Вячеслав ЛЮТЫЙ. ИЗ КОРНЯ ОДНОГО, ИЗ ЧИСТОЙ ГЛУБИ СЕРДЦА. Послесловие к поэме Виктора Петрова

 

Вячеслав ЛЮТЫЙ

ИЗ КОРНЯ ОДНОГО, ИЗ ЧИСТОЙ ГЛУБИ СЕРДЦА

Послесловие к поэме Виктора Петрова "Аввакум. Распря"

 

Не однажды в истории Руси предпринимались внешними силами настойчивые попытки переиначить русский уклад, сломать живую русскую матрицу и на её место поставить распорядок западный, обыкновение рациональное. По существу, речь шла о завоевании Русской земли средствами умственными, а не силовыми, мировоззренческими, а не военными. Наверное, только крещение Руси оказалось органичным для здешнего человека, хотя и остались вопросы, на которые мы вынуждены отвечать по наитию, по видениям древней памяти, порой мелькающим в нашем измученном цивилизацией уме. В первую очередь, это взаимоотношения православного русского с природой. Тем не менее, представить сегодня нашего человека вне Православия практически невозможно, и пугающий облик его вне веры в Бога точными красками обозначил ещё Достоевский.

Эпоха раскола Русской Церкви на старую и новую аукается в течение многих веков ещё и потому, что в те давние времена было поколеблено, кажется, само основание русской жизни. Буква обновлённого духовного закона внедрялась в мироощущение верующего люда безжалостными способами, в полном забвении Христовой заповеди о любви к ближнему. Самую общую кальку этого процесса мы наблюдаем и в картинах Петровских преобразований, и два с лишним века спустя в перековке на социалистический лад старорежимного гражданина в революционные десятилетия, и в подавлении всего почвенно-русского в постсоветские годы... Стоит сказать, что народ русский через мучения и кровь воспринимает новые правила – и постепенно превращает чужое в своё, вполне самобытное. Но цена такого во многом безжалостного процесса велика, потери людские – чудовищны. Между тем, каждое следующее русское поколение относится к противоречивому наследию отцов и дедов уже спокойно и непостижимо исполняет требования следующей эпохи с поправками на прошлую жизнь, на историю, которую считает теперь не навязанной, но своей. В этом слышится мудрое пушкинское отношение к наследию Петра I, которое сто́ит воспринимать как удивительную особенность русского ума и русского сердца.

 

Поэма Виктора Михайловича Петрова «Аввакум. Распря» выглядит как драматургическое произведение. Пожалуй, только так можно передать личностное противостояние протопопа Аввакума и патриарха Никона, которое во многом и определило все события Раскола. Убеждённость главного защитника старой веры, его жертвенность и понимание себя как воина Христова оттеняются самолюбием Никона, его гордыней и стремлением настоять на своём, желанием встроиться в иерархию Вселенской Церкви на скупых условиях, предлагаемых Западом. Казалось бы, в прежние годы единомышленники, теперь они – непримиримые враги. Не случайно Аввакум, предчувствуя кровавые методы внедрения церковных реформ, произносит многое определяющую формулу: «Спас на родовой крови». Русская органика, сохранившая себя после Крещения, теперь безжалостной рукой вырезается из национального тела, и невидимый земным оком храм, поставленный на необъятном месте этой трагедии, в своём наименовании соединяет прошлое и настоящее, стремление в Небеса и страшную цену, которую народ должен заплатить за свой завтрашний день.

Примечательны многие мизансцены и психологические характеристики главных действующих лиц этой поэтической драмы. Скоморохи, как будто порицающие власть и зло над ней смеющиеся, оказываются в более выигрышном положении, чем протопоп Аввакум, строгий в словах и упрёках, но искренний в своих убеждениях.

Тишайший царь Алексей Михайлович в духовном отношении видится фигурой колеблющейся, существом непоследовательным – как в умозрении, так и в человеческих чувствах. Отчасти он напоминает Понтия Пилата в судьбоносный момент его биографии.

Стрельцы готовы предать Аввакума смертным мукам, а много позже относятся к нему едва ли не с почтением. Одни соратники мятежного протопопа смиряются и переходят в стан Никона, другие – идут до конца, хоть и спорят меж собой, и испивают смертную чашу в изуверском костре, устроенном в Пустозерске по приказу молодого царя.

И только Никон пребывает в неизменном душевном состоянии гордыни и обольщения, которые владеют им даже в период удаления от двора. И рядом – восточные патриархи, склонный к униатству малороссийский книжник Симеон Полоцкий – надменные противники естественного, а не приказного существования Русской Церкви.

Казалось бы, пусть русская Вера избирает для себя подготовленные всей предыдущей жизнью пути развития. Потому что нет бесспорных правил в церковном укладе, и всякое выравнивание отечественного богослужебного лекала по образцу иноземного неизбежно привносит уже чужие ошибки и пристрастия на старую почву.

Главная мысль поэмы Виктора Петрова – излом русского мироощущения, продиктованный западным умом и реализованный здешними начётчиками и тщеславными властолюбцами. Совсем не случайно автор обозначил поэму об Аввакуме как «распрю». В этом слове спрятан знак прежних добрых отношений враждующих сторон, которые однажды разъединились, разбив целое, сложившееся в веках. Не отменяя историческое обозначение «Раскол», поэтический образ распри вносит важные оттенки как в детали прошлого, так и в картины настоящего. Потому что сегодня фоном жизни русского народа стала великая семейная распря, в ходе которой осыпаются прахом родственные связи и самые лучшие чувства вчера ещё близких людей.

В сюжете пунктиром даны главные страницы мученического пути протопопа Аввакума и его сподвижников. Показаны с врачебной жестокой отчётливостью физические страдания главных героев и социальные коллизии. Но есть ещё один ракурс происходящего: Небесное участие в земных бедах и лишениях защитников старой веры.

Неразличимый в темноте ангел приносит Аввакуму в застенок ломоть хлеба и миску со щами. Епифаний, у которого дважды усекали язык и отрубили правую руку, рассказывает протопопу, как он мастерит кресты. Безъязыкий дьяк Фёдор спорит с Аввакумом. Это ли не абрис тихой Божьей помощи страстотерпцам в минуты горечи, тоски и бессилия...

Старообрядцы претерпели жесточайшие испытания, которые впору сравнить с долей православных священников в годы красного террора. Своим духовным подвигом, способностью пойти на любые жертвы за веру отцов они фактически сняли все книжные упрёки, предъявленные им сторонниками обновления церковного уклада. Русская Церковь притерпелась к навязанным ей правилам и приобрела с десятилетиями и веками внутреннее равновесие и непротиворечивость многих своих внутренних установок. Непререкаемый духовный авторитет русских святых уже после Раскола подтверждает принадлежность нашей Церкви Телу Христову и вчера, и в текущие дни.

Сегодня важно найти линии соприкосновения старой веры и нового обряда, приложить все силы для того, чтобы исторический шрам, оставшийся после давней трагедии, наконец, исчез. В поэме Епифаний обретает свой отрезанный язык по молитве –  он растёт «...Из корня одного, из чистой глуби сердца. / Пощупай, разве чувствуется стык?».

 

Жанр поэтической драматургии в последние десятилетия  утратил многие художественные достижения предшествующих эпох. Интонация героев сюжета все более стала походить на слегка измененную речь автора, а задача показать лица и потаенный облик персонажей как будто перестала интересовать нынешних стихотворцев. Однако такое положение вещей представляется временным, оно изменится, когда чужая судьба окажется для поэта куда интереснее собственной. Речь идет о возвращении в русскую литературу поэзии эпического начала. Это время уже не за горами – годы яростной либеральной атаки на все героическое в русской истории постепенно уходят в прошлое. Но и теперь мы можем соприкоснуться с высоким духовным порывом наших мучеников и подвижников в исторических полотнах лучших отечественных поэтов. Среди них – Виктор Петров и его творение о драме Раскола.