ПУБЛИЦИСТИКА / Виктор СБИТНЕВ. ЛАСТОЧКА ИЗ «ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ». О художественном фильме 60-х «Вертикаль»
Виктор СБИТНЕВ

Виктор СБИТНЕВ. ЛАСТОЧКА ИЗ «ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ». О художественном фильме 60-х «Вертикаль»

 

Виктор СБИТНЕВ

ЛАСТОЧКА ИЗ «ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ»

О художественном фильме 60-х «Вертикаль»

 

Век расшатался.
В.Шекспир

 

На минувшей неделе один из центральных российских телеканалов решился на ретроспективу первого (дипломного) фильма Станислава Говорухина «Вертикаль», хорошо запомнившегося советскому зрителю, прежде всего, песнями полулегального тогда барда Владимира Высоцкого. Очевидно, именно из-за этих песен его быстро сняли с кинопроката и потом почти не повторяли на ТВ. Но интонация от премьеры 1967 года осталась чрезвычайно стойкой на долгие-долгие годы: жестокие пики Приэльбрусья, неожиданный циклон на роковых высотах, противостояние мужских характеров и будоражащий голос самого свободного советского человека 60-70-х. И вот вдруг что-то существенно переменилось! Нет, фильм воздействует ещё сильнее. Но совершенно по другой причине.

Тогда, в чрезвычайно богатой на разного рода художественные эксперименты середине 60-х, не имевший практически никакого профессионального опыта выпускник института кинематографии Станислав Говорухин решил не искушать судьбу, прибегнув в режиссёрском дебюте (вместе с опытным Платоновым) к накатанной трёхчастной композиции. Он искренне рассчитывал на художественную уникальность самого отснятого для картины киноматериала: неповторимого кавказского высокогорья. Действие – предисловие – начинается с дружеской беседы участников альпинистской экспедиции в стенах уютного жилища и некой выработки общей стратегии восхождения. Причём, каждый из собеседников, до конца осознав реальную опасность предстоящего, должен дать своё твёрдое согласие на участие. После чего Виталий Ломов, опытный альпинист, воевавший в аккурат на Северном Кавказе, показывает согласившимся крупные фото хребта Ор-Тау, к вершине которого им предстоит подниматься, обозначает единственно доступный маршрут подъёма и по-военному сурово предупреждает: внимательно слушать меня и беспрекословно выполнять все мои команды, иначе там, на вертикали, нельзя. Это грозит гибелью каждому из нас, ибо все мы… на одной страховке. Запомним эту формулу бытия шестидесятых: «мы – на одной страховке»!

Вторая часть – основная! Это собственно – неописуемо красивые горы Кавказа. Из 73 минут киноленты она занимает больше часа. До поры хитов Высоцкого звуковым фоном картины служат, на первый взгляд, пустяшные житейские диалоги обычных москвичей да успокоительная музыка Софии Губайдулиной. Впрочем, чем выше в горы – тем чаще в ней слышатся нотки сосущей тревоги. И герои всё беспокойней смотрят на небо, в которое упирается ранее неприступный Ор-Тау. Более того, местный житель, старинный друг руководителя экспедиции Ломова Ираклий (Бухути Закариадзе) сообщает о том, что несколько лет назад там, на вершине, навечно остался его младший сын. Оператор Альберт Осипов постоянно работает на контрастах чёрного и белого, холода и тепла, бесчувственных каменных пиков и жизнелюбивых весёлых людей. Кажется нереальным, что эти наивные, в общем-то изнеженные цивильным московским существованием жители, поделившись на две связки, полезут на совершенно голые, дышащие очевидной смертью уступы.

Тем не менее, до базового лагеря (палатки) всё проходит весьма непринужденно, почти весело. В лагере остаются двое: врач Лариса (Лариса Лужина) и связной Володя (Владимир Высоцкий). Он осуществляет связь с метеоцентром и, если что, со спасателями. Две связки по два альпиниста в каждой отправляются к вершине. Эфир буквально взрывается от пронзительного хрипа:

Здесь вам не равнина, здесь климат иной,

Идут лавины одна за одной,

И здесь за камнепадом ревёт камнепад.

И можно свернуть, обрыв обогнуть,

Но мы выбираем трудный путь,

Опасный, как военная тропа!

Это сигнал, это крутое, как обрыв, начало смертельно опасного времени «Ч». Всё. Бытие группы перешло из привычной для обывателя горизонтали в полную невероятных неожиданностей вертикаль, суть которой неторопливо и с пониманием дела излагает скептически настроенной Ларисе уже не раз бывавший там Володя. Добрая практичная Лариса просто не понимает, зачем лезть на эти страшные горы, преднамеренно создавая себе опасные для жизни препятствия, если и там, дома, полно разных проблем и трудностей, которые постоянно приходится преодолевать? На это он философически замечает: «Препятствия, о которых ты говоришь, расположены как бы в одной плоскости, ну… по горизонтали. А в горах у человека появляются новые, неизвестные черты души: он живёт как бы в ином измерении – по вертикали». Фильм явно не только и даже не столько про горы, а о философии и смысле человеческой жизни в принципе. Здесь, на вертикали, каждый человек вольно или невольно вынужден решать для себя гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?». И вот когда Лариса всерьёз задумывается над этим, Володя получает тревожное сообщение из метеоцентра: к Ор-Тау движется сильный циклон. Вот она главная шекспировская теза: какая тебе цена? Необходимо срочно отзывать группу с вершины, поскольку через несколько часов и без того опасные для жизни хребты накроет сплошная снежная метель. Но с восходящими долго нет связи, они находятся на крутом подъёме, просто не имея возможности слушать эфир (это 60-е годы!). Наконец, связники выходят на плато, и связь восстанавливается. Но получивший тревожное сообщение Геннадий (самый молодой и беспечный в группе) скрывает его суть, успокаивая Ломова, что, дескать, всё в порядке: можно отправляться к вершине. Чем он руководствуется? Во-первых, до пика всего две-три сотни метров, а позади самый трудный участок, преодолеть который было неимоверно трудно, почти невозможно. А они преодолели! Он полагает, что оставшаяся часть подъёма – ерунда… Они должны успеть! Во-вторых, у всех скоро заканчиваются отпуска, и следующее восхождение можно совершить лишь через год. А что там будет через год – поди узнай! И, в-третьих, он малоопытен и совершенно не представляет себе подлинной опасности надвигающейся непогоды. Ну, и конечно, самоуверен, болезненно честолюбив, или, как говорим мы сегодня, не вполне адекватен. И они устремляются к вершине… и одолевают её:

Мы рубим ступени. Ни шагу назад!

И от напряженья колени дрожат,

И сердце к вершине готово бежать из груди…

Весь мир на ладони. Ты счастлив и нем

И только немного завидуешь тем,

Другим – у которых вершина ещё впереди.

Они сделали это! Впервые покорили ранее неприступный Ор-Тау! Но небо на глазах мутнеет, и окрестный «блистающий мир» исчезает во всепоглощающем разгуле вьюги. Как у Пушкина в «Капитанской дочке»: «Я выглянул из кибитки. Всё было мрак и темень». Начинается самая трудная часть маршрута: спуск. Идут они практически вслепую, на ощупь. Снаряжение становится бесполезным. Угроза сорваться в пропасть возрастает с каждым шагом. И без того отчаянная ситуация усугубляется ещё и тем, что напарник Ломова по связке Геннадий (в наказание?) теряет зрение из-за снежной слепоты (потерял тёмные очки и «насмотрелся» на слепящие ледники): «И спускаемся мы с покорённых вершин, оставляя в горах своё сердце…». Увы, на сей раз горы могут забрать не только часть человеческих сердец, но и самих людей, как это случилось несколько лет назад с младшим сыном Ираклия, покусившимся на Ор-Тау в одиночку. Альпинисты случайно (!) натыкаются на его занесённую снегом палатку, где к обледеневшему трупу пришпилена предсмертная записка: «Сломал ногу. Отсырели спички. Не могу зажечь примус. Потерял нож. Нечем открыть консервы». Вот она, истинная плата за вызов гордым кавказским хребтам! Но москвичей четверо, и они друг за друга – насмерть. Тем не менее, измотанные до предела люди решают оставить ослепшего Геннадия под защитой огромного камня, чтобы через короткое время за ним вернуться:

Нет алых роз и траурных лент

И не похож на монумент

Тот камень, что покой тебе подарил…

Первым до базовой палатки добирается обессиливший Ломов, что позволяет Ларисе и Володе со свежими силами устремиться на помощь отставшим. У альпинистов обморожены лица и руки, но они плачут от счастья … теперь уже от того, что остались живы, что их спасли друзья. И это лейтмотив всей картины: люди, мы сможем быть по-настоящему счастливыми только все вместе! Рискну назвать это главной идеей советского человека 60-х годов, которые я навсегда запомнил и уяснил цепким сознанием ребёнка. И вот сегодня, оглядываясь далеко назад, в своё невозвратное социалистическое детство, я небезосновательно полагаю, что фильм «Вертикаль» прежде всего заставляет пронзительно ощутить весь драматизм неверно выбранного пути. Казалось бы, победили в самой страшной за всю историю человечества войне, отстроили страну заново, вырастили оптимистичную, жизнеспособную молодёжь. Вперёд, к вершинам! Но вдруг(!)… «распалась связь времён», или, выражаясь в духе «нонешнева» циничного времени, «видно, что-то случилось с карбюратором». И жизнь пошла не в гору, а под… «к зияющим вершинам». Не случайно обессилевший Ломов нечаянно нащупывает в отвалившейся горной породе старые, отстрелянные немцами гильзы:

А до войны вот этот склон

Немецкий парень брал с тобою,

Когда он падал, был спасён,

А вот сейчас, быть может, он

Свой автомат готовит к бою.

«Вертикаль» надёжно держится и на фронтовой хронике, запечатлевшей на горных пиках Кавказа специализированные подразделения Рейха типа «Эдельвейс». Встречался здесь Ломов и с ними:

Сверкал закат, как сталь клинка,

Свою поживу смерть искала

На плоскогорьях, а пока

Взвод забирался в облака

И уходил по перевалу.

Отставить разговоры!

Вперёд и вверх, а там

Ведь это наши горы –

Они помогут нам…

Горы, вертикаль, конечно, помогут, но Ломов уже немолод, а у молодых этого «сквозного», объединяющего «вертикального» опыта нет. А западный буржуазный мир… он не изменился, и Советский Союз ему – как кость в горле! Точнее, даже не Союз, а вот такие, воистину пропитанные «светлым будущим» мужчины и женщины, овеянные новой, ещё неведомой человечеству жизнью, для которых буржуазность и подлость – синонимы.

Третья, заключительная часть «Вертикали» – послесловие – чрезвычайно короткая. Альпинисты выходят из вагонов на Курском вокзале. Их встречают соскучившиеся жёны и мужья. Они веселы и беспечны. Москва тоже полна приятных сюрпризов и чудес! Они легко расстаются, уносимые людскими множествами грандиозного социалистического Центра. Только Володя, отчего-то печальный, уходит один… с гитарой за плечами. И от этого становится немного не по себе, словно авторы фильма предупреждают нас: вот они спустились с гор, простились – и всё… Вы их больше никогда не увидите, как и саму вертикальную жизнь страны. Она постепенно истает, как полноводная река в солончаках азиатской пустыни. Остаётся только память о «вертикали», о жизни – как прекрасном, неукротимом движении вверх:

Кто здесь не бывал, тот не рисковал,

Тот сам себя не испытал –

Пусть даже звёзды внизу он хватал с небес.

Внизу не встретишь, как ни тянись,

За всю свою счастливую жизнь

Десятую долю таких красот и чудес.

Высоцкий – конечно же, сильнейший поэт советской эпохи! Где сейчас Рождественский, Вознесенский и Евтушенко? Думаю, они много раньше его уловили конъюнктурные ветры второй половины века и интуитивно не пускали его в свою сферу, которую он бы просто грубо нарушил. Это уже вполне себе прикормленная каста, пережившая не терпящую компромиссов вертикаль. Сегодня мы живём внизу. В нашем обыденном сознании существует лишь одна вертикаль – «вертикаль власти», деятели которой, действительно, «хватают звёзды» Героев России и, загруженные громадами неотложных дел, время от времени сбрасывают нам вниз кое-что на скудное чёрно-белое прожитие. И… обещания. Обещания – чаще.

В заключение должен признаться, что был не вполне прав в самом начале, заявив о некой уникальности фильма Говорухина как единственной в своём роде «досады» на неверно выбранное направление. Совсем недавно, уже в 21-ом веке, это ощущение исчерпывающе передал другой наш режиссёр – Алексей Учитель. Действие в его концептуальной работе «Предчувствие космоса» происходит в 1957 году в крупном морском порту, пропитанном волнующими запахами всех стран бесконечного мира. Но до самого мирового космоса советским людям не дотянуться. Им достаются лишь запахи перегружаемых для Центра товаров да позывные первого советского спутника. Из космоса. Люди с надеждой смотрят в небо, но этой очевидной вертикали они никогда не увидят. И это ровно та тоска, которой сегодня терзает душу созданная шестидесятниками пронзительная «Вертикаль».

Комментарии

Комментарий #30414 19.02.2022 в 20:17

Друзья, а разве у Пушкина не "мрак и вихорь"? Михаил Тарковский

Комментарий #29997 01.01.2022 в 15:28

Ответ #29390

Пагубное влияние. Пока этого не поймут наши патриоты, так и будет ходить население, зомбированное хасидом Шаинским, "златоустым блатарем" и так далее.

Комментарий #29390 21.10.2021 в 19:14

Фильм "Вертикаль" сухой (почти "документальный"), как и все у Говорухина. С самого выхода этого фильма он мне не понравился.
Статья несколько пафосная.
Помню, как в "Комсомолке" году в 1967-м ругали песню Васоцкого "Если друг оказался вдруг" - мол, что же это за друг, если "и не друг, и не враг, а так".
Песни в фильме нравятся, записывали их на первые магнитофоны.
Высоцкий оказал огромное влияние на молодежь 60-х.

Редакция Дня Литературы 21.10.2021 в 09:39

МИХАИЛУ ПОПОВУ
Спасибо за подсказку: ошибка выправлена.
Но вы правы: падения, практически катастрофического обрушения - мы не избежали.
Да так обрушились, что до сих пор по всему миру идут остаточные волны нашего "землетрясительного" крушения.
Не говоря уж о цунами внутри усечённого, обрубленного Союза.
Но - вроде бы в редкие уже головы не вернулось здравое желание протрезветь, опомниться и начать действовать - или присоединиться к уже действующим, не слишком ушибленным.
Будем оптимистами - иначе нам и нельзя.

Михаил Попов 21.10.2021 в 08:36

Да, 60-е были годами наша взлёта. Остались позади военные 40-е; тревожные, полунищие, но уже обнадёживающие 50-е. А в 60-х будто света в стране прибавилось...
У меня эти годы совпали с юностью. Но, даже делая поправку на юношеский романтизм и влюблённость, свет 60-х с годами для меня не померк.
Когда начался перелом? Символически с гибелью Гагарина. 70-е были десятилетием относительного "барражирования". А дальше началось падение.
Автор оговорился или намеренно так написал: "А что там будет через год – пАди узнай!". Но в оговорке - суть нашей драмы. Пали и узнали, что имели тогда и что профукали, польстившись на посулы околовластного ворья, международных жуликов и манипуляторов. Горько!
Михаил Попов (Архангельск)