Николай МАКСИМЧУК 
Николай МАКСИМЧУК
И ПТИЦЫ ИГРАЮТ НА ТЫСЯЧЕ ЛИР
ЛЕТНЕЙ НОЧЬЮ
Закат бордово-синей рукавицей
Сгребал за горизонт остаток дня.
А следом капля облачка живицей
Стекала в жар закатного огня.
Открыл сундук со скарбом вечер летний
И веер свой с прохладой распушил –
Опять всю ночь гонять тот будет сплетни
По грифу обесструненной тиши.
У НОЧНОГО ОЗЕРА
Когда мой край с погодным богом ладит
И далеко осенней прозы хлябь,
Сметает звёзды ветер с водной глади
И ловко прячет их в густую рябь.
Здесь берег – ширь: не чёсана, родная –
Ивняк да мхи, что гладят валуны.
И я, сачок в прибрежность окуная,
Ловлю осколки вызревшей луны!
Сверкнула золотом ажурность сетки
И отразилась радостью во мне –
Запел! В испуге дрогнул кончик ветки,
И птичка, ойкнув, скрылась в тишине.
Какая ночь! На нити звездопада
Ложатся ноты всплеска карасей.
…Как мало лирику для счастья надо –
Быть слогом строчки из природы всей!
* * *
Листы из книг
на эшафот костров
бросал в экстазе
умственный калека.
Но и в золе виднелась
стройность строф
живых стихов
Серебряного века.
И пламя, отскакав,
как красный конь,
слегло,
пахнув угарными духами.
А время
как и жертвенный огонь,
смиренно преклонилось
пред стихами.
ОКТЯБРЬ
Ветра неровный настрой
Хаос привносит в окрестности,
Носится лиственный рой
С грустью своей бесполезности,
Неба сырое сукно
С редкими солнца подсветками –
Осень скребётся в окно
Осиротевшими ветками…
НОСТАЛЬГИЯ
Пламя о чём-то лопочет в печурке,
Тяга гудит в дымоходной трубе,
Кофе с дымком в закоптившейся турке –
Шлейф аромата танцует в избе.
Стёкла в узорах – нагая граница
Между уютом и стужей зимы…
Память – невиданной силы десница –
В детство уносит: там грезили мы
Будущим курсом на добрые дали.
Годы летели легко, весело.
Только прямого ответа не дали:
«Что же так тянет в родное село?».
У КОСТРА
Рассвет у весны восхищённо красив:
Шаги разноцветья сквозь сонность трухи,
Речушка выводит лазурный курсив –
Слагает для летних туристов стихи.
Там ива нарядна и скромен аир,
Рогоза побег своенравен, остёр,
И птицы играют на тысяче лир!
Там первый в году на «зелёнке» костёр –
Объятые пламенем ветки трещат,
Гитара звенит, перебором маня,
И юного ветра шальная праща
Бросается в ночь семенами огня.
Но те прорастут не пожаром лихим,
А будут сердца наполнять теплотой.
Сердца, что прочтут от речушки стихи,
Навеки пленившись Руси красотой!
ПТИЦЫ ИЗ ОСЕНИ
Пестрыми птицами, шумными птицами
Ветки укрылись с роскошеством грима:
Осень одна, только с разными лицами
Вышла на сцену, блистая, как прима.
Белыми птицами, тихими птицами
С вечера лягут туманы в низины –
Утром роса заблестит небылицами
Там, где антоновкой пахнут корзины.
Чёрными птицами, гулкими птицами
Грусть закружится над вспаханным полем:
Выдождит тучи, тоскливыми ситцами
Падая наземь. Доколе? Доколе?
Разные этими птичьими стаями
Струны натянуты – сердце послушай:
Осень, уставшая властвовать далями,
Ходит по душам…
* * *
Растаяло лето в листве,
Сменившей обычный окрас,
И небо с уныньем в родстве
Сереет от облачных трасс,
Бросает в окрестности плач
На юг улетающих стай…
Вся радость от летних удач –
Высок и румян каравай,
Вино молодое хмельком
Витает над щедрым столом!
…А в небо посмотришь и – ком
От грусти о лете былом.
* * *
Стою перед скорбной отцовской оградкой,
А сердце морзянку в загробье стучит…
Стою, вспоминаю, как с братом украдкой
Курили «Памир», что лежал на печи...
Как в детстве трудились в жаре сенокоса,
В морозном лесу. И как строили дом…
Отец… Он сумел средь житейского кросса
Детей породнить с деревенским трудом!
Он много успел! Но прожил очень мало.
И долг свой сыновний отцу не отдам:
За счастье, что жизнью меня не сломало,
За боль, что его догоню по годам…
* * *
– Мамочка-мама! – взываю. Не слышит:
Очень высокие здесь небеса!
…Скорбь дождевая упала на крыши.
Скорбью души переполнился сам.
Нет утешения в самообмане,
Строящем совести щит в голове:
Будто слова, что не сказаны маме,
Ветры дошепчут могильной траве.
Ветры ветрами… А горечь сыновью
Выплачу в холмик – в подножье креста!
…Жизнь, что вокруг, наполняется новью.
В комнате мамы живёт пустота…
ФРОНТОВАЯ ГАРМОНЬ
В узловатых руках ветерана
Изогнулась трёхрядочка луком,
Омывая душевные раны
Хрипловатым от старости звуком…
…Над истёртыми кнопками лада,
Над видавшими виды мехами
Средь морщин заиграла бравада
Засверкали глаза огоньками.
И гармонь по-другому запела –
Перебором лихим, как когда-то
Средь окопов, в затишье, умела
Зачаровывать души солдатам!
Сколько вёрст вы вдвоём прошагали?
Сколько горечи выпили вместе?..
И пускай, ты гармонь, без регалий,
Но любимая всеми. Без лести!
ВЫПУСКНИКАМ 1982
Нас было немного...
Четырнадцать в классе.
Четырнадцать,
жаждущих жизни, парней.
Враждебный Афган
потушил в одночасье
аж девять,
трепещущих в сердце,
огней…
Вдруг в судьбах взорвались Кавказские горы
и горечь утрат
сразу стала острей:
нас двое осталось оплакивать горе!
Нас двое осталось.
На всех матерей…
В НАШЕМ ПАРКЕ
Ветшают: ограда, помпезная арка –
Кирпичные сколы на каждом углу…
Четыре фонарных рассвета вдоль парка
Опять разгоняют вечернюю мглу…
Деревья с обветренной кожей… Скамейки
Под краской хранят нашей юности срез…
Влюблённые пары и взгляды – ремейки:
Мечты здесь рождались и с нами, и без.
Здесь счастье тонуло в невольной ошибке
И вновь воскресало в повинном «Прости!»,
Бывало, что здесь от влекущей улыбки
Сходились в один два различных пути…
Бывало? У парка судьба неизменна –
Пульсирует жизнь на аллеях всегда,
Как будто течёт по артериям, венам,
Чтоб кто-то услышал заветное «Да!».
Приду в лоно парка и вспомню былое –
События юности, словно вино!
…Сошлись, припорошены старостью, двое,
И будто попали в немое кино…
г.Кострома