Игорь ШУМЕЙКО. ОГНЕННАЯ ОРДАЛИЯ И ВЕЛИКИЙ РЕЗЕРВ РЕСПУБЛИКИ. Трагедии прошлого и настоящего

 

Игорь ШУМЕЙКО

ОГНЕННАЯ ОРДАЛИЯ И ВЕЛИКИЙ РЕЗЕРВ РЕСПУБЛИКИ

Трагедии прошлого и настоящего

 

Поэтесса Наталья Ивановна Харлампьева: «Горит треть якутской тайги. Дышим дымом и гарью два месяца. Дым дошел до берегов Ледовитого океана. Никого не хочется винить. И без меня горе, беспомощность перед стихией выливается в праведный и неправедный гнев против власть имущих... Когда огромная держава беспомощна перед этой бедой, приходится уповать на небесные силы, просить дождя, снега! И милосердия друг к другу и братьям нашим меньшим. Сколько зверья, птиц, их детенышей погибло. Силы небесные пусть помогут всем, кто борется с огненной стихией: от селян, которые два месяца как на войне, до главы нашей республики, которому достается больше всех... Не надо в эти дни плодить озлобленность, она начинает пожирать души! Мало того, что горит родная земля, так и огонь злобы, поиска виноватых начинает разгораться в нас самих... Не гнев, не злоба, а милосердие и любовь помогут нам выстоять».

Схожие мысли, слова, а порой и строки – сегодня витают над неумолимыми новостными потоками, но в устах якутских писателей они заслуживают особого внимания – своим обеспечением. Автор лучшего, международно экранизированного «Чингис Хана», российский классик из Намского улуса Николай Лугинов давно уже отчеканил: «На Севере, в суровом краю помогает выжить – постоянное напряжение мысли!». «Суровость» мы обычно понимаем как морозы, но самый большой регион РФ – Якутия, кроме полюса холода вмещает и сильнейшую жару, обернувшуюся сегодняшней трагедией. Но важнее плюса или минуса перед рекордными цифрами – их значение «по модулю». По силе испытаний (одно из значений «ордалии»), выдерживаемых ныне и выдержанных в иные времена. Вот чем опыт, резерв республики, без всякого пафоса важен для всей России. Устойчивость (порой забываемая в столице): даже «видя беспомощность державы перед этой бедой… не плодить озлобленность… не раздувать огонь злобы, поиска виноватых». В полном кошмаре не забывать и о «братьях наших меньших».

В завершаемой мною книге «Судьба и Служба. Тюркские контуры России» о якутах говорится в основном – в тонах мажорных. Ну, уж такое главное впечатление от поездок, встреч по Якутии. О вдумчивой книжности, любви к поэзии, о том, как 1920-х годах Турция Ататюрка возродила свой язык только благодаря якутскому словарю, – я уж не раз писал, смакуя почти как собственную заслугу. О знаменитой, уже «мем»-ной красоте сахалярок, алмазах, Лене и т.д. Сюжеты противоположного звучания уместились на 8-9 страницах, но именно они показались мне наиболее подходящими сегодня.

 

Чурапчинская трагедия

До войны в Чурапчинском улусе (районе) жили 16.964 человек, на 1 января 1943 года – 7.934. Численность восстановилась только к 1985! На фронте погибло 925 чурапчинцев. А значительная часть той ужасной убыли, 2.320 человек, – следствие переселения чурапчинцев на полярное побережье. И не «репрессии»: лишь роковое сцепление самых трагических обстоятельств и кошмарных ошибок.

Страшная засуха 1941 года, «тучи саранчи затмили солнце». Трудно даже представить, особенно считающим саранчу бичом лишь южных стран. Местные власти пытались бороться, перебрасывая колхозников на заготовки корма в другие районы. А цвет мужского населения – на фронте. И 11 августа 1942 года Якутский обком партии принял решение «перевести 30-40 колхозов Чурапчинского района на устав рыболовецких колхозов и сделать рыбную ловлю для них основным видом хозяйства, а сельское хозяйство второстепенным, подсобным». 4.988 человек были отправлены на полярное побережье. В малообжитые места, под самую зиму. Несколько недель они потеряли на берегу Лены в Нижнем Бестяхе, ожидая баржи, уже предчувствуя, что многие назад не вернутся.

Зоя Константиновна Башарина, супруга известного российского ученого Карла Григорьевича Башарина, подарила мне книгу о Трагедии. Слышал и немало воспоминаний потомков чурапчинцев. Запредельно, сродни самым сильным страданиям Ленинградской блокады. Южных скотоводов в один миг перебросили на тысячу километров на пустынные берега, сделав рыболовецким колхозом.

Строки из дневника девочки Майи Аргуновой:

«2 сентября 1942 г. Утром все белым-бело, красота необыкновенная, только очень холодно, маленький Нюргун все время плакал. После завтрака отправились дальше…

6 сентября. Прибыли в Бестях. Дул пронизывающий ветер. А пароходов нет. Маленький Нюргун уже не плачет. Я написала отцу…

12 сентября. Сегодня умер наш Нюргун. Мама сильно переживает. Заболел брат Егор. От папы нет писем. Пароходов все нет. Очень холодно. Взятые продукты кончаются… (А путешествие на север еще не началось. – И.Ш.)

13 сентября. Наконец-то прибыл пароход, большой и красивый. Нас с нашими коровами загрузили в баржу. Егор все время бредит, зовет папу. Перед прибытием парохода получили похоронку на отца. Дедушка сказал, что он погиб под Сталинградом. Мама слегла.

16 сентября. Деда сильно потоптали лошади, когда он бросился их успокаивать. Говорит, скоро пройдет, приплывем и будем ловить рыбу для фронта. Я помогаю бабушке: мы ухаживаем за мамой, Егором и дедом. У него сломаны рука и нога. В ту ночь погибли трое колхозников и несколько коров и лошадей. Очень боюсь. Сена совсем нет. Коровы обессилели, постоянно мычат, просят корм.

28 сентября. Наконец прибыли. Голое место, никто нас не встречает. Первым делом похоронили умерших. Среди них моя подруга Айта. Кругом снег и лед. Строили шалаши для жилья и скота.

1 ноября. Сегодня из района была почта. Тетя Варя получила похоронку на мужа. Завтра все наши пойдут на рыбалку. Готовим снасти.

3 января 1943. У нас совсем кончились продукты. Деду совсем плохо, ночью скончался Егорушка.

20 февраля. Приехал бригадир Николай, привез немного рыбы и муки, которую отправили братья, сэкономив из своих норм.

16 мая. Умерла мама. Бросив семью, уехали в Чурапчу председатель и бригадир.

18 мая. Умерли все. Осталась одна. Писать уже нет сил…».

Рыбаки, проходившие мимо избы, зашли погреться и среди трупов обнаружили еле живую девочку, прижимавшую к груди тетрадку. Они ее покормили. Майя написала письмо Сталину с просьбой вернуть оставшихся в Чурапчу и скончалась. Старший брат Майи в это время воевал под Ленинградом.

Зоя Башарина называет его «связующим звеном» между погибшими Майей Аргуновой и ленинградкой Таней Савичевой, тоже писавшей в блокаду дневник.

Вдумайтесь! Рассказывая даже о таких подробностях судьбы земляков – оказывается, можно еще и помнить о страданиях других, например ленинградцев…

Но… «В годы войны в республике добыча рыбы возросла в 3,5 раза, 2 миллиона тонн рыбы было отправлено на фронт, и в этом была заслуга и чурапчинских переселенцев. «Все для фронта, все для победы!», «Все силы – обеспечению фронта», «Одна рыба в день – кормит одного солдата» – под такими лозунгами работали рыбаки, и местные и чурапчинцы.

Колхоз им. Молотова в годы войны сдал больше всего рыбы: на целый истребитель. На строительство танковой колонны под названием «Советская Якутия» сдали 157 тысяч рублей облигациями и 129 тысяч рублей.

Руководил этим колхозом чурапчинский переселенец Иван Кирикович Степанов и за свой самоотверженный труд был отмечен благодарственной телеграммой Государственного комитета обороны, самим Сталиным».

Во время встречи у председателя Союза писателей Якутии Натальи Харлампиевой кто-то мне рассказал о своей бабушке. Очень жалею, не успел записать имя-фамилию той чурапчанки. Весь день она стояла у рыборазделочного стола, а дома от голода умирали ее дети. И последний шанс: она сливала себе в резиновые сапоги рыбную жижу – а придя домой кипятила её, спасала детей…

Представляя трудовой день той женщины, слушая её нынешних потомков, я думал: «Не тащила же детям рыбины. Может, там проверяли, отбирали, грозили наказанием, и не хотелось такого унижения? А может – сработали те плакаты на стенах рыборазделочного сарая: «Одна рыба в день – кормит одного солдата».

Сложно наши сегодняшние отношения переносить на мысли, поведение тех людей. Некая спрятанная гордость, что ли? Говорю не для комплиментов, тем более что гордость имеет сестрицу «гордыню». Чуть более акцентированно её проявишь, и «гордился» сочтут за «кичился»…

Но мой разбухший «файл» полуслов, услышанных чьих-то проговорок позволяет нитью этой «скрытой чурапчанской гордости» связать и поведение якутян в тылу и… тот высокий процент их смертности на фронте.

Кажется: где тот Берлин и где Якутск! Но… относительно числа населения Республика Саха – одна из самых пострадавших в Великой Отечественной войне. 60.000 ушло на фронт – погибло 40.000.

Эту скрытую гордость можно разглядеть и в надписи на памятнике близ озера Ильмень. Надпись: «Вечная слава воинам-якутянам, погибшим в боях за освобождение Старорусского района от немецко-фашистских захватчиков в 1943 году». Что стоит за ней? Тяжелейшая ошибка командования, бросившего 19-й бригаду через озеро Ильмень, не обеспечив ни внезапности атаки, ни – главное – воздушного прикрытия. Якутские стрелки, перейдя озеро по льду, пытались зацепиться за берег, но немцы сосредоточили артиллерию и… Хроника сражения: «В течение всего дня в воздухе постоянно находились от 25 до 32 бомбардировщиков, было сброшено свыше 10 тысяч авиабомб».

И это не июнь 41-го, а 23 февраля 1943-го! Такая беззащитность, «дыра» в небе. Страшно представить, в какой кипящий котел превратился Ильмень. 19 бригада билась здесь до 10 марта…

Справка: «…бригада понесла огромные потери, была расформирована, остатки её влились в 150-ю стрелковую дивизию, дошедшую до Берлина… В 19-ой отдельной лыжной бригаде было 1712 русских, 597 якутов, 253 украинца, 95 татар, 66 белорусов и около 200 человек других национальностей. Это воинская часть сформирована в основном из посланцев Якутской республики».

Есть историки, достигшие великих высот в затирании следов гигантских ошибок и просчетов нашего военного руководства, включая Сталина, – в первую половину войны. Знаю их работы, с некоторыми лично знаком, доводилось вместе выступать на ТВ-радио. Борясь с реальными очернителями, клеветниками, в данном случае они мешают разглядеть всё величие Подвига. И ещё… ту скрытую форму якутской гордости, которая не позволяет зациклиться, бия себя в грудь: «Кошмар! Преступный идиотизм наших начальников!».

А Николай Лугинов, обсудив эту проблему со многими военными историками, считает причиной трагедии 19-ой якутской бригады не ошибку военачальников, а суровый расчет: нужно было привлечь и сковать на южном берегу Ильменя группировку немцев, чтобы обеспечить нашим прорыв в других местах:

«Война без жертв не бывает. Могли послать под удар якутскую бригаду, а могли и другую. Якутскую выбрали как более способную на этот маневр. Нужно было не просто погибнуть в Ильмене – а быстро пройти его на лыжах! И попытаться закрепиться на южном берегу – только тогда привлечение сил противника удастся».

Очень запомнился этот его ответ на мои возмущения «бестолковщиной». Это и есть упомянутый в заглавии резерв – якутам. Урок – всем россиянам, особенно в этот пожарный год. И благодарность писателям республики – участникам важнейшей вековой работы: запоминать, записывать, думать, заставлять думать других.