Вольфганг АКУНОВ. О МОИХ НОВОГОДНИХ ЁЛКАХ. Воспоминания под Новый год

 

Вольфганг АКУНОВ

О МОИХ НОВОГОДНИХ ЁЛКАХ

Воспоминания под Новый год

 

Я родился 1 октября 1955 года, и первое, что запомнил в этой жизни – вид ярко озаренной пламенем свечей новогодней елки, стоящей посреди темной комнаты. Помню, меня кто-то держит на руках и вносит в эту комнату, и я вижу осиянную огнями елку прямо с порога, в середине дверного проема.

Это могло быть в конце декабря, когда у нас наряжают елки, хотя, возможно, и в январе (их ведь обычно убирают в конце января). Следовательно, мне было от неполных трех до четырех месяцев отроду. То, что дело было именно зимой 1955-1956 годов, я впоследствии выяснил у родителей совершенно точно, потому что на следующий Новый год и во все последующие годы – вплоть до конца 60-х (это я уже запомнил и сам) елку у нас в семье украшали не свечами, а гирляндами разноцветных лампочек. Свечами елку стали снова украшать с 1966 года (мама как раз была в очередной командировке в Прибалтике и привезла из Риги первые на моей памяти рождественские свечи; а заодно – и первые на моей памяти свечи для именинного пирога – в Москве их тогда еще не было, во всяком случае, в свободной продаже).

Кстати, о новогодних елках. У нас елки на Новый год были живые. Мы с папой (я помню это примерно с трехлетнего возраста) всегда покупали их на елочном базаре перед кинотеатром "Художественный" на Арбатской площади и оттуда несли к нам домой на улицу Фрунзе (теперь она, как и до большевиков, называется Знаменка, по церкви Знамения Пресвятой Богородицы). И квартира сразу наполнялась ни с каким другим запахом не сравнимым ароматом свежей еловой хвои.

В других семьях новогоднюю елку ставили, чтобы с нее как можно дольше не опадала хвоя, в ведерко с водой (у одних это ведерко было выкрашено зеленой, под цвет хвои, краской, у других – обернуто ватой, имитирующей снег). У нас елку всегда, сколько себя помню, вставляли, обтесав папиным туристическим топориком (у папы был специальный "походный", цельнометаллический, топорик с черной, обтянутой резиной ручкой, лезвие которого помещалось в специальную брезентовую "кобуру", за которую топорик подвешивался к поясу летом, когда мы ходили в поход – в частности, на даче в Абрамцево, о чем я еще, Бог даст, расскажу) нижний конец ствола, в круглое отверстие в перекрестье крестообразной деревянной подставки. В иные годы (в связи с тем, что елку ставили не всегда в одно и то же место, а в разные), ей придавали дополнительную устойчивость, привязав ее веревкой (которую маскировали хлопьями ваты "под снег") к ручке двери или окна (в зависимости от того, где елка в тот год стояла).

Однако, что за елка без игрушек? Большинство тогдашних елочных игрушек (хотя и не все) сегодня показались бы весьма скромными и даже примитивными, поэтому мы дополняли их елочными украшениями собственного изготовления.

Так, мы с папой, мамой, бабушкой и дедушкой (я был единственным ребенком в семье, хотя и папиным сыном от пятого брака) накануне новогодней ночи (когда ставили и наряжали елку) – Рождество ведь при Советах было под запретом! – заворачивали в серебряную, золотую или цветную фольгу мандарины и грецкие орехи, вставляли в них спички, привязывали к концам спичек нитяные петельки и вешали эти "гостинцы от Деда Мороза" на елку (помню, как темно-зеленые иголки покалывали мне пальцы, когда я надевал "гостинцы" петельками на веточки – осторожно, чтобы не повредить хвою).

Вешали на ветки и конфеты, в том числе шоколадные, в очень красивых (как мне тогда казалось) обертках. Помню конфету под названием "Ну-ка отними". На ее обертке была изображена девочка, дразнящая зажатой в поднятой руке "служащую" у ее ног собачку (сначала – таксу или той-терьера, точно не помню, а в последующие годы и почти до самого конца существования СССР – белого шпица).

Помню и другие шоколадные конфеты, которыми мы украшали новогоднюю елку. "Маска" (с плотной желтовато-белой сладкой начинкой лакричного вкуса), "Лето" (с мармеладной начинкой), "Ласточка" (с не очень нравившейся мне сладкой начинкой, имевшей резковатый привкус лимона), "Красный мак", "Красный цветок" (просьба не путать с "Красным маком", это были разные сорта конфет с разной начинкой!), "Кара-Кум" (в обертках двух видов – с двугорбым верблюдом-бактрианом и с грузовиками, едущими по пустыне), "Цитрус" (просьба не путать с карамелью "Цитрон"!), "Раковая шейка" (правда, это была уже не шоколадная конфета, а карамель) с изображением красного рака на гладкой белой обертке.

Были конечно и такие сохранившиеся по сей день шоколадные конфеты, как "Мишка", "Мишка косолапый", "Мишка на севере", "Белочка", "Грильяж", но некоторых больше нет в продаже – например, шоколадных конфет "Балтика" (с изображением военного корабля).

Точно такое же (или очень похожее) изображение военного корабля украшало, кстати, и обертку папиных бритвенных лезвий "Балтика", а может быть – "Нева"; я любил приходить в ванную комнату, когда папа брился, и наблюдать за ним. Помнится, впоследствии, в начале "перестройки", когда любой гражданин мог выйти на улицу и начать торговлю чем угодно, один такой "индивидуальный предприниматель", разложив лезвия под названием "Нева" на большой картонной коробке, громко рекламировал их проходящим мимо потенциальным покупателям, как якобы импортные безопасные бритвенные лезвия "Хеба" (но был разоблачен, на глазах автора этих строк, знающими людьми, и вынужден срочно ликвидировать свою торговую точку)!!!

Кстати, папа брился и другими лезвиями, под названием "Матадор" (возможно, не советскими, а импортными) с изображенным на обертке матадором в треуголке, с косичкой, в распахнутой на груди короткой куртке, с кушаком, в коротких штанах и чулках, со шпагой на боку и красной мулетой. Это я вспомнил по ассоциации, как и то, что очень вкусными казались мне в детстве и конфеты, продававшиеся без оберток – например, киевская (обсыпанная сахаром) и сливочная помадка, зефир – как простой белый, так и бело-розовый, отличавшийся от белого более кисловатым вкусом (был и продававшийся в коробках белый зефир в шоколаде, но он появился в продаже позднее) и пастила (также белая или розовая). Или мармелад – как более мягкий "простой" (предназначенный для намазывания на хлеб пластовый или выполненный в форме отдельных конфеток овальной или четырехугольной формы разных цветов), так и более плотный "желейный", обсыпанный сахарными крупинками (но менее густо, чем киевская помадка), имевший обычно ту же овальную или четырехугольную форму, что и "простой" мармелад, но иногда – форму ежиков с носиком и глазками из круглых сладких лакричных зернышек, напоминавших мне пилюльки арники или еще какого-то лекарства из гомеопатической аптеки на тогдашней улице Герцена возле консерватории, куда мы часто заходили с бабушкой Лизой (кстати, был еще "трехслойный" мармелад в форме трехцветных – обычно белых в серединке – прямоугольников, тоже обсыпанных сахаром; этот "трехслойный" мармелад был более плотным, чем "простой", но менее плотным, чем "желейный").

Однако мы несколько отклонились от темы...

Кроме конфет, мандаринов и орехов в металлической фольге, мы украшали елку самодельными гирляндами – "елочными цепями". Для изготовления цепей мы использовали специальную, достаточно плотную, разноцветную бумагу. Набор такой бумаги обязательно прилагался к немецким (изданным в Германской Демократической Республике) книжкам с картинками про Рождество (хоть и говорилось "курица – не птица, ГДР – не заграница", но в действительности жизнь в СССР весьма и весьма отличалась от жизни в ГДР, и не только тем, что там по-прежнему, "как при царе-батюшке", праздновали Рождество, а у нас – Новый год, или, как говаривали ГДР-овские немцы, "Праздник ёлки" – "Йолькафест").

Немецкие книжки про Рождество мы с папой покупали в книжном магазине "Дружба" на улице Горького (Тверской), расположенном рядом со зданием Моссовета – Московского городского совета народных депутатов  (бывшего Градоначальства, будущей Мэрии города Москвы). В "Дружбе" продавались книги, изданные не только в ГДР, но и в других социалистических странах и "странах народной демократии" – "дьявольская разница!", как  сказал и написал бы А.С. Пушкин).

Помню, как мы с папой, вооружившись ножницами, кисточками и баночками клея "Слон" (до сих пор помню его запах, совершенно не "едкий" и не "ацетонный", и не сравнимый с запахами современных клеящих средств, а также миниатюрных пузырьков-пробирок с клеем и краской, прилагавшихся к сборным ГДР-овским же моделям различных летательных аппаратов – от "зеленой стрекозы", т.е. вертолета "Ми-1" так называемого "Зайца"), до космического корабля "Союз", которые мы с папой клеили, красили, наклеивали на них опознавательные знаки, а потом расставляли по квартире и развешивали под потолком в последующие годы), принимались за изготовление гирлянд. Цветную бумагу резали на узкие полоски. На кончик полоски наносили кисточкой капельку клея, соединяли ее с другим кончиком – получалось первое звено елочной цепи. В него продевали следующую полоску, также склеивали ее – и далее все шло в том же духе, пока не получалась длинная бумажная гирлянда, которую обвивали вокруг елки (естественно, одной единственной гирляндой дело никогда не ограничивалось). Иногда мы использовали для изготовления цепей также плотную, толстую серебряную, с желтоватой "изнанкой" бумагу, в которую были завернуты "цыбики" черного чая (до сих пор помню душистый, ароматный запах этой изнанки).

Кстати, наборы цветной бумаги прилагались ко многим немецким книжкам издания ГДР, а не только к книжкам, посвященным Рождеству. Многие из этих книжек назывались "Сделай сам" и содержали цветные схемы для изготовления самых разнообразных игрушек. Помню, мы с папой  (в большей степени, конечно, делал папа, а я помогал) делали из разноцветной бумаги кораблики, самолетики разных типов, пароходы с парой труб, мельницы, детские вертушки с пропеллерами, птичек, "голубков" – всего не перечислишь.

Из этой же цветной бумаги мы (не только дома, но и в первых классах школы – возможно, на предновогодних уроках труда) вырезали и клеили какие-то "китайские фонарики" с вертикальными прорезями по бокам, которыми также украшали елку. Вешали на елку  и так называемые "хлопушки" из серебряной и золотой бумаги, похожие на большие длинные конфеты – "свечки" или гигантские, неестественно вытянутые в длину, соевые батончики. Но в пору моего детства они, нося чисто бутафорский характер, только назывались "хлопушками", реально же не хлопали и не содержали внутри никаких приятных сюрпризов (в отличие от настоящих елочных хлопушек, известных нам только по произведениям русской классической литературы – например по повести "красного графа" А.Н. Толстого "Детство Никиты", адаптированный, "детский", вариант которой мне особенно любила читать мама и герой которой как-то сняв с елки хлопушку, разорвал ее – и обнаружил внутри колпак со звездой). И лишь позднее появились цилиндрические, начиненные разноцветными конфетти реальные хлопушки, приводившиеся в действие ниткой, присоединенной к запалу. Они действительно довольно громко хлопали, извергая, вместе с дождем конфетти, изрядный сноп огня (но – видимо, в силу последнего обстоятельства, угрожавшего противопожарной безопасности, не были предназначены для украшения новогодних елок). Кроме конфетти, на новогодних праздниках находил широкое применение и разноцветный серпантин...

Пару раз папа делал елочные игрушки из куриных яиц. Выпив содержимое сырого яйца, он расписывал его гуашью (или разрисовывал цветными карандашами – за неимением в то далекое время цветных фломастеров). Обычно папа рисовал на яйцах забавные рожицы гномов или еще каких-то волшебных человечков или иных сказочных персонажей (которым то ли пририсовывал, то ли надевал склеенные из цветной бумаги колпачки)...

Однако были в нашем "арсенале" и украшения не собственного изготовления, а купленные в магазине.

Самые старые из них – жираф(а), лама, африканский страус, верблюд, зебра, лев и львица – были набиты ватой (у ламы даже был пушистый ватный хвостик), с твердыми ножками, раскрашенные в натуральные цвета. В спинки им были вставлены твердые штырьки с нитяными петельками, к которым мы приделывали петельки побольше, чтобы можно было вешать их на елку. Возможно, вначале число таких "ватных" зверьков было большим – они со временем ломались или терялись.

Были среди покупных елочных украшений и более нарядные, изготовленные из цветного стекла. Они были также немецкого происхождения, изготовленные в знаменитом городке стеклодувов Лауше, в Рудных горах (Эрцгебирге) – впоследствии, уже будучи студентом и обучаясь в ГДР, в Иенском университете им. Фридриха Шиллера (в Тюрингии), я ездил в Лаушу и посещал там музей елочных игрушек (чего-чего там только не было; вспоминаю песенку, которую пела мама, с припевом: "Рио-де-Жанейро / Чего же там только нет!")...

У нас на елке все было скромнее. Однако помню охотничий рожок (валторну) из серебристого стекла (мне всегда хотелось затрубить в него, и родители всякий раз в последний момент пресекали мои поползновения, чтобы я, не дай Бог, не подавился осколком стекла); часы с серебристым циферблатом, золотыми стрелками и цветными цифрами; игрушечную настольную лампу с малиновым абажуром на золотистой ножке – все эти игрушки имели в верхней части проволочную петельку, к которой, в свою очередь, нами крепилась петелька нитяная, за которую игрушки подвешивались к елке.

Но были также игрушки с другим типом крепления – металлическим зажимом-прищепкой в нижней части: золотой заяц; другой, белый, заяц, с разрисованной мордочкой, с красно-зеленым барабаном и в такой же расцветки клоунском колпачке; золотой цыпленок; насупивший брови филин и несколько разноцветных райских птичек с пышными, трепещущими хвостами из стеклянных нитей (к хвостам мне было строго-настрого запрещено прикасаться, чтобы частички стекла не впились в пальцы и не ушли под кожу).

Запомнились мне, среди наших елочных игрушек, также три больших шара из тонкого прозрачного стекла, расписанные белыми, как бы "снежными" или "сахарными" узорами – янтарно-желтый, изумрудно-зеленый и темно-лиловый (я их очень любил).

Было у нас немало серебряных или золотых игрушек в форме еловых иди сосновых шишек, а также разной величины серебряных и разноцветных елочных шаров с белыми "сахарными" узорами (имитировавшими снежинки); вертолет; самолеты и космолеты из золотого или серебряного стекла, некоторые из которых были украшены по краям маленькими гирляндами из серебряных бусинок.

Вспомнил по ассоциации, что иногда мы серебрили и золотили настоящие еловые (и даже круглые сосновые) шишки (причем не красили их, а пудрили каким-то специальным золотым или серебряным порошком), которые тоже вешали на елку.

 

Многие новогодние елки (например, у нас в детском саду, а впоследствии – в школе) были увенчаны звездами из цветного стекла (нередко – красными). Но у нас венчала елку не звезда, а оранжево-золотая, витая, как раковина, остроконечная верхушка с белыми, снежно-сахарными узорами.

Впрочем, остроконечными верхушками различной конфигурации увенчивали свои новогодние елки не только мы. Я запомнил серебряную верхушку елки у Дорофеевых, украшенную даже серебряными же стеклянными колокольчиками (!) – тоже наверняка работы тюрингских стеклодувов с Рудных гор.

Чуть было не забыл – были у нас и слепленные из раскрашенной ваты или сделанные из папье-маше елочные украшения в форме пары лимонов, абрикосов, яблок, редисок, морковок, грибов – боровичков или подосиновиков – и т.д. с зелеными стебельками и листочками – их просто надевали на елочные ветки.

Были серебряные или цветные фестоны, имитировавшие хвою; узенькие полоски разноцветной фольги (так называемый "елочный дождь"); в довершение ко всему елку осыпали мелкими клочьями ваты, имитировавшими снежные хлопья.

Были и разноцветные стеклянные елочные цепи-гирлянды. Свечами, как уже говорилось выше, елку в нашей семье украшали только на Новолетие 1955-1956 гг. и много позже, а в промежутке свечи были заменены гирляндами разноцветных лампочек (сперва, правда, только изумрудно-зеленых и рубиново-красных; впоследствии их цветовая гамма расширилась за счет лампочек желтых, лиловых, синих и проч.) – подобно тому, как цветные ракеты салюта (в частности, новогоднего), который мы с папой и мамой ходили смотреть к Большому Каменному мосту, до 1965 года были только двух цветов – зеленого и красного.
Под елкой стоял набитый ватой и разрисованный Дед Мороз с лицом из папье-маше, румяными щеками, голубыми глазами, белыми ватными бровями, усами и бородой, весь в белом, включая валенки, шубу и шапку. В других семьях, кроме Деда Мороза, под елкой стояла еще и Снегурочка, сидели разные звери – зайчики, белочки и медвежата. У нас был только Дед Мороз (кроме того, под елку клали новогодние подарки).

Надо сказать, что в некоторых семьях наших друзей и знакомых елки были устроены с разными затеями. Помню, в доме у Космолинских огни на елке то горели ровным светом, то мигали, то вдруг гасли, за елкой загоралось красно-оранжевым светом какое-то хитроумное табло – и  внезапно вверх по шнуру, к вершине елки (увенчанной звездой) взлетала ракета из серебристого блестящего стекла. Так сказать, "через тернии (зеленые колючки) – к звездам"... Дядя Федя Космолинский (будущий зам. директора Института космической медицины и член множества обществ дружбы с зарубежными странами, включая общество дружбы СССР-ГДР, ухитрившийся получить даже золотой значок этого общества, хотя не знал ни слова по-немецки – кроме, может быть, "данке шен", "битте зер", "хенде хох", "Гитлер капут" и "дружба-фройндшафт"! – в то время как мой папа, также состоявший в этом обществе и свободно говоривший по-немецки, удостоился только серебряного значка!) был большой изобретатель и всегда что-то мастерил (его младший сын, мой любимый кузен Петя Космолинский, был весь в него)...

Подарки, лежавшие под новогодней елкой, были завернуты в цветную, золотую и серебряную бумагу. Мне обычно дарили машинки, наборы оловянных солдатиков (которыми я увлекался с самого раннего детства, сколько себя помню), богатырского коня из папье-маше, на деревянной подставке с колесиками (самый первый в моей жизни конь был вороной, с гривой и хвостом из черной пакли, на зеленой прямоугольной деревянной подставке с желтыми колесиками на металлических штырьках), книжки с разноцветными картинками (русские и немецкие), а также игрушечных медведей.

Мишек я очень любил, были у меня мишки пластмассовые, плюшевые, из папье-маше. Был, как у многих детей, мягкий немецкий плюшевый мишка "Тедди", а впоследствии появился настоящий берлинский мишка "Бумми" (которого я брал с собой в кровать) в красном передничке, с красными завязками на нижних лапах и в башенной короне (как сейчас помню, его привез папин друг профессор Шрадер из ГДР в подарок, но мне в это время было уже лет шесть).

Помню саблю с эфесом и ножнами из папье-маше, с деревянным клинком, выкрашенным серебряной краской. Эфес был рифленый, выкрашен (как и дугообразная гарда сабли) золотой краской, а ножны – украшены выпуклыми узорами под "инкрустацию самоцветными каменьями" по серебряному (по-моему, чешуйчатому) фону (были у меня также аналогичные кавказские кинжалы в ножнах – сначала деревянно-папьемашевые – под "серебро с самоцветами", – а впоследствии – одноцветные пластмассовые, одинаково непрочные). Естественно, эта сабля вскоре приказала долго жить, и мне купили вместо нее казачью (кавказскую, без гарды) шашку аналогичной расцветки. Рубились мы нещадно, и впоследствии мне стали покупать вытеснившие непрочное холодное «оружие» из папье-маше и дерева более прочные (но менее красивые внешне) сабли и шашки из пластмассы (но их зато было не так жалко, когда они в жаркой схватке ломались).

Чего только ни вспоминается под Новый год!..