Борис ЛУКИН. РЕПЕТИЦИЯ СПАСЕНИЯ ДУШИ. Заметки на полях романа Сергея Козлова «Репетиция Апокалипсиса...».

 

Борис ЛУКИН

РЕПЕТИЦИЯ СПАСЕНИЯ ДУШИ

Заметки на полях романа Сергея Козлова «Репетиция Апокалипсиса...».

 

Человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца.
(Еккл.3,11)

Послушает мудрый – и умножит познания, и разумный найдет мудрые советы;
чтобы разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их.
Начало мудрости – страх Господень.
Притчи Соломоновы. Притч 1:1-20

Откровение Иоанна уже написано, значит, Суд уже вершится.
Мы можем просить милости, но не отмены приговора.
Из романа

Пожалуй, это один из немногих современных романов,
который возможно читать всей семьёй.
Из отзывов читателей

 

Необходимое предисловие

Роман Сергея Козлова «Репетиция Апокалипсиса... Ниневия была помилована», допущенный к распространению Издательским Советом Русской Православной Церковью, теперь доступен для чтения в интернете, а значит, читательская аудитория может быть сильно расширена (ведь тираж книги был не более 10 тысяч экземпляров). И решил я напомнить об этом актуальном романе. Перечитываем же мы классиков, так почему бы не перечитать современников? Особенно, когда для души полезно…

 

1. Продолжение было написано ранее

Всякий писатель создаёт ту или иную модель реальности. В зависимости от его образа мыслей и образованности мы получаем картину более или менее полную, но всегда нереальную, если считать за реалии происходящее в самой настоящей жизни. С этой отправной точки и приходится мириться в произведениях искусства, не оставляя всё же надежду постичь замысел автора. Пытаемся же мы понять смысл жизни, дарованной нам свыше.

Однажды (вряд ли это случилось недавно) в мире произошла подмена истинных ценностей Творца на ценности «во благо человека». Схоластика, риторика, пустословие – скажут толерантные граждане мира. Нет… Процесс этот прогрессивный. И последствия его всё трагичнее. Именно о последствиях этой отпадшести от Истины данной Богом, именно о мире, дожившем до своего финала, и пишет в своём романе «Репетиция Апокалипсиса» Сергей Сергеевич Козлов.

Тут я остановился и призадумался: «Долго ли выдержит читатель столь глубокомысленный тон?». И решил для простоты представить себя одним из героев «Репетиции…». Когда всё уже случилось, и ты почти в полном одиночестве. Начинаешь приходить в себя от первого шока. Не смог я, правда, отказать себе в удовольствие оставаться писателем. Поэтому и роман Сергея Козлова при мне, и ещё несколько книжек.

А вот людей нет. Есть только их тени в воспоминаниях или их фразы в книгах. Одного из таких собеседников я и приглашу к себе в статью – это Лев Пирогов, замечательный критик и публицист. Мы с ним спина в спину протрудились в «Литературной газете» несколько лет. Спина в спину… Потому что столы наши стояли у противоположных стен, и поговорить нам как следует не выдалось. Лев почему-то не участвовал в редакционных застольях, а на работе был всегда в преогромных наушниках. Мне-то всегда казалось, что он вовсе ничего и не слушает, т.е. звука в них нет, это просто бутафория такая. Мол, вот я, а вот вы – весь мир. И озвучивать вас буду я, мне ваших мирских словечек вовсе и не требуется. Опять же в связи с представленной ситуацией моего полного апокалиптического одиночества, мир и правда молчит.

Странно, что книга его «Хочу быть бедным», вместилище множества статей последних лет, бывших прежде газетными колонками, оказалась у меня на столе в момент работы над книгой «Репетиция Апокалипсиса…».

Словно Пирогов прислал её сверхъестественной какой-то почтой. Читай, брат Лукин, цитируй, восхищайся моему провидческому дару. А если помнить, что всё уже случилось, то к месту будет вспомнить строки из романа: «– Тебе последнее время тоже попадают в руки книги, которые напоминают…

– О том, что мир стоит на краю, – продолжил я. – И возникает чувство, что кто-то постоянно напоминает и к чему-то подталкивает». Из романа (с. 235)

 

Не всё святых да отцов церкви цитировать и тем читателя усыплять. Дадим ему возможность и голос современника, уважаемого им, послушать. По поводу последней фразы романа «Продолжение следует» очень своевременной будет цитата из Пирогова: «Недавно столкнулся с такой штукой: несколько разных людей, делясь со мною впечатлениями от нескольких разных рассказов, сказали одно и то же: «Кажется, что должно быть продолжение», «Хочется узнать, что было дальше». При этом рассказы были вполне завершёнными. А вот хочется «продолжения», и всё тут!.. Почему так?».

С той же ситуаций столкнулся и Сергей Козлов. Читателю хочется сериальности, цикличности. Кто там на ком поженился, кто от кого родился, кто и где умер и по какой причине.

Но, очнитесь, это Апокалипсис, братья и сестры. Апокалипсис! Даже в виде «репетиции» цикличным быть не может. Тут, как говорится, finite la comedia.

Сосредоточьтесь – финал. Всё, никуда больше бежать не надо.

Начинайте читать роман или прочтите его с начала.

 

2. Ре-пе-ти-ци-я

А для тех, кто уже вчитался или возжелал этого, и у кого возникли вопросы к автору, начнём с объяснения названия романа. Два десятилетия назад автор именовал одну из своих повестей «Репетиция Апокалипсиса». Козлов не переписывает старое произведение, не исправляет и не дополняет его, а просто сохраняет часть названия. Скажем больше, примерно в годы написания первого произведения в «Дневнике писателя» появляется запись о замысле романа об Апокалипсисе. Но в те годы он ещё не готов «поднять» такую тему. Долго вынашиваемое автором новое произведение обретёт подзаголовок «Ниневия была помилована…».

«Репетиция»… слово появилось в заглавие не случайно. Это не характеристика театрального действа с возможными заменами реплик и исполнителей, декораций и смыслов режиссером. Нет, автор просто «репетирует» в исторических и для него самого «декорациях». Писатель последователен в своей жизненной позиции и сам вместе с героями участвует в «репетиции».

А подзаголовок «Ниневия была помилована» кардинально меняет смысл названия, дополняя его и разъясняя смысл текста, акцентируя внимание на авторской идее.

Напомним читателям, за что и кем была помилована Ниневия.

И опять не обойтись без цитирования.

Ион.1:5 Ниневия – главный город и последняя столица Ассирийской империи, располагавшийся на восточной стороне реки Тигр. Археологические исследования подтвердили его длительную и богатую событиями историю. Город великий... на три дня ходьбы. Многие комментаторы понимают эти выражения как относящиеся исключительно к физическим размерам Ниневии («обширный город, требовалось три дня, чтобы пересечь его»). Археологические раскопки показали, что город имел семь-восемь миль в окружности с населением около 120 тысяч человек.

В пророчестве Наума (VII в. до Р.Х.) Ниневия (Ассирия) является главным объектом гнева Божиего и служит воплощением зла и жестокости (Наум 2,13; 3,4-7).

Ион.1:8 «…злодеяния его дошли до Меня».

Ион.1:6 иди в Ниневию.

Ион.1:7 проповедуй в нем. Иона понял, что изрекаемое через него осуждение Господом ассирийской державы не будет окончательным, пророчество оставляло Ниневии возможность для раскаяния.

Ион.3:7 Это слово дошло до царя Ниневии. …от имени царя... крепко вопияли к Богу. С изданием царского указа, предписывавшего молитвы, траурные обряды и пост для людей и животных, раскаяние Ниневии стало полным.

…Без всяких чудесных знамений ниневитяне признали пророчество Ионы исходящим от Бога и раскаялись… и милосердный Бог отступил от гнева Своего.

Ион.3:12 И увидел Бог... и не навел. В пророчестве содержалось условие, что осуждение неминуемо, если город не раскается. Ниневитяне выполнили это условие: «они обратились от злого пути своего». В ответ на это, ввиду их искреннего раскаяния, Бог избавил их от грозившей участи. То, что Господь изменил Свое намерение и поступил в соответствии с поведением людей, не является несовместимым с Его Божественной властью (Иер. 18,7-10), ибо избранные Им средства соответствуют Его Божественному замыслу.

И становится ясно, что Козлов не пугает страшными картинами Конца Света, а, наоборот, рассказывает о благодатной поре Второго Пришествия. Когда жизнь без греха торжествует, а смерть умаляется.

 

3. О ситуации

Во время чтения нам надо представить непредставимое в нашей обыденной жизни. Представить такое, что случается при жизни, слава Богу, не с каждым – в мгновение ока погибает (исчезает) ваш любимый человек, а может быть и все дорогие вам люди сразу. Именно это трагическое ощущение нужно сохранять в себе при чтении, тогда всё остальное не покажется ни чудесным, ни сверхъестественным. Потому что сама отправная точка в романе за гранью человеческого сознания. (Посоветуем читателям самим проследить, кто у кого «пропал», и кто как на это отреагировал. Сопоставляя эту информацию со своим отношением к данной ситуации.)

А фоном пойдут неработающие мобильники, телевизоры и радио, остановившиеся автомобили. Мир замкнут сам на себя, словно внутри чёрной дыры, внутрь всё попадает, а наружу вырваться не может.

По Пирогову это выглядит так: «В детстве у меня игра такая была – часами слонялся по обширному деревенскому двору и планировал, что возьму с собой на необитаемый остров …игра в Остров подразумевает своим условием вечность. А когда вечность, ничего не меняется. Это понятно? Я хотел жить в мире, в котором ничего не меняется… Рай не меняется, потому так и называется – рай». И уж совсем сногсшибательно звучит: «Я, честно говоря, не знаю, что делать на необитаемом острове с Жанной Фриске… стоит только её туда пусть, тут вся гадость и начинается». Но это из другой оперы, как говорится… Но «гадость» подобного рода в романе появится, что и принудит Пантелея спасать не только беспомощных больных, но и не желающих жить по правилам «военного времени».

 

4. О времени

Но времени в книге нет. Состояние «всегда». Внешние природные изменения пространства тоже отсутствуют.

«Улица встретила непривычным, как установил Олег, «нейтральным» теплом. Ни жарко, ни холодно, ни ветерка, чувство покоя такое, словно планета остановилась – не вращается, не плывет по орбите.

– Статичная безвестность, – назвал он видимый мир, вглядываясь в ставшую жуткой безжизненную темноту в окнах соседних домов».

Время отмеряется фактом нашего соучастия действию. Например, мы можем прочитать Евангелие вместе с героями романа и представить, какой промежуток преодолён.

«Странное время… Или, как Макар сказал, отсутствие времени. Парадокс, времени нет, и времени уйма. Никуда не надо торопиться, бежать, зарабатывать, думать о том, чего еще не хватает в жизни, потому что не хватает главного. И почему меня с того самого момента, когда все остановилось, преследует чувство стыда? Чувство такой силы, что дышать больно?!» – это говорит китаец Лю.

Настало мгновение истины, самоуглубления, а точнее, близкое молитвенному состоянию монаха, когда всё внешнее суетно и ничтожно, даже если тебя комары зажирают на болоте (многие святые специально так делали для отстранения от телесной боли), а остаётся главное – совесть и покаянная молитва, молитва о мире и ближних.

Время существует только в воспоминаниях. Неправда ли, интересный ход, сближающий читателей с героями, потому что время действия в воспоминаниях почти совпадает с нашим, там почти современность.

Воспоминания по большей части из тетрадей Макара. Это своего рода дневники, и даже попытка «пророчеств», мистические фантазии человека, погрузившегося в проблематику Апокалипсиса. Пророчества, которые читающий эти дневники в романе, уже осознаёт текст, как реальность.

«А время остановилось. Ехавшие со мною в автобусе люди, похоже, этого не понимали. Я понял это уже на второй день. Мы ели, спали, могли умереть, потому что физические свойства наших тел сохранились, но хрональные (здесь не подходит слово хронические) отсутствовали. Для того чтобы подтвердить это, должно было пройти несколько лет, но именно этих лет не было. Говоря проще: наши тела на данный момент были как бы вечными, то есть не претерпевали никаких изменений старения, потому что пребывали в одной временной точке; правильнее сказать, в точке отсутствия времени. Наш мир был отделен от всей вселенной. Так диэлектрик изолирует собой материал, несущий электричество или излучающий электромагнитное поле, свойства этого материала нести электричество или излучать поле остаются, но во всем остальном мире не проявляются. Они изолированы. Может, нас действительно закрыли от всего остального мира куполом, как своеобразным диэлектриком? Все укладывалось в эту теорию, кроме того, что сделал Пантелей. Так или иначе, я просто каждой клеткой своего тела чувствовал, что время остановилось. Или исчезло. Или его изъяли… Или один какой-то миг обратили в вечность. Оставалось понять – для чего?».

 

Фантазии, но только, если не обратить внимание на увлечение наших современников темой Конца Света. Кажется, совсем недавно «цивилизованный мир» в едином порыве готовился к концу календаря по версии жрецов майя. Даже на уроке в подмосковном лицее у сына обсуждали тему «конца» и каковы его признаки. Сын, ему 14 лет, прочитавший роман Козлова и заранее опросивший меня, привёл пять признаков отсутствия предвестий.

В последние годы в напечатанных в толстых журналах повестях и романах только ленивый обошёл эту «животрепещущую» тему. В одной из них публикаций того же Романа Сенчина «Чего вы хотите?», по этому поводу рассуждают как раз четырнадцатилетние школьники.

А вот что пишет Макар в своём дневнике.

«– А теперь индивидуально мне и остальным желающим тоже объясни: почему это не совсем Конец Света? – запоздало возмутился Михаил Давыдович.

– Потому что мертвые – не встали.

Макар произнес эту фразу так, что на какое-то время над площадью повисла тишина.

– Думаю, сегодня многие уже столкнулись с тем, что сами себе объяснить не могут. У каждого, как у гоголевского Вакулы, свой черт за спиной.

– Или я не прав? – Макар выдержал победную паузу. – Всю жизнь я собирал признаки и предсказания о Конце Света…

Признаки Конца Света, спрашиваете вы? Основных можно назвать пять: первый – разрушительная война, второй – возрождение России и восстановление в ней православной монархии, третий – объединение большинства государств и выборы единого правителя, который впоследствии будет сначала объявлен монархом, но сам тоже не забудет объявить себя богом, четвертый – восстановление храма Соломона в Иерусалиме, где и будет проходить венчание на царство всемирно избранного Антихриста, пятый – пророки Енох и Илия спустятся с неба, дабы обличать Антихриста, и будут убиты…».

 

Святитель Игнатий Брянчанинов писал: «Врачевание застарелых недугов совершается не скоро и не так удобно, как то представляет себе неведение. Не без причины милосердие Божие дарует нам время на покаяние; не без причины все святые умоляли Бога о даровании им времени на покаяние».

Вот так и получается: времени как бы нет и оно есть, но его осталось… строго на покаяние.

 

5. О героях

Все последующие после распада СССР годы в литературных кругах вёлся разговор о проблеме героя. Якобы поменялась власть, новому времени – новый герой. Сергей Козлов решает задачу на удивление просто, выбрав в современном обществе лишнего человека – бомжующего философа Макара. И при этом он – «доброволец», по собственному желанию удалившийся на границу миров, на кладбище.

Похожий ход встретим в романе Андрея Убогого «Доктор», разница лишь в том, что Макар – человек верующий, оттого страдающий и переживающий за весь мир, за грехи его. А в «Докторе» герой – врач, прячется от мира из-за неизлечимой болезни, приобретённой во время спасения жизни больного; правда, скрывается в монастыре.

Таким образом, герои – обычные люди, совсем не интересные для современного читателя: бабуля-молельница, обрусевший китаец-торговец, могильщик, профессор из университета, ветеран чеченских боен, чеченец – бывший боевик. Автор даже не ставил перед собой «Идиот»скую задачу Фёдора Михайловича Достоевского – показать положительного, идеального человека. Положительный ли Пантелей, исцеляющий и «неправдоподобно» добрый? Он в детстве и на стрёме стоял с авторитетным ныне другом Саженем, и деньги у матери воровал для него же…

Важно, что почти все герои до момента Х не встречались. Они могли прежде слышать друг о друге, но круг их основного общения был совсем иным. Все персонажи словно живут возле нас. Человек, родни необычному доктору Пантелею, буквально вчера был встречен мною в пригородной московской электричке. Сидел он и плакал, рассказывая близким по телефону, что только что на торжественной властной церемонии был назван человеком года. А плакал не от восторга, как это по этикету принято на церемониях Греми и прочих погремушчатых шоу, а от того, что умер у него в этот день дед. Ох (я уверен), как он в глубине души жалел, что не может его воскресить, как это произойдёт в романе по молитвам лекаря Пантелеймона.

И всё же они – избранные. «Я смотрел на тех, кто меня сейчас окружал, как на самых близких людей. Ближе, пожалуй, у меня в жизни никого не было. Настоящий русский солдат Никонов или мечущийся между добром и злом профессор Дубинский, шепчущая молитвы Галина Петровна и стоящая на перепутье Даша, броско красивая, но такая несчастная Анна, Тимур, с которым я бы с удовольствием поел шашлыков и попил красного вина в каком-нибудь гостеприимном ауле, или такой земной и совсем неподнебесный Эньлай, и вернувшийся с того света Леха, и такой непонятный нам всем, абсолютно несовпадающий с этим миром Пантелей – все они вдруг стали для меня чем-то похожим на семью. И всем нам предстояло нечто, именно то “для чего?”, что мучает всякого человека, который задумывается над смыслом своей жизни».

 

Перед нами некий «остров» и спасшиеся после катастрофы «случайные»(?) избранные люди. Т.е. не люди случайны сами по себе, а подбор национальностей, профессий, возрастов мог быть и иным. Вряд ли при этом что-то поменялось бы. Сюжет с элементами событий на «необитаемом острове» очень часто встречается в мировой литературе. Совсем свежий фильм «Конец света», представляет нам нескольких школьных товарищей, в числе которых есть «пророк», наркоман, психически больной человек (на этом акцентируется внимание зрителей), которые оказываются в похожей ситуации «Репетиции». Наличествующая сверхъестественная сила, забирающая людей на глазах оставшихся, вовсе не подразумевает Бога, хотя пара героев и спасаются на «ковчеге»-яхте, но не ясно от чего и кого. Да и почему именно они? Прежде праведников Господь спасал. Или они не слышали про пророка Иону? Что никому не скрыться от ока Его…

У нас же в романе ситуация отличается. И не потому, что герои никуда не перемещаются, а остаются в привычном интерьере квартир и улиц родного города, характеризуемом всеми героями как декорации, в которых исчезает большинство современников.

Модные сегодня романы катастроф имеют к этой книге очень опосредованное отношение, так как катастрофа, случившаяся в романе, не есть природное явление само по себе. Причина всего совершаемого в книге лежит в области духа и в человеческой падшести. В обычном же, широко растиражированном варианте «конца света» чаще всего даже не вспоминается о Творце.

Герои могли так и оставаться незаметными в суете города, если бы не сюжет книги, не Репетиция Апокалипсиса.

И вот настаёт момент Х, меняются жизненные обстоятельства, изменяется окружение, и начинают меняться люди. Не все, конечно. Идеализации нет. Изменяются только те, по чьи души звонит колокол, те, кто ещё может спастись.

«– И кто звонил в колокол?

– Я понимаю так, тот, кто хочет спасти этот мир. Меня, во всяком случае, правильнее сказать, мою душу, этот дилетант-звонарь спас.

– Дилетант?

– Ну да… Я так и не понял: набат или благовест.

– Это имеет значение?

– Для тебя – нет!».

 

Они ещё могут успеть, и Господь дал им последнюю возможность найти свою дорогу к Нему.

Естественным будет задать себе вопрос: а в обыденности может ли каждый из нас сделать этот шаг? Автор и здесь помогает героям, в финале – «дубль два» и знакомые нам по роману люди начинают всё с начала. И шанс свой большинство из них, надеемся, не упускают.

 

6. Майн камп-ания

Читая роман «Репетиция Апокалипсиса… Ниневия была помилована», публика точно разделится на две части. Первая, скажет своё обычное – старо, это мы уже слышали. Вторая, с ужасом и восторгом прочтёт, перечтёт, посоветует друзьям и знакомым, окунётся в цитируемые святоотеческие первоисточники.

Правы будут те и другие. Источник ведом – это Откровение Иоанна Богослова, его «Апокалипсис», столь же мало прочитанный, сколь и знаемый на слух. Апокалипсис, который третье тысячелетие не даёт миру спать спокойно и почивать на достижениях так называемой цивилизации.

Помню, поразивший меня случай с финским лингвистом, достоевсковедом, работавшей в России смутных 90-х над диссертацией, а в итоге – принявшей христианство и ушедшей в монастырь. Чем вам не сюжет романа?

К нашей радости, Сергей Козлов не пишет толкование на Откровение и не пытается «пристроить» свои мысли в контексте пророчеств Апостола Иоанна. Он написал роман о нашей с вами современной жизни и немного о нашей будущей…

Когда, прочитав «Репетицию…», берёшься рассуждать о произведение, а книг такого уровня, поверьте, немного, ловишь себя на мысли, что в первую очередь разъясняешь всё самому себе. Именно сам себе отвечаешь на возможные читательские вопросы. Но понимание, что разговор с современным читателем предстоит непростой, подтверждается и словами одного из героев романа: «Мы легко узнавали друг друга» – фраза, определяющая для нашего времени многое, если не всё. Время пришло, чтобы мы узнались, оказались близкими духом, образом мыслей и в жизни оказались рядом. Помню случайную соседку по электричке, читавшую на своём планшете «Майн кампф». Её желание узнать всё самой из первоисточника, мне намного ближе, чем параллельное существование заткнувших уши «музыкой» или окунувшихся в игры и форумы сверстниц. Как ни странно, дети будут и у тех, и у других, а вот отвечать на их детские сложные своей откровенностью и незашоренностью вопросы сможет только эта читательница запрещённой литературы.

 

У внимательного читателя вполне естественно возникнет вопрос, а кто же в книге Иона, кто же проповедник Божий для всех оставшихся, которые, возможно, спасутся? Да не нужен в романе Иона, был он уже, и Ниневия, как пример покаяния, уже была в истории человечества. Так что нас всех уже призывали к покаянию. Всё логично. Просто мы забыли об этом, как и почти все герои книги.

Контакт одного из героев – врача Пантелеймона – с Апостолом Иоаном (Иоанн Богослов появится. Так как без него Апокалипсиса быть не может, даже в его репетиционном варианте.) поразит, с одной стороны, похожестью на сцены из Жития святых, а с другой необходимостью этой встречи для праведника, как была необходима для всех героев кажущаяся нереальной служба ангелов и святых в «пустом» храме.

Кстати, слово «Апокалипсис» в повседневном словоупотреблении зачастую обозначает природную или космическую катастрофу и конечную гибель человечества. В том же ключе воспринимается и заключительная книга Св. Писания – Откровение Иоанна Богослова. С такими представлениями приходится сталкиваться даже среди людей, не чуждых определенной церковной просвещённости. Между тем, само по себе слово это не несет в себе никакого катастрофистического смысла. Оно означает – Откровение.

А Откровение может быть и о светлым и обнадеживающим, святоотеческих примеров уйма, да хотя бы пророчество Ионы. Этот свет и надежда присутствуют и в Откровение Иоанна, ввиду чего отмеченные катастрофистические представления об этой книге и, соответственно, превращение её в основание для наделения слова «апокалипсис» катастрофическим смыслом – заблуждение.

Читатель, образованный богословски, может пропустить чтение нескольких абзацев, где мы постараемся доходчиво изложить содержание Откровения Иоанна Богослова. И тут цитировать комментаторов куда как вернее, чем собственное изложение.

Апокалипсис – не книга ужасов, а откровение о созданном Богом мире, в котором имеет место узурпация божеского статуса богопротивными силами и который, однако же, находится под полным промыслительным контролем своего Творца.

Апокалипсис свидетельствует о Боге не только как о Создателе мира и Завершителе его исторических судеб – он говорит и о присутствии Бога в этом попираемом силами зла мире. Апокалипсис – это книга о народе Божьем, находящемся в общении со своим Спасителем, что бы вокруг ни происходило. (Извлечения из открытых источников)

Страх человечества не случаен. Вот что зачитывается уже не первое тысячелетие в православных церквах, а ещё дольше в синагогах: Один Господь будет высок в тот день. Ибо грядет день Господа Саваофа на всё гордое и высокомерное и на всё превознесенное, – и оно будет унижено… И падёт величие человеческое, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день, и идолы совсем исчезнут. В тот день человек бросит кротам и летучим мышам серебряных своих идолов и золотых своих идолов, которых сделал себе для поклонения им». Пророчества Исаии чтение (Ис 2:11-21).

 

7. А что есть Истина?

Автор ставил себе очень банальную задачу, но мне понять её с ходу оказалось совсем не просто. Писатель попытался ещё раз (вслед за своими классическими предшественниками) ответить на вопрос о смысле жизни человеческой. Хотя бы в самом простой форме, со смыслом, знакомом нам по советской школьной программе и выраженном Павкой Корчагиным словами «о бессмысленно прожитой жизни». Так что же надо, чтобы не было больно умирать? Чтобы умирать можно было «по-человечески»? Чтобы можно было в этот последний миг повторить строки из тропаря преподобному Савве Крыпецкому: «…житие пожил еси, отнюдуже, веселяся, прешел еси к небесным чертогам». Т.е. пожил во славу Господа, потрудившись и радуясь, отошёл в мир иной для вечной жизни.

 

Фантастическая, выдуманная задача? Отчасти да. Но вчитайтесь:

«Когда маги, факиры, лжепророки и спецслужбы разобрались, кто мешает их торжеству, началось открытое преследование христиан… Но пришли Илия и Енох… Говорили также, что где-то в Европе видели Иоанна Богослова. А России в это время было не до Ближнего и даже не до родного Дальнего Востока. Под боком разваливалась на части Украина…».

Не этого ли одни ждут, а другие боятся? Особенно сейчас накануне развала Евросоюза (правда, что этот развал по сравнению с пережитой нами потерей СССР) с его безыдейно финансовыми связующими принципами общежития, на грани начинающейся войны по всему земному шару. Оказывается, продолжающиеся призывы к миру во всём мире говорят совсем о другом, об этом и у пророков написано было, и Козлов нам цитирует.

«– Держись, рус, – попрощался он. – Посему увещевайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете, – напомнил он мне слова апостола Павла из Первого послания к фессалоникийцам.

Это было мое любимое послание. Я знал его почти наизусть. Потому ответил словами апостола из этого же послания:

– Ибо, когда будут говорить: “мир и безопасность”, тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут». Старик улыбнулся и показал мне растяжку над дорогой, на которой было написано: “mir i bezbednost” konferencija u Beograd”… Я тут же поймал себя на мысли, что по-сербски безопасность звучит как безбедность.

Есть деньги – ты в безопасности. Так получается. А ведь могли использовать и другое слово в сербохорватском языке – сигурность. Но через оговорки мы проговариваемся».

Настал миг и профессор Дубинский Михаил Давыдович, тот самый, которым, день добрый, а день злой дух владел, и который весь «мир» объять хотел, а bezbednost иначе, как достаток и ни понимал, – поверил и через боль покаяния призвал: «Да, это я во всем виноват, я всегда это знал где-то глубоко внутри себя, я глушил и стирал это знание, но оно вновь и вновь напоминало о себе. Это был Твой голос… Видишь, и это я понимаю. Но теперь просто испепели меня, потому что нет сил жить разделённым на две половины, так и не понимая, не дотягиваясь до целого. Испепели, чтоб и пепла не осталось. Ты же знаешь, что я настолько трус, что и руки на себя наложить не смогу, да и не надо этого Тебе. Господи, больно-то как… – и зарыдал так, как ни разу не плакал от самых больших обид в детстве, как не плакал, когда потерял Таню.

Успокоиться профессор Дубинский смог только через полчаса. Причем он словно во второй раз проснулся, обнаружив себя на полу под окном в позе эмбриона. Поднявшись на колени, он устремил печальный взгляд в мутные небеса и не без пафоса произнес:

– Ну… хоть умереть по-человечески… можно?..».

 

А может в этом и есть смысл жизни? Найти в себе сверхъестественные (для научного понимания вселенной) силы и вырваться из «чёрной дыры» существования к свету жизни во Христе? Может не всесильно притяжение тьмы? И каждому из нас ещё оставлен шанс спасения себя и близких. Потому что «чёрная дыра» Апокалипсиса – это спасение через Добро и Свет! Свет – который вырвется наружу во время второго пришествия Христа. Потому что Бог – свет и нет в нём тьмы, сказано у Апостолов. А по науке поди разбери, где кончается тьма, и начинается свет…

Пирогов же, разбираясь в нашумевшем романе Сенчина «Ёлтышевы», отмечает отсутствие смысла жизни у героев, живших лишь ради бытовых благ: обутости-одетости, благополучия детей, машин-квартир-курортов… Но, как ни странно, достигая всего этого, людям дальше нет смысла жить… Им просто незачем жить. А Пирогов усиливает: «Мы и не должны жить, коль встали не против дьявола. Часто, чтобы начать действовать, надо понять. Что надежды нет».

Почему выявление смысла бытия крайне важно сегодня для России и её литературы?

Как ни странно, по глобальности содержания все остальные вопросы и ответы перед этим – ничтожны.

Повторим ещё раз – автор не ставит финальную точку именно потому, что «продолжение следует».

 

«Зло не есть природа, но состояние природы», – пишет Владимир Николаевич Лосский, толкуя святых отцов. «Точнее, зло есть определённое состояние воли этой природы; это воля ложна по отношению к Богу. Зло есть бунт против Бога, то есть позиция личностная».

Конечно, здесь смысл слова «природа» совпадает со словом «человек».

Вот только не ученый, а святой поведает, что увидеть «начала и концы зла» можно лишь освободившись от греха. Вот вам и смысл жизни героев романа.

 

8. За кадром

Продуманным является и отсутствие в момент «Репетиции...» фигуры священника. Но автор не объясняет не только исчезновение большинства людей, но и отсутствие священнослужителей в самый важный финальный период времён.

«…более всего нам не хватало простого русского батюшки. Бесхитростного и невелемудрого. Который, не мудрствуя лукаво, сверяет свою жизнь и жизнь своих прихожан по Писанию, прощает по слабости человека века сего многие грехи, отчего сам часто недужит, но и крепится тем, что у него есть община. И если видит рассеянных на службе или успевающих перекинуться словечком, не негодует, а возвышает еще громче свой тенор или баритон к Богу, отчего человек сердечно содрогается и вспоминает, зачем он сюда пришел.

И в обычной жизни выступает как добрый советчик, по сути – как отец большого семейства. И прощает, прощает, прощает все, кроме хулы на Духа Святого и богоборчества. И прихожане под его епитрахилью чувствуют покров Самого Отца…».

 

Об отце Василии вспоминают многие герои, память о нём с ними, но самого его нет. Неслучайно у автора возникли проблемы с переизданием книги с разрешительным грифом патриархии. Именно отсутствие священника и вызвало недовольство. Можно подумать, что где-то написано, что священник будет обязательной фигурой в момент Второго пришествия.

Если быть точным, в романе прописано несколько встреч со священниками, но они происходят в прошлом и, как ни странно, за границей. Но все они очень важны и тематикой разговоров, и интерьером, и ландшафтом, и поведением собеседников. Например, одна происходит во время парада содомитов в Париже, и отрицательная, осуждающая, сожалеющая реакция героя на это действо – вызывает негодование у европейцев «не толерантно, унижает человеческое достоинство». На днях очередной раз обсуждалась возможность подобных шествий (фак-ельных?) в Москве. Как говорится, цитируем без дальнейших комментариев…

«Потом мы сидели в кафе за бутылкой “Бордо” и негромко разговаривали. Разговаривали, конечно, о своих печальных предчувствиях.

– Как тут определишь Антихриста? – вопрошал я. – Все президенты умные, прилизанные, борются за мир, против бедности, борются за порядок и предлагают свои программы…

– Имя его – легион, – ответил отец Владислав.

Так его звали.

– То есть – они все антихристы?

– Конечно. В каждом из нас есть часть Христа. Но в каждом по внутреннему выбору может находиться и часть Антихриста.

– Никогда об этом не задумывался.

– Мы все носители каких-то отдельных знаний. Мы встречаемся и дополняем друг друга.

– Но ведь некоторые президенты ходят на церковные службы!

– Так ведь и бесы верят. Верят и трепещут. Помните, у апостола Павла?

– Помню…

– Сегодня они на службе в храме, а завтра, сообразуясь с миром сим, приветствуют с балкона парад, который мы только что видели. И, казалось бы, ничего в этом страшного нет. Потому что это тоже люди, это тоже электорат, они тоже платят налоги. И зла от них, по мнению этого мира, куда меньше, чем от террористов или антиглобалистов. Да от кого хотите».

Действительно, что бы писателю не послушать властных советчиков и не подправить чуток книженцию?

 

Недавно в журнале «Октябрь» была напечатана статья «Ошибка 404» – рецензия на один из последних опубликованных романов Ильдара Абузярова «Агробление по-олбански». С удивлением читал рассуждение о «недостатках» произведения. Мол, наездившись по Европе и Азии в постреволюционный период, молодой автор достоверно переносит картины тамошней действительности в свои художественное произведение. Что же порочного усмотрела рецензент во вполне объяснимом и веками проверенном способе проекции реальности в литературе? Оказывается – протестный элемент в содержании не осуждён. Вот что претит ей. А осуждены извращенцы, достойно показаны люди верующие. Абузяров предоставляет читателю возможность понять или вспомнить, что у него должно быть своё право на Добро, а не цивилизованно установленное клише, обязательное к исполнению.

Думаю, что и в романе Сергея Козлова «Репетиция Апокалипсиса… Ниневия была помилована» рецензенту не пришёлся бы по душе факт неприятия автором происходящего в современном мире – торжество разврата и вседозволенности, абсолютное безверие и цинизм… и прочие «прелести».

 

9. Эволюционная ошибка

В романе две линии повествования. Но нет тут никакой обретённой рукописи из бутылки, нет и восстанавливаемого по крупицам утерянного или уничтоженного прежде произведения. Две линии абсолютно обыденны: первая – история жителей одного населённого пункта в дальневосточной части России, а вторая, поистине «повествовательная» – прочитываемая героями вместе с читателем святоотеческая литература, часто впервые. И этот момент со-чтения (извините за неологизм, но очень уж это слово подходит для передачи смысла – соборное чтение) героев и читателей, пожалуй, одна из важнейших находок Сергея Козлова. Именно вторая линия совсем иначе, более глубоко, позволяет взглянуть на первую, высвечивая не телесные вопросы существования, а нравственные аспекты бытия.

Т.е. животные принципы – эволюция, всякие ценозы – словно пропали, отменились. Остались только вопросы духа. А кому проще заниматься этими вопросами?

Не отгадали!

Человеку – бедному сознательно, по собственной воле. Человеку – отказавшемуся от мира сего.

Интересны мысли Пирогова на этот счёт: «В эволюционной модели бомжа существует всего лишь одна ошибка: он живёт в городе… от этого быстро спивается. Если бы бомжи уходили в какие-нибудь заброшенные деревни… они бы превращались в красу нации, как казаки Ермака».

Вот и один из героев «Репетиции…», как мы говорили ранее, бомж сознательный, отлично начитанный, с прекрасным образованием. Он – могильщик. Хотя не поэтому ему не страшен наступивший день Вечности, день безвременья. День, после которого из города так и так придётся уйти всем оставшимся в жизни для покаяния.

А покаяние без совершенствования души невозможно. Изменились жизненные обстоятельства – и человек начинает думать и жить иначе. Не все, конечно, а те, кто прозрел.

Эпоха и образование не приучило и не подсказало нам, что поведение людей и ход их мыслей-ассоциаций может опираться на святоотеческое предание, Евангелие, жития святых. Мы всё чаще ссылаемся на фильмы, шоу, чью-то страницу в инете. Может поэтому, при чтении книг девятнадцатого века мы просто не понимаем глубины ссылок и масштабы внутреннего цитирования. А пытаемся проводить параллели с творчеством авторов следующего поколения – Кафки, Кортасара, Борхеса и прочих – выросших опять же на нашей литературе девятнадцатого и начала двадцатого века.

Тут я вспомнил про книгу комментариев к «Слову о полку Игореве», попавшую в моё поле зрения при работе в «Литературной газете». Автор, впервые может за все годы после написания «Слова…», при комментировании текста использовал свои глубочайшие и широчайшие знания в иностранных языках. И что важно, не только латыни и греческого, но и арабских, тюркских…

Таким же способом и писатель Сергей Козлов даёт нам возможность посмотреть немного под другим углом сквозь другие «очки» на обыденно-привычные жизненные ситуации.

 

10. О смерти

Интересно отметить, что за весь роман люди всеми силами стремятся не убивать друг друга, а убив – воскрешают. Наличие посланцев тьмы оставляет возможность убийства, и она в итоге обретёт свои «плоды» – и Макар знает о том, что убьют его. В романе, неожиданно для большинства героев, всё совершается по Промыслу Божию. Это не просто авторская позиция гражданина, это личностная нравственная установка, писательский посыл читателю.

Знаменательна судьба героини Анны – девушки для мира нынешнего обычной. Однажды, начав жить сожительницей-содержанкой, она не находит сил и повода остановиться. В час «Х», она заберётся на колокольню с желанием прекратить все свои «мучения» разом, не понимая ещё, что теперь делать, как жить… Не менее заблудший профессор философии отговорит её от этого шага, точнее, заговорит её своей бедой, вспомнив о своей любимой, погубленной им…

Ну, отговорил и что? Дело в том, что при повторе сюжета в финале, когда репетиция уже закончится и каждый в ней выберет свой путь и своё новое место, Анна погибнет, но не по собственному желанию, а от руки своего «животного» любовника. Она погибнет, помогая бойцу Никонову отвезти свою семью к храму. Она не умом, а мистической памятью помнит, что надо успеть всем собраться и начать общую молитву, в которой сама в репетиционной части так ни разу и не приняла участие. Она «улетит» следом за уехавшим с семьёй Никоновым – душа её ни на миг не задержится рядом с телом – а устремится к близким ей людям. Душа-то помнит всё.

А врач Пантелей всё время будет повторять, что никого убивать нельзя, даже если надо защищаться. Что «защищающиеся» (а точнее прикрывающие спасение доктора с немощными больными) и делают, в соответствие с поговоркой «сам погибай, а товарища выручай». На помощь им приходит и тень погибшего солдата – прежнего подчинённого Никонова. Как ранее во время операции на помощь Пантелею приходил святой архиепископ Лука Войно-Ясенецкий.

 

Ко всем (почти) приходят с того света тени прежде живших рядом с ними людей и погибших по их вине. Объяснение этому даёт не автор, а сами герои пытаются постигнуть тайну их появления.

«– …с ярко выраженным кавказским пренебрежением возмутился Тимур. – Они не врубаются, что происходит. Я сегодня своего покойного брата видел. Вот – как вас! Он приходил! А к ним что, никто не приходит, чтобы думать начали?..».

Об этом у Макара в дневниках: «И тени прошлого не зря являлись из бездны вечности, словно подсказывали, что времени больше нет. И приходили к каждому из нас, кроме Пантелеймона».

Все оставшиеся могут считать себя вдовцами и вдовицами. А это, поверьте, трудное испытание для психики человека, особенно любящего.

Журналисты в интервью спрашивали автора (остальное, похоже, их не интересовало), а почему именно эти люди остались? Почему среди них мусульманин-чеченец и китаец как положительные герои?

Нет во Христе ни эллина, ни иудея… ответ был дан давно. Но следует ещё раз поговорить об этом.

Все эти люди по-своему необычны, и каждый из них, возможно, живёт сегодня рядом с нами.

Один (лекарь) видит людей, какими Бог их создал – обнажёнными, и не испытывает стыда, потому что чист, словно Адам до грехопадения. Он, Пантелей, многими ещё чудесными сверхъестественными способностями обладает, да рассказать не может, не смеет, чтобы не усугубить человеческого и своего искушения.

Чеченец ещё мальчишкой ушёл в горы воевать… Трудным был его путь к жизни.

Другой, словно доктор Джекилл и мистер Хайд у Стивенсона, с раздвоенным сознанием, один день – добрый, другой день – злой. И самое страшное, что обе половины знают о существовании другой и тёмная пытается уничтожить светлую.

Третья, бабушка, соблюдающая посты и молящаяся за всех нас, грешных. Именно такие или похожие на них часто раздражают в церкви вновь пришедших своею правильностью и, возможно, зудением и советами, как бабушка и ведёт себя с внучкой. Но именно при её появлении в пустом храме начинает звучать непрекращающаяся на небесах служба Ангелов и святых. И это чудо удаётся увидеть и услышать другим людям. Правда, после грубого «телесного» вмешательства – всё прекращается. Но главное, они оказались свидетелями чуда и видели – существует то, во что они не верили и о чём помыслить не могли.

А чтобы нам стало проще представить эти невообразимые картины, вспомним из Евангелия: «За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним». Ин 12:1-18

Попробуйте представить себя на месте людей, возлежащих рядом с только что воскресшим Лазарем, про которого сестра его, Марфа, говорит: «Господи! уже смердит; ибо четыре дня как он во гробе. Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?».

Не такой ли шок был у свидетелей воскрешения бандита Лёхи и ещё одного «заблудшего» по молитвам Пантелея и бабушки Гали?

Увидеть славу Божию!

Вот момент обретение веры героями и, надеюсь, читателями. Оно, если случится, будет самым главным итогом романа.

 

Роман настолько изобилует сюжетными ходами и коллизиями, что вполне мог бы стать многотомником, но в том-то и дело, что жизненные истории того или иного героя в прошлом лишь эпизод во времени (будущего в обычном понимание этого слова, судя по всему, не будет). Намного важнее поведение и выбор героев в данную минуту вечности – или продолжение прежнего образа жизни, или покаянные деяния во прощение всех предыдущих ошибок и заблуждений.

 

11. Ещё раз о зле

Нежелание продолжать плодить зло опирается на историю православной церкви, которой ведомо, что «Зло есть бунт против Бога, то есть позиция личностная». Свою личностную позицию выбирают герои круга Макара-Пантелея-Никонова-бабушки Галины, духовному перерождению или укреплению которых и посвящена большая часть романа. Подробно, в деталях и тонкостях психологических характеристик показан лишь один отрицательный образ – местный «гитлер», антихрист-градоначальник Садальский. Да ещё тут и там появляющийся бес Джамал. Его изображению отведено немного страниц, но все они будут на одно лицо – со времён искушения Христа в пустыне ничего нового придумать нечисти не удастся.

«Мир во зле лежит», – говорит Иоанн Богослов. Зло – это состояние, в котором пребывают природы личных существ, отвернувшихся от Бога. Проще: начало зла коренится в свободе твари. Вот почему оно непростительно; зло рождается только от свободы существа, которое его творит. «Зло – не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают», – пишет Диадох Фотикийский, а Григорий Нисский подчёркивает парадоксальность того, кто подчиняется злу; он «существует в несуществующем».

«Мысль о том, что мир «во зле лежит» или, что в нем что-то неблагополучно, должна была бы показаться кощунственной и египтянину и шумеру. Обычаи, пища, орудия, ремесла – все так же вечно и неизменно, как повторяющиеся разливы реки, текущей неведомо откуда, как весеннее обновление природы, как стройный ход светил в небе. Всё предрешено, всё закончено. Настоящее, прошедшее, будущее сливаются в одно целое. Единственная задача человека – включиться в этот поток, ибо в этом его долг, спасение и залог счастья на земле». С небольшими изменениями так же относятся к понятию «мира во зле» и современные цивилизованные граждане.

Именно о падение каждого в отдельности человека, искушаемого своей похотью, и призывает задуматься Сергей Козлов, вторя апостолам.

Первое, что вспоминается из Священного Писания в подтверждение вышеприведённых слов современного богослова, это послание Апостола Иакова: «В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак.1:13-14).

Апостол решительно отвергает мысль о Боге как виновнике искушений. И вовсе не упоминает о дьяволе как необходимой их принадлежности, но говорит, что каждый искушается собственной похотью. Последовательность грехопадения подробно опишут святые отцы, например, преподробный Исихий: «Первое есть прилог; второе – сочетание, когда наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются; третье – сосложение, когда обоего рода помыслы сговорятся на зло и порешат между собою, как ему быть; четвёртое же есть чувственное деяние или грех».

Грех совершается действием, а именно: «Похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть» (Иак.1:15). Непривычно слышать, что человек искушается от собственной похоти, так как принято считать главным искусителем – беса.

Читатель легко сравнит описание нескольких случаев произрастания «похоти» греха в героях. Она же не только половая может быть (как у Давыдовича или «бойцов Садальского»), но и, например, желание спрыгнуть с колокольни (Аня), чтобы нечисть порадовалась осквернению святого места, поразвлечься в ночном клубе или убить-предать друга Макара, чтобы он не досаждал своими беседами о добре и зле, а в награду получить его любимую женщину…

Почему мы столько уделяем места этой, казалось бы, не главной линии в романе, а потому что без понимания её глубины разобраться с идеей романа нам не удастся.

Беседа о добре и зле, их взаимного присутствия и невозможности существования одного без другого – тема многих бесед двух ключевых героев: профессора и могильщика.

 

Не все их беседы нам удастся услышать в книге. О некоторых мы узнаем лишь в саркастических замечаниях копателя Макара или из воспоминаний о профессорских изысканиях Давыдыча.

А что же ещё мог говорить Макар? Может быть, вот это: «Почему же он не упоминается Апостолом Иаковом? В первом грехопадении бес не мог участвовать. Никто не искушал самого близкого к Богу ангела, когда тот решил противопоставить себя Богу. Поэтому описанная Апостолом последовательность совершения греха, начинаемая не от брошенного бесом помысла-прилога, но от собственной похоти есть первейшая и изначальная последовательность, подтверждающая, что зла как такового нет, что зло творит сам человек. Поэтому нечистый и не упоминается Апостолом Иаковом».

О «существование в несуществующем» в романе нам напоминают в финальной главе, когда мэр Садальский, убивший в пространстве Репетиции (а не во времени!) Макара, встретится китайцу Лю идущим по шоссе из города, идущим вечно, как Вечный жид. Он как бы остался существовать в несуществующем, зло поглотило его. Все вернулись, а он остался.

 

12. Казус пророка Ионы

Есть, видимо, у подзаголовка «Ниневия была помилована» и ещё одна смысловая нагрузка.

Бог вторично призвал на служение Себе Иону. Призвал, уже выброшенного китом на берег. Библия говорит: «И было слово Господне к Ионе вторично: «Встань, иди в Ниневию – ... и проповедуй в ней, что Я повелел тебе...» (Ион. 3,1-3).

Дополнительный смысл привносится поступком пророка Иона, который не согласился с решением Господа о помиловании покаявшихся ниневитян.

Ион.4:3. Иону не вразумил его диалог с Богом. Благодарный за свое спасение, он отказывается принять спасение ниневитян. С надеждой, что Господь все же исполнит Свой приговор, он покидает город и находит удобное место, с которого он сможет наблюдать, как будет гореть город, как падут его стены.

 

Финал романа Сергея Сергеевича Козлова, как и было уже сказано, открытый. Словно второй раз посылает Господь людям возможность войти в «Ниневию», чтобы вымолить помилование. «Продолжение следует» подразумевает многое, в том числе и повторение несогласия пророка Ионы, и требование у Господа наказать нечестивое человечество, ибо, повторим за поэтом Николаем Дмитриевым: «ведают собаки, что творят».

Но сказано у Апостолов: «Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею. И как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение». Евр 9:24-28.

Для ожидающих Его во спасение и настанет Апокалипсис.

Думаю, на этом пора и завершить в некотором смысле псевдобогословские изыскания над страницами романа Сергея Козлова, оставив желающим почву для раздумий, согласия и критики. Вспомним только Тропарь пророчества, чтение понедельника 5-ой седмицы Великого поста (глас 5): «Так как беззакония наши восстали на нас, восстань, Господи, помоги нам: ведь Ты Отец наш, ибо кроме Тебя иного бога мы не знаем».

Мне повезло, что статья эта пережила вместе со мной Великий пост, и чтения страниц Святого писания этого периода помогало осмыслить многое. Например, в Великий понедельник на шестом часе есть тропарь пророчества (глас 6): «Душою сокрушенною мы припадаем к Тебе, и молим Тебя, Спаситель мира, ибо Ты – Бог кающихся».

И всё же – Он Бог кающихся. Кающихся… как бы Иона ни негодовал на прощение покаявшихся грешников инородцев.

«Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи. Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной».

(Мтф. 12,39-41).

 

Проповедь Ионы спасёт Город и жителей его.

У нас же в романе, только остаток Города оживёт душой и исполнит волю Божью о полном послушании и покаяние. «Да, блаженны такие люди, которым Бог не вменяет их грехов и преступлений…» Псалмы: 31,2.

Да, Бог иногда бурю настоящую не укрощает, чтобы она не перестала быть бурей в нашей жизни. А будет воля Его и превратит её в тишину.

Тут остаётся спросить самих себя – а страшно ли нам стало по прочтение романа? Странным образом, я лично страха не почувствовал, того привычного страха, который испытал, когда под новый год пару лет назад в нашей подмосковной деревне прервалась подача электричества на месяц. Не почувствовал, не потому что «праведен». Тревога, сопереживание, встраивание себя в их жизнь – это произошло. И понял я в итоге, что мне очень хочется попасть туда, на страницы романа, ибо «мы узнавали друг друга», туда, где вопросы имеют всего лишь два ответа. И выбор между жизнью и смертью – хоть и не прост, но явственно прозрачен. Туда – отсюда, где весь и выбор-то между марками авто, названием курорта, фигурой любовницы, городом проживания и местом работы… «Скучно!» – сказал Фауст.

Предсказуемо, уточню я, всё-всё предсказуемо, кроме времени Апокалипсиса.

Так значит, всё правильно поведал нам Сергей Сергеевич Козлов.

Апокалипсис – это не страшно, потому что – спасение.

Апокалипсис – это ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.