Марина МАСЛОВА. СЛАВА БОГУ, ЧТО ВЫ ТАКОЙ! Оглядываясь на Валентина Яковлевича Курбатова

 

Марина МАСЛОВА

СЛАВА БОГУ, ЧТО ВЫ ТАКОЙ!

Оглядываясь на Валентина Яковлевича Курбатова

 

Шестого марта утром, заглядывая на сайт Почты России, чтобы отследить, дошла ли до Пскова моя бандеролька с книгой, обрадовалась, увидев, что не только дошла, но уже и отметилась «неудачной попыткой вручения». Кинулась тут же писать письмо Валентину Яковлевичу …

А в это время Валентин Яковлевич, быть может, шёл по улице с букетом в руках… В последний раз… Последние минуты…

 

Двадцать восьмого февраля, держа в руках свою новую книгу, наконец, решилась, уже мучительно устав от своей робости, написать ему первое письмо...

28 фев. в 17:59

Здравствуйте, уважаемый Валентин Яковлевич!

Меня зовут Марина Маслова.

Адрес Ваш мне дал Николай Фёдорович Иванов, предположив, что книга моя об Игоре Шкляревском может Вам понравиться. Потому пишу Вам с просьбой сообщить, если это возможно, почтовый адрес, по которому я могла бы переслать её.

Она небольшая, 146 страниц. Называется "Солнечный ветер" и посвящена нашим телефонным разговорам с поэтом.

Мы общались всё лето 2018 года, после того как была опубликована моя работа о поэте на сайте "День литературы" (Вы читали это эссе до публикации и одобрили его, как передал мне уважаемый Николай Фёдорович).

На основе этих разговоров и написала через год свои впечатления от общения.

Зная непростой характер Игоря Ивановича, решила не публиковать свои записки на сайте, а сразу сделать книгу.

Ранее был опыт прочтения ему своей работы до её публикации, что повлекло много сокращений и переделок. Повторить этот опыт не захотела.

Книга вышла в местном издательстве малым тиражом. Редактор и оформитель – Борис Агеев. По его мнению, ничего подобного о поэте Шкляревском ещё не писали. В том смысле, что моя провинциальность, невовлечённость в столичные литературные разборки позволила поэту не закрываться от собеседника, быть искренним.

Понимая свою ответственность, постаралась максимально сгладить все острые углы его высказываний, направленных на известные литературные имена.

Вас он тоже ругал, но с любовью.

Мой портрет поэта не столько литературный, сколько человеческий.

Так я могу прислать Вам свою книжку?

С пожеланием здоровья и милостей Божиих –

преподаватель Курской православной духовной семинарии и член Союза писателей России Марина Маслова

 

Пока ждала его отклика, просматривала видео и читала материалы, стараясь поближе понять человека, от мнения которого зависит судьба моей новой книги. И по мере узнавания охватывал меня страх… Фигура критика вырастала и вырастала в моих глазах после каждого просмотренного сюжета, а сама я становилась всё меньше и меньше в собственных глазах, пока наконец моя психика не выдержала такого разительного разрыва в масштабах, и душа сорвалась в покаянный плач о своём неизбывном несовершенстве…

Вот в эту минуту и прилетел в электронную почту осчастлививший меня ответ:

Спасибо, Марина!

Я боюсь Игоря Ивановича и вот уже скоро три месяца не звоню ему, потому что его уверенность в себе равна моей неуверенности. Тут уже ничего не сделаешь.

Буду рад Вашей книге. Авось она хоть на минуту вернёт мне уверенность в себе и я к-а-к позвоню Игорю Ивановичу, а он к-а-к бросит трубку...

Ваш В.Курбатов.

 

Когда увидела и прочитала эти слова, волнение смяло, смело все доводы разума…  Даже не дочитав до конца, уже набирала торопливый сумбурный благодарный вопль…

Валентин Яковлевич!

А я тут уже разрыдалась, прочитав Вашу биографию на сайте Чусового...

И так мне стыдно стало и страшно... Куда мне! Куда я со своей книжкой...

 

А великодушный мэтр тут же бесцеремонно урезонил:

Начихайте на чусовское враньё и немедленно шлите книжку. Врут они всё. Художники же, как и мы с Вами.

 

Полчаса разглядывала эти его слова под разными углами, при всяком освещении… И всё не могла поверить, что это мне адресовано и даже про меня сказано… «Художники же, как и мы с вами…».

Это я-то рядом с Вами, Валентин Яковлевич?! «Мы с вами…» – это Вы мне?!

Господи! В это невозможно поверить!

Потом чуть поостыла, спохватилась, что так и не дочитала до самого конца первое его письмо. Прочитала… умилилась… Особенно этому: «ка-а-к позвоню… а он ка-а-к бросит…»

И вдруг осмелела, расхорохорилась…

Кинулась писать опять:

Ой, простите, Валентин Яковлевич. Я даже письма Вашего не успела дочитать, сорвалась сразу в отклик.

Спасибо!

Игорь Иванович действительно бросал трубку, отключался внезапно, бывало такое. Я улыбалась и упёрто перезванивала, меня тоже не проймёшь таким манером. Я же провинциалка, мне можно и дурочкой прикинуться. И он мне многое прощал, мы долго общались.

А потом просто замолчали вместе. Он не звонит, и я упёрлась: сама не буду звонить. Ну на том всё и закончилось.

В книге немногое из того, что он нарассказывал. Не всё можно обнародовать. Ругался он на писателей постоянно. И на Вас тоже... Я только самую малость процитировала в книге. Понадеялась, что это не обидно. Николай Фёдорович рукопись читал, ничего такого не заметил... Ещё читал М.К. Попов из Архангельска, редактор "Двины", вообще был в восторге, удивлялся "тонкости и такту".

В общем, я не сама вот так самоуверенно... Убедили, что книжка достойна того, чтобы Вы с ней ознакомились.

Валентин Яковлевич, так удивительно сейчас получилось: я тут в слёзы, что такая бестолковая, а Вы такой великий и недосягаемый... И вдруг в ту же секунду Ваше письмо выскакивает в почте... Будто Господь не дал мне окончательно раскиснуть, ободрил... А я думала, Вы будете неделю молчать, паузу выдерживать... Да я бы за эту неделю тут сгрызла сама себя за свою "дерзость"...

Слава Богу, что Вы такой!

И простите, что меня так сразу понесло, я больше не буду. Вот написала Вам всё это, успокоилась.

Стыдно, что столько лет, а я совсем не умею держать себя в руках...

 Книжку завтра же отправлю.

 С глубочайшей признательностью, с радостью и ликованием,

Ваша ММ

 

Первого марта, отправив книги, написала Валентину Яковлевичу письмо, снова ударившись в раскаяние...

Валентин Яковлевич, бандерольку отправила.

Если Вы пользуетесь трек-номером, вот он, на всякий случай: …

Но я сама прослежу и сообщу Вам, когда посылка будет ожидать Вас в почтовом отделении. Ориентировочно числа 5 марта.

Она заказная, но не уверена, что сейчас доставляют в руки, обычно пишут: адресата не оказалось дома, и в итоге всё равно идёшь получать на почту.

Я вложила ещё одну маленькую книжицу вдобавок к "Солнечному ветру", просто чтобы Вы могли чуть более полное представление об авторе получить. Даже если читать не будете, хотя бы обложку посмотрите. А то мы с Агеевым сделали "...Ветер" в таком минималистском стиле, что там даже портреты автора и его героя (то есть Игоря Ивановича) не рассмотреть, будто они едва сквозь страницу проступают.

Ещё раз прошу прощения за вчерашний эмоциональный всплеск. До сих пор неловко.

И неправду я Вам написала... не прикидываюсь я никем, а просто и есть такая нервная дурочка, что всегда потом стыдно перед человеком за первую свою реакцию даже на обыкновенную его отзывчивость. Будто и не ждёшь уже добра. А если с тобой по-доброму, то это будто уже и выше твоих сил, напряжение срывается в слёзный катарсис...

 

Валентин Яковлевич, видимо, уже устал от моих извинений и не счёл необходимой ответную реплику. Я же, дождавшись, когда бандеролька дойдёт до Пскова, кинулась снова писать ему:

6 мар. в 13:12

Валентин Яковлевич, добрый день!

Как я и опасалась, бандероль Вам доставить на дом не захотели, отделались стандартной фразой "Неудачная попытка вручения" (время: 12:39).

Извещение обычно тоже приносят чуть ли не через неделю (у нас тут такая практика), потому всё же ещё раз уточню номер почтового отправления, по которому выдают без извещения, если вдруг окажетесь поблизости от почты.

Всего Вам самого доброго!

Марина

И приписка внизу курсивом:

 Я так настырна не потому, что тороплю события, а просто пытаюсь максимально облегчить Вам участь)))

Потому что сама не люблю ходить на почту и стоять в очереди.

 

Вот и всё. Как же мало, Господи! Как же мало я успела… Как долго не решалась беспокоить критика своей персоной, спрашивать мнения о своих книгах…

Только читала его, читала, читала… И цитировала, цитировала…

 

 «То, что сейчас происходит в России, это безнравственно, позорно. Жить в этот час стыдно, а в пору избирательных кампаний просто невозможно. Мы сегодня исповедуем православие, где одним из главных церковных слов является послушание. На нем держатся монастыри, кстати, и коммунизм тоже держался на нем. Когда вместо послушания в России началась свобода, она кончается произволом, где каждый толкует свободу по-своему и подгибает ее под себя. В результате остается нравственное пепелище. Все забыли слово долг. Права свои помнит каждый и настаивает на них, забывая, что главное право у человека – долг перед домом, семьей, миром. Вот когда слово долг будет начертано в человеческой душе первее, чем слово право,  тогда можно говорить о настоящей свободе».

 

«История живет, пока живет государство, а когда оно повалилось, то уж остаются одни «проекты» и «мероприятия».  Я все больше замыкаюсь в себе. Пришла пора другой культуры, в которую нам  уже не вписаться. Да и не надо вписываться».

 

«Только и держишься старым правилом матери Терезы: «Делай то все равно! Сделаешь добро – отплатят злом, делай его все равно; простишь – тебя обвинят в высокомерии, все равно прощай;  будешь успешен – позавидуют и возненавидят – все равно старайся. Помни: то, что бы ты ни делал, не нужно никому, кроме тебя и Бога».

 

«Читаю, читаю про Византию, про начальные века христианства, путаюсь в Неронах и Марках Аврелиях, гляжу, как схватываются отцы Церкви с философами – пыль столбом и кровь рекой, все – живое, яростное – без нынешней благочестивой лени».

 

После этих его слов долго сидишь задумчиво, растерянно и с тревогой оглядываешься, присматриваешься к себе: а у тебя нет ли этой благочестивой лени? не про тебя ли это тоже?

В другом месте нахожу утешительное, старательно копирую, выделяю жирным…

 

«Вот тут бы и привести примеры, как складывается небо из осколков зеркал. Да тут та тонкость, что зло и поражение легко подтвердить эффектной цитатой, а добро и правду надо подтверждать всем стихотворением. Злу довольно фрагмента, добро ищет контекста. И иногда, грешный человек, думаю иногда на том же Пушкинском празднике: да отчего они читают по стиху – по два: что тут успеешь разглядеть? Не вернее ли было бы позвать двух-трех поэтов да научиться слушать (к сожалению, это золотое качество уходит сегодня в слушателе – некогда ему, всё подавай тотчас с первой строки!), и скоро мы бы с удивлением увидели, что мы не оставлены Богом и поэзией».

 

А вот цитата, с которой захотелось поспорить, выказывая «духовную» щепетильность… К ней целый комментарий торопливо приписан… А вот источник её, к сожалению, не указан, не озаботилась на будущее, надеясь, что и так запомню… Кто это вспоминает, кто цитирует Валентина Яковлевича, теперь уже не знаю…

 

Завершало книгу, которая назвалась Пушкинской строкой «Ты, солнце святое, гори!», эссе Валентина Курбатова «Из признаний под веймутовой сосной». К веймутовым относят корабельные сосны с сизо-зелёной хвоей родиной из Северной Америки. Валентин Яковлевич пишет: «…Я из Пскова. Михайловское для меня – родная земля. Мы часто туда приезжаем. Поднимаемся к этому белому обелиску, испытываем почтительные чувства. Склоняем голову… Такой же холмик, как у Льва Николаевича Толстого, и рядом стоит в изножии этого холмика крест деревянный, простой, без нижней перекладины, мы сегодня все просвещённые, сказали бы – протестантский, и на нём написано единственное слово – Пушкин. И когда уже в следующий раз, после этой гравюрки приезжаешь туда, ты вдруг понимаешь, что здесь, на расстоянии полутора метров под землей, лежит не солнце русской поэзии, не «наше всё…», а лежит просто разбитое сердце несчастного русского человека, отца четырёх детей, мужа Натальи Николаевны, убитого дурным человеком из Франции… И ты вдруг понимаешь, что гении-то наши – Лермонтовы, Толстые, Пушкины – они смертью своей, телом своим становясь частью этой земли, поддерживают нас и несут всю полноту нашего страдания, нашей радости, нашей жизни… Мы часто отвлечённо фигурируем этими именами, и они стали почти наименованиями, не несущими за собой настоящей земной силы…  Думается, когда мы соединим это земное, когда вспомним, что земля наша – есть плоть этих великих людей, то может быть и в самом деле мы вернёмся к себе – домой – наконец, и перестанем быть бесстыдными, разорять друг друга и терзать собственное Отечество. Перестанем разрывать на левых и правых, на наших и ваших, вернёмся домой, и в этом своём домашнем существовании, наверное, и спорить друг с другом перестанем. И собачиться, и рвать тело русской литературы. Станем, наконец, тем единственным, чем были эти великие люди, которые лежат в этой земле и берегут нас с вами!» (1997)

 

Моя самонадеянная реплика рядом с этой цитатой сохранилась, и теперь тоже стыдно, что ничего не развила, не написала. Вот только это намерение и осталось:

Написать, что тут некая утопия у Курбатова. Не может быть единства уже по той причине, что Толстой и Пушкину духовно не равен. Пушкин пришёл ко Христу, позвал священника для исповеди; Толстой ушёл от Христа, ушёл из Церкви, похулил православие, вообще предал русский народ, всецело живущий только верой, только надеждой на Христа.

Может ли Толстой быть мне духовной опорой, если для него Христос не Бог?!

Нет, только художественный гений он, да и то к концу пути исписавшийся и впавший в небрежение правдой жизни и чувством красоты. В конце жизни он всего лишь раздражённый публицист, заблудившийся духовно…

Не буду сейчас комментировать эту давнюю свою реплику. Мало ли что могла когда-то наплести… Сейчас это всё любопытно лишь как «круги на воде», вызванные к жизни словом критика.

 

Господи, как же это внезапно, непостижимо…

…Надписала, но не решилась сразу послать ему книгу «Взыскание Слова». Думала, потом ещё успею, когда он прочтёт «Солнечный ветер» и выразит своё мнение. Вот если оно будет положительным, тогда и покажу ему эту книгу, где о нём упоминаю с таким восторгом, что было бы даже неприлично спрашивать его отзыва.

Так тогда думалось, столько было надежд…

«Валентину Яковлевичу Курбатову с величайшей благодарностью за пробуждение дерзновения». И дата: 1 марта 2021 года. В тот день отправила ему только «Солнечный ветер», который вечером 5 марта уже ожидал его в почтовом отделении Пскова. А утром не застал его дома, если верить отчёту почтовиков…

Да, это судьба. Так разминуться…

А сколько разговоров могло быть у нас, начни я рассказывать ему о своём саде! О той самой «веймутовой сосне», под которой он произносил свои «признания»… Только я всегда называла её научно: сосна Веймутова. И любила её за то, что иголки её не колючи… Да почему «любила»? И теперь люблю. И самую красивую из своих «веймутовых сосен» назову «Валентин Курбатов»…

С упоминания о саде начинается и моя книга разговоров с Игорем Шкляревским, которую Валентин Яковлевич так и не успел прочесть…

Как и эти мои признания, написанные под благодатным воздействием и живого хвойного сада, и живительного его слова…

…В который раз читаю «Савву» Валентина Яковлевича Курбатова, и снова меня охватывает волнение. Как же мощно он написал о Савве Ямщикове! Какая глыбища характера вдруг открывается в человеке! И мне теперь хочется прочитать и Савву Ямщикова, и Курбатова, много-много читать их, чтобы почувствовать себя причастной тому миру, в котором жили они. Не тому, в котором теперь мы живём (имею в виду мир культуры), а тому, о котором пишет Валентин Яковлевич.

Шкляревский постоянно повторяет, что Курбатов просто «запредельно талантлив», «гениален в слове». И я пыталась это почувствовать вслед за ним. И вот в этих воспоминаниях Курбатова о Савве Ямщикове я это очень остро, взрывно почувствовала. Прочитала – и не могу усидеть… хочется сразу хвататься за какое-то дело, что-то срочно читать, писать, куда-то бежать… Но только не сидеть на месте…

Игорь Шкляревский Савву Ямщикова не знает… Я спрашивала… А ведь я не знала бы Савву, не читала бы Курбатова, если б не возникло повода заинтересоваться ими через свою работу о Шкляревском! Как это удивительно… Непостижимо…

…Обливаюсь слезами, читая статьи Курбатова о Викторе Астафьеве, Валентине Распутине, Савве Ямщикове… Я всё поняла теперь. Вот так сразу, за один вечер. Конечно, мне трудно было понять ещё вчера, о чём он говорил в статье, сожалея о прошедшем. И я написала глупости. Теперь я тоже плачу об ушедшем. И мне безумно стыдно за свою мелкость и легкомыслие. Что он мог найти в моих словах, когда сам пишет так?! Когда рядом с ним были такие люди!

Книга этих моих откровений издана ещё в 2019 году. Но разве могла я её показать Валентину Яковлевичу, не робея перед его критическим гением?

Казалось, вот когда я сама стану… вот когда достигну… вот когда вырасту…

Но ушёл Михаил Петрович Лобанов, ушёл Валентин Яковлевич Курбатов…

И теперь кажется, что больше не на кого оглянуться и не у кого спросить совета… Какое бесприютное сиротство и растерянность…

Но – Слава Богу, что они были! Слава Богу, что они есть!

Слава Богу, что они остаются с нами во Христе!

И наше непрерывное молитвенное общение теперь зависит и от нас, живущих и помнящих.

7 марта 2021 г.