Александр БАЛТИН. ДРАГОЦЕННАЯ ПОДЛИННОСТЬ ДАРА. К 230-летию Сергея Тимофеевича Аксакова

 

Александр БАЛТИН

ДРАГОЦЕННАЯ ПОДЛИННОСТЬ ДАРА

К 230-летию Сергея Тимофеевича Аксакова

 

Детские воспоминания нежны – и то, что у людей определённых поколений они – среди прочих книг – связаны с аксаковским «Аленьким цветочком» – логичное следствие освоение мира: в проявлениях добра и зла, резкой контрастности, несправедливости, победы света, с которой редко приходится сталкиваться…

Сказка, содержащая один из каркасных сюжетов европейской культуры – мотив красавицы и чудовища, – учила без дидактики, показывая, как маленькое бесстрашие разрастается до космических результатов…

Языковая нежность пера Сергея Аксакова завораживала: как чудно росли терема и плелись узоры!

Как страшно было представить себя на острове, где обитало таинственное чудовище!..

Похоже на жизнь – а, впрочем, это она и есть: каждый в определённом смысле вынужден вступать на подобный остров.

Сергей Аксаков писал вкусно, плотно, весомо; казалось – каждое слово ощупывалось им, прежде, чем лечь в чистое поле страницы, и, уже устроенное в ячейке общего смысла, оставалось надолго, испуская благородное сияние.

 «Детские годы Багрова-внука» идут чередующимися лентами очарований-разочарований.

Пятилетний повествователь, страстно идеализирующий свою мать, любящий         её до… болезненной экзальтации.

Разлука, вызывающая смертельную тоску, когда и воспоминания становятся вариантом самоистязания.

Она не любила деревенской жизни, оберегала, как от заразы, детей от крестьян; она сама была весьма экзальтированна, всегда – на волосок от истерики, всегда бледна…

Она была – маменькой: в ней собиралось всё световое, великолепное, вечное, ведущее к таким постепенным разочарованиям…

Но – что бы ни писал Аксаков, язык его – хлебный, млечный, подробный.

Некуда спешить.

Варианты другого времени: когда всё мелькает, срываясь с петель, не представляются.

Славянофильство вызревает постепенно: как мёд в сотах: и с мёдом тоже будет ассоциироваться аксаковский язык: та же густота и сладость…

«Семейные хроники» развернутся пышными описаниями природы: о! тут не описания – тут чаши, наполненные дивным содержанием, поднятые к небесам, и в чашах этих мерцает вечное ощущение космоса – природа, а человек – словно всего одно из существ в бесконечной её цепочке…

А какое описание еды!

У Гоголя всегда оно – несколько сатирическое, одного Петуха вспомнить достаточно; у Аксакова: просто, вкусно, естественно…

Яства проступают сквозь страницы, кажется, насыщая волшебным уже своим описанием.

Разумеется, столь же плотно и сочно прописываются характеры, обычаи, усадебная жизнь, нравы; тут – каталоги лиц, дел, подробностей, событий – срез жизни, и вся она – так вкусно и сочно данная, так предельно восстановленная.

«Записки...» о рыбалке и охоте предстанут тоже великолепно исполненными каталогами – птиц, их нравов, моментов рыбной ловли… того, как лопается тугое стекло воды и трепещет живое серебро рыбы…

Деятельность  Аксакова была многообразна: от театральной критики до директорства в Межевом институте, от цензорства до критики литературной: но что свойственно ему было во всем – исключительное благородство, высокая мера достоинства, и драгоценная подлинность дара.