Сергей АРУТЮНОВ …И ВСЛЕД ИХ ПЕРЕКРЕСТИТ. Поэзия
Сергей АРУТЮНОВ
…И ВСЛЕД ИХ ПЕРЕКРЕСТИТ
* * *
Тошно жить средь пустяковин
Кругл, шипаст, как рыба-еж,
Я, наверно, бездуховен:
Что в округе, хрен поймёшь.
Вот картина от кретина,
Долго мучился кретин,
Прежде чем тоска скрутила
Или дури проглотил.
На картине много краски,
То ли мясо, то ли грязь.
Объяснил бы кто по-братски,
Как внимать ей, не ярясь.
Вот журнал, говно и мат в нем,
Вот иной, где мат с говном.
Отнесемся с пониманьем:
Педерасты в основном.
Вот быдлячья телесетка,
И никто-то ей не свят,
Вот спектакль от гомосека:
Твари голые бузят.
Вот наседками несутся
Под спасительный покров
Представители искусства
Горемычных леваков.
Подогрейте их скорее,
Почва нынче холодна,
Дайте грант на оскорбленье
Обывательского дна.
Дайте-дайте, с плеч сорвите:
Подымают век с колен
Импотентское соитье,
Запустенье, мрак и тлен.
* * *
Что смолкла? Глядишь диковато,
Какая-то нервность в плечах,
Давай же уедем куда-то,
Оставим и дом, и очаг,
Увидим разросшийся город,
Предместья его и сады,
Которые скоро прихлопнут
Заради святой простоты,
О, как обветшало строенье,
Как окна его заросли,
Но пуще его и страннее –
Поля, где пройти не рискни.
Проедет мопед, керосиня,
Означив собой болтуна...
Так что же такое Россия,
Земля или небо она?
Молчишь, и лицо твое бледно,
Но все же ответить сумей,
Куда в это вечное лето
Бежать нам от скорби своей.
* * *
Кончай ты с прибором писчим,
Достал со своим нытьём,
Как Родину ищем-ищем,
Никак её не найдём.
И где это всё, скажи хоть
Примерно, иль отчекань –
Страна, что привыкла шикать,
Совдепия, отчий край?
В потоке подобны щепкам,
Несёмся, как ни пришей
К пределам её священным
Незыблемость рубежей.
Но – было. Признай, чего там –
Колонка. И боль глотка,
И плывшие вдоль по водам
Ромашковые луга.
И если сказать по теме,
С отчаянной глубиной,
Теперь, в затяжном паденье,
Мы веруем в край иной,
Где грабить они отвыкнут,
А прочих немой инстинкт
Попросит скорей на выход
И вслед их перекрестит.
* * *
Я уволился с работы…
Петр Мамонов, Звуки Му
Это Путин виноват…
Народный фольклор
Не каких-то там элиток
Генрих Манн фон Людовик,
Отчего-то стал я хлипок,
Малохолен, бледнолик,
Вот уже грехов конкретных
Избегаю, как могу,
А недавно был я крепок
По душе и кулаку.
Между ПИКом и ЦИАНом
Озадачившись, пройду
Хоть к немыслимым цыганам,
Хоть к лягушкам на пруду.
Пусть дадут отчёт мне полный,
Опись трусостей, отваг,
Честно, как перед иконой,
Скажут, что со мной не так.
Только так, на клофелине,
Жуткий замысел пойму:
Жидкий чип в меня внедрили,
Всем обязан я ему,
И когда я экономлю,
Даже просто сплю и ем,
Жидкий чип владеет мною,
Заправляет бытием.
И когда я пью, как мерин,
Матерясь на все лады,
И когда я просто медлен
Искушеньем долготы,
И когда рубли в кармане
Нахожу, гадая, чьи б,
Это вряд ли выгоранье;
Тут всему разгадка – чип.
И давно я не бунтую –
Царь бессменен, двор могуч –
Я ращу свою петунью
Посреди навозных куч,
И всего меня облапал,
Заражая срамотой,
Мощный парогенератор,
Пылесос беспроводной.
* * *
Я пройдусь. Хоть иногда
Ощутить хотел бы землю.
Что пожну и что посею,
Отмолчится темнота.
Я пройдусь. Прости: устал
И от стульев, и от кресел,
Доле, о которой грезил,
Позабыв, как воздух затхл.
Под ремонтный шандарах,
Пусть бы даже и под ливнем,
В разноцветии павлиньем
Постою в чужих дворах,
Там, где чувства высота
Тем превыше ощущений,
Что ничем уже не тщетней
Ни досады, ни стыда.
Лишь усмешка на губах
Так и шепчет, ливню вторя:
Остаётся только воля,
Воля, сжатая в кулак.
* * *
Так безнадёжно разобщены
Склокой газетной,
Что мы видали? Сны-вещуны,
Мутную Сетунь.
В чьих же архивах та желтизна,
И, априори,
Правда, что так нам казалась ясна,
Шкал на приборе?
Очковтиратели и несуны,
Быт простоватый…
Помнишь ты девочку, гостью страны?
Звали Самантой.
Часто бывает, зенки залью,
Да как заною:
Мы ж принимали ее, как свою,
Всею страною!
Создали полный, значит, интим.
Полны идеи,
Дружно клялись, что войны не хотим.
Значит, хотели?
Рада была ли, устрашена,
Бай, финь де сикли:
Скоро расшиблась она в США.
Зря отпустили.
Режась об нерусь и об русню,
Тонко звенели
Лужи, подбитые изморозью,
Хмели-сунели.
Чуял, что век отсечёт, как ножом,
Нюхом собачьим.
С той-то поры и воюем, и жжём.
Каемся, плачем.
* * *
Словно колоса сок на серпе,
Возлегаешь под ангельской стражей,
Если слыша, то плач по себе,
Безутешный, на век запоздавший.
Посреди краткосрочных аренд –
Буйной юности черная месса –
Нарисуется автопортрет:
Волчий взгляд, седина ирокеза.
Благодарствуй, что жив. Что игла
Мимо сердца вошла в средостенье.
Офигительно карта легла –
Как ни разу ни впредь, ни доселе.
Отразится в пустых зеркалах
Без каких-либо инсинуаций:
Зазывалой в кавказский кабак,
Вышибалой в кабак азиатский.
* * *
Прищурившемуся вдоль
Всех ваших смешных забав
До истины ли святой
Шарашиться, спасовав?
Мужчина под пятьдесят,
Чья сущность – на шраме шрам,
Предвидя, что оттеснят,
Не сохнет по шалашам.
И так уж за отчий дом
При солнце и фонарях
Пластался и бил челом,
Все жилы перенапряг.
И этот ваш ком идей,
И прочая ерунда
Играет в нём, как метель
Над пиленым льдом пруда,
И только слезинкой с век
Одно в нём превыше йот –
Что сколько б ни падал снег,
Растает и он, и лёд.
* * *
Эти нудные спектакли
С их невинной срамотой,
Понимаешь? Забодали.
– Понимаю. Сам такой.
Рано понял – нет, не вникну
В положение вещей,
Прямо в жизни горловину
Лезть обязанный, как в щель.
Что до опций расширенья,
Плачь, бесформенный комок:
Наш Господь, ковавший время,
Расширял его, как мог.
Было время, неуёмна,
Мышца жаждала добра.
Был он с нашего района,
Парень с нашего двора,
Так и зрю: спина огромна,
Только память коротка –
До последнего патрона,
Всхлипа, выкрика, глотка…
Выборы очередные,
Времена складских истом –
Ты в какой пещере ныне
Руки заложил крестом?
Встань. Оправься над конвоем,
Раздраженья не таи,
Слышь, как все тебе мы вонмем,
Все мы, Господи, твои,
И, дряхлея понемногу,
Иссыхает бледнота
В переходную эпоху
От нигде до никогда.
* * *
Избави, Господи, от сытых,
Чей день – зевота и дневник,
Спокойствия переизбыток.
Я, знаешь, точно не для них,
И соответствую едва ли
И кенарю, и хомяку.
Какой судьбы вам надо, твари?
Убиться на фиг? Я могу.
Так опостылела рутина,
Что, право, не пошли б вы все...
Но вам самим-то не противна
Некрофилия на попсе?
Участвовал. И привлекался,
Но соответствую едва ль.
Привод имел аж в первом классе.
Что, мало вам? Ещё давай?
Судьба моя не экономна.
Смертей вам надо? Ну, камон –
Что мне затертости канона,
Когда чужой он, ваш канон?
И если я для вас подонок,
Судить оставьте январю,
Как ваших ожиданий томных,
Увы, не удовлетворю.
* * *
Допустим, детство кончено, но как –
Проходит судорогой через чресла –
ОРВИ, перенесённым на ногах,
В какую ночь Москва моя исчезла?
Там целый город был – красив, пригож.
Зачем в него уродцев напихали?
Был чебурек вокзальный, стал – бриош…
Куда ни плюнь, элитные пекарни,
На каждой пяди центровой земли –
Круженье стад, от мала до велика,
Богатый рай воры здесь развели –
Куда ни глянь, сплошной дизайн и плитка.
И не вернёшь былого, фига с два,
Ни к тем конторам пыльным, ни к лабазам.
А где ж она, та самая Москва?
На Ново-Щербинском и на Хованском,
И сострадание не чуждо ей,
Когда на вопль дизайна «Це Европа!»
Она покорно шепчет – что ж, добей,
Стерилизуй от всякого микроба.
…Не надо ваших мне «айси», «ветцрайт»,
Баллончиковых красок по финифти.
Верните мне мой брежневский асфальт,
Родителей, страну мою верните.
* * *
Ни в единую правду не верится…
Задолбал этих правд фейерверк,
Откровенью взамен – откровеньица,
Что-то с чем-то, и бантик поверх.
Про себя перечислишь деяньица –
Нумерация точно с хвоста –
Ахнешь… как же глаза выделяются,
Сколько боли в них, просто кобзда.
Так и вижу – стоит, молчаливая,
В тёмный плат запакована вся,
Посреди мирового чириканья,
Всей натурой его понося…
Вам чего – мандельштамца, есенинца?
Хватит мучить родной алфавит.
Ничего, ничего не изменится.
Богородица не велит.
* * *
Не дверь в небесах, но мазутное око
Откройте, злодеи.
Я шелесту внемлю: ну что ж вы так долго?
– Летели. Летели…
– Забыли меня вы, мучители.
– Шутишь,
Взлохмаченный стилос?
– Я ждал вас вчера, а сегодня не жду уж.
– Прости нас. Прости нас.
– Штрафуетесь оба, и тот, что поодаль
Воркует с прохладой.
Воды не налью вам, но водки пехотной
В юдоли закатной.
Трухлявые пни обучают подлесок
Словам неподобным.
Где Бог ваш? Уснул или проклял болезных
Пред новым потопом?
– Тебе мы любой недостаток восполним.
– Пиная баклуши?
– А что бы ты делал на месте Господнем?
– Не делал бы хуже.
– Способствуй ему. Над собою главенствуй.
Что благости в тряпке?
Ужасно, ужасно проводите век свой,
В мечтах о «порядке»,
И даже, огонь перед Ликом затеплив,
Клонитесь, бурея…
А что он, порядок? Испуг лиходеев,
И только на время.
– Я всё это слышал не раз и не сотню.
– Довольно с безумца.
Все твари, идущие чащей лесною,
Любовью спасутся.
Стихи Арутюнова поражают в самое сердце. Русская Поэзия Будущего
Очень интересные стихотворения!
Хорош Арутюнов!
Ас, мастер - глубины, объёмности, высоты, расширяющейся уже в некое особое измерение...