Княз ГУРБАНОВ. КЛАССИК ПРИ ЖИЗНИ. Памяти поэта Андрея Тарханова

 

Княз ГУРБАНОВ

КЛАССИК ПРИ ЖИЗНИ

Памяти поэта Андрея Тарханова

 

13 октября исполнилось бы 85 лет одному из значительных поэтов финно-угорского мира мансийцу Андрею Семеновичу Тарханову, который был одним из зачинателей литературы своего народа.

Он ушел в мир иной 14 августа 2017 года рано утром на 80-ом году жизни. Будучи автором более двадцати книг, лауреатом многих престижных литературных премий, он писал на русском языке, что не помешало ему по мировидению, мировосприятию, по духу, колориту и философии своих произведений оставаться исключительно мансийским поэтом.

Это большая утрата для многонациональной российской литературы, мозаику, палитру которой без него трудно представить. Это известие повергло в глубокую печаль всех почитателей поэтического таланта Андрея Тарханова, стихи которого переведены на языки самых разных народов мира.

С его уходом из жизни осиротел и автор этих строк, который входил в число его близких друзей. С ним я познакомился в середине 80-х годов, когда учился на заочной основе на филологическом факультете Тюменского государственного университета. Это случилось в доме сибирского татарского поэта Булата Сулейманова на улице Воровского, 23, где я остановился, приехав на сессию в Тюмень. Конечно, до этого знакомства я знал и любил Андрея Тарханова как поэта, восхищаясь пронзительной выстраданностью его стихов, точностью его поэтических образов, глубиной его поэтической мысли. Позже мы с ним встретились на квартире сургутского поэта Сергея Сметанина, который перевел с азербайджанского мои первые поэтические опыты, на основе подстрочников, сделанных мною, и опубликовал их в журнале «Югра».

В дальнейшем наши стремительно набирающие обороты контакты с Андреем Тархановым переросли в настоящую дружбу, братство. В начале 2000-х годов, когда мои стихи начали появляться в московских литературных изданиях, это заметил и Андрей Семенович, который пообещал, что обязательно напишет свои размышления об этих публикациях. Это он сделал в 2005-ом году, напечатав в еженедельнике «Литературная Россия» статью с названием «Обретение снежного края», где он лестно отзывался об этих стихотворных подборках.

В Андрее Тарханове я видел настоящего мастера поэзии, у которого многому можно учиться. Меня всегда удивляло, что с годами он не терял свежесть поэтического восприятия мира, находясь всегда в желанной творческой форме. Об этих особенностях Тархановской музы я рассказал в своей публикации, напечатанной в одном из столичных изданий, когда представил российскому читателю его книгу для детей всех возрастов «Лесные доктора».

Читатели «Дня литературы» могли прочесть мои раздумья о поэтической книге Андрея Семеновича «Видения пророков», где одно из стихотворений («Гонец Востока») посвящено вашему покорному слуге. Мне приятно, что Андрей Тарханов дорожил этими публикациями о его поэзии, которые он бережно хранил. Богатое поэтическое наследие Андрея Тарханова – это достояние югорской российской литературы. Несомненно, его стихи и поэмы останутся в анналах мансийской литературы, которую обогатил Андрей Семенович, при жизни ставший классиком родной словесности народа манси.

Вот несколько стихов из этого поэтического сборника.

 

КОСТЁР

Костер у моря – это жизни чудо,

Он знак соединенья трех дорог.

Волна притихла, видно, от уюта,

Который нам в ночи несет дымок.

Стихия вод свой путь для всех открыла.

Дороге поля – с морем говорить.

Луна свою дорожку серебрила, –

Мол, без нее на свете не прожить.

Вздыхает море, сладко засыпая,

Сердца волнует аромат глубин.

Последний штрих распахнутого рая –

Небесный свет сияющих вершин.

И вдруг вдали взыграли неба струи, –

Родился белый парус как восторг.

Все поняли – он снова просит бури,

Он без нее на свете одинок.  

 

ЛАЗОРЕВАЯ СУББОТА*

Цветут снега лазорево,

Апрельские снега.

От свежести предутренней

Лазурны облака.

Все Господом размерено

В согласии с душой,

С Лазоревой субботы

До Пасхи до святой.

Костры как омовение –

Пылает можжевел.

И над огнем проносятся,

Кто грешен и кто смел.

Надеждой на прощение

Живет и стар и мал.

Я знаю, кто от горестей

Пророком в жизни стал.

В Лазоревую ноченьку

Вошел в мой дивный сон,

Вошел как благость Господа

Живой Пасхальный звон.

-------------------------------------
        *Лазоревая суббота – так величали в наших деревнях субботу в канун Вербного воскресенья.

 

* * *

Сосновый бор до стона раскален,

И синий ягель поседел от зноя.

Но по весне он станет цвета моря,

Олень, конечно, будет удивлен.

О, ягельные милые поля!

Спокойное оленье утоленье,

Для дальних переходов вдохновенье

С надежной остановкой у ручья.

Олень вернется в древние края,

И хриплый голос небеса разбудит:

«Зачем сюда пришли лихие люди

И почернели синие поля?..».

Олень на поиск ягеля уйдет,

Спешить он будет, словно от погони.

И, обессилев, голову уронит,

Затихнет на руках сухих болот.

И я – олень. Иду тропой, устав

От жажды и от горького сознанья,

Что, видно, обречен я на страданья:

Ручьи мои летают, пеплом став.

 

НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ

Несправедливость... Она из пещеры

Однажды с дубинкой по миру пошла.

Не ведала жалости, совести, веры –

Окаменела в пещере душа.

Летели века. Менялись державы,

И рушились троны владык и царей.

Несправедливость вилась возле славы

В богатых одеждах, ханжа из ханжей.

Несправедливость чуралась идеи,

Которая к правде и братству звала.

Она заимела парадные двери,

Она и сегодня на лжи расцвела.

И страшно, когда на посты президентов

Все чаще приходят вруны и ханжи.

Но толпы бездумные на континентах

Внимают им, честь предавая души.

Что ждет нас? Никто на планете не знает.

Повсюду измены, вражда и террор.

И к звездам поэт снова взгляд поднимает:

«Простите людей за вселенский позор».

 

* * *

                  Дружески –
                        поэту Дмитрию Мизгулину

Я затворник. Лёта нету.

Я завидую лучам,

И порывистому ветру,

И зеленым облакам.

Не пускает в мир каморка,

С малых денег проку нет.

Вот на сказочном бы волке

Убежать от скучных бед!

Лучше бы на самолете,

Что в обличии ковра,

Оказаться на свободе

Возле моря, где гора.

Я поэт, и сердце знает –

Я от боли не кричу.

Помогите, люди, в мае

Улететь, куда хочу.

 

НЕБЕСНЫЕ ЗВУКИ

Когда я лечу в самолете,
      мне являются красивые мелодии.
      Звучат они на расстоянии, как бы зовут к себе.

Песни Глинки и вальсы Шопена

Дарит мне самолет в облаках.

Вижу я: улыбается Вена,

Голубеет Дунай на глазах.

Осиянны небесные звуки,

Открываются тайны любви.

Простираются женские руки

На восторги земные мои.

Этот миг, эта радость от Бога,

Звуки свой совершают полет.

Открывается в небе дорога,

И Шопен к восхожденью зовет.

Я себя заклинаю на муки,

Только б слышать небесные звуки!

Песни Глинки и вальсы Шопена,

Я лечу к вам, душа вдохновенна.

 

ЗОВ НЕБА

                            Гори, гори, моя звезда...
                                   Из старинного романса

О, сколько раз, взмахнув крылами,

Летал во сне над лесом я

И восхищенными глазами

Оглядывал свои края!

Сияла мать. Отец гордился.

Виденья эти – от мечты...

Икар за всех людей решился

Взлететь, не ведая беды...

Горели крылья и машины,

Но вышина звала, звала!

Гагарина – родного сына –

Россия в космос вознесла.

Америка смотрела в небо.

Там Олдрин, Коллинз и Армстронг

Шептали на Луне: «Победа...

Мы верим, люди, – с нами Бог...».

Зов неба в нас живет с пеленок.

И первый крик – сигнал туда –

Я в мир пришел, еще ребенок,

Но жди меня, моя звезда...

 

* * *

Рушит время любое жилье.

Но душа... – это тайна от Бога.

Плоть слаба, угасанье ее

Первым видит небесное око.

И когда умирающий Фет

От огня вдохновенья воспрянул,

Посуровел холодный рассвет:

«Воскрешать вашу плоть я не стану».

Удивился признанью поэт,

А рука все дрожала, дрожала,

Согласиться душа не желала

С тем, что высказал нынче рассвет.

И рванулась душа в небеса,

Сохранив молодую отвагу.

И упало перо на бумагу,

В тот же миг полыхнула гроза...

 

* * *

Я восходил на все вершины,
      Смотрел в иные небеса.
                                           А.Блок

Стоял у страшной бездны я,

К себе укор и боль тая.

Стоял бесстрашно на краю,

Хотел ей бросить жизнь свою.

И вдруг я каперс* увидал,

Он под каменьями стонал.

Он помощи, как видно, ждал,

И я каменья раскидал.

Спасенный каперс мне кивнул,

И я услышал странный гул.

Разверзлась неба синева,

Ко мне обращены слова

С вершин, сияющих в снегах,

Таящих молнии в лучах:

– Постой подольше на краю –

И станешь жизнь ценить свою.

-----------------------------
        * колючий кустарник

 

ОСЛУШНИК

У той у запретной черты –

Кедровник – вечерняя сказка.

Его стережет от беды

Стрелы напряженная пляска.

Я – вкрадчивый шорох – сейчас

С котомкой-луной за плечами

Пройду за черту, не таясь,

С распахнутыми глазами.

Дрожанье поймал темноты

Рукой, как сова, обостренной.

Но мне не унять маеты

Души и мечты оскорбленной.

Грохочет души барабан,

Подобно июльскому грому:

Обман-ба-бам, обман-ба-бам,

Шагнул, будто падаю в омут.

Шагнул я – ослушник-молва,

Но нет уж атаки и тыла:

Охранной стрелы тетива

Уже облегченно вздохнула...

И люди ту жертву мечты

Запечатлели на камнях:

В руках – по куску темноты,

В глазах – онемевшие тайны.

 

К ВОЕННОМУ ЛЁТЧИКУ

                                 Земляку Алексею Сумкину

Ты летаешь под крыльями Бога,

Ты особые видишь края.

На пронзительно-синих дорогах

Есть особая гордость твоя.

И судьба у тебя необычна,

Нам, наверно, ее не понять,

Романтична она и трагична –

Звуки неба в пути обгонять.

Под тобою гроза не стихает,

Сыплет стрелы в отеческий лес.

И высокая грусть наступает,

Что сейчас ты во власти небес...

Ты выходишь. Идешь утомленно.

Ты сейчас как святой человек –

Снисходительно и отрешенно

Ты глядишь поначалу на всех.

Вдруг в глазах запылала тревога,

Это мы ее вызвать смогли.

Ты душою, конечно, от Бога,

А улыбкой от грешной земли.

 

ГОНЕЦ ВОСТОКА

                            Другу-поэту Князю Гурбанову

В печальной мгле луна-фонарь

Оранжевого цвета.

Мой поезд озаряет даль,

Он – движитель рассвета.

С Востока мчится поезд мой

На Запад темный, хмурый.

Леса родимые стеной

Стоят как перед бурей.

Они глядят с надеждой вслед:

Да станет свет желанным!

Смотрите – заалел рассвет,

Ушли с небес туманы.

Восток и Запад – вечный спор:

Кто выше? Кто главнее?

И отвечает Солнца взор:

Восток сейчас мудрее.

Он ищет тайну бытия:

Как можно жить без войн?

С вопросом этим еду я,

Поэт, любви достоин.

Гонец Востока – поезд мой,

Рассвет за мной пылает.

Но неохотно Запад злой

Ворота открывает.

Не верит помыслам святым,

Не верит в дружбу Запад.

Он верит слиткам золотым

И думы в сейфы прячет.

Берлин, Париж... С трудом пришел

Мой поезд к океану.

Я вижу беспокойный дол,

Тревога неустанна.

Лучи ласкают тихий вал,

Лучи пришли с Востока.

Простор угрюмый воссиял,

Окончена дорога.