Николай БЕСЕДИН. И СНОВА ЛЮБОВЬ ТОРЖЕСТВУЕТ НАД СМЕРТЬЮ. Поэзия

 

Николай БЕСЕДИН

И СНОВА ЛЮБОВЬ ТОРЖЕСТВУЕТ НАД СМЕРТЬЮ

 

* * *

На русский холм в глухую ночь взойду.

Россия спит. Безвременье. Поруха.

И лишь Безверье – чёрная старуха,

Сестёр скликает – Злобу и Беду.

Мелькнёт огонь,
                           возникнет зов впотьмах.

Душа болит и нету ей ответа.

Дай Бог дожить хотя бы до рассвета,

До первой свечи в ангельских руках.

 

* * *

Пообтёрлась душа, обтесалась

Об углы городов и дорог,

О кресты на погостах, о жалость

К тем, кого полюбить я не смог.

Отболела душа, примирилась,

Обрела свой печальный удел

И, не помня обиды, простилась

С теми, кто полюбить не сумел.

 

ПРИТЧА

Три путника шли по дороге ночной.

И каждый – с молитвою к Богу.

Один возжелал:
                       – Ниспошли мне покой,

Спаситель, за вечным порогом.

Другой торопил всё молитву свою,

И жар трепетал в каждом слове:

– Любовь дай, Господь! Об одном лишь молю.

Всевышний, как жить без любови?

А третий на землю глаза обратил:

– Наверное, жил я негоже,

И каялся мало,
                           и много грешил.

Оставь всё, как было, о Боже!

 

* * *

Какая зыбкость, пасмурность какая!

Пропахло небо горечью полей –

Уходит осень, тихо окликая

Простор гортанным криком журавлей.

Уходит осень по лесным дорогам,

Продрогнув до последнего листка.

И с каждым днём седеет понемногу

От холодов предутренних река.

Проглянет сквозь дожди кусочек сини,

Смешает краски, бросит их вразлёт.

Но проступает строгость чётких линий

Во всём, что вслед за осенью грядёт.

 

ВОРОН

О нём и пели, и писали,

И заклинали от него.

А он окинет взглядом дали,

Гортанно крикнет:
                                – Дни печали

Пройдут. Не бойтесь ничего.

 

* * *

Где-то море.
                       За тысячу вёрст

По-осеннему одиноко.

В стылой ночи мерцают высоко

В бездне тьмы одиночества звёзд.

Одинокая птица мелькнёт

Над кормой полусонного судна…

Одиночество – как это трудно,

Коль душа никого не зовёт.

 

* * *

Ты говоришь, я грустное пишу,

Что даже в радости есть след печали,

Что я люблю, как будто бы прошу,

Чтобы меня в любви не замечали.

Кому нужны твои колокола?

И так весь мир в неудержимых звонах.

Ну а любовь – она всегда была

Счастливым поражением влюблённых.

 

* * *

В разрывах облаков звезда мелькнула.

Спокойна ночь.      
                            Спокойна и легка.

Мысль о тебе надолго ли уснула?

Мысль о тебе уносят облака.

Лениво память прошлое листает

И задержать не хочет ни строки.

Пускай уходит осень золотая,

И тает в снах тепло твоей руки.

Мне ничего теперь уже не скажут

Ни дом, укрытый в зелени рябин,

Ни пёс, лежащий у ворот на страже,

Ни розовые сумерки гардин.

Над всем витает тишина погоста.

Живу надеждой в заклинанье слов.

Не верится, что так легко и просто

От нас уходит вечная любовь.

 

* * *

                                   Евгению Морозову

От вечных тем бегут, как от чумы,

Другое дело – гаджеты и лайки.

Под дулом кольта не признаем мы

Своё родство от щей и балалайки.

Морозный воздух душу веселил,

И радость встречи согревала сердце.

Казалось, Пушкин сам благословил

Нас по обычью русскому согреться.

Под сенью инсталляций ледяных

Мы пили водку, ели чебуреки,

И спорили о судьбах роковых

России и о русском человеке.

Так кто же он: ленивый, раб, творец,

На ниве созидания работник?

Он то терял, то обретал венец,

Величия державности угодник.

Во временах кто только ни судил

Его с апломбом непорочных судей?

Да, варвар! Ватник!
                                  Но как он любил,

Теперь в Европе так давно не любят.

С трибун, с экранов просвещают мир,

Как беден он, посконное отребье!

Да, неприкольный! Во дворе сортир,

Но первый в деле на земле и в небе.

Да, делать деньги – не его мечта.

Что золото? Прах пустоты и бренность.

Но для него добро и красота –

Как высшая божественная ценность.

Мы спорили, цедя аперитив,

И шли потом почти в обнимку вместе.

А рядом Пушкин, голову склонив,

Ронял во тьму слова любви и чести.

 

* * *

В это пекло, в эту снежную купель

Всё уходит, растворяется, сгорает.

Постели мне, моя милая постель,

Что-то сердце растревожила метель,

Отчего оно болит, и сам не знаю.

Завари мне земляничный крепкий чай,

И задёрни занавеску поплотнее.

Я усну, и мне приснится светлый май

И ещё такой далёкий отчий край,

Где на горных склонах лютики желтеют.

Сколько было, сколько выпало дорог

От Приморья до Балтийского причала.

Но вернуться в край родимый я не смог.

Ты укрой меня теплее. Я продрог.

Или это за окном похолодало.

Там за полночью, за тридевять земель

Свет небес верхушки кедров озаряет.

Постели мне, моя милая, постель,

Что-то сердце растревожила метель,

Отчего оно болит, и сам не знаю.

 

* * *

Мне час лишь дан,

Один лишь только час,

Чтоб увидать тебя

И потерять тотчас.

Мне день отпущен,

День всего один –

Постичь тревог

Причину из причин.

Мне век

И только век дала судьба

Не мир познать,

А лишь познать себя.

 

* * *

Всегда полыхали страницы,

А нынче такая заря!

Молчат зачарованно птицы,

Беззвучно над полем паря.

Как будто всё вдруг онемело –

И лес, и шмели на лугах.

И то, что сказать ты хотела,

Застыло на влажных губах.

В убранстве небесного света

Всё новым предстало вокруг –

И отзвук немого ответа,

И нежная преданность рук.

Но боль возвращается снова

Прозреньем в случайном бреду,

И с губ твоих падает слово,

Как яблоки в позднем саду.

 

* * *

Ночная белёсая стылая мгла

Как будто навек поглотила пространство.

…Последние крошки смели со стола,

Достали последнее с полок убранство.

Ушли, растворились во мгле снеговой

И стали ветрами, туманом и стужей.

…Мы край этот мёртвый покинем с тобой,

И станем женой плодоносной и мужем.

И снова наполним просторы окрест

Былыми мечтами и радостью новой.

И сто женихов и сто лучших невест

Пойдут под венец под небесным покровом.

Разбужена Дева!
                                Настал её час

В весенней неистовых сил круговерти.

И память опять пробуждается в нас,

И снова любовь торжествует над смертью.

 

* * *

Я написал «Прощай!» на мартовском снегу.

И это было правдой.

На влажном от росы, на пойменном лугу.

И это было правдой.

Потом на дереве я написал «Прощай!» –

И дерева не стало.

Я на воде чертил – попробуй, прочитай!

И вот вода пропала.

На камнях я писал, что вечности сродни,

На журавлином клине,

На снах младенческих. Исчезли и они.

И день взошёл пустыней.

Тогда на доме, где любимая жила,

«Прощай!» прожёг я сердцем.

И город выгорел в мгновение дотла,

И память стала пеплом.

Я проклял слово то – предвестника беды,

Исчадье зла и ада.

И вдруг «Прощай!» смело мои следы.

И это будет правдой.

 

* * *

По осколкам, по отзвукам и словам

Собираю себя, как голодный

Собирает крошки еды со стола –

Пищи Господней.

Собираю из капель дождя, из травы,

Упавшей под ноги заката,

Из рыбьего всплеска и крика совы,

Из тайны греха и расплаты.

Собираю себя из обмана и зла,

Из надежды, что всё – преходяще,

Из последнего слабого взмаха весла

И вздоха шагов уходящих

Из того, что хочу, да не в силах забыть,

Что любовь обращает в усталость.

Собираю и не могу сочленить

С тем, что во мне осталось.

 

РУССКИМ ЖЕНЩИНАМ

По ночам инстинкт взывает древний:

Над Россией смертная беда –

Умирают русские деревни,

Русские чернеют города.

Русской речи говорок всё реже,

В русской дали не видать ни зги.

По живому, по святому режут

Слабнущую Родину враги.

Нас всё меньше, меньше с каждым годом,

Мы слабеем с каждым новым днём.

Мы великим созданы народом,

Неужель безропотно умрём?

Женщины родимые! Нет силы

Выше той, что Богом вам дана.

Да взойдёт над каждою могилой

В три побега новая весна!

Оживите родовые крепи

Русской силой, верой и умом.

Что тогда нам мировые цепи

И иуды в помеси с врагом?

Дорогие, милые! Рожайте

Русских молодиц и молодцов!

Юную Россию поднимайте

Пусть порой без ветреных отцов.

Милые! Пред вами на колени

Встала ныне русская земля.

К вам мольба ушедших поколений,

К вам молитва тихая моя.

 

* * *

Дай портрет мой, эпоха, среди

Твоих верных льстецов и пророков,

Где напротив сияют вожди,

Не развенчанные до срока.

Гениальный художник творил

Образ твой в необычной манере.

Он мазок за мазком наносил

И в своё провидение верил.

Ни античных творцов образец,

Ни божественный свет Возрожденья,

Ни Родена могучий резец

Не питали его вдохновенья.

Он отбросил все школы, смеясь

Над природой смиренья и веры,

И воспел над реальностью власть

Разноликой и вечной Химеры.

То сродство, что хранили века,

Кровь и память славянской закваски,

Он возвёл до абсурда мазка,

До фантазии кисти и краски.

Дай портрет мой, эпоха. На нём

Всё сплелось, что создал этот гений.

Но за зло не воздай ему злом

Неподвластных ему поколений

Не спеши возводить витражи

Вместо стен из бетона и стали.

Не распяты ещё миражи,

И себя мы ещё не распяли.

Но придёт ещё время суда

И возмездье за нашу покорность.

Не попомни обиды тогда,

Возрождая славянскую гордость.

По зерну, по былинке взрасти

В русском поле живые посевы,

И прости нас, эпоха, прости,

Как прощает пречистая Дева.