Николай КОНОВСКОЙ. ПРЕДОЩУЩЕНИЕ ГРОЗЫ. Лирика

 

Николай КОНОВСКОЙ

ПРЕДОЩУЩЕНИЕ ГРОЗЫ

 

СТИХИ, СОЧИНЁННЫЕ НОЧЬЮ

ВО ВРЕМЯ КОРОНАВИРУСА
…Было – стремленье в беззвёздную высь, –
Бога не видя во встречном…
Жаль, что всего человечества жизнь,
Как ни крути, но конечна.

Выдохнула преисподняя зло,
Стало минувшее зраком.
Землю и жизнь на земле облегло
Непроницаемым мраком.

Слёзы роняет нескошенный злак.
Тускло гроза шевелится.
Бьётся крылами о мертвенный мрак
Сердца безумная птица.

Детски лукавы и детски просты –
То-то наука тетерям! –
Вот и достигли мы красной черты,
В Бога и чёрта не веря.

Грому сродни над равниною тишь
В тяжкий удушливый вечер…
Что ж ты, как вкопанный в землю, стоишь?
Что ж ты дрожишь, человече?

 

СУД БОЖИЙ
Почему-то ночной ураган,
В громе и молниях
Обрушившийся на спящий посёлок,
С корнем вырвал не столетние, высоченные,
Открытые всем ветрам сосны и ели,
А почти неприметную,
Растущую в самом углу участка сосенку,
Которой жить бы ещё да и жить…

Глядя на вывороченный,
С остатками ещё сырой земли
Сосновый умирающий корень,
Почему-то неожиданно пришли на ум
Две когда-то мною читанные евангельские притчи.

Первая – о проклятии бесплодной смоковницы,
На которой Взалкавший не нашёл ничего, кроме листьев,
Ибо не пришло ещё время собирания смокв;
И сказал он дереву, что «да не будет
Вовеки плода от тебя…».
И засохла покорно до корня смоковница…

Также вторая –
По жестокости мнимой с рассказанной схожая притча:
Силоамская башня, стоявшая возле купели,
Восемнадцать несчастных погребшая при обрушеньи,
Вряд ли бывших грешней  избежавших трагической смерти...

Урагана как будто бы не было. Бензопилой
Старый ветхий забор и кусты придавившее дерево
Распилили на части, свезли грузовою машиною.
Только в ветре и пении славки садовой
Как будто мне наяву

Некий голос благой и сочувственный слышится:
Человече, себе лишь внимай,
Иль не знаешь ты,
Что иное – суд Божий, иное же –
Суд человеческий?..

 

ТОККАТА ВЕЧНОСТИ
Листая жизнь –
Зачем-то через годы
Во тьме московской долгой, в карантине,
Вдруг – ни к селу ни к городу – как отблеск
Забытого потерянного счастья,
Как сгусток некий воздуха и света,
Иль призрак, – Ялта вспомнилась нежданно…

На Пушкинскую улицу, где мы,
Хмельные и беспечные, гуляли,
На блеск старинной набережной, след
Хранящей дамы чеховской с собачкой,
На весь застывший в праздной неге город
Вдруг рухнул страшный ливень, да такой,
Что город стал одною хлябью с небом.

Мы, за руки с тобою взявшись, вмиг
Сквозь хлябь метнулись к ближнему укрытью –
Им оказался храм Пречистой Девы,
Готический собор, где шёл органный
Концерт старинной музыки, звучала
Токката ре минор, творенье Баха…

Как всё слилось: и Бах, и вспышки молний,
И узкая рука твоя в браслетах,
И капли влаги на твоих ресницах!..

Но дивный Бах! – необычайной мощи
И глубины исполненные звуки
Преображались над моей главою
В разверзшийся непостижимый космос,
Гимн вечности и трепет перед ней…

А близко, за церковною оградой,
Увитою плющом и виноградом,
Почти касаясь Божьего престола,
Свой гимн Творцу и славу пело море,
В своей любви и безраздельной мощи
Почти не уступающее Баху…

 

КРОВЬ ГРАНАТА
Лишь зной да пение цикад,
Да мы на воле –
Где чайки белые кружат
Да плещет море.

Владычица моих забот,
Как свет прекрасна, –
Ты разломила спелый плод,
Бордово-красный,

Когда-то, словно тайна тайн
На райском древе
Висевший, ввергнувший в соблазн
Праматерь Еву…

В темнице тесной изнемог,
И счастьем жизни,
Горячечною кровью – сок
На руку брызнул.

Как веющий над нами рок,
Дыханье рока, –
О, как таинствен и глубок
Сей дар востока!

…И растворившись, не умру,
Но с лаской прежней
Огонь губами соберу
С ладони нежной…

И моря плеск, и полдня зной
Живут любовью…
И мы повязаны одной
С тобою кровью.

 

ЗВЕЗДОПАД
Сосны да ели. Кругом ни души.
Даже не снилось –
Как мы с тобою пропали в глуши,
«Затихарились».

В завтра ли верим иль прошлое ждём? –
Вот оно, рядом,
Под августовским холодным дождём –
Под звездопадом.

Птица не вскрикнет, не скрипнет крыльцо.
Тих и бесплотен,
Нежно твоё омывает лицо
Ливень Господень.

Руку свою милосердную дай,
И в мирозданье –
Веришь в приметы – возьми загадай
Быстро желанье.

Нету ответа, плутает тропа
В холоде звёздном…
Жалко, что поздно свела нас судьба,
Слишком уж поздно…

Палой листвы пробирает вино
Пьяно, до дрожи...
Встретились поздно с тобою мы, но
Встретились всё же.

Держит в покорности рока узда
Душу и тело…
Словно сгоревшая в небе звезда –
Жизнь пролетела.

 

ЕДЕМ И ЕДЕМ С ТОБОЙ…
По исчезающим вехам –
Счастье ли это, беда –
Ехать с тобой бы и ехать,
Ехать – незнамо куда.

По сторонам чтоб сияло
Зарево березняка,
Чтобы покорно лежала
В тёплой ладони рука…

Реки, пологие склоны,
Плавные выступы гор –
Как материнское лоно
Этот бескрайний простор!

Рваная скорость движенья,
Ветер, свистящий у лба, –
Словно бы из окруженья
Вырвалась наша судьба!

Сели и снова пропали,
Взвились вороны с креста
В незамутнённые дали –
Вечности русской врата.
………………………………
Днём угасающим летним,
Упоены красотой
Невыразимою, – едем,
Едем и едем с тобой…

 

ОХРИСТО-КРАСНЫЙ ЗАКАТ
Охристо-красный закат
Смотрит в пустеющий сад.
Крепче забористых вин –
Смешанный с охрой рубин.

Смешанный с охрой рубин
Ведает только один
О бушевавшей в крови
Страсти запретной любви…

Прикосновение рук.
Сердца испуганный стук.
Трепет истаявших плеч.
Мука несбывшихся встреч.

Платом простёрт над судьбой,
Всё покрывает собой, –
Словно бы ночи не рад –
Охристо-красный закат.

 

В НОЧНОМ ЭКСПРЕССЕ
Всё кануло: и смех, и слёзы –
Две капли вешнего дождя.
А ныне – в мрак слепой увозит
Состав – от жизни и тебя.

Колёс лишь стук да отблеск стылый
Луны, да в сердце залегла
Томительно-гнетущей силой
Нерассветающая мгла.

Лишь свист гудка, да запах дыма
Кружит, как хищник, тяжело…
Но что-то вдруг неотвратимо
В грудь острой жалостью вошло,

Повисло над проклятой бездной…
Как хочешь – так и назови
Страдания и свет небесный
Испепеляющей любви.

 

ЗВЕЗДА ПОЛЫНЬ
Грохочет твердь, расщеплен молньей ствол;
Простёрлась ниц, дрожит листва сырая…
Душа в слезах ли? в муке подошёл
Безбожный мир к немыслимому краю?

Звезда Полынь накроет с головой
Знамением божественного гласа.
Но всё ж ни Сын, ни ангелы Его
Не ведают – ни дня того, ни часа…
 

И чью-то память возвратит в года,
Когда – новорождённою звездою –
Земля была безвидна и пуста.
И Божий Дух носился над водою.

 

КАМЕНЬ
Так бездыханен мрак густой,
Везде такая ночь,
Что только утренней звездой
Их можно превозмочь.

Огонь затеплишь, выйдешь в сад,
В саду – ни ветерка.
В угрюмой бездне тонет взгляд…
О, где твоя рука?

Но словно в памяти горит
Далёкое окно.
И ничего не говорит –
Всё сказано давно.

Но въявь содеянное зло
Настигло – не дохнуть:
Былое на сердце легло
И камнем давит грудь.

То – пала на душу полынь,
Но не достигла дна…
О, камень-сердце, камень-жизнь
И камень-тишина!

 

ДАНЬ
С опальным не знаться –
Что тлеющий голос стыда? –
Не Бога бояться –
Бояться людского суда;

И, видя, – не верить,
И в мире, идущем на слом,
Все чувства поверить
Холодным угрюмым умом…

Но всё ж не слукавить:
Судьбу – иль провиденью дань? –
Зачем-то поставить,
Томясь, на безумную грань!

 

МОРОК
Забывчивы рощи,
Рассеянны склоны.
И, застя свет белый нам,
Вьются вороны.

Увидят деревья,
Как ищет устало
Печальное тело
Духа начало.

И ангелы пели нам,
Бесы кружили…
Ну, вот мы приехали,
То есть, приплыли;

И вдрызг разлетелся
Старинный вчерашний
Простор – из руки
Выпадающей чашей…

И впился без спросу
В горячий висок
Густеющий, алый,
Живой голосок…

 

КЛЮЧ
Осенний лес, глубокие овраги.
Предвестием блаженства или мук,
Живым ключом, струящимся во мраке
Немой души, – пробился смертный звук.

Звук, вещий звук, божественная птица
Над плотью дня, что зол, и глух и сыр,
Зовущий к неземному устремиться,
Пока стоит, пока не рухнул мир...

 

ПЕРЕДВЕЧЕРНИЙ ЧАС
Последний свет, пробившийся сквозь кроны
Как серебро холодное, лучась,
Ещё горит… О, как потусторонний,
Таинственен передвечерний час!

Как сердца сон, что – если б захотела –
Душа была б не в силах превозмочь...
Как будто бы рассудку нету дела
До той беды, что напророчит ночь.

 

СОЛНЦЕ
Всё на земле Ты во благо творишь –
Впрочем, того ли хочу я?
Всех унывающих – благословишь,
Смертные язвы врачуя.

Застят и режут Всевидящий Глаз
Грешники – тати, пропойцы…
Светит и смрадом гноящихся язв
Не оскверняется солнце.

 

ПРЕДОЩУЩЕНИЕ ГРОЗЫ
Кружится вихорь. Гнёт нещадно
Дубравы, путает власы.
О, как смятенно и громадно
Предощущение грозы!

Как птицы – вспугнутые думы,
Взлетевшие на беглый глас…
Так неподъёмно и угрюмо
Застигшее в дороге нас!

Прибоем океанским кущи
Вскипают, а среди дорог –
Подобьем демонским секущий
Завихренный встаёт песок...

То явятся вдруг вспышки света,
Печальные, как образа!
Но проступающее – это,
Приблизившееся, – не гроза.

А это – жаждущее чуда,
Разлившееся полосой –
Непостижимая минута,
Мгновение перед грозой:

Трепещущее тельце птичье,
Напрягшийся звериный рев,
Высокое косноязычье
Нечеловеческих дерев!..

 

БРОШЕННЫЕ ДЕРЕВНИ
На крыши мёртвых деревень
Тягуче, как смола,
Спустилась ночь, скрывая день,
И обступила мгла.

Бог милостив, а между тем
В покинутой глуши –
Такая ночь, такая темь!..
И ни живой души…

 

В СОЛНЕЧНОМ НЕБЫТИИ
Полною грудью вдыхаем
Хлынувший веком сквозняк.
Даже, пожалуй, и знаем,
Да не поверим никак,

Что в преблаженной России,
В солнечном небытии
Жить научают чужие,
А предают лишь – свои…

 

ГОСПОДЬ РАЗВЕ НЕ СОБЕРЁТ?..
Поднялся неистовый ветер,
И сгинула в тучах звезда,
И враг нас рассеял по свету
До Страшного, может, Суда…

О, буйные чада Рассеи,
Живущие наоборот,
Уж ежели враг нас рассеял –
Господь разве не соберёт?..

 

БЕЗМОЛВНАЯ ДУБРАВА
Подземный огнь.. – послушай, как гудит
И рвётся в мир… Помилуй, Боже правый!
Но запретит ему, но оградит
Тебя от бед – безмолвная дубрава.

Там над главой – незамутнённа глубь,
Там вышний глас доносится до слуха…
Там на плечах держащий небо дуб –
Явление и слог, и пытка духа…

 

НАГАЯ СТЕПЬ
Нагая степь... Вникаешь взглядом
В горящую огнями твердь.
И всё закованное хладом –
Предчувствье смерти, а не смерть.

Смежаются устало очи, –
Деревья? призраки? столбы?
Дыханье сна, дыханье ночи,
Дыхание самой судьбы.

Ни запада и ни востока.
Бездонная разверста высь...
И ветер, сумрачно-жестокий, –
Предчувствье мысли, а не мысль…

 

ПРИБИТАЯ ДОЖДЯМИ ПЫЛЬ
С какою болью ни живём,
С бедой какою ни бороться,
Но сокровенное прорвётся
Слезой нежданной – как дождём.

Излившийся сердечный пыл!
О, рощицы, поля и пожни!..
Как чисто пахнет и тревожно
Прибитая дождями пыль!

 

ТУМАН
Вслед за прохладой ночною –
Недолговечный обман –
Землю укрыл пеленою
Передрассветный туман…

Волглая чаща лесная;
Ветер притих, не дыша:
Словно бы в душу родная
Смотрит другая душа…

Слился бедой и томленьем
Запах божественных роз
С негой умиротворенья,
Запахом русых волос…

 

ЛУННОСТЬ
Привычное: леса, звезда –
Всё, что лишь смерть из сердца вынет.
Леса, звезда – пройдут года,
Всё те же, – даже вечность минет.

Неверный сумеречный блеск,
Светящаяся глубь сквозная!..
И что-то, высшее небес…
Пространнее, чем твердь земная…

 

ПРИКОСНОВЕНЬЕ
Полдневный жар. Мерцание ракит.
Светящееся золото остожий.
Горит в дали дрожащей, предстоит
Мир пред тобой – непостижимый Божий.

Пронизанное вечностью насквозь
Глубинное печальное раздолье,
Навстречу каждым взгорком подалось,
Наполнив грудь неразделённой болью…

Леса, поля, погостов тихий свет,
Сгустившейся грозы предощущенье –
Свершённое душой чрез толщу лет
Прощальное уже прикосновенье…

 

ЛЕТНИЙ НОЧНОЙ ДОЖДЬ
Тайно, тепло и отрадно –
Где-то уж невдалеке –
Дождик поёт на невнятном,
Смутном своём языке.

Льётся с тревогой неложной
В кроны разросшихся ив,
Перерастает в тревожный
И неотступный мотив…

Вздох? замиранье? удушье? –
Бедному сердцу невмочь.
…Словно за близкие души
Кто-то молился всю ночь.

 

ПОРОЮ ЗЫБКОЙ ПРЕДРАССВЕТНОЙ
Не о грядущем вопрошать
В дремучей благостыни лета! –
По смутному наитью встать
В рань, до предутреннего света.

Трава росиста, воздух сыр.
В низинах – хладный запах тленья.
Но вслушаешься: Божий мир
Как бы исполнен песнопенья.

И ширится, как утро, грудь,
И, сонная, очнулась птица.
И мир Божественный дохнуть
На тварное – как бы боится.

И утреннее озерцо,
Курящееся из тумана, –
Как бы родимое лицо,
Представшее чрез тьму обмана…

И дышит свет, и тает ночь
Над родиной твоею бедной…
Чего ещё хотеть и мочь
Порою зыбкой предрассветной,

Где дух свободен, как звезда,
Взошедшая над горней высью,
Где плоть безгрешна и чиста
Душа, не тронутая мыслью…

 

ПУТЬ
Из оболочки, тягостной и тленной,
Душа моя! – о, столько долгих лет
Зачем туда стремишься, где блаженный
И неподвластный разуменью свет?..

А мир лежит во тьме и лжи, и горе.
Кровавый огнь стремится низойти.
Но путь души – в Его руке и воле…
И жизнь и смерть, распутья и пути.

 

УТЕШЕНЬЕ
Какая сила в поднебесном рыке,
Сотрясшем кроны, спутавшем власы!
О, явленный в ночи, слепой и дикий,
Мгновенный лик ударившей грозы!..
 

И не грозы, а пытки воскрешенья
Живой души, которой день и год
Забвенья нет… И в том ли утешенье,
Что в избранных своих лишь только бьёт?

 

ОКАМЕНЕВШИЙ КРИК
…Не правда ли, когда за годом год
В живой груди с раскаяньем ночует
Нагой соблазн, то сердце бездну чует
Как неотступный нестерпимый гнёт?..

О жизнь моя, окаменевший крик,
Неслышимый в безмолвии великом,
Пред вечности невозмутимым ликом –
Всего лишь миг, безумно краткий миг!..

 

РАЗВОРОШЁННЫЙ ОГОНЬ
Кроткая матерь-природа.
Лоно медлительных вод…
Вспыхнуло грозно вдруг что-то,
Перечеркнув небосвод!

Сходит на дальние склоны
Свет – как крошащийся мел.
Мир, обострённо-зеленый,
Словно бы оцепенел.

Сладостной розы-царицы
Нежен хмельной аромат.
Враз оробевшие птицы
В зарослях лета молчат.

Тверди рассохшейся – сухо.
Зябко – прибрежной лозе.
Чувствую внутренним слухом:
Быть недалёкой грозе!

В плеске дремотного шума,
В сонном дыханье глуши
Слушай сокрытую думу
Ропщущих глухо вершин.

Остро и неприкровенно
К полночи переплелось –
С духом низинного тлена
Запах ликующих роз!
……………………………..
Ныне, подобно осоту,
Гнётся стенающий бор.
В хладе тускнеющем, что там
Ловит блуждающий взор?..

С неумолимостью страстной
Бьётся у самых окон,
Дышит – мерцающе-влажный,
Разворошённый огонь!

 

ЗРАК
Слушаю и не пойму:
Ветер? набат?
Скудно и пусто в дому…
Спать бы и спать.

Думы – ни проку, ни зги.
Чую, живой:
Что-то сужает круги
Над головой.

Словно бы в сердце чужой
Вперился зрак.
Что там стоит над душой –
Свет или мрак?

Сможем с тобой доползти,
Раненный зверь, –
Там, где нас ждёт впереди
Жизнь… Или смерть?

Воздух, сгущённый во тьму,
В скомканный бред…
Нету забвенья сему,
Имени нет.

 

К НОГЕ!
Смотрю, как рощицей гуляют
Хозяин и могучий дог,
Как пёсье буйство усмиряет
Короткий жёсткий поводок.

И снег кружится, и оправа
Зимы – воздушна и легка…
Не так ли нами всеми правит
Незримо некая рука?..

Лишь начал в сторону соблазна
Склоняться мысленно – эге! –
Жестоко, коротко и властно:
«К ноге, – сказал Господь, – к ноге!».

 

ТИХОЕ БОГОСЛУЖЕНЬЕ
Пламя мгновенное зыбко-текучих полос
Пало на гумна, сараи, лабазы, увечные вишни –
Будто бы что-то во всей беспредельности вышней
С тяжким усильем нетающим светом зажглось.

Даруя трепет озябшим ольховым листам,
Мглу отряхая крылами, – возносится птица…
Хор потрясённый проснулся, в низинах курится
Влага ночная, пахучая, как фимиам.

Стадо бредёт по просёлочной серой пыли…
Сердцу бессонному слышится в прикосновенье
Ветра поющего – тихое богослуженье
Тверди небесной, от сна восстающей земли!..

 

ОСЕНЬ ПОЭТА
Сердцем смириться и крест свой нести –
Истина, вроде, простая, –
Веруя, что ничего впереди
Нас уже не ожидает.

Стынет в тускнеющих реках вода,
Кружит последняя стая…
Вспомнить надежды, сгореть от стыда,
Давние строки читая...