Геннадий ЁМКИН. В ТОЙ ДАЛЁКОЙ ДЫМКЕ МАЯ… Лирика

 

Геннадий ЁМКИН

В ТОЙ ДАЛЁКОЙ ДЫМКЕ МАЯ…

 

ОБЛАКА

И – ни дуновенья…

Чуден небосвод.

Плавное теченье

Предрассветных вод…

Полнятся покоем

Небеса и плёс,

Словно их рукою

Приласкал Христос.

Небо искупает

Облако в реке –

Облако растает

В синем далеке…

Дивные, по небу

Снова – там и тут,

Словно на молебен,

Ангелы идут.

 

ТАЙНОЕ

Тихо так…
                      Таинственно.
                                           Рассветно.      

И вот-вот откроется уже             

Тайное. 
             С которым – безответно,

Дивно так, томительно душе.

                                                                                                                   

Хлынет свет.
                        И явит непреложно –

Не осталось тайного уже.

Вот тогда поймёшь, как безнадёжно

Без него и сердцу и душе!

 

ЖУРАВЛИНОЕ

                                        Татьяне 

Над равниною серою, тусклою

Протянулись и тают вдали,

Словно песня протяжная русская,

Мои птицы – мои журавли.

 

Я не знаю, не знаю, не знаю,

Для чего я им что-то кричу,

Почему вместе с ними рыдаю,

Почему я за ними хочу

 

В это небо холодное, рваное

До того, что и жизни не жаль.

Журавлиное светлое странное

Прозвучало и кануло вдаль.

 

Над погостами, избами, липами,

Растворяясь в туманной дали,

Осенив мою родину кликами,

Пролетели мои журавли.

 

Но, смирившись со всеми потерями

До того, что и жизни не жаль,

Отчего же смотрю я потеряно

На покинутый птицами край?

 

Оттого ли, что, всё неизбежное

Принимая, покорный судьбе,

Журавлиное светлое нежное,

Уходя, я оставлю тебе…

  

* * *  

                          Под окошком отцветает примула.  
                                За окошком – ветер да жнивьё…
                                                                 Евгений Юшин

В палисаде 
                      снова никнет примула.

Предосенний зыбок окоём.

Чёрные
                горластые
                                     грачиные

Ветер носит стаи над жнивьём.

Вечереет рано.
                             Только синяя

Над холмом затеплится звезда,       

Замигает светом керосиновым     

В три оконца дедова изба.

Ей давно от старости не спится.

Оттого и ночи напролёт

Охнет, ахнет, скрипнет половица,          

Да протяжно матица вздохнёт.    

 

Дом, звезда,
                       Рязанская глубинка…

Вот сверчок запечный запоёт,

Ты подтянешь гирьку по старинке,

И на стрелках время оживёт.  

У него своё предназначенье,

Стоит гирьке двинуться – и вот 

Времени обратное теченье,  

Памятью владея, увлечёт

В те края, где ты играл с котёнком,

Пескарей азартно подсекал,

Рыжего купая жеребёнка,

Ты его за шею обнимал!

Где в цвету деревья молодые,

От которых тень – ещё едва…

А под ними ульи золотые!

Дедушка считал – их двадцать два…

 

Всё тебе на родине отрада.                                              

И постелен в горенке твоей               

Половик,                                         
                    в сенях царит прохлада...

Вот и славно!
                          Помни да владей

Домом,
                  садом, где созрела слива,

Яблочный ломает ветви Спас.

Хорошо, что сроду непугливы

Были птицы-аисты у вас.

Оттого всегда качало зыбку

Кованое в матице кольцо,    

И хранило добрую улыбку

С жёлтых фото, каждое лицо…

 

Красный угол.
                         Высветит лампада

Охру образов и серебро,

В этой жизни, всё идёт как надо.

Вот и слава Богу, и добро!                                                           

Даже то,
                  что снова никнет примула,

Не беда…

                   В преддверье сентября

Осень снова резким ветром кинула

Чёрных птиц на золото жнивья.    

 

КАЧЕЛИ

                        Скрипят, скрипят под ветками качели…
                                                                        Николай Рубцов

Качели, что нынешним летом      

Устроил отец под берёзой,              

С восторгом малышку качали!

И звонко смеялась девчушка

Всему, что вокруг происходит.   

И куклу к себе прижимала

И всё это – счастьем звалось.

 

Теперь же под эту берёзу,

Что жёлтые листья роняет,

Под вечер, когда уже ветер

Оставит в покое листву,

Приходит порою старушка  –

И ту же малышку приводит.

Посадит её на качели,

Плотнее укутавши в шаль,

И тихо так встанет в сторонке.

И долго на девочку смотрит…

И шепчет слова золотые,

И горькие шепчет слова.

 

Но так под берёзою тихо,

Но так под берёзою грустно, 

Что каждое слово слышней.

Но, девочка куклу качая,

По-детски не всё понимает.

И все-то слова золотыми

И милыми кажутся ей…

 

И слышится детское пенье –

Малышка баюкает куклу,

За бабушкой вслед повторяя:

«Мой ангел! Сиротка моя…». 

 

* * *

Так покойны воды в сентябре…

Гладь воды тиха, подобна глянцу.

Ветер дунет – чернь на серебре,

И листва прощальная багрянцем

Всё скользит, скользит…
                                              И напоён

Каждый день тишайшей самой грустью.

И летит листва за окоём,

И плывёт листва куда-то к устью.

В эти дни я верю – не умру.

Ничего такого не случится,

Просто чернь пройдёт по серебру

Гуще,
               и багряней станут листья.

 

ПЕРЕД ОБРАЗОМ ПРЕПОДОБНОГО                             

                                     Василию Килякову 

Я вчера на пустыньке молился,

В той келейке, где икона с ним.

Я свечу затеплил, поклонился:

– Преподобный! Отче Серафим!

Всех болящих боли пусть отпустят!

Всем пошли и веры и любви!

Я доверил в радости и грусти

Все раздумья тихие свои

Батюшке.
                     Молился безыскусно

И молитвой, может быть, не той…

Отче! Отчего же было чувство –

Ты, сойдя с иконы, встал за мной, 

Преподобный?..
                              Большего ли надо?!

Как покойно! Отче Серафим…

Помолчим. Вздохнём о самом главном.

И опять вздохнём и помолчим.

 

Свет вечерний.
                     Промелькнули птицы.

Или ветер листьями играл…

Я подумал, надо торопиться,

Что всегда всему – своя пора.

 

Может быть, я и приеду снова

К батюшке, как год, как два назад…

Потерявшись в сумерках сосновых,      

Догорает в пустыньке закат.

 

* * *      

                            Татьяне

Дорогая моя женщина,

Оттого ли мы не молоды,

Что осины так трепещут,

И берёзы плачут золотом…

 

Не вздыхай же, дорогая,

Птицам вслед. Пусть улетели.

В той далёкой дымке мая

Всё своё они пропели.

 

Пусть листва летит, трепещет –

Огорчаться не спеши!

Листья шепчут, шепчут, шепчут

Нам о золоте души…

 

ЯБЛОНЕВЫЙ САД  

Старый сад сегодня тих и болен,

Доверяет мысли мне о том,

Что с высоких льется колоколен

Весть о светлом, тайном, неземном.

 

Где-то птица крикнула лесная,

И тревожно стало на душе

Оттого, что осень расписная,

Может быть, последняя уже...

 

Видел я, что сад ночами плачет

И по небу ветками скребёт.

Только это, милые, не значит,

Что к нему цветенье не придёт.

 

Потому, любимые, живите

Так, чтоб я за вас всегда был рад,

А весною в гости приходите

В этот старый яблоневый сад.

 

Приходите в мае. Свет небесный

Хлынет вдруг. И грянут соловьи –

Это я вас встречу, бестелесный:

– Здравствуйте, хорошие мои!