Игорь ШУМЕЙКО. КРОКОДИЛЕР. Литература двойного назначения

 

Игорь ШУМЕЙКО

КРОКОДИЛЕР

Литература двойного назначения

 

Лирика – первый в истории литературный жанр, в… «литературоцентричной (давнее определение) России» имеет особый удельный вес, плохо поддающийся замерам. Тиражи поэтических книг падают опережающими темпами, но по-прежнему большинство российских литераторов (абсолютное большинство по подсчетам Юрия Полякова) начинают с поэзии. Писатели, драматурги, литературоведы, эссеисты и даже пишущие (не теле-) журналисты свои первые строки складывали – рифмуя. Насчет последнего из упомянутых отрядов получил статистически надежное подтверждение, лет семь преподавая журналистику.

Да и в моем собственном «Деле писателя...» первые публикации – стихи. Ныне редко решаясь на публикации «поэтических подборок» вкладываю лирику в уста персонажей повестей, романов. Обходя когда-то дальней стороной Маяковского, пришел к его фундаментальному: «Но поэзия – пресволочнейшая штуковина. Существует – и ни в зуб ногой». И примеряя мундир «поэтического обозревателя» разбираю книги не как литературовед. Скорее вспоминаю себя в поэтической студии: слушаю про себя, «подпевая», продлевая понравившиеся стихи в заданном поэтическом размере. Иногда получаются стилизации, иногда пародии, иногда… рецензии, вроде предлагаемых. Возможно рецензируемые и процедят подобно Василию Ивановичу Чапаеву: «К славе моей примазаться хочешь!» – но это лишь пример резонанса, заставляющего струну звучать от прилетевших колебаний.

При изначальной субъективности (чего-там: порой несправедливости!) рецензий на поэтические книги этот «резонатор» – подобие измерительного прибора.

Стихи способны породить подражания, продолжения, пародии – значит «в исходнике» что-то было… Например, разбирал в «Дне литературы» книгу Евгения Лесина «Отрясая реагент…». Там у автора очень сложное отношение к Москве, веселая социопатия, плюс упоминания патриарха Лота. Я и вклинил в рецензию свой отклик:

Не терплю больше этот Содом,

Тут и жители все: содомиты.

Знаю, что с ними станет потом –

Не пророки, но лыком не шиты!

Не хотел их судьбу разделить,

Переехал, слежу: скоро-скоро!

Тут соседи: ОК! Можно жить.

 Да и город уютный… Гомор-ра!

 

С этим «методом» наперевес я подступил к книге Андрея Щербак-Жукова «Сказки для друзей, бывшие сказки для идиотов». Странная, смешная, двоящаяся. Я даже вообразил себя – продавцом книжного магазина, мер-чен-дайзером. И стал в тупик. На какую полку выкладывать поступивший товар? «Детская литература»?

– Мои милые еноты,

вы зачем – не бегемоты?..

– Что ты, что ты, что ты, что ты… –

загалдели тут еноты. –

Лучше дайте нам работы,

постирать, погладить что-то…

Хоть лишите нас компота!

Только лишь не превращайте

нас, енотов, – в бегемотов!

Ну, допустим. Есть такие детские смешные стишки – читающие вслух родители первыми громко хохочут. (Порой под настороженными, испуганными взглядами детей.) Например, Заходер, Борис… Рецензируемая книга – тоже про зверушек:

У лангуста в глазах пусто,

то ли дело у мангуста…

--------------------------------

Один тюлень варил пельмень.

Спросил тюленя ламантин:

– А почему пельмень – один?

– Воскресный день, готовить лень,

один тюлень – один пельмень…

 

Так увлечешься, листая, и…

Я с карманами пустыми

домогаться к ней не мог.

Но зато над ней в пустыне

надругался носорог.

…и подзатыльник от жены схлопочешь: «Ты чего ребенку читаешь?!».

– Так… мер-чен-дайзер подсунул как детскую.

– Твой мерчендайзер небось пьет вместе с твоим автором, вот и…

Ладно, переставим книжку на взрослую полку, повесим бирку «18+»… Но двоение остается. В отдел «Поэзия»? Но там половина книжки: вполне прозаические рассказы, в духе Феликса Кривина. И если б только это! Взять название книги: «Сказки для друзей, бывшие сказки для идиотов». То ли речь о двух версиях книги: была для идиотов, потом автор поработал, улучшил, и теперь можно забирать книжку из «Кащенко», нести друзьям?

Или тут речь о друзьях, проделавших противоположный путь по интеллектуальной лестнице человечества?

А фамилия автора? Щербак-Жуков… в глазах по-прежнему двоится. То ли Щербак писал прозу для друзей, а Жуков – стихи для идиотов, то ли для друзей были стихи, а проза – для этих…

Рассказы занятные. Один рыцарь упорно желал увидать единорога. Полмира обошел: нет. Но в дальней горной стране наконец встретил людей видавших сего геральдического красавца, но все почему-то одноглазые. Привели рыцаря к пещере, заглянул и… вспышка. Сидит теперь одноглазый рыцарь дома и радуется: единорог – все ж не банальный двурогий козел.

Но… я опять о своем: двоение в глазах – все же лучше одноглазой определенности! Так что вернусь к стихам.

ПЛАЧ КРОКОДИЛА

Кто знал, что будет крокодилом?

Кто знал, что станет страшным львом?

Что будет жить, зарывшись илом

Иль с дерева смотреть кругом?

Или, как слон, трубить в саванне?

Как носорог, пугать народ?

Иль в грудь стучать по-обезьяньи?

Иль тину мять, как бегемот?

Кто знал, что станет страшным зверем,

Приобретет зубов оскал?..

И я не знал, и я не верил...

А ты скажи, ты сам-то знал?

Меня «зацепил» этот контрапункт: в прозаической части царит единорог, в поэтической – крокодил. Есть там и «Размышления у карусели».

Почему-то, отчего-то

все хотят на бегемота.

Только дамочка одна

захотела на слона…

И уж не нашлось дебила,

чтоб хотел на крокодила.

Странно, в России, тысячами километров отделенной от ближайших ареалов этих рептилий, крокодил – более культурный, нежели биологический тип. Его несоразмерное присутствие в литературе, фольклоре поразительно. Не видавшие и тени его хвоста соотечественники твердили про «крокодиловы слезы», напевали «По улице ходила большая крокодила…». Целые стаи крокодилов Чуковского, сатирический журнал.

Русская литература включилась в своеобразное «одомашнивание» импортного страшилища. У Чуковского он от злого глотателя солнца идет в помощники Айболита, в борцы за гигиену. А наш Гена уже – чистый ангел в сравнении с ихним «крокодилом Данди». Поэты особенно вольны в этой литературной евгенике. Недавно скончавшийся Александр Еременко: «Я мастер по ремонту крокодилов / окончил соответствующий вуз».

И щербаковское «Кто знал, что будет крокодилом?» – это же о неведомой Судьбе, вдруг одевающей нас в зеленую чешуйчатую броню и устанавливающей на наших плечах сильную и жадную пасть. Автор сочувствует: пред силой Судьбы – все беспомощны. И не сведущи: «А ты скажи, ты сам-то знал?».

Мое истолкование. На современном жаргоне «Крокодил» не только: боевой вертолет, символ националистов, но и опаснейший из наркотиков дезоморфин. Подсевшие на него получают зелёную (откуда и название) шелушащуюся кожу, быструю гангрену, разрушение иммунитета...

Так что Щербак-Жуков описывая зверей парковой карусели, как истый поэт подсознательно угадал еще одно значение «нежелания сесть на крокодила». Это мое до-истолковывание. А до-сочинение: см. заглавие рецензии и эти две строки, «в стиле Щербака»:

Аллигатор Григорий

не любил аллегорий,

но омар Гедеон –

верил в Армагеддон.