Алексей КОВАЛЕВСКИЙ. У РЕКИ У НЕМЫШЛИ. Поэзия
Алексей КОВАЛЕВСКИЙ
У РЕКИ У НЕМЫШЛИ
* * *
Свет – счастливая минутка!
Сказка или быль?
А за кузовом попутки
Буйно вьется пыль.
На ходу ремень поправлю,
Китель отряхну.
Забреду в тугие травы,
В тишину-волну.
Неподъемные охапки
Радости вокруг!
– Что, в чужих краях несладко
Привелось, мой друг?
Отвечаю: – Было всяко,
Но ведь есть и ты,
Эти чибисы и злаки,
Вербы и цветы.
Есть побывка, есть минутка,
Марев синий штиль.
…Там за кузовом попутки
Буйно вьется пыль.
Никаким не мертвым грузом
Лягу на межу.
Там Советскому Союзу
Я еще служу.
* * *
Посмотришь – пушечное мясо,
Само себе не друг, а враг.
— За что воюешь, голый вассер? –
Спроси Буденный и Кудасов,
И Вассерман, и пастор Шлаг.
– За жизнь, Отечество, свободу! –
Ответит резво, как учен.
А дальше чуть – не знает броду,
Глотает огненную воду –
То лик, то морда кирпичом.
* * *
Съедены те скирды,
Сожраны те коровы.
Стань возле беглой воды,
Не пророни и слова.
Есть поток пострашней,
Хоть и невидим вроде, –
Он без грез и теней,
Без бузины в огороде.
Тихо на сто км,
Глухо, как в танке ржавом.
Не отыскать в суме
Скипетра и державы.
* * *
Приходят Перуновы дни,
Гудят: – Никого не распни!
Себе самому не перечь –
В росу превратится картечь.
Откатится гаубиц гром
К дельцам и тельцам за бугром.
Напьется Пастух из ключа,
Горя изнутри как свеча.
Шепнут и деревья, и пни:
– Приходят Перуновы дни,
Вникает в славянскую речь
Расплавленный молнией меч!
* * *
Оставлял на выпасе теленка
И бежал купаться на реку.
Мир бездонный, голос твой негромкий
В ломкую не просится строку.
Что ему подтексты, экивоки,
Сам себе он оклик и ответ.
А теленка не утащат волки,
Их давно в округе этой нет.
* * *
Под пяты всяческих колонн,
На фонари и реи.
А ночь – расплавленный гудрон
И все дороги – змеи.
И как ни рвись Лаокоон,
Как ни души за шеи,
Но победит опять не он,
А змеи, змеи, змеи…
* * *
Соборует соборную тополь –
Серебристые ризы текут
В наши штольни, в багряные топи,
Где ударный прикончили труд.
Осыпается ночь, будто уголь,
Перевернут вагон у копра.
То ли мысль, то ли ветер, как угорь,
Уползает к вам, чур да чура.
По глубинным кругам поводило –
Самый верхний берет на испуг!
Тополь машет остывшим кадилом,
Тени бродят с кирками вокруг.
Траки, танков отбитые башни,
Кашель слышится рядом сухой.
И вчера еще мягкие пашни
Каменеют – не взрыхлить сохой.
Но возможно – снарядом и миной,
Но плугами войны – аж бегом!
И пускай полыхает павлином
Дивом дивным оставшийся дом.
* * *
Не выходи – там охмуреж,
На той большой дороге,
Осины дрожь, языков ложь
И кабала в итоге.
И тот, кого в краю своем
Не встретишь в тихой хате –
Тоска и тьма за окоем,
А кличка – Распинатель.
* * *
Цепные проржавели тали,
Не соскрести мазут с лица,
И горбоносая не хвалит,
И ссылке не видать конца.
Взбегу на холм, судьбу окликну –
Тюрьму готовит или скит?
И жду – авось, как бога Пика,
Цирцея в дятла превратит.
* * *
Как будто нет расстрелянных,
Как будто нет судов.
За годом год растерянно
Донец молчит и Дон.
Как будто местечковые
Кругом опять вожди
И шевелят оковами
Багровые дожди.
Раздолье только Осипам –
Хоть кто из них казак?!
За оползнями осыпи,
За темнотою – мрак.
Забыть бы троцких, свердловых!
Люблю, но не светло,
По шею в копоть ввергнутый,
Нагайку и седло.
Ах, песня на два голоса!
Эх, эхо сотни жерл:
– Достичь «высот» сегодняшних
Могли бы и без жертв…
* * *
До золы и дыма выжжено –
Дыма сулеи.
И сплошную Холуивщину
Видят колии.
Мчитесь дальше, тут вам некого
Поднимать на бой.
Даже псы, как овцы, мекают
И в загон – гурьбой.
* * *
Поганцы – коммуняки.
Билл-гейтсы – гут?
От них дрожим во мраке:
«Всему капут!».
Пойдет на миллиарды
Потерям счет.
Прощай раи-мидгарды,
Утопий крот!
Смотри, слепец безмозглый,
Кто царь и бог,
Кому ты сдал за дозу
Последний вздох.
Кто забивает баки,
Трубит в закут,
Что коммуняки бяки,
Билл-гейтсы – гут.
* * *
– Да закройте собачий рот свой!
Чем гордитесь, пупки земли?
Во главе одни инородцы,
А вы чуть ли не короли?
Вы изгои, тупей не видано!
Полицаи, подлее нет… –
И смолкает, и спит, обрыганный,
У развилки скатясь в кювет.
* * *
Благослови же их, Оранта,
Когда, сочтя себя богами,
«Детей не трогать», – у гаранта
Решат на сходке бандюганы.
Братки святые! К изголовью
Вам стих кладем всем смирным клиром:
«И впрямь не стоят капли крови
Невинной –
все богатства мира!
Вчера, и присно, и сегодня,
В трудах и мороке отпетом,
Ваш путь лежит не в преисподню,
А чисто к свету, чисто к свету».
* * *
Извели вы мастера,
Довели
До такого кластера,
Где лишь пядь земли.
Только эта шапочка
С вышитым «М. А.».
Да комета шаркает,
Как метла.
* * *
Убавьте, суки, излученье,
Не шкварьте душу мне и плоть.
В огне темно, в огне свеченья
Нет ни на пядь, ни на щепоть.
А вы: – Гори до озверенья!
А вы: – Молись на нас, дебил,
Да будет в мире смерк и тленье,
Коль на себя он сам забил.
* * *
Удивителен все же рассвет:
Не забыло, взошло, дорогое!
Вот и мне самому б не в кювет,
В темноту-непроглядь – ни ногою.
А потянет ведь – что там и как,
Кто на стуле сидит или тронце?
Отступи, пожирающий мрак!
Не оставь, слышишь, выхвати, солнце!
* * *
Итоги дерзновений,
Твердят нам, таковы:
С коленцев на колени,
С высот – на дно травы.
Но не смолкай, комочек,
Не взять нас на испуг
Любой отвязной ночи,
Урывшей лес и луг.
* * *
Жили-были. Были слово
И не меньше – плоть.
Кто зерно, а кто полова –
Прибирал Господь.
Вот и сам ты, вот и сам ты
На току, мой друг.
И широкие лопаты
Мельтешат вокруг.
Жили-были. Были слово
Скажут и о нас.
Были плоть – о ней суровей
Получился сказ.
* * *
Урвать. У дураков.
Побольше. И подальше
От этих берегов
Рвануть, лоснясь от фальши.
«Всё по закону! Всё
По наставленьям века».
…Прекрасен стих Басё –
В нем мало человека.
* * *
Дай нам уснуть ненадолго, –
Баюшки-баю, 5G!
Корчатся иволга, Волга,
Зайцы в лесу и ужи.
Мается плюшевый мишка,
Выгорел мозг у козла –
Вроде б рубившего фишку
В играх вселенского зла.
Раки мелькают и греки,
Пропасть с окопом во ржи.
Дай нам уснуть не навеки, –
Баюшки-баю, 5G!
* * *
Кого я не оплакал,
Кому еще я зверь?
Наручниками звякнув,
Стучат химеры в дверь.
И ночь глядит, как ворон,
И сон, как «воронок»,
Через притихший город
Увозит в дальний лог.
* * *
Обвалилась угольная бездна
Над пернатой родиной моей.
Выводила в гетманы и крезы –
Превратила в кашку и пырей.
Ничего! И так нам, братцы, любо,
Лепо, хоть ослепни от слезы.
И звенят серебряные трубы,
И кресты мелькают, как тузы.
И никто не колот и не резан,
Млечный Путь ведет, а не хайвей.
Притулилась огненная бездна
Кукушонком к родине моей.
* * *
У реки Немышли
Люди – немышляне.
Счастья – выше крыши,
Никакой печали.
Высохла Немышля –
Немышляне, где вы?
В камышинку дышат
Без тоски и гнева.
– Так уж повернуло
В сиром небе дышло –
Немышлян как сдуло,
Выпило Немышлю.
* * *
– Когда было мира по горло,
По ноздри жратвы и вина,
Катились не в небо, а в прорву.
Но все изменила война.
Теперь бытие, а не судьбы,
Объятья богов – не травы.
И дышится полною грудью,
И думы бездонно трезвы.
– Но все же в глубинах и прорвах
Какие мечты, старина?
Небось, чтобы мира по горло,
По ноздри жратвы и вина?
* * *
Обрежь – и Мандельштам,
А коль оставишь так,
Гигантски, будто храм,
Восходит Пастернак.
Но змей, виясь и мстя,
И ныне, как допрежь,
Весь в остях и костях,
Гремит: – Обрежь, обрежь!
* * *
Быть за это ужасное
Иль за то, перемать?!
Если вправду гражданская,
Волен я выбирать.
А оно выбирается
Непосильно совсем.
А оно посылается
Всех и вся.
Дальше, чем…
* * *
После казней и бурь
Лишь склоненные выи,
И читать вашу хмурь
Уж увольте, родные.
Шелестят небеса
Пуще снега и мая,
Им не надо овса –
Так лошадка летает!
А в корзинах – голов
У купцов и товарок,
Как на память узлов,
Как стишат без помарок.
* * *
До суицида люди
Доводят – не трава.
Хоть палачи, хоть судьи,
Хоть эта булава.
Метни ее подальше
И тех вослед пошли,
За кем дорожки фарша
В кострице и пыли.
* * *
– Пока пополняли мошну,
Попутное стукнуло в башню:
Что надо казнить Бузину,
А то ведь стоять на кону
Падлюкам, страну прожиравшим.
– И все получилось ништяк:
Народец жует свою жвачку,
Готовый плясать хоть гопак
За этот кровавый пустяк,
За эту смешную подачку.
* * *
– Не Сосюра все засюрил,
А жабужки-заданы.
– На любой совковой курве
Меньше грязи и вины.
– Море дрязга, воля – дури,
Цвет махровый белены.
– Не Сосюра все засюрил –
Вертче пани и паны.
* * *
Остерегайся влияний,
К тем ли, другим – не ходи,
Хватит и собственных маний,
Ветра и боли в груди.
Птиц выпуская из клетки,
Каждой вослед прошепчи:
– Самая прочная ветка
Та, что сгорела в печи…
* * *
Пронзительны стрижи,
И ласточки сквозные,
И на меже «ежи» –
Без хомута и выи.
Свободно все, как ты,
Опять легко и резво
Смахнувшая листы
И канувшая в бездну.
* * *
Тут уже обручаются с кленом,
Тут березу ведут под венец.
Непонятная, черная хтона,
Припаси им сапфирных колец!
Я и сам ведь почти растворился
В этой роще над бледным прудом.
Из Гоморры рванулся, как птица,
По Содому хлестнул батогом.
* * *
В фуфайке мальчик у костра,
Взлетают искры, тают.
Так и сидел бы до утра,
Душа, навек простая.
Душа навек – сложней потом,
Возможно, и не сыщешь.
…И огород во тьме, и дом
Еще не пепелище.
* * *
Хлябь и топь вдалеке расстегнула дрезина
И ударила хлипкому небу под дых.
Мы на Батьку пошли за дворцы, лимузины
Для себя и для деток холеных своих.
Он, известно, тиран и положит, как Сталин,
Горы трупов – за правое дело скотов.
Но в гробу мы его биомассу видали,
Переедем – и дальше, в пучину понтов.
* * *
Р.П.
Плывут от нави к прави
Сикоку и Хонсю.
И сыворотка правды
Работает вовсю.
И вертишься на стуле,
Не самурай, а вьюн.
Изрешетили пули
Какую уж из лун.
Кем был ты на Донбассе,
Драконов хилый клон, –
Засланец ли гишпанский,
Японский ли шпион?
А лампа, как прикладом,
В лобешник бьет вовсю.
Плывут от нави к прави
Сикоку и Хонсю.
* * *
Всё багровей закаты,
Все бездонней зенит.
И, как уголь с лопаты,
Стая в топку летит.
Хватит кокса надолго,
Да, пожалуй, и птиц,
А у Гога с Магогом
В книге бойни – страниц.
* * *
Заберу до последней травинки,
До погасшей звезды вдалеке.
Высоты я напился из кринки,
Накупался в парном молоке.
А хочу все равно повилики,
Светляка в непроглядном бору.
Не скупись, не кори, мой великий,
Все, что дал, – унесу, заберу!
* * *
Вылазим на свет из берлоги,
А тут ни клочка тишины,
А тут и кольчуги, и тоги,
Сто лет иудейской войны.
И САУ разносит на клочья
Медведиц ли, их медвежат,
И мыши, особенно ночью,
Как фосфора горстки, дрожат.
И что-то во лбу коногона,
Видать, угасает навек,
Раз блага добытого тонны
Съедает нетающий снег.
* * *
Куда ты смотришь, дед-всевед,
Из призрачной обители?
То там, то сям торчит объект
Гавахонакопительный.
Завод остыл, дымит жнивье,
Свистит снаряд над хатками.
И я страдание свое
Ношу к скирде охапками.
* * *
Отскрежещут скрепами
И за фюнф минут
Лембергские сепары
К пшекам увильнут.
До видзення, серые,
Перезревший мак!
Нашим похрен прериям,
Чей вы головняк.
Меряйтесь размерами
С ляхом так и сяк.
Истерий мистерия,
В руки тебе фак!
* * *
Серебристы и тонки дымки,
Каждый дом на юру – как алхимик.
И опять нас на эти штыки
Кто-то, с виду безучастный, скинет.
А ведь это не кара, родной,
А ведь это спасенье и воля.
Да и сам ты в любой выходной –
В эту глушь, через минное поле…
* * *
Городничего не высечь,
Сошка всякая – из стали.
А в Китае десять тысяч
Контры
снова расстреляли.
Вот бы нам да хунвейбинов
С дзяофанями на дачу
Показаний – про дебилов
И про умный сброд в придачу.
* * *
Когда уйдет Америка под воду,
Куда вам плыть, партнеры и друзья?
Сюда! сюда, где быдлу и народу
От вашей лжи и подлости, уроды,
Уже ни охнуть, ни вздохнуть нельзя.
* * *
Ты помнишь? Вьюжище все злее,
Свинцовей желваки.
И выдох возле Мавзолея:
«Пошли сибиряки».
Крюками терзана, клыками
От Буга до Оби.
Но тьма надежными штыками,
Коль надо, зарябит.
Вождь непреклонный онемеет?
Враг молвит: «Рус капут»? –
Есть выдох возле Мавзолея:
«Сибиряки идут».
* * *
В поле танковое месиво,
Сплошь раздолбано шоссе.
Птица гоголь нос повесила
В обожженном камыше.
Солнце прячется за бруствером,
Грязь и кровь кипят в котле.
И товариществу русскому
Нету равных на земле.
* * *
Насядут сны, как снег,
Совсем залепят окна.
С гудзонов и онег,
С десны и шуйцы рока.
Снаружи кто-нибудь
Очисти эти стекла!
И солнце в долгий путь
Пускается с востока.
ВЕЧНЫЙ ВИД
Цари, генсеки, президенты
Всему виной.
В объятья морока и смерти,
На перегной
Ведут сквозь голод, холод, муки –
Под свист бичей –
В твои безжалостные руки.
Скажи: зачем?
В отдел очистки, в ночь распада…
И за плечом:
– А разве есть куда-то стаду
Брести еще?
* * *
– Вздымали на копья,
Бросали в огонь.
И что ж, остолопов
Прости и не тронь?
«В удавочки-петли
Пожалуй, тупня!» –
Сожженные дети
Кричат из огня.
* * *
Мясистей нет затылка
И непокорней выи.
– Ифрита из бутылки
Кто выпустил?
– Россия.
Везде персона грата,
Для всех и вся мессия.
– И кто его обратно
Загонит в ад?
– Россия.
* * *
– Переплавка, перековка,
Никаких в строю прорех.
Даже если полукровка –
Обеспечен путь наверх.
– Даже если четвертькровка,
Осьмокровка – не грусти!
Есть закалка и сноровка,
Их нигде не растрясти.
– Особливо в млеке этом,
На кисельных берегах.
Превратил их в Стикс и Лету
Для себя народ-елдак!
* * *
Вода в огромном баке
И кружка на цепи.
Ученье – свет во мраке,
Заря в глухой степи.
Адью! Напиться дали
И написать потом
Про волю, и скрижали,
И пушки в Золотом.
Невспаханное поле,
Искромсана межа.
Забыть бы, как в той школе
Вода была свежа.
Как цепь до пола висла
И сам директор пил,
Он видел Буг и Вислу,
В европах фрица бил.
Теперь глядит сквозь щели
На цвинтаре – сюда,
Где столько мглы и мели,
Что воют провода.
* * *
Клеймишь местечковых sеленских –
И ты черносотенец, друг.
Их планов страшишься вселенских –
Плиз, в список махровых фашуг.
* * *
Вся надежда на этих парней:
Что за горло возьмут шкуроту –
Ничего нет на свете черней,
Чем катиполя без корней,
Даже в их святую субботу.
Но пока – СБУ к парням,
Но пока суды – за паскудищ,
Но пока ножи – по корням,
Воля только черным огням, –
Не водой,
не водой их остудишь!..
* * *
Переходя на скерцо,
Не клювиком – иглой
Синица колет сердце.
Смолкай во мне, гобой!
Пора потоньше нитку
Искать в тугом клубке
И запирать калитку
Для гостя в клобуке.
Его огнисты очи,
Он соткан весь из туч,
А здесь – тире и точки,
Слеза и кроткий луч.
А тут – всего синица,
И нитка без иглы,
И в ночь везет станица
Арбу морозной мглы.
* * *
Забитые ставни крест-накрест,
Горды на крыльце сорняки.
Куда бы отсюда податься,
Козлы – паханы и быки?!
* * *
Увезли к цветастой плахте
Поля, луга – за межу.
Только я об этой шахте
Все равно свое скажу.
Что там видел, что там слышал,
С малых лет предощущал:
Как идет, срывая крышу,
По земле гремучий пал.
Как не угли под ногами
И не звезды над копром –
Смерть рассеяна богами,
В глубине, вверху, кругом.
Не богами, а врагами,
Не врагами, а людьми –
Тем вон, этим, не с рогами,
А святыми, черт возьми!
Лишь гордиться можно ими?
Становиться как они –
Молодыми ли, седыми,
Но родными искони?
Как тут схватишься за плахту
Луга, нивы золотой,
Как забудешь нашу шахту
За бикфордовой чертой…
* * *
– Голосит и тапер, и тапир
Об утраченной собственной силе:
«Как свободно вздохнул бы весь мир,
Если б не было, сука, России!».
– Самый Главный прости Командир,
Что роняет и Киев росину:
«Как свободно вздохнул бы весь мир,
Если б не было, сука, России!».
– Тьма и свет износились до дыр,
Жизнь и смерть лишь грязюку месили:
«Как свободно вздохнул бы весь мир,
Если б не было, сука, России!».
– Что ж примолк ты, заоблачный клир,
Грянь, чтоб все тут прощенья просили:
«Как свободно подох бы весь мир,
Если б не было, сука, России!».
* * *
Поселок целый двинул кони –
Такой стахановский размах,
А нам бы ворох листьев помнить,
Легко сгоравший на глазах.
А нам бы сыпать в сердце пепел
Приметных тем лишь октябрей,
Что не сбивали взрывы с петель
В бомбоубежищах дверей.
* * *
За красные линии, греза,
За красные линии, сон!
Стоит на коленях береза,
А всюду сорочий трезвон.
А всюду не благовест вольный –
Испуганный писк сорочат.
…О брошенный в спешке подойник
Свинцовые струи стучат.
* * *
– А этим высям, этим светам,
Победам их и славам,
Чем человечество ответит –
Гулагом и Дахау?
Черно от Лены и до Лабы –
Эпоха мезозоя.
– Оно ответит… вот хотя бы
Матросовым и Зоей.
г.Харьков
Мощно. Каждая строка - на боль сердечную и боль души нанизана..
!!!