Эдуард ПЕТРЕНКО. ЛЮБКА-ОДНОЛЮБКА. Рассказ

Эдуард ПЕТРЕНКО

ЛЮБКА-ОДНОЛЮБКА

Рассказ

 

Странная девчонка Любка! О ней по городу вон какие слушки ходят. А она хоть бы хны: продолжает, как бы назло всем, свои вечерние прогулки по городу, тем самым демонстрируя полное презрение к судам-пересудам. 
Поговаривали, что Любка свои вольные замашки от мамани-гулёны переняла. Да и об отце её никто ни слыхивал. Что давало повод местным обывателям зубоскалить ещё и о том, что вышла девка прытью в проезжего молодца...
А уж молва, если кого в свой топкий омут затянет, то не отпустит.
Любку все эти кривотолки о её «любовных похождениях» ранили в самое сердце, – но в ответ она лишь ожесточалась в каком-то показном бесстыдстве. И в восемнадцать лет в её огромных серых глазищах, во всей очень женственной и ладной фигурке, в горделивой походке можно было уловить открытый вызов не только любвеобильным особям мужского пола, а и всем закостенелым блюстителям приличий.

На главной улице, которую местные пижоны называли «Бродвеем», в многочисленных злачных местах, где всегда тусовалась молодёжь и где начинались знакомства и любовные приключения, Любка всегда оказывалась в центре внимания. И даже прозвище её – «Жаба» – появилось не только за огромные глаза-кругляшки, а как бы в отместку за её строптивый, независимый характер, который помогал Любке давать отпор и хамовитым кавалерам, и некоторым её одногодкам, тайно завидовавшим её яркой красоте и не терпящим чувства превосходства над собой…

Сергей Мальцев увидел Любку на «Бродвее», куда однажды, одурев от преддипломного корпения над конспектами и чертежами, вышел пройтись вместе с сокурсником по техникуму и закадычным другом Славиком Зобовым.
Любка, как всегда окружённая толпой ухажёров, заметив в толпе Сергея, неожиданно отделилась от своих поклонников и напористо пошла прямо на Мальцева, как бы выставляя напоказ всю себя, юную и волнующую. А он, уловив этот скрытый вызов и несколько оторопев от приближения городской красавицы,  почему-то сделал вид, что не замечает её стройных ног в модных ажурных чулках, и другие более чем очевидные прелести.  Она подошла, и у Мальцева слегка закружилась голова от тонкого запаха её духов. И только несколько грубоватый говорок девушки вывел его из этой эйфории: 

– Давно приметила тебя, парень. Да все как-то не решалась приблизиться к тебе раньше. Говорят, что ты дюже начитанный и принципиальный. Проведешь меня сегодня домой, или непутёвая  Любка – не твоего поля ягодка?
Сергей несколько опешил от такой откровенной беспардонности. А Любка в своей короткой светлой юбчонке, предельно обтягивающей её тугие, будто литые бёдра, в кофточке из какой-то прозрачной материи, из-под которой упруго пробивались соски шикарных грудей, направив на Мальцева глазищи-локаторы, явно издевалась над его растерянностью.

 Непонятное, двойственное чувство охватило Мальцева. С одной стороны, его мужское любопытство волновала эта привлекательная, дерзкая девчонка. С другой же, – его утончёное представление о женщинах, вынесенное из книг, как-то не увязывалось с образом самонадеянной, разбитной девицы…
Однако, преодолев внутреннее колебание и как бы наперекор Любкиной бесцеремонности, он срывающимся от напряжения голосом выкрикнул: 

– Да пошла бы ты...

И даже не взглянув на застывшую в недоумении Любку, Мальцев демонстративно перешёл на противоположную сторону улицы.

Но не тут-то было. Любка, не привыкшая к поражениям, проделала тот же маневр и решительно устремилась за Мальцевым. «Цоц-цок, цок-цок», – почти рядом стучат по асфальту её каблучки.

 Какая-то самодовольная блажь неожиданно овладела Мальцевым. Не вполне сознавая, что он делает, Сергей прибавил шагу. Но и Любка не отставала. Стук её тонких каблучков неотрывно преследовал Мальцева, и он слышал, как она, задыхаясь от бега и слёз, жалобно взывала вдогонку:

– Сережа... Ну не надо... Остановись!.. 

Он остановился только тогда, когда почувствовал, что Любка безнадёжно отстала и прекратила своё преследование. А Славка, дождавшись возвращения Мальцева, хлопнул его по плечу, и то ли одобряя, то ли осуждая, с ухмылкой протянул:

– Ну ты, друган, и да-а-ёшь...

... Любка после этих догонялок надолго исчезла из виду. Да и Мальцеву, приступившему к дипломированию, было не до гулюшек. И все же, Славка несколько раз нетерпеливо вытаскивал Мальцева «прошвырнуться» на главную улицу, даже зная  несколько презрительное отношение Сергея к этим городским «хождениям». Но Любка упорно не появлялась. И хотя Сергей делал вид, что не думает о Любке, всё же в глубине души он надеялся увидеть в пёстрой городской толпе её обжигающую фигурку…

Но чему быть, того не миновать. Однажды поздним летним вечером они все-таки столкнулись, как говорится, лоб в лоб. Любка загадочно выпорхнула из подъезда многоэтажного дома. Заметив Сергея, она мило улыбнулась и, приоткрыв свои хорошенькие губки, видимо, волнуясь от этой неожиданной встречи, сбивчиво заговорила:

– Как долго мы не виделись, Сережа… Ты не обиделся на меня за ту глупую погоню? А моя маманя укатила куда-то на ночь. Пойдём ко мне?

И с таким жаром она это проговорила, что Сергей застыл, как соляной столб. Он смотрел на Любку и вроде бы не узнавал её. Она отемнила свои пепельно-русые волосы и подрезала чёлку. Её красиво подведённые глаза утратили свою шарообразность и казались даже слегка по-восточному удлинёнными. А обута она была в какие-то простенькие шлёпанцы, которые удерживались двумя полосками кожи на тонких лодыжках её ног. И на этой «платформе» она едва доставала до плеча Сергея, тоже не отличающегося заметным ростом.

Но самая главная перемена, казалось, произошла где-то внутри самой Любки. Это ощущалось прежде всего в её теперь уже не нагловатом, а почти беззащитном и умудрённо-ласковом взгляде. 

– Ну что стоишь, как зачарованный, нравится сегодня тебе Жаба? – без всякого самодовольства спросила она. – А я ведь ещё тебя не целовала! – всполошилась она, и, вскочив на тротуарный бордюр, притянула к себе Сергея.
Целовала Любка с особым прикусом, так, что кружилась немного голова, а сердце падало в какую-то зябкую пустоту. И почему-то в одно мгновение Мальцев приревновал Любку ко всем её бывшим и будущим мужчинам.
Потом, уже в постели, он долго и по-мальчишески неуклюже мял её молодое упругое тело. А она, захлебываясь от  нерастраченной нежности, угасающим голосом шептала:

– Дурачок ты мой нецелованный... Ведь у тебя, наверное, ещё и баб не было... Ужаленный этой её верной догадкой, Мальцев сделал грубую попытку посягнуть на самое сокровенное, но неожиданно встретил ожесточённый отпор. И когда обессиленная борьбой Любка вдруг влепила ему жаркую оплеуху, у Мальцева от беспомощности и обиды потемнело в глазах. Он, как ошпаренный, вскочил с постели:

– Да что ты из себя недотрогу корчишь? – неистово закричал он. – Другим можно, а мне нет?!

Глаза у Любки засверкали презрительным блеском, и она, заражаясь его неистовством, заорала в ответ:

– Да, другим можно, а тебе, чистоплюйчику, заказано! Навсегда, понял?..

Следующая их встреча произошла, эдак, лет... через двадцать. После окончания техникума Мальцев уехал отрабатывать по направлению на один из уральских заводов. Здесь он и попытался пустить свои корни. И если по производственной линии у него всё было, как говорится, «о, кей», то личная жизнь у Мальцева явно не складывалась. В этом уральском городке Сергей первый раз влюбился, потом женился. А потом его молодая и очень степенная жена оказалась не таких уж и строгих нравов. Сражённый этим предательством любимой женщины, Мальцев развёлся, плюнул на всё и уехал, куда глаза глядят. Но и вторая женитьба оказалась неудачной, и Мальцев, совсем ошалевший от такой невезухи, опять поменял место жительства.
И пошло-поехало. Блуждая по городам и весям, встречаясь с другими женщинами, Сергей почему-то всё чаще вспоминал Любку. И какое-то ещё не осознанное чувство вины перед ней закипало внутри щемящей болью.

...Однажды, заехав на побывку в родной город, он вышел «прошвырнуться» на главную улицу. Но местный «Бродвей» был уже явно не тем. Здесь по вечерам не замечалось многочисленного хождения молодёжи, чтобы «народ посмотреть и себя показать». Видимо, другие тусовки пошли у нового поколения, и главная улица города перестала быть для молодых людей своеобразным отражением моды и жизненных приоритетов. Вот тогда-то он неожиданно и увидел Любку. Правда, он с трудом узнал её в той располневшей, дородной женщине с тяжёлым продовольственным пакетом. И только глаза были всё те же – огромные и вызывающе гордые.

– Люба... – неуверенно позвал он.

Какая-то боязливая догадка промелькнула в глубине её глаз, и она остановилась.

– А явился, не запылился, – с насмешливой грубостью протянула Любка, узнав Мальцева. – И годы тебя не берут, все такой же красавчик. А я вот совсем расплылась в счастливой семейной жизни. Ведь уже пятнадцать лет замужем, детей нарожала кучу. Не удивляйся, нашлись добрые люди, подобрали непутевую Любку-жабу.

– Такую уж и непутевую, – попытался возразить Сергей. – Я вот сегодня несколько по-другому думаю о наших бывших отношениях.

– Поумнел, что ли? – всё с той же  грубоватой издёвкой обрезала его Любка. – Ну что, нашёл своё счастье или как всегда в бегах находишься?

– Да как-то всё не получается со счастьем, – сокрушенно вздохнул Мальцев. – Ты прости меня за тот вечер нашей далёкой молодости, когда так глупо убегал от тебя...

От  этих слов Любка как-то сразу сникла и насмешливое выражение в её глазах сменилось на умудрённое, ласково-доверчивое,  как в ту далёкую ночь, когда она впервые поцеловала Мальцева.

– Да ладно, – снисходительно ответила Любка. – Бог, он всех простит. Только у меня, если честно, счастье тоже хлипковатое вышло. Уважаю, конечно, мужа, а вот люблю... тебя, дурачка, всю жизнь... И до гробовой доски любить буду. Такая уж я, видно, неисправимая однолюбка... Ты прости, я спешу, дети молока просят, – перешла она опять на грубовато-ожесточённый тон. – А помнишь ту нашу первую и последнюю ночь, когда ты домогался меня? Ведь я тогда специально загадала тебе загадку. На всю оставшуюся жизнь...

И пошла, такая же странная и горделивая, слегка пригибаясь под тяжестью пищевого пакета…

А Мальцев медленно брёл по главной улице города в каком-то угрюмом оцепенении, усиленно обдумывая последнюю фразу Любки. Может быть, вовсе и не Любку-жабу повстречал он на своём жизненном пути, а настоящую царевну-лягушку, ту единственную суженую, которая смогла бы сотворить его чудо-счастье? Зачем же он все эти долгие годы так упрямо и глупо убегал от него? Да и убегая от самого себя, разве придёшь к финишу?

И почудилось Мальцеву, что сзади, как и двадцать лет назад, стучат вдогонку тонкие девичьи каблучки. Не выдержал, оглянулся. Но главная улица города была почти пуста. И только в жидком свете фонарей маячил одинокий силуэт удалявшейся женщины. Но вот и он постепенно растаял в сгущающемся вечернем сумраке...