Александр ЮРИНОВ. ИЗ МИРА ЖИЗНИ В МИР ЛИТЕРАТУРЫ. К 25-летию творческой группы «Рубеж»

 

Александр ЮРИНОВ

ИЗ МИРА ЖИЗНИ В МИР ЛИТЕРАТУРЫ

К 25-летию творческой группы «Рубеж»

 

Вот так, нежданно-негаданно, на 25-летие литературно-художественной творческой группы «Рубеж» вышел в свет и второй номер альманаха «Рубеж». Первый, задуманный и составленный четверть века назад, так и почил в самиздате, но зародившийся импульс не пропал, а наоборот окреп, выйдя из-за «горизонта событий» литературной жизни региона. Теперь участники одноимённой творческой группы, все те, кто был сопричастным к «Рубежу», любители литературы, люди, интересующиеся историей, могут с удовольствием почитать, полистать страницы альманаха, качество и содержание которого достойно уже общероссийского уровня. Нет, конечно, «Рубеж» ждали, но он получился удивительным по форме и содержанию и потому неожиданным.

Заслуживает внимание и то обстоятельство, что составитель и редактор альманаха, бессменный председатель творческой группы «Рубеж» Андрей Канавщиков, всегда начиная свои труды – и не только в «Рубеже» – с выработки метода, то есть с действий, противоположных какой бы то ни было стихийности, закончил творческую идею – надеюсь, не итоговой книгой – альманахом, в котором собрал рассеянных по времени и пространству авторов в единое ядро национальной литературной воли, в форму исходного момента творчества. Без пафоса и машинального гуманизма.

Стихи Энвера Жемлиханова, и двух Александров – Дербина и Юринова открывают альманах и задают палитру зарисовок, впечатлений и переживаний, обостряющих эмоциональное восприятие загадочной стихии жизни. Словно теннисный мячи, случайно залетевшие через высокий забор на забытый корт, весело и упрямо забарабанили слова по страницам книги, приковывая интерес читателя.

А дальше поэзия альманаха раскрывается в разнородной творческой практике, как ритмической так и смысловой, переливаясь порой в неожиданные формы – то закрепляя своё объективное начало (Татьяна Лапко, Андрей Канавщиков, Евгений Невский), то переходя в субъективное (Александр Никифоров, Эдуард Побужанский, Светлана Дерепащук). География поэтов широка, как и необъятно пространство родного языка, единства и многообразия речи. Здесь и маститые, исполненные глубокой лирикой смоляне Владимир Королёв и Любовь Сердечная, метафоричная Елена Бородина из Йошкар-Олы, лаконичный и серьёзный «до мурашек» москвич Эдуард Побужанский, неподражаемый мастер, марадона слова, бессменный «вождь дикоросов» пермяк Юрий Беликов. А ещё: Дмитрий Авалиани и «легионер» Александр Сапрунов, Андрей Подушкин и Владимир Монахов, излучающие своими строками «смысл и цель». Читаешь – и вздыхаешь чистый воздух, греешься в лучах порубежного солнца. Всех не перечислить.

Нужно читать авторов и открывать для себя, не упрощая до составляющих сложность их поэтического пафоса, который, безусловно пронизан философией рубежа, феноменом, как утверждал Бахтин, существования творческого акта на границе. И здесь порубежье – это не столько географически выделенное пространство – хотя география важна и символична: Великие Луки, Смоленск, Тверь, а далее Волга, Прикамье, – здесь граница проступает с позиции общего мышления, принуждения к диалогу как необходимости восприятия Другого.

И естественно, что произведения звучат как убежденность авторов, как выход образного мышления из пределов жестких внутренних границ к диалогу на рубеже, на общей культурной границе. И эта тема самоопределения человека в культуре и возможности культуры как самостоятельной сферы бытия была очень важна для Бахтина, выходца из пограничного городка Невель, что в шестидесяти километрах от Великих Лук. Здесь рубеж всегда ощущается как в пространстве, так и в социально-культурной среде, а творческий акт является методом трансформации, когда субъективность пересоздаётся вновь.

Друзей
             не должно быть много:

От четырёх до шести –

Чтоб от порога до Бога

 Гроб
           на руках пронести...

Эти строки Эдуарда Побужанского – как патроны в обойме, холодные и неумолимые. Да, может, и стёрлись серотониновые рецепторы, как клавиши на старой гармошке, но на границе, которую очертил автор, проходящей повсюду, в каждый момент жизни, нет суеты и безысходности духа. Нет их и у Ольги Филипповой:

Как из плена бы, сбегал

за крутой перевал

и к варягам из греков

непременно попал.

А вот что пишет пскович Сергей Горшков:

Приходит лето. Следом-осень.

Часы в года слагают бег.

Зима снега бросает оземь.

Одно мешает – человек.

Какое доверие чувствам, какое опустошение себя! Авторы альманаха подчас, выражаясь словами другого великого философа, Германа Бара, буквально «выпотрашивают», опустошают себя, изъяв доставшиеся им из прошлого чувства и верования. Это опять возвращает нас к Михаилу Бахтину и его мысли о человеке как «голой биологической субъективности, акт-потребности».

Так встречаешь ты зиму эту,

Не добра она, не сурова,

Ведь в глазах её синих – лето,

И она ко всему готова...

                                              (Татьяна Лапко)

На страницах альманах много истории и документалистики. Очерки и исследования Дарьи Тимошенко, Станислава Петрова, Ивана Чигирина, Петра Румянцева органически «нанизаны» на скелет книги, висящей, словно на упругой, могучей смысловой хорде – воспоминаниях Андрея Канавщикова о «светоче отечественной словесности» Валентине Курбатове.

И он предметно и зримо выступает на страницах альманаха символическим барельефом, неофитом священных тайн культуры, который давно решил для себя проблему Фихте: «Философствовать – не значит жить, жить – не значит философствовать».

Валентин Яковлевич был не только ярым заступником классической русской литературы, но и много интересовался новаторством – тем, как у авторов получается не только творческое постижение, а порой и переосмысление традиций отечественной литературы. И здесь уже недалеко до «зауми», палиндромов и неоконструктивизма.

Знаю, что Курбатов буквально заставил в своё время Андрея Канавщикова в книги для вступления в СП вложить сборник палиндромов «Саван на вас!». «Ругать – ругал, но понимал главное», – вспоминает Андрей. Главное – это, безусловно, подлинные находки в литературе.

 Помню как другой выдающийся земляк Валентина Курбатова поэт Станислав Золотцев серьёзно, с неподдельным интересом передавал для альманаха один из своих лучших переводов из Дилана Томаса. «Это для вашего альманаха, Саша», – протягивал мне несколько листков машинописного текста на Пушкинском празднике в Михайловском тогдашний секретарь Псковского отделения Союза писателей.

 Четверть века назад… А как будто вчера. Значит, верил Станислав Александрович, доверял свои стихи молодым, неоперившимся ещё литераторам. К сожалению, не увидел он свои творения на страницах «Рубежа». Не дожил…

Как и не увидели их замечательные мастера слова Пётр Румянцев и Энвер Жемлиханов, Женя Невский, Анатолий Иванович Сизов – чуткий, правдивый историк, архивист, чья жизнь была неразрывно связана с городом Великие Луки. Наверное, поэтому обложка «Рубежа» выдалась чёрной.

Но на ней, на этой черноте, в центре – в беспощадном вакууме вселенской энтропии – белым, весомым островом сингулярности раскинулась абстрактная фигура, напоминающая храм. Храм вечной души, храм творческой энергии, любви и добра, не исчезающий в пустотах небытия.

Это и ответ самому же Александру Никифорову – автору художественного замысла обложки – на собственные строки:

О, неужели бездорожье

Мечту тоскою погребёт, –

Такой тоскою толстокожей,

Что и любовь не проберёт?..

А какой литературный альманах без прозы? Владимир Балабин, Светлана Фоничева, Василий Дворцов – кому-то давно знакомы эти авторы, а кто-то с интересом открывает их для себя в палитре эмоций и переживаний. Отдельно хочется упомянуть тонкий, тёплый рассказ «Заготовитель» Анатолия Дьяконова в рубрике «Библиотека «Рубежа», прославленного командира 257-й стрелковой дивизии, участника освобождения города Великие Луки – правдивые, трогательные строки, основанные на нехитрых, но удивительных наблюдениях за «братьями нашими меньшими» на другом географическом «рубеже» – в сахалинской тайге.

Вышла добротная, интересная книга. А как же проблема современной литературы, которая заключается в её нечтении? – спросите вы. Андрей Канавщиков пишет в предисловии к альманаху:

«Сейчас очевидно: «Рубеж» занял собственное место в литературном процессе региона и России, у него есть имя, состоявшиеся авторы с заметными публикациями и книгами, есть, наконец, своя судьба.

С этим и хочется всех пишущих поздравить. «Рубеж» в меру сил и возможностей не даёт никому закиснуть и увязнуть в провинциальной трясине».

А с этим точно нельзя не согласиться, потому что главный смысл и назначение альманаха – в движении творческой мысли, в напоминании о границе и одновременно – о безграничности литературного процесса.

Великие Луки