Нина ЯГОДИНЦЕВА. ПЕРСЕИДЫ. Из новых стихов

 

Нина ЯГОДИНЦЕВА

ПЕРСЕИДЫ

Из новых стихов

 

* * *

А что случится – и знать не надо:

Ковид, предательство, слом эпох…

В медвежьей нежности снегопада

Неровен выдох и жаден вдох.

 

Полотна ветра проносят мимо –

И кажется, всё: не вернуть назад

Ни хлеба запах, ни запах дыма,

Ни роз таинственный аромат.

 

Идёшь, дыханье с трудом вплавляя

Во встречный холод, белёный мрак –

Ни зги не видно, и жизнь былая

Тебе не может помочь никак.

 

Но то и счастье, что путь неведом,

Но то и свет, что в твоей груди,

И снегопадище прёт медведем

И тоже не знает, куда идти.

 

* * *

Словно зимы песнопением прерванным

Воздух цветеньем неистовым вспенен.

По деревянным, скрипучим, серебряным

Трём на веранду ведущим ступеням

 

Можно подняться – но дверь заперта ещё,

Ключ в тайнике с прошлогодней листвою…

Айсберг апреля, стремительно тающий,

Кружится облачком над головою.

 

Каждым цветком и травинкою каждою

Учится мир просыпаться счастливым.

Руки возденешь – и хлынет над жаждою

Бурного лета неистовый ливень!

 

И никогда не узнаешь, зачем это,

Может быть, просто взглянув, удивиться

Щедрой горсти неумолчного щебета,

Нежно мерцающего пересвиста…

 

* * *

Как много шелеста и плеска!

Слух не вмещает эту речь.

И тьма – всего лишь занавеска,

Которую легко совлечь.

 

За ней, за рамой деревянной,

За лёгким дребезгом стекла

Жизнь предстаёт простой и странной,

Какой ни разу не была:

 

В шипучих зарослях малины,

В бокалах яблоневых крон

Июнь налит до половины

И облаками забелён.

 

И запах – этот нежный запах,

Листвяный, знобкий, росяной –

Стоит до полудня как заводь

Перед излучиной речной…

 

А дальше светлая истома,

Дымок вечернего костра,

И жизнь всё так же незнакома

И ослепительно проста,

 

И рядом в тополиной роще

Уже почти не наяву

Ночной сквозняк во тьме полощет

Отяжелевшую листву…

 

* * *

Из апреля оглянись: что там зимник – всё ли прочен?

Но уже ушли под лёд большегрузы новостей.

Дни становятся длинней, ожидания – короче,

Ветер скатывает в шар обесснеженную степь.

 

И в кольцо внутри неё замыкается дорога:

Сколь машину ни гони – всё трава да облака,

Ну и рощица насквозь, ну и речка-недотрога,

Позабывшая свои золотые берега…

 

Никого на встречке нет, чтобы мир уравновесить.

Но механик этих дел – в ржавой будке на посту,

И, тяжёлый небосвод подцепив за полумесяц,

Над гудящею землёй поднимает в высоту.

 

Помнишь номер цирковой, где в стальном плетёном шаре

Набирает скорость впрок маленький мотоциклист?

Так и здесь: в какой-то миг словно полюса разжали –

Небо, гулко задрожав, отошло куда-то вниз.

 

И остались только степь да расчерченная трасса,

Только рощица насквозь, только речка нараспах…

Только край не потерять и самим не потеряться

Там, где дымом и бедой мрак невиданный пропах.

 

* * *

Пасмурно, томительно, бесснежно,

Пустота  – а не видать ни зги.

Острый холодок вдыхая спешно,

Ветер ищет лежбище пурги.

 

Вот она, разбуженная, встала,

Вот она полнеба обняла –

И вокруг горячего оскала

Задышала розовая мгла.

 

Задышала, полем заходила,

Мягко смяла горлышко воды

И в одно мгновенье поглотила

Чьи-то одинокие следы.

 

Бледною, бессильною луною

На короткий миг освещена,

– Выходи поговорить со мною! –

Равнодушно требует она.

 

Знаю, что ни правдою, ни ложью,

Ни наивной речью нараспев

Не пройти навылет бездорожье

На почти немыслимый рассвет.

 

Только из былого в небылое

Выйти молча на высокий Суд,

Где слова очнутся, вспомнят Слово,

Встанут на молитву – и спасут.

 

* * *

А здесь когда-то сирень была – и ласка её, и тень…

Выбелено до серебряного дерево старых стен.

Взглядом коснёшься – бархатно, приложишь ладонь – тепло…

И время стоит непахано, крапивою поросло.

 

Здесь когда-то и я была, пила молоко и мёд.

Неслышно подходит яблоня, ладонь на плечо кладёт.

Я помнила о тебе, говорит, важно ли, сколько лет? –

И яблочко мне протягивает, румяное, на просвет.

 

Короткою или долгою разлука наша была –

Ранетка её медовая мне душу насквозь прожгла,

В вечернее небо выпала – дарена, да не мне –

И звёздочкой малой выплыла на сумеречной волне.

 

Насквозь прошивая смутное, наивным светом дрожа,

В вечернее время – утренняя доверчивая душа.

И кажется, до полуночи ей не удержаться там…

Но звёзды считают иначе и не открывают тайн.

 

* * *

Мир идёт по кровавой кромке большой войны,

Ни на миг не отшатываясь назад.

Мы живём, как будто друг другу мы не нужны.

Словно нам не вместе гасить этот адский ад.

 

Ненависть как вино – обжигающа и легка,

Пока нельзя ненавидеть открыто – мы тайно ропщем.

У каждого своя правда – но это только пока:

Пепелище всё равно будет общим.

 

* * *

Ещё немного снега – а потом

Вернуться в дом, младенчески жалея,

Что без тебя пустынная аллея

Не выведет к беседке над прудом –

 

Заблудится в сугробах, забредёт

За молодые заросли акаций

И никому не будет откликаться,

С густых ресничек смаргивая лёд.

 

Как будто замкнут на душе твоей

Незримый контур для земного тока,

И только ты, своею жизнью только

Смысл придаёшь сейчас себе и ей.

 

И первый снег – куда ему теперь

Идти по тишине невыразимой

Через свои бесчисленные зимы –

И молча одиночество терпеть?

 

А первая синица у окна?

Она на прошлогоднюю кормушку

Не к семечкам летит, а потому что

С тобою хочет свидеться она…

 

Жизнь без тебя смутна и неясна.

 

Ты это знаешь, и тебе тепло…

Отряхивая шубку и сапожки,

Ты говоришь себе: я выйду позже.

Выходишь позже.

Всё уже прошло.

 

* * *

Как за Масленой мело, как пути переметало!

Неприметное село к ледяной Оби пристало.

Только крыши да дымок в месте этом незнакомом.

На реке стальной замок в цепи белые закован.

 

А на Маслену, небось, здесь цвели костры да шали,

Как заходит в избу гость – всё блинами угощали,

И морошка на меду в чашках писаных светилась,

И до проруби во льду солнце в саночках катилось.

 

Обь-река разоспалась, да уже пора к заботам –

Собирать сырую бязь по дорогам-огородам.

Сколь снегов ни полегло, а весне всё будет мало –

Так за Масленой мело, так над Масленой сияло!

 

 

ПЕРСЕИДЫ

 

1.

Ветер на горе сторожевой

Холоднее раны ножевой.

 

Он напал на спящие заставы,

Разметал степные костерки,

Уложил безропотные травы

В берега мерцающей реки,

 

Стих, тревожный миг пережидая,

Затаился, по воде скользя –

Перед ним гора сторожевая,

Звёздами осыпанная вся.

 

Миг – и он взлетел! И на вершине

Навзничь, в небо взорами, легли

Двое – те, что полночь сторожили

И огня во тьме не разожгли.

 

2.

Когда приходят ночи светлее дней,

Всадники Персеид седлают коней.

 

Небо – родник, и студёный пульс его част.

В эту тревожную полночь, в урочный час,

В один утаённый от всех невозможный миг

Сердце падает камнем в живой родник.

 

Падает камнем – и не коснётся дна.

По краю плывёт дрожащим листком луна,

Но с той стороны в воду уже пролит

Лёгкий поток блистающих Персеид.

 

3.

Мы караулим полночь. Наша застава

Последняя – город в долине справа

Спит, и дышит степь утаённым жаром,

И горизонты гроза обжигает жалом.

 

Мы караулим полночь. В такую полночь

Если кто-то и может прийти на помощь –

Только с тех высоких ночных орбит,

Где ходят дозором всадники Персеид.

 

Но кони их чернее ночного мрака,

И мы караулим тьму, ожидая знака –

Когда польются искрами с высоты

Удары о их блистающие щиты.

 

Пока гроза огнём горизонты лижет,

Всадники Персеид всё ближе и ближе,

С бешеным стуком сердца мгновенно слит

Бешеный стук копыт.

 

Да, нам сегодня в грядущее путь неведом –

Но это Млечный путь, исполненный светом.

Держитесь, кто в битве,

                       проснитесь, кто крепко спит –

Идут на подмогу всадники Персеид!..

 

4.

В августе, в полночь, в немыслимом ветре стоя,

Пять чувств погасить – и возжечь шестое,

Ибо отсюда ни одному из пяти

В небесную высоту не дано взойти.

 

Да, этот новый век обесчеловечен –

Некому говорить, и ответить нечем,

В пустоты сознанья серным дымом вползает ложь –

Но ты-то здесь, ты думаешь и живёшь,

 

На ладони вулкана над чашею Аркаима

Вспыхиваешь ясно и неопалимо

И говоришь себе: как могу посметь я

За жалкий удел отринуть своё бессмертье?

 

5.

…И сходятся меч на меч,
                                           и падает щит на щит,

И сыплются чёрные звёзды с ночных орбит…

Проснитесь, кто крепко спит!

В оглушительный грохот небесных битв

Вступает тихий шёпот наших молитв.

Так наступает трава,
                                     пробивая каменный плен,

Так молодой лес шумно встаёт с колен,

Так ветер идёт штормовой волной
                                                     по ночной степи –

Душа, не спи!

Ибо если мы не ответим идущим встречь –

Зачем нам сердце, зачем нам родная речь,

Лёд родниковой воды, поцелуй огня?

Зачем нам эта полночь яснее дня?

 

6.

Пора младенческих пелён,

Пора наивных упований

Прошла – и воздух воспалён,

И молнии напоминаний,

Вонзаясь в плоть, горят как сталь:

Очнись, очнись, и вспомни – кто ты!

 

Замок – душе, печать – устам

И страха липкие тенёты:

Таись, покуда не задело…

 

Но нет, не определено

Грядущее. Его пределы

Не здесь – в материи иной.

 

О небо, говори со мной!

 

7.

Всадники Персеид сходят с коней в сухую траву –

И она полыхает во сне или наяву,

Горит не сгорая, сиянье земное для –

Нынче полночь светлее дня.

Видно далёко, за грозы и горизонт,

За высоту высот.

 

Видно так, как бывает в жизни один лишь раз.

Ибо тот, кто увидел, – провидит это всегда.

Вот с высоты ещё одна сорвалась

Звезда –

 

Кто-то ударил мечом о зеркальный щит,

Значит, вдали битва ещё кипит –

Взлетают в сёдла всадники Персеид.

 

Нас было двое. Мы оба видели это.

Мы слышали дальнего боя гулкое эхо.

Спящих будили – и поднимали падших.

 

Небо – за нас. И мы за него – тем паче.

 

* * *

Храня несокрушимый Образ Твой,

Душа живёт с такой нездешней силой!

Но замирает: Господи, помилуй… –

Над этой жизнью, грубой и простой:

 

Вот мусор у цветущего куста –

Пакеты, стёкла, банки из-под пива,

А пьяный улыбается счастливо

И говорит: какая красота!

 

Вот одуванчик сорван и измят,

Вот беспризорный воробьиный слёток,

Вот полон слёз, но бесконечно кроток

Усталый и прекрасный женский взгляд…

 

Жестокий век уже сорвал печать

И выпустил на волю ужас бездны,

И кажется, наивно бесполезно

Грядущему грядущим отвечать…

 

Но всё, что беспечально снизошло,

Твоей безмерной милостью отмечено,

Когда-то было сумрачно и вечно,

А станет и мгновенно, и светло.

 

И так восходит солнце каждый день,

И одуванчик сорванный не гаснет,

И жизнь своею истиной безгласной

Течёт, не иссякая, сквозь людей.