Александр МЕДВЕДЕВ 
Александр МЕДВЕДЕВ
ОПЫТ СРЫВАНИЯ МАСОК
По заветам Толстого
Необходимо, чтобы кто-то громогласно повторил вслед за Толстым,
что «гении» наряду с прекрасными произведениями
писали произведения неудачные, бесцветные, полные глупостей,
которые невозможно читать;
чтобы добавил при этом, что большинство «шедевров человеческого духа»
пользуется незаслуженной славой.
Анри де Монтерлан. Дневники 1930-1944
На очередное заседание Секции критики и литературоведения Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России 25 ноября 2021 г. предложена к обсуждению книга Евгения Антипова «ЛИТДЫБР».
Поводом к её написанию для автора послужила давняя привычка и, можно сказать, неотъемлемое свойство наиболее прогрессивной части широкой общественности, называемой русской интеллигенцией, творить себе «идолов», вместо «идеалов». Таковых она безошибочно находит среди политиков, всевозможных деятелей в области социального служения, искусства, литературы, науки, шоу-бизнеса. В перестроечное время этих приметных людей в прогрессивной среде стали называть совестью русской интеллигенции, тогда же это название я по-советски сократил до совруи. Сами ли они давали повод для возникновения подобной аббревиатуры, в которой явно слышалось насмешливое совру… или тому причиной был мой благоприобретённый скепсис, сейчас не упомню. Чего греха таить, скептиком я был не всегда, и по молодости лет бывало не отличал «идола» от «идеала».
В книге «ЛИТДЫБР» читатель найдёт галерею «священных коров русской интеллигенции», на «святость» которых покусился Е.Антипов. Его критике подвергаются – страшно сказать – С.Довлатов, И.Бродский, Е.Евтушенко, О.Мандельштам, В.Высоцкий, М.Булгаков, А.Солженицын, В.Аксёнов, Л.Пастернак, Д.Хармс, В.Шаламов, А.Пушкин, Л.Толстой.
Лишь о Викторе Сосноре автор пишет комплиментарно с благодарностью ученика учителю. Это не значит, что метод, с которым Евгений Антипов создаёт свой, очищенный от «идолопоклонства», портрет вообще какого-либо классика, не применим к Сосноре. Очень даже применим, разве что личное знакомство и благодарность за плодотворное общение и за науку в период творческого становления автора не позволяет ему использовать такой подход для очищенного от «идолопоклонства» изображения уникального поэта ХХ века.
Портреты вышеназванных творцов Антипов пишет широкой кистью без примеси какого бы то ни было подобострастья ни по отношению к ним, ни тем более к лестно преданной им публике. Муштабелем для его кисти – стержнем, приспособлением для упора с целью унять дрожь в руке, – служат воспоминания современников о портретируемых личностях и высказывания их самих о себе. В этом смысле книга «ЛИТДЫБР» написана художником-документалистом. Правда, любой документ можно подать творчески, используя мимику, паузы, повышением или понижением голоса, сменой тембра, в конце концов выбирая время для предъявления самого документа. Всё это искусно применяет автор книги.
В чём он чрезмерен, на мой взгляд, так это в неуёмной иронии, сочащейся с его кисти.
В живописи есть приём «лессировка», это, когда небольшим количеством краски с обильным добавлением лака покрывается уже высохший красочный слой. Приём даёт дополнительное цветовое богатство: свежее покрытие не гасит предыдущий слой, а обогащает его теми или иными нюансами, чего не добиться непосредственным смешением красок на палитре. Так вот, «первый слой» – документальная основа в портретах вышеназванных личностей галереи «ЛИТДЫБР» – вполне живописен и убедителен, на нём можно было бы и остановиться, не увлекаясь иронической «лессировкой».
Книга Евгения Антипова изобилует любопытными сведениями о творцах, чья жизнь, как она сложилась, или они сами её так сложили, уже вынесена на полосы периодики и экраны гаджетов; их жизнь, что называется, в открытом доступе в популярной форме. Конечно, читатель, «не по годам развитый», сам сделает выводы по прочтении книги о специфически русской способности творить себе кумиров. Характерно, что все лица, упоминаемые автором, были так или иначе «рыжими», которым определённая часть общества «делала биографию», а другая часть готова была принять её подлинным документом, скрижалями, свидетельством гениальности, совести, ума и чести. Хотелось бы узнать мнение Евгения Антипова, хотя бы в виде краткого анализа, – о благодатной почве для взращивания «идолов», ведь будь брошенными на неподготовленную почву, «рыжие» зёрна и не прорастали бы так буйно? Возможно, его размышления на эту тему явят себя в следующей книге?
Сама мысль о попытке «косого взгляда» взгляда на общественных кумиров чревата всевозможными упрёками в адрес недостойного выскочки, скорыми обвинениями в святотатстве и угрозой стать нерукопожатным. Благо, у приличных людей наготове железобетонное алиби для своих кумиров – известные слова Пушкина о том, что когда не требует поэта к священной жертве Аполлон, то с него и спрашивать нечего, ему-де ничто человеческое не чуждо, а может, что и похуже не чуждо тоже, не обессудьте! Что да, он (известный человек) подл, но не вашей подлой подлостью, а особенной, вам не понятной. Короче, не смейте даже заикаться! Что бы вы ни говорили о нем – это другое! и к великому не применимо.
Антипов уже столкнулся с упрёками и негодованием в свой адрес после попытки посмотреть на Льва Толстого как на действительное «зеркало русской революции» – не в ленинском прочтении этого образа, а в подлинном, в котором отразился тот искажённый, лицемерный и зловредный облик русского интеллигента, каким он явился к началу ХХ века.
К слову сказать, замах на «глыбу и матёрого человечища», ожидаемо подвергается остракизму, это традиция. Иван Ильин в 1925 году столкнулся с резким неприятием и непониманием своей книги «Сопротивление злу силой», критикующей учение Толстого о непротивлении злу силой. На него ополчились как раз авторитетнейшие совруи, среди них первым был советский фельетонист Михаил Кольцов, к нему незамедлительно подключилась гордость литературы и философии Серебряного века и светочи русской эмиграции в лице Николая Бердяева, Зинаиды Гиппиус, Василия Зеньковского, Фёдора Степуна и многих других.
Любопытно, что ранее в статье «Духи русской революции» Бердяев утверждал, что русская критика не верила в нечисть, поэтому она не распознала в Гоголе исключительное по силе чувство зла. Для этого, дескать, критика наша была слишком «прогрессивного образа мыслей». Якобы Гоголь прикрыл смехом своё демоническое созерцание, то есть, ввёл всех в обман. Сам же Бердяев выказал свой «сверхпрогрессивный образ мыслей», яростно напав на книгу Ивана Ильина, не распознав высшей пробы демонизма в учении Толстого о непротивлении злу насилием, прикрываемого именем Христа.
Что же, «прогрессивной общественности» полагается не замечать злой нечисти, затаённой в «Крейцеровой сонате», в «Законе насилия», в «Царстве Божием», в работе «В чём моя вера» – в религиозно-нравственных теориях Льва Толстого, видимо, также не дано ей распознать.
О чём была книга Ильина? О том, что учение о непротивленчестве отравило русскую политическую и религиозную культуру, создало ложную видимость согласия с духом Христова учения. Ильин поставил целью вскрыть эти ложные основы, противопоставив им религиозную и государственную мудрость русского православия. Он полагал, что одной из причин постигшей Россию катастрофы было неверное строение русского характера и русской идеологии, главным образом у интеллигенции. В особенности вредным по своим последствиям было учение Толстого о непротивлении злу силой. Оно оказалось наиболее пригодным лишь для подготовки разрушителей, а не строителей государства. Христианской добродетели следует учиться не у Толстого – «идола» непротивленцев, а у достойных называться подлинным «идеалом» – у Александра Невского, Сергия Радонежского, патриарха Гермогена. Идеальны защитники и строители, сопротивлявшиеся злу всегда любовью, самосовершенствованием, духовным воспитанием других и – мечом! Это понимание любви и меча связано ещё с водительными образами архангела Михаила и Георгия Победоносца.
Евгений Антипов не ставил цель подобно Ивану Ильину вскрыть причины и механизмы возникновения «идолов» в среде «людей прогрессивного образа мыслей». Да и реакция на книгу Ильина показала бессмысленность таких попыток. Сколь ни говори: «Маска, я тебя знаю!», это ничего не меняет в образе мыслей указанной части российской общественности, а потому маскарадное шоу будет бесконечно продолжаться. Реакцией на него, кроме «срывания всех и всяческих масок» может и должен быть рассказ о людях неизвестных, но достойных известности.