Павел ШИРОГЛАЗОВ. К РАЗНОТРАВЬЮ ЛЮБВИ ПРИКОСНЁТСЯ РУКА... Поэзия

 

Павел ШИРОГЛАЗОВ

К РАЗНОТРАВЬЮ ЛЮБВИ ПРИКОСНЁТСЯ РУКА...

 

* * *

Что со мной? Предвкушение грусти
В позолоте церковных оправ.
Мне уютно в своем захолустье:
В акватории северных трав.
Что за мной? Не следы, а поступки
И бездонные хляби стиха.
Я себя собирал по скорлупке
И скрипел, как лесная ольха.
Боже мой, как же дышится вольно,
И зарядка подходит к нулю.
Даже тех, кто мне делает больно,
Я по-прежнему очень люблю.
Что с собой? Далека ли дорога?
Сколько правды в дорожной пыли?
Что со мной? Ощущение Бога
В каждой пригоршне русской земли…

 

* * *

И глазам я не верю: полагаюсь на душу.
Я архангельский клевер на небесном лугу.
Заповедного мира я покой не нарушу:
Я у белого света в неоплатном долгу.
И святые глаза увлажнятся росою,
К разнотравью любви прикоснется рука,
Хитро путая след, солнце рыжей лисою
В зябком утреннем небе найдет колобка.
Рукавами дымов свежий ветер утрется
И вернется на круг, что еще не в кругу.
Оживет новый день журавлями колодцев.
Я архангельский клевер на небесном лугу…

 

* * *

Где б такое снадобье раздобыть,

У каких аптекарей поспрошать,

Чтобы всех и каждого возлюбить

Больше, чем насытиться и дышать?

Вот бы не запутаться в облаках

И во влажном климате не простыть:

Может взять дешевого коньяка

И «братву» на паперти угостить?

Как бы все три короба унести,

Что подгонят новые «кореша»?

Прорастают зерна в моей горсти

И степные ветры ко мне спешат.

Где б такое снадобье раздобыть,

У каких аптекарей поспрошать,

Чтобы всех и каждого возлюбить,

Чтобы всем и каждому не мешать?

 

* * *

Когда из хаоса и мрака,

Где вместо солнца  фонари,

Придет бездомная собака

И ляжет у моей двери.        

Я брошу ей бушлат в прихожей,

Едой не стану дорожить,

Ведь мне собачьей жизнью тоже

На свете доводилось жить.

Мой дом – чернила и бумага,

Так Бог со мною говорит,

Когда ж безродная дворняга

Придет и ляжет у двери?

 

* * *

                                 Памяти Николая Колычева
Сердобольная вдова, выдай мне копеечку:
Обесточу белый свет толоконным лбом.
В зябкой сутолоке дня прорастает семечко,
И кочуют облака в небе голубом.

Выйду во поле один, гляну во вселенную
И какого-то рожна снова на рожон.
Обернусь на старый дом, на вдову согбенную,
И навстречу тишине, как молодожен.

Доберусь до облаков – обуздаю парочку,
Пусть они меня несут шибче Горбунка.
Сердобольная вдова, выдай мне на чарочку
И слезами окропи, чтоб наверняка…

 

* * *

Я был, как тот Гефсиманский сад,

В котором гулял Христос,

И солнце плавило вечный  град

Уверенно и всерьез…

 

А мне хотелось  шагнуть за край,

И крикнуть Христу: «Постой!».

В Его глазах отражался рай,

Безоблачный и простой…

 

Летели искры  в кромешный ад

С моих золотых волос.

Я был, как тот Гефсиманский сад,

В котором гулял Христос…

 

ВЕЛИКИЙ УСТЮГ

В конце коридора опять коридор

И ангелы в «караулке».

То райские кущи, то Липин бор,

То «серовы переулки»

Миную, осени вопреки,

Навстречу любви и вере:

Заждались девки моей руки,

Забыл меня русский север.

Спешу, не чуя своей вины,

Привыкший к дождям и ливням,

В объятья Сухоны и Двины,

Навстречу скалистым бивням.

Далекой родины голоса

Пронзают десятком копий.

«Глядишь ты, отрок явился сам», –

Смеется святой Прокопий…

И звезды путаются в стогу,

Как рыба в плетеной сетке.

Вдохнул, а выдохнуть не могу.

Люблю, но иду к соседке…

 

* * *

Очи свои обращаю на север,
Там, где безмолвие диких полей,
Там, где слова, как в церковном распеве,
Стелятся грустью по русской земле.
Там, где в амбарах живут домовые,
И заповедная тропка видна.
Здравствуйте, годы мои нулевые:
Время всеобщего сытого дна.
Счастье мое когти рвет из вольера
И обретается в зимнем бору.
Совесть моя – наивысшая вера
В то, что от старости я не умру.
Очи свои обращаю на север:
В русскую душу, в чудной звукоряд,
Там, где слова, как в церковном распеве
Голосом предков со мной говорят…

 

* * *

Я «врубаю» в себе скомороха
До предела последних сил,
Кто-то скажет, что это плохо
И себя я поизносил.
Белый свет недозревшей брагой
Наполняет меня до краев,
И с какой-то звериной отвагой
Я ищу в этом мире любовь.
Я «врубаю» в себе скомороха
В лабиринтах кирпичных стен,
Кто-то скажет, что это плохо
Хороводить на злобу всем.
Бубном душу свою стегаю:
«Собирайся честной народ!».
Я ведь Бога не отвергаю,
А скорее наоборот.
Я пляшу: ахи-охи-страхи,
А когда смех в толпе затих,
Вынимаю из-под рубахи
Самый свой сокровенный стих.
Я читаю его, я плачу:
Кровью пачкаю Божий дар.
Никого вокруг. Только мальчик,
Подметающий тротуар…

 

* * *

Я нырнул в тулуп овечий,

От мороза чуть живой,

И услышал человечий,

То ли голос, то ли вой.

Ветер гнул березам пальцы

И ломал запястья рук.

Одинокие скитальцы

Становились в полукруг.

Круговой была порука

В пункте выдачи тепла.

Ветер в души лез без стука

Сквозь замершие тела.

Бог один, а нищих много:

Всех не пустишь на ночлег.

Здравствуй, дальняя дорога.

Здравствуй, русский человек!

Сбросил я тулуп овечий

И гордыню порешил,

Сохраняя человечий

Облик собственной души.

Если до утра не сгину

И меня услышит Бог,

Я рубаху тоже скину,

Чтобы он согреться мог…

 

* * *

                                  А.Б.

Чужая душа – потемки,

Котомки и вещмешки,

Не лезьте в нее потомки:

Останетесь без башки.

И не сдирайте сдуру

Коросты с душевных ран:

Входите в литературу

С любовью, как в божий храм.

Стихи – это русский гений,

Растущий от праотцов,       

Таким был поэт Есенин,

Таким был поэт Рубцов.

И сколько б они ни пили,

Ни жили б в каких гостях,

Они этот мир любили

Во всех его плоскостях.

Гулял бережком Ванюша,

Поплевывая в Неву,

И мир становился лучше

Еще на одну вдову.

И жизнь становилась краше

Еще на одну любовь,

Спасибо за это Саше,

Сколько ни сквернословь…

 

* * *

На каком языке нам сегодня придется беседовать,

По каким закоулкам души ковылять босиком?

На каком «крузаке» ты приедешь меня исповедовать:

За какую такую любовь назовешь дураком?

Я внимаю словам, убиенного тезки-апостола:

Обнимаю весь мир и пускаю в него корешок.

Мне не нужен дворец: мне хватает дешевого хостела,

Да и ряса для грешной души – это просто мешок.

На каком «крузаке» ты приедешь меня исповедовать?

Все, что скажешь, приму и последним с тобой поделюсь.

На каком языке нам сегодня придется беседовать?

У святыни какой будем вместе вымаливать Русь?

 

КОЛОКОЛ

Не рядышком и не около,

Не близко, не далеко.

Душа моя – это колокол

С развязанным языком.

Не выбраться, не опомниться,

Не умереть сперва:

Душа моя – это звонница,

В которой живут слова.

Пусть все через пень-колодину,

И мир, как большой блиндаж:

Душа моя – это родина,

Которую не предашь.

Мне ветер под ноги падает,

Не смея пройти насквозь,

И солнце горит лампадою,

Подвешенное на гвоздь.

Не рядышком и не около,

Не близко, не далеко.

Душа моя – это колокол

С развязанным языком…

 

ПОДОРОЖНИК

Я русские чащи на райские кущи

Менять не хочу и не буду менять.

И пусть я сорняк, у дороги растущий:

Господь для чего-то придумал меня.

Возможно затем, чтоб однажды безбожник,

Устав от нелепых и суетных дней,

К озябшей душе приложил подорожник,

И стало тепло. Впрочем, Богу видней…

 

* * *

Не лезьте в душу: в душе – учет.

Подайте грош и ступайте с миром.

Я – неприкаянный дурачок,

Со мной тягаться вам не по силам.

Поверьте на слово, я не вру:

За правду мучаюсь и страдаю,

И вот поэтому не умру,

Пока Россию не оправдаю.

Не рвите лацканы на груди:

Они не вами туда пришиты.

Мне рай мерещится впереди,

Где после терний растут самшиты.

Не лезьте в душу: в душе – учет,

И не злорадствуйте вдоль дороги,

Я – неприкаянный дурачок,

А на Руси подают убогим…

 

* * *

Поклонюсь непролазным дорогам

И безмолвию северных рек,

А когда мы помиримся с Богом

Неожиданно выпадет снег.

Рассосется убийственный морок,

Что плетется за мною хвостом:

Поднимусь я на дальний пригорок

И нащупаю душу перстом.

Поклонюсь деревенскому миру:

В ноги предкам своим упаду,

И настроив нестройную лиру,

По заснеженным землям пойду…

Станет песня звучней и напевней,

Как студеный весенний ручей.

Поклонюсь одинокой деревне

И засну у нее на плече…   

 

* * *

Хлопали крыльями белые аисты

И окунались в небесные проруби.

Были глаза мои полные радости,

Были слова мои – вьючные голуби.

Солнце меня пеленало восходами

И разбивалось о тайную вечерю.

Были печали мои – непогодами,

Были надежды – огнивами вечными.

Хлопали крыльями белые аисты

И в полыньи окунались небесные.

Были глаза мои полные радости.

Были стихи мои самые честные…

 

* * *

Ломился стол от западных харчей.

Ломался мир, в котором щи да каша:

Бесцветный воск застыл в глазах свечей

И родину мою назвали «Рашей».

Вертелся сленг на русском языке,

Народный голос погружался в хаос,

И больше ничего не оставалось,

Как записать в своем черновике

Карандашом, роняя между строк,

Свою любовь к деревьям и озерам.

Ломался мир, я счастлив был в котором

И без которого я очень одинок…

 

СТИХ

Не родись у меня в голове,

Не рядись в арестантскую робу.

Лучше плавай в зеленой траве

И на вкус одуванчики пробуй.

Со шпаной во дворе не водись,

Не смотри подворотням за гланды.

Проживи безопасную жизнь:

Не загнись от тюремной баланды…

Не просись ты ко мне в сыновья,

Не заглядывай в пасть черной бездне,

Пусть напишут тебя, но не я,

А какой-нибудь «сахарный» Резник…

Не родись у меня в голове,

В зимний сумрак не сплевывай кровью –

Лучше плавай в зеленой траве

И торгуй с рук фальшивой любовью…

Вот тогда от тебя отрекусь

И пойду по дорогам скользящим:

Околею в пути, ну и пусть,

Но останусь собой – настоящим.

г. Череповец