Николай КОНОВСКОЙ. НА БОЖЬЕЙ ЛАДОНИ. Поэзия

 

Николай КОНОВСКОЙ

НА БОЖЬЕЙ ЛАДОНИ

 

ТВОРЧЕСТВО

Старый охотник, блуждающий в выси

Вечности, – гол как сокол, –

Вновь у тебя ни напева, ни мысли:

День бесполезно прошёл.

 

В пропасть срываешься, ищешь признанья,

В промысел веришь и в рок.

…Выпил, умаявшись, но в подсознанье

Щёлкнул взведённый курок.

 

ЕККЛЕСИАСТА СКРИЖАЛИ

Мудр и незыблем закон Бытия,

Нового нету на свете…

На бесконечные круги своя

Вновь возвращается ветер.

 

Сердце устало от горьких потерь,

Ночь обрубает надежды…

Раньше что было – то есть и теперь;

Будет – что было и прежде.

 

Жертвуем Богу собою мы, но

Вестью утешною веет…

Колосом не возродится зерно,

Аще в земле не истлеет.

 

Чувствую кожей евангельский стих,

Екклесиаста скрижали…

Живы покамест, помянем других,

Чтобы и нас поминали.

 

СТИХИ, СОЧИНЁННЫЕ НОЧЬЮ

ВО ВРЕМЯ КОРОНАВИРУСА

…Было – стремленье в беззвёздную высь,

Бога не видя во встречном…

Жаль, что всего человечества жизнь,

Как ни крути, но конечна.

Выдохнула преисподняя зло,

Стало минувшее зраком.

Землю и жизнь на земле облегло

Непроницаемым мраком.

Слёзы роняет нескошенный злак.

Тускло гроза шевелится.

Бьётся крылами о мертвенный мрак

Сердца безумная птица.

Детски лукавы и детски просты –

То-то наука тетерям! –

Вот и достигли мы красной черты,

В Бога и чёрта не веря.

Грому сродни над равниною тишь

В тяжкий удушливый вечер…

Что ж ты, как вкопанный в землю, стоишь?
Что ж ты дрожишь, человече?

 

БЕСПОЩАДНОЕ ВРЕМЯ

Мир, потрясеньем расколот,

Гаснет и снова горит…

За наступающий холод

Будем ли зиму корить?

 

Друг, не житейское бремя,

Что благосклонно к властям,

А беспощадное время

Катит по хрупким костям.

 

Но на вселенском погосте –

Дай лишь провиденью срок –

Встанут ожившие кости,

Как возвещает пророк.

 

...Примем как данность и милость,

Как утешение – что

Тело твоё износилось,

Как износилось пальто…

 

СВИЩЕТ НЕЗРИМАЯ ПТИЦА

…То ли предчувствие краха,

То ли вселенской тоски,

То ли, взаправду, у страха

Слишком глаза велики?

 

Чтобы утешились взоры

И не тревожилась грудь –

Выйдем до ближнего бора

Свежего ветра вдохнуть…

 

Ладанный запах курится.

Капают капли с ракит.

Свищет незримая птица.

Мир нерушимо стоит.

 

ТАМ, ГДЕ ПРЕКРАСНА СОБОЮ…

Иглы терновника, камни, зола,

Угли заката –

Там, где, прекрасна собою, цвела

Роза когда-то.

 

Брошен колодец и вырублен сад…

Может быть, снится:

Розы бессмертной плывёт аромат,

Светом струится,

 

Плавится, словно податливый воск;

Снова – как прежде –

Прячется в шёпоте русых волос,

В складках одежды.

 

В страждущего невместимый объём

Горестно-глухо

С ветки, дрожащей о чём-то своём,

Плачет пичуга…

 

Жаль – обращается в память и слух,

В миг быстротечный

Жизнь, в коей некогда, милый мой друг,

Были мы вечны…

 

МЫ СВЯТЫ БЫЛИ…

Как сон – прикосновенье рук,

И кругом – голова.

Что было между нами, друг? –

Слова, одни слова;

Весной пропахшее пальто,

Каштановая прядь –

Тревожно-сбивчивое, – то,

Чего не передать;

Светящиеся ночи, дни

И вечность – про запас…

 

Мы святы были, но они

Не пощадили нас…

 

ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Мрак вздыбленный! – с петель ворота,

Смятение в березняке!..

Забвенья? холода и мёда? –

Горящий ужас – по щеке!

В белеюще-безлюдном поле

Сверкнул и захолонул крик –

По собственной рождённый воле

Томительный и властный миг –

Зиянье огненного следа,

Неудержимого уже…

Зловещей тьмы, блаженней света

Произнесённое в душе.

 

ПОД БЕРЁЗОЙ В ГРОЗУ
Покой полуденного часа.
Светящаяся глубина.
…Но полем хлынувшая масса –
Так удушающе темна!

Страшусь и бессловесно льну я:
Миг – и закроются врата!
Под сень, сквозяще-ледяную, –
Скорей! куда же ты? – сюда!

Отчаянье немого крика.
Слепое ярое крыло.
Всё – так возвышенно и дико!
Так всеобъемлюще-бело!

И снова – чёрен мир безбрежный,
Вновь – огненно разъята высь!
Ты скажешь: в темени кромешной

Две  молнии переплелись…

Сливается с безумной водью,
На смертную похожа, песнь:
Берёзовой горящей плотью
Касанье – запредельных бездн!

 

РОЗ ТВОИХ КРАСНЫХ…

Солнце стыдливых касается плеч.

Птицы запели.

Полно блаженствовать – время совлечь

Негу постели!

 

В сад – запотевшее за ночь окно

Ты распахнула;

Светом и счастьем, забытым давно,

В сердце пахнуло.

 

Слился с прохладой, заполнившей сад,

Дышащий властно

Огненно-нежный, хмельной аромат

Роз твоих красных…

 

ПАРИ

…Какой-то бред, а может, пьяный вздор:

Вот дёрнул чёрт с тобой ввязаться в спор.

Всему виной твой горделивый нрав –

Пусть я неправ, хотя, по правде, – прав.

И где уж мне качать свои права –

Ведь ты права, хотя и неправа.

Ни ты, ни я – лишь время утвердит

Иль подтвердит – как там его? – вердикт…

Открыт весь мир – распутья и пути, –

А человеку некуда идти;

На все четыре стороны катись! –

Но тесен мир, и нам не разойтись.

Глаза твои – как омуты без дна,

И в них твоя душа заключена.

Жизнь коротка, но бесконечен плен

У милосердных молодых колен.

Предгрозовым смятением сквозя,

Ты вся мерцаешь и трепещешь вся

Каким-то чудным светом изнутри…

И понял я, что проиграл пари.

День отлетел, и зыбкий свет угас,

И тьма ночная накрывает нас,

Тьма – сгусток томной боли мировой;

Не лучше ль нам сойтись на «мировой»,

И лёд обид в бокалах растопить,

И страстный хмель до капельки испить!..

 

МЫ, ЗА РУКИ ВЗЯВШИСЬ…

Осенние клонятся нивы,

Но горним садам не отцвесть.

Сегодня с тобою мы живы,

А завтра что будет – Бог весть.

От страстной беды не избавлю,

Терзая себя и виня,

Но только тебя не оставлю,

И ты – не оставишь меня.

Земную прорвав оболочку,

Свободен от мрачных тенет,

В какую-то страшную точку

Сужается режущий свет...

Как будто избывши неволю,

В недвижно-пустой окоём,

С тобою по минному полю

Мы, за руки взявшись, идем...

 

НА БОЖЬЕЙ ЛАДОНИ

Водам иорданским причастье:

Душа ни жива, ни мертва…

Ах, это недолгое счастье

Крещения и Рождества,

Когда во Вселенной – ни вскрика,

Слеза на реснице дрожит,

И мир – как открытая книга

На Божьей ладони лежит!

 

ПАМЯТИ ПОЭТА

Запах витающий трупный –

Мир погружается в ад.

Смолкли военные трубы.

Лиры давно не звучат.

 

Свет воссияет – однако,

Неистощимый во зле,

Чертит железные знаки

Зверь на покорном челе.

 

Жаром земного соблазна,

Хладом космических дыр

Неустрашимо и властно

Тьма наступает на мир.

 

* * *

…Слабеют руки – грубые, большие,

Во вздувшихся сплетеньях вен и жил, –

Те, ведавшие боль и жар и вызов,

В крутой кулак сжимавшиеся руки,

Готовые в решительности дерзкой

Поднять и неподъёмное – увы!..

 

Слабеет память. Ранее, как зверь –

Голодный, злой, – всё жадно поглощала –

От строк, мгновенных, смывшихся – до дивных

В веках неумолкающих творений,

Храня всё без изъятья, – ныне… ныне

И своего, написанного ране,

Порой не вспомнить… только иногда

Раскаянный, далёкий давний грех

Напоминает о всечасном бденье…

 

И зрение слабеет. Как ни тщись

В неуследимо-медленном потоке

Отметить год иль выраженье лиц,

Приметы града или же ландшафта –

Неразличимо всё, и лишь одно –

Громадное надмирное – в свои

Бездонно-миротворные объятья

Без устали в разверстой тьме приемлет…

И Бог – его светящееся имя.