Валерий МУХИН. ЧЕРЕЗ ВЕТЕР СУДЬБЫ. Стихи

 

Валерий МУХИН

ЧЕРЕЗ ВЕТЕР СУДЬБЫ

 

НО ЗВОНЫ ИДУТ

И всё ж я своею судьбою доволен.

Сквозь слёзы душевные – мысли ловлю,

Что край свой лесной с позаброшенным полем,

С распятым селом – я всё больше люблю.

 

Люблю этот дол, что лежит упокоен,

И новый, на пахоте выросший лес;

И звоны разрушившихся колоколен,

Которые не разольются окрест.

 

Но звоны идут непонятно откуда,

Как в прошлые лучшие дни и года…

О, Русь! Ты огромное вещее чудо,

Тебе нипочём даже эта беда.

 

Я верю, Земля, ты воспрянешь, тучнея,

И чёрные вехи России пройдут,

И власти когда-нибудь станут мудрее,

И вновь человека к тебе повернут.

 

Как можно иначе прожить – я не знаю.

Мучительный век завещал на крови:

Все боли России в себя принимаю,

Чтоб силы росли для сыновней любви.

 

ЗДЕСЬ РУССКИЙ ДУХ

Там, где Великая с дочкой Псковой

Слились в едином теченье, –

Старый собор на земле вечевой

Видит своё отраженье.

 

Стены под башнями Кром облегли –

Служат, хоть воля иная, –

Будто внимают набату вдали,

Ратную жизнь вспоминая.

 

Над берегами – полёт куполов,

Плавный, в ликующем свете.

Мягко срываются с колоколов

Вздохи прошедших столетий.

 

Вот он, великого времени дух,

Тот, что в столетьях родился;

Тот, что в народе ничуть не потух,

В душу его – воплотился.

 

ПОГАНКИН

Хранит история подарки.

Семнадцатый далёкий век.

Сергей Иванович Поганкин –

Посадский псковский человек.

 

Пройдя крутое лихолетье,

Торцы поганкиных палат,

Уже четвёртое столетье,

Как вехи вечности стоят.

 

Но не дошли до нас останки –

Того, кто крепости творец.

А заказал её – Поганкин –

Зело зажиточный купец.

 

В торговых «скачках» – гнал галопом,

Купец был ловок и умел.

В торговле с Азией, с Европой

Тогда он шибко преуспел.

 

Всё скандинавам, ляхам – мало,

Чего ни выкинь: мёд, муку,

Льняную паклю, войлок, сало,

И шерсть, и кожу, и пеньку…

 

Но, кроме суетной торговли,

Другая жилка в нём жива:

Он был начальником таможни,

Он был «кабацкий голова»…  

 

Казалось, всё ему по силе.

Но жребий стал его суров,

Когда возглавил он в России

Один из денежных дворов.

 

Одно преданье воскрешу я:

Царь Грозный как-то для дворца

Деньгу потребовал большую

У предка нашего купца.

 

«Я в грязь лицом-то не ударю,

Приказ исполню и – конец.

А сколько ж нужно государю?» –

Полюбопытствовал купец.

 

«Ах, ты, купчишка голодраный!

Ещё чуток и будешь бит…

Ты разве так богат, поганый,

Чтоб мой насытить аппетит?».

 

Вот то-то был кураж и пьянка!

И подать знатная дворцу…

С тех пор фамилия Поганкин

Прилипла к псковскому купцу.

 

Нельзя забыть о факте редком,

Его хранит святая Русь.

И я своим неробким предком

И восхищаюсь и горжусь.

 

ПОЛУЯКОВСКИЙ ЛЁХА

Был чудаком он, а в целом, неплохо

Жил-выживал полуяковский Лёха, 

В гибельном времени, душу щемящем,

В доме последнем на взгорке стоящем.

 

Хоть в Полуякове – крепенький дом,

Но умирают деревни кругом.

В каждой на Лёху средь горя-разрухи

Молятся, как на икону, старухи.

 

По деревням их осталось – четыре.

Лёха для них словно бог в этом мире.

Солнце не встало, гляди – уже едет

Лёха куда-то на велосипеде.

 

Тройка борзая, как ветер летит –

Трое собачек бегут впереди.

Той, в Твердуново, он пенсию возит.

Этим, в Окладе, и пилит и косит...

 

В этой, соседней, родной Старанье,

Часто бывает он навеселе.

Вале Савельевой с ним – просто рай:

Выправил домик, построил сарай…

 

Денег не брал, как запечный сверчок,

За кусок хлеба пахал, дурачок.

К ночи сгустились тревожные тучи:

Рыба – где глубже, а люди – где лучше.

 

Страшную новость озвучивал кто-то –

Лёхе во Пскове сыскали работу.

Плачут и молятся – всем будет плохо,

Если уйдёт полуяковский Лёха.

 

Я НЕ ГОСПОДЬ

Я мёртвых никогда не воскрешал.

Природы я законов не нарушил.

Но, словом согревал и утешал

Холодную и мертвенную души.

 

Я зрение слепым не возвращал,

Но иногда заблудшим среди ночи

Любовью и терпеньем просвещал

От помраченья ненавистью очи.

 

Я мир наш, словно Бог, не создавал.

Но, подводя последние итоги,

Скажу, что крепко взявшись за штурвал,

Его вращают люди, а не Боги.

 

ПСКОВЩИНА

Грозное побоище Чудского,

Рыцарям принесшее позор:

Гордость Пскова, Острова и Гдова,

Мужество Изборска и Печор.

 

Как зима – История сурова.

Как весна прекрасна с давних пор

Слава Пскова, Порхова и Гдова,

Красота Изборска и Печор.

 

И восходит пушкинское Слово,

И выносит песни на простор –

Песни Гдова, Острова и Пскова,

Музыку Изборска и Пушгор.

 

И своими славными делами,

Псковщины раздвинув горизонт,

Вместе с Ольгой вечно будут с нами –

Пушкин, Трувор, Невский и Довмонт.

 

МАДОННА

Такую, как есть, молодую, босую,

Тебя на иконе своей нарисую,

Такую, как есть, – из земных ожиданий;

Несбывшихся, зреющих счастьем желаний,

 

Прекрасную полубогиню мгновенья,

Спокойно творящую чудо кормленья.

Я выпишу свет лучезарного взгляда –

Как сладко ты кормишь, заботливо рада.

 

Я выпишу нежность святую ребёнка,

Сосущего грудь и сопящего тонко.

И мягкие выпишу звуки напева...

Храни наше счастье, Пречистая дева.

 

Я столько тепла напишу на иконе –

Озябшие можно оттаять ладони.

Такие святые родимые лица:

Спасибо, что можно на вас помолиться.

 

* * *

Нам природа – Мать и Бог.

У неё мы все – таланты.

Проявился, кто как мог:

Есть поэты, музыканты...

 

Как цветы и как трава,

В мире всё произрастает,

И – "кто в лес, кто по дрова",

Кто как может, так играет.

 

Но умей нести свой крест

В жизни под гору и в гору,

Человечество – оркестр,

Но, увы, – без дирижёра.

 

Вот поэтому боюсь,

Что опять пойду по краю,

И нечаянно сорвусь,

И неправильно сыграю.

 

Чтобы после не жалеть

О растраченном и лживом,

Не хочу бездарно петь,

А тем более – фальшиво.

 

РУССКАЯ БАБА

                          Великую Отечественную войну
                                       в России выиграла русская баба.
                                                                     Фёдор Абрамов

Не жалеют русской бабы,

И она, как лошадь, прёт

Через кочки да ухабы –

Сколько может, столь везёт.

 

В зной ли, в холод леденящий,

В молотьбу, в косьбу, в жнивьё...

Чем сильнее баба тащит –

Больше валят на неё.

 

Был, наверно, прав Абрамов

(Мужику не будь в вину)

В том, что выиграла баба –

Баба русская войну.

 

Как и раньше, так и ноне

Всю страну на Божий суд,

Как породистые кони,

Бабы русские несут.

 

ЧЕРЕЗ ВЕТЕР СУДЬБЫ

Ни вины, ни расплаты не чуя,

Через ветер судьбы, напролом,

Мы летим, как вороны, кочуя

Между городом и селом.

 

Мы галдим о судьбе урожая,

Нас пугают и солнцем, и тьмой.

Мы, потомство в испуге рожая,

Между небом живём и землёй.

 

Мы, владыки российских просторов,

Вырастаем на хлебе с водой;

Наше счастье среди косогоров –

Между радостью и бедой.

 

И в пылу политической спеси

Всей роскошной и нищей страной,

Захлебнувшись мечтой, куролесим

Между Господом и Сатаной.

 

* * *

Довела неслыханная чушь,

Допекла невиданная свора...

Я сошлю себя в деревню Глушь –

На лесные псковские озёра.

 

Доконал мучительный прогресс,

Понаделал нечисти и шуму...

Я сошлю себя в деревню Лес –

Думать удивительную думу.

 

Поманила вечная печаль

Поразмыслить у спокойной сини...

Я сошлю себя в деревню Даль,

Где начало матушки России.

 

Где судьба плескается моя,

Где сошлись исток её и устье –

Схоронюсь в деревне Старанья,

В псковское родное захолустье.

 

Не нужны мне киви и кишмиш –

У меня есть яблоки и сливы.

Я сошлю себя в деревню Тишь,

Буду жить спокойно и счастливо.