвонили больницы и морги. Это заняло часа два, но следов человека-невидимки не обнаружили.

На следующий день, отправив туристов в Зальцбург, мы продолжили мероприятия по выяснению обстоятельств исчезновения Штембаха. Надо отдать должное Вершинину, он ориентировался в Вене, как у себя дома. Чувствовалось владением им обстановкой наличие связей, в том числе и источников информации. И как результат, во второй половине дня один из контактов сообщил, что «ваш турист, по-видимому, находится в американском посольстве».

– Вчера сотрудник ЦРУ, работающий под прикрытием, на автомобиле, с соблюдением мер предосторожности, ввез туда русского инженера.

 

 

Обхитрил-таки. Но и себя тоже

Всё стало на свои места. Штембах недосягаем. Он уже на территории другого государства. По факту исчезновения туриста и результатах его поиска мы подготовили шифротелеграмму и ориентировали Центр в Москве. Оттуда мне поступила команда следовать по дальнейшему туристическому маршруту, а по возвращению будем разбираться…

По принципу: «Война войной, а обед по расписанию», мы с Вершининым перекусили в ресторане на теплоходе, констатировали для себя окончание совместной работы по поиску беглеца и попрощались. Вершинин уехал в посольство, а я, оставшись в каюте наедине с собой, продолжал думать о случившемся.

Всё ли было сделано, чтобы не допустить уход Штембаха к противнику? Как можно было это предотвратить? Тем более, что он не подавал никаких признаков к бегству в течение десяти дней. Как правило, так скрытно ведут себя люди, если преступный замысел созрел у них давно и тщательно подготовлен. Отнюдь не спонтанно.

А из головы не выходила фраза представителя Центра: «По приезде будем разбираться». Вот и думай, что она означает: то ли разбираться с ситуацией, то ли мной лично? Вспомнилось наставление работника Центра при инструктаже перед поездкой: «Самое главное, привези всех».

После аналитических размышлений я для себя решил, что факт бегства за границу Штембаха состоялся и для меня это законченное действие, на которое каким-либо образом повлиять уже не в силах. История сослагательного наклонения не имеет. А что касается розыскных мероприятий по горячим следам, то мне казалось, что они были организованы и проведены профессионально, грамотно и правильно. И особых сомнений не вызывают.

А вот в отношении эффективности чекистских мероприятий по выявлению признаков измены Родине в форме бегства за границу Штембаха будет акцентировано внимание в процессе проверки моих действий. Для меня стало очевидным, что за оставшееся время путешествия необходимо сделать следующее. Через оперативные и официальные возможности подтвердить или опровергнуть возможные имевшиеся признаки в действиях Штембаха, характерные для подготовки к бегству в американское посольство в Вене.

Тщательно подготовленные и проведенные беседы с руководителем московской группы Кудряшовым А.Д., с туристами, проживающими в каюте совместно с беглецом, дополнительный осмотр оставленных личных вещей Штембаха явно свидетельствовали о том, что он вел себя так, чтобы не обратить на себя внимание. Чтобы не возникло никаких подозрений о его замысле.

Он строго соблюдал распорядок дня на маршрутах следования туристов, всегда был на виду, внимательно слушал гидов. В общении был вежлив, обходителен, доброжелателен, никогда ни с кем не вступал в какие-либо дискуссии. И уж тем более на политические темы. Просто-напросто игнорировал их. Отправляясь на экскурсию в Вене, с умыслом не взял с собой ни одной вещи, даже дорогостоящий фотоаппарат оставил в каюте.

По всем обстоятельствам были получены письменные объяснения, факты оформлены на бумаге. Для меня окончательно стало ясным, что умысел бегства за границу у Штембаха возник задолго до туристической поездки. Он, возможно, готовился к этому не один год. И может быть, не без чьей-то помощи. Уж больно беглец классически правильно вел себя накануне совершения измены Родине. И после исчезновения из группы слишком быстро оказался на территории американского посольства.

Кто-то его инструктировал и «вел». Быть может, еще в Москве. Ведь он по своей профессии обязательно находился в сфере интересов наших «друзей-противников», коллег из западных спецслужб. Не надо было его вообще отпускать в круиз. Обошлись бы без этой «головной боли»… А теперь вот пой популярную в 60-х годах песню: «Дунай, Дунай, поди, отдай, где мой подарок…».

Завершение путешествия по этой замечательной полноводной реке прошло без каких-либо происшествий. Для меня важным обстоятельством являлось то, как воспримут мой отчет в Центре? И как оценят мои действия по обстоятельствам безопасности туристического круиза и расследованию чрезвычайного происшествия в Вене.

Мои размышления и переживания не оставляли меня и в вагоне поезда из Одессы в Москву. По приезду в столицу с тревогой в душе я незамедлительно отправился на площадь Дзержинского, ныне Лубянку. В туристическом отделе меня ждали. И какое же было мое удивление, когда умудренный опытом ветеран-чекист, заместитель начальника отдела Грабовский И.И., принимавший нас с оперработником, внимательно прочитавший отчет и приложенные к нему документы, заявил:

– В основном, действия ваши были правильными, а что касается Штембаха, мы сейчас проводим расследование. По предварительным данным – это косяк Управления КГБ СССР по Москве и Московской области. А по результатам разбирательства будут сделаны выводы и приняты меры.

Мне же было рекомендовано не переживать, ехать в Рязань, спокойно работать и ждать окончания расследования, по результатам которого проинформируют руководство рязанского Управления. С этим я и вернулся домой. Сразу же на второй день вышел на службу и с некоторым беспокойством за выводы по расследованию приступил к исполнению своих обязанностей начальника отдела.

Через неделю по оперативной связи позвонил сотрудник туристического отдела, с которым мы докладывали Грабовскому отчет по поездке. И доверительно сообщил:

– Виктор Алексеевич! Тут такое вскрылось по Штембаху... Оказывается, он был известен Управлению КГБ по Москве и Московской области. Как следует из материалов, Штембах биолог по профессии, работал в Научно-исследовательском институте по специальности, продолжительное время готовил диссертацию, которую не смог защитить. Считал, что к нему относятся предвзято, незаслуженно не продвигают по службе, не дают защитить научные исследования, с непосредственным руководством института находился в конфликте. Считал себя непризнанным гением.

С семьей отношения плохие, с женой в разводе, дочери не помогает, алиментов не платит. Словом, тот еще кекс. В своем окружении, к тому же, допускал негативные высказывания против советской власти. А любовнице доверительно заявил, что не намерен больше терпеть такого скотского отношения к себе. И если бы была возможность выехать на жительство в любую европейскую страну, то сделал бы это с радостью.

Кроме того, зафиксирован контакт Штембаха в Москве с американским разведчиком, работавшим под прикрытием, сотрудником посольства. Складывается картина, что Штембах заранее вынашивал планы измены, и вместе со спецслужбами США подготовил и осуществил бегство за границу.

А сотрудник московского Управления вследствие каких-то несогласованностей или небрежностей позволил Штембаху официально выехать в туристическую поездку, в этот круиз по Дунаю. Тем самым, к сожалению, создал благоприятную ситуацию для изменника. Вот поэтому он столь легко и осуществил свои планы. В Вене, возле парка, его уже ждал цереушник с машиной. Вот такие дела, так что еще раз не переживай за чужой косяк…

После столь обстоятельного изложения, оперработник добавил, что в настоящее время идет работа по выяснению осведомленности Штембаха и определяется возможный ущерб, который может быть нанесен нашей стране при выдаче противнику таких сведений.

Для меня в этой истории была поставлена точка еще одним звонком из Центра начальнику Управления с немаловажным сообщением: «Действия полковника Порядина В.А. в условиях оперработы за границей признаны правильными и какой-либо его вины в происшедшем не установлено».

Много лет спустя я поинтересовался у коллег судьбой Штембаха. На что получил следующий ответ. Американцы выжали из него всю информацию, которой он владел. До капли. А потом он им стал, собственно, не особенно-то и нужен. Его пристроили на какую-то мелкую работенку в штат Огайо.

Поскольку английским языком он не владел, то вначале просто переносил бумажки из отдела в отдел. Потом куда-то исчез. Может быть, запил и сгинул «в прериях». А может, подрабатывает в одной из биологических лабораторий, которые американцы создали по периметру России в сопредельных странах, бывших союзных республиках. В Грузии, на Украине, Прибалтике…

 

 

Подъезжая к Москве

Электропоезд на несколько минут сделал остановку на станции «88-й километр». Именно столько оставалось до столицы. Я вышел на платформу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Потом вернулся в вагон и снова погрузился в воспоминания. Цифры в названии станции напомнили мне 1988-й год, когда в моей работе в качестве начальника отдела особое внимание и значение с оперативной точки зрения уделялось рязанским городским и областным научно-техническим институтам и конструкторским бюро, которые работали в интересах обороны и по секретной тематике.

Наибольший интерес, о чем я уже писал раньше, представляли КБ «Глобус», НИИ приборов и технологический НИИ. Наряду с традиционным подходом к обеспечению безопасности ведущихся исследований и разработок, мы приняли решение проанализировать саму их эффективность. При изучении этой тематики обратили внимание на существующую проблему по всему Советскому Союзу.

По сложившейся практике от начала научного исследования до его внедрения уходило от 5 до 7 лет. Как правило, от научно-исследовательских до опытно-конструкторских работ доходило только 7-10%, а внедрение в производство составляло 3-5%. В основном НИИ завершалось складированием результатов на полку.

Так как деньги выделялись государством, открывались новые исследования с тем же результатом. Это, несмотря на то, что значительная часть исследований была перспективной и востребована промышленностью. Однако существовавший разрыв между исследованием и внедрением приводил к негативным результатам и отрицательно сказывался на научно-техническом прогрессе. Как говорят в Одессе: что за шмурдяк такой?

К сожалению, большей частью результатов таких исследований в лихие 90-е годы, когда СССР был уже развален, а демократам, захватившим власть, было не до интересов страны, лишь бы удержаться на макушке Кремля, в полной мере воспользовались иностранные спецслужбы. Потом уже станет известно, что результаты таких исследований через свою агентуру из негативно настроенных к России элементов они скупали за копейки и вывозили из страны вагонами.

С этими целями создавались целые коммерческие структуры, представители которых разъезжали по стране с заданием поиска и покупки таких материалов. И лишь в нулевые годы, при Путине, эту враждебную деятельность стали пресекать. Опомнились…

В Рязани в 88-м году, по нашему мнению, наиболее неблагополучные показатели отмечались в Научно-технологическом институте, работавшем над созданием искусственных кристаллов. При более углубленном изучении, с привлечением источников информации из числа высококвалифицированных специалистов, первоначальные выводы подтвердились.

Научно-исследовательских работ было много, а доведения до промышленного внедрения нет. Кроме того, полученная информация свидетельствовала об имевших место финансово-хозяйственных нарушениях. Обобщенную справку о недостатках в деятельности института я передал начальнику Управления. С предложением проинформировать Рязанский Обком партии.

Генерал внимательно и долго знакомился со справкой. Наблюдая за ним, можно было представить, что он выигрывает время на обдумывание и принятия какого-то важного для себя решения. И действительно, ознакомившись, наконец, с документом, он сказал:

– Виктор Алексеевич, ты, наверное, хочешь меня поставить в неудобное положение перед первым секретарем обкома партии Приезжевым.

Тут же пояснил, что директор института, профессор Денисов Арнольд Эдуардович, является сыном друга первого секретаря. Несколько лет назад он его пригласил в Рязань, назначил «на институт» и патронирует его деятельность. С учетом нравов и характера первого секретаря, такой документ будет для него раздражающим фактором и последующие его действия могут быть непредсказуемыми.

В этой связи он поручил мне встретиться с профессором Денисовым А.Э. и проинформировать его по выявленным недостаткам в работе организации. Такая практика работы с руководством предприятий у нас была принята и наработана, и в ней не было ничего особенного. Но здесь был особый случай. С подоплекой. Или закавыкой, если хотите.

Денисов близкий человек первого секретаря. И в случае недоброжелательного восприятия информации, за «рюмкой чая» всегда может по-своему проинформировать своего покровителя о действиях руководителя отдела госбезопасности, то есть меня. И в этом случае могут наступить нежелательные последствия.

Это обстоятельство накладывало определенный отпечаток на подготовку и проведение предстоящей беседы. В первую очередь было еще раз обращено внимание на достоверность имеющихся фактов о недостатках, и на их неопровержимость, а также на структуру построения беседы, подачу материалов и дипломатичность в общении, чтобы не дать повод для обид, возражений и недовольств.

Следует отметить, что беседа прошла доброжелательно, с взаимным пониманием. Как говорил товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни», «с огоньком». Дальнейшего сражения, как в том фильме, когда «а теперь прошу простить, маленькая заминка, закончу в следующий раз…», не было. Лишь на информацию о недостатках финансово-хозяйственной деятельности Денисов парировал:

– Может быть. Мне неизвестно, разберемся и устраним, если подтвердится.

Но когда речь пошла о недостаточно эффективной деятельности руководимого им института, профессор посерьезнел, показалось, что на лице его в какой-то момент появилась бледность. Тем не менее, он молча выслушал информацию, изобилующую цифрами и фактами. А потом эта бледность сменилась улыбкой. Он стал каким-то чуть ли не восторженным, по-видимому, найдя выход из создавшейся ситуации.

Мне подумалось, что, наверное, в информации что-то не точно. И этой неточностью можно скомпрометировать вообще всё сказанное. Ответ профессора был так неожидан, что запомнился мне на всю жизнь. Мне показалось, что произнес он его на пределе счастья.

Денисов пояснил о значимости и целях научных исследований, результаты их дают возможность понять реальность по претворению в жизнь задуманного.

– И если мы научным исследованием доказываем бесперспективность работы в этом направлении, то и хорошо. Почему, спрашивается? Таковы законы науки: отсутствие результата – тоже результат, – подвел он итог беседы.

Для меня сказанное им было настолько неожиданным, что я подумал: «Вступать в полемику по этому вопросу с учеными головами бесполезно, заведомо дело проигрышное». Оставалось только высказать свое мнение по поводу повышения результативности в работе, больше ориентироваться в научных исследованиях на востребованность экономики и нужды народного хозяйства. И попрощаться.

Расстались мы на ноте взаимопонимания. Более того, как показали дальнейшие события, Денисов по нашей информации провел совещание с руководителями подразделений, в целях устранения недостатков в работе. В правильности выбранного метода реализации информации свидетельствовали его результаты и сохранившиеся в дальнейшем деловые отношения с директором института. Даже почти дружеские. Одним словом, – как в том же фильме, после прикуренной Суховым папироски от горящего фитиля брошенной Верещагиным из окна динамитной шашки, – краткой реплики:

– Заходи.

 

 

Слово и взгляд чекиста

Поезд «Рязань – Москва» двигался к цели, своей железнодорожной и моей чекистской. Мне вспоминались последние годы. Это был, пожалуй, самый активный период моей деятельности в местных органах госбезопасности. Особой разносторонностью он отличался при начальнике Управления Мосякове Ю.В. Кроме успешного выполнения чекистских задач на поручаемых направлениях деятельности, я активно участвовал в общественной жизни коллектива.

В качестве секретаря комсомольской, а потом и партийной организации занимался идеологической работой. Выполнял поручения Юрия Васильевича по организации ремонта здания Управления КГБ и улучшении внутреннего интерьера, фасада, прилегающих территорий.

Непосредственно руководил идейно-информационным оформлением стендов, панорамных композиций. Вспоминаю, как сам радовался, когда была создана выставочная стеклянная фотогалерея сотрудников Управления, участвовавших в Великой Отечественной войне… И особенно придавало гордости то, что открывала эту галерею фотография нашего любимого начальника отдела Володина В.И.

Приятно было видеть, что жители города и молодые коллеги по работе узнали много нового о своих земляках, чекистах старшего поколения, особенно об их подвигах и боевых наградах. Был еще создан стенд «Лучшие люди Управления». И вообще заметно улучшена морально-психологическая обстановка в коллективе. А также усилена мотивация к трудовым успехам. Мотивация – предтеча свершений.

Генерал Мосяков оставил Управление своему приемнику в хорошем состоянии. Это касалось не только здания, но, главное и первое, работоспособности и боевитости коллектива. Для меня были волнительны минуты прощания с моими коллегами. Я, честно говоря, всегда восхищался своими подчиненными, старался защитить их, учил правильно мыслить и успешно трудиться. Часто организовывал коллективные мероприятия.

Больше половины отдела были молодые сотрудники со стажем не более шести лет. Их всех отличала пытливость ума, желание работать, докапываться до самой сути, учиться на своих и чужих ошибках, опыте старших чекистов. Я придерживался такого принципа в общении с ними: «Если у тебя есть что-то сказать ценного и важного, то скажи это, в первую очередь, молодым, они тебя быстрее поймут, освоят идею и будут претворять её в жизнь».

Больше половины сотрудников было подобрано, обучено и зачислено в штат отдела при мне и с моим участием. Вспомнилось, когда образовалось дополнительно три отдела (транспортный, промышленный и милицейский), укомплектованы они были только на 50%. Стояла задача быстро заполнить вакансии. А как это было сделать?

Мосяков был мудрый руководитель. Умел вычленять главное и правильно организовывать исполнение. И в этом случае пригласил меня в кабинет и попросил, не приказал, одной из самых важных задач отдела считать работу по подбору кандидатов на работу. Их изучение, проверку на оперативных поручениях и доведение до зачисления в штат. Как бы вести «за руку» от порога до места.

За два года необходимо было заполнить, в основном, все вакансии не только в нашем отделе, но и в других. Предполагая, какой объем несвойственной работы предстоит выполнить – а это около двадцати вакансий, с каждым кандидатом как минимум необходимо работать полтора года, – я стал возражать. Ссылался на имеющий кадровый аппарат, функциями которого является укомплектование отделов.

На что получил ответ, что кадровый аппарат составляет всего три человека. Да и что они могут? Вся золотая молодежь на промышленных предприятиях. И генерал Мосяков высказал личную просьбу вплотную заняться этим вопросом.

Как можно было не согласиться с этими доводами? В отделе была разработана система поиска кандидатов, определен порядок работы с ними. И в течение двух лет совместно с кадрами мы действительно заполнили существующие вакансии. И не просто заполнили, а зачислили лучших из лучших. Ошибок почти не было. С каждым кандидатом лично беседовал не только начальник отдела, но и всего Управления, а также его замы. В процессе собеседования уточнялись профпригодность кандидата, его интеллектуальное развитие, какой литературой увлекается, посещает ли театры, музеи и другие очаги культуры, оценивались аналитические способности.

Семейное положение тоже не оставалось без внимания, предпочтение, конечно, отдавалось женатым и замужним мужчинам и женщинам. Но интересовали бытовые подробности, детали: кто в семье формальный лидер, склонность к вредным привычкам, лёгок ли к перемещению в другие территориальные органы службы? И многое иное.

Я смотрел на ребят и думал, как сложится их дальнейшая судьба? Какими они будут через пять, десять, двадцать лет? И не мог даже предположить, что всего через два года не станет самой великой державы, которой мы были призваны служить. И что это станет одной из самых больших трагедий и катастроф в моей жизни…

Но тогда я, конечно, был почти стопроцентно уверен, что с их знаниями, приобретенным опытом и правильной гражданской жизненной позицией они добьются желаемых результатов на службе делу безопасности государства. Мы все ошибались. Но не в них, а в предателях, пробравшихся на вершину пирамиды власти.

А тогда, в 1989 году, дальнейшая судьба моих молодых коллег, зачисленных в штат отдела, действительно радовала меня. Наши вновь зачисленные и обученные сотрудники добились определенных успехов и положения в обществе. Перечислю поименно.

– Овсиенко Николай Павлович стал генералом, в течение около шести лет был должности Представителя Президента по Центральному Федеральному округу, сейчас заместитель Министра;

– полковник Захряпин Николай Юрьевич вырос до заместителя начальника Управления Центрального аппарата КГБ, ныне также заместитель Министра;

– полковники Афонин А.А., Каданцев В.П., Елисеев А.Н., Дронов Н.М. уволились с должности заместителей начальника территориальных Управлений (причем Каданцеву предлагалось занять должность начальника Управления и только семейные обстоятельства не позволили ему стать генералом);

– полковники Холодков А.В. и Фокин В.М. 15 лет занимали должности заместителей генеральных директоров крупных оборонных предприятий;

– полковники Соловьев Н.Н., Звонарев А.Б. стали начальниками отделов.

Но это сейчас, сегодня, а в то время они сидели на собеседованиях, отвечали на наши вопросы и, наверное, тоже думали, что ждет их впереди? А ждала их заслуженная «честь и слава». И они не подвели нас, сделавших выбор в их пользу. Наш чекистский взгляд был верен.

Прощаясь с ними и с другими своими коллегами, я отметил слаженность коллектива отдела, поблагодарил всех за хорошую совместную деятельность, привел, в заключение, тезис, которым меня в молодости, на стадии чекистского становления, напутствовал начальник отдела полковник Володин:

– Надо, прежде всего, отталкиваться от дела, хорошо и честно работать, тогда вас заметят и обязательно выдвинут на вышестоящую должность.

Это были слова и взгляд настоящего чекиста. Я просто повторил их с чистой совестью.

…Обо всем этом я думал, вспоминал, переживал заново, покачиваясь в вагоне электропоезда «Рязань – Москва». И не заметил, как он стал подходить к столице. Уже мелькали пригородные дачные участки. По составу было объявлено о скором прибытии. Поезд уже замедлял ход, начал тормозить, приближаясь к Казанскому вокзалу.

Еще несколько минут нетерпеливого ожидания встречи с Москвой, и я шагнул на перрон с легкой дорожной сумкой через плечо. Прощай. Рязань! А верней, до свидания, на непредсказуемых изгибах чекистской судьбы. И здравствуй, столица!

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
(Продолжение следует)