Валерий БЕСТОЛКОВ. КРЕСТ. Поэзия

 

Валерий БЕСТОЛКОВ

КРЕСТ

 

* * *

Пусть на исходе март, пейзаж наскучил,

Черты преображения видны.

Лишь солнца луч прорвётся через тучи...

И спрячется... А хочется весны.

 

Лишь щебет птиц услышится, и станет

Всем очевидно, что обречены

Усилия зимы – держать в тумане

И в сумраке пришествие весны.

 

Ночной мороз ещё суров и жалит,

Но мы ему поддаться не должны.

Укутавшись, стоим в пуховой шали.

И ёжимся. А хочется весны.

 

Все больше на дворе дневного света,

Но тучи неприветливо черны,

Казалось бы, не за горами лето,

Но почему-то хочется весны.

 

Я знаю, что она придет, нагрянет,

Законы жизни ей подчинены.

Не мантии судейской, не сутане,

А всем, кому так хочется весны.

 

К чему же так неистовствует ветер

И вновь мои глаза воспалены?

Смотрю, как во дворе резвятся дети,

И до чего же хочется весны!

 

Боюсь лишь одного – пройдёт полгода,

И выяснится, что мы все больны,

И будто задержалась непогода,

А нам все также хочется весны.

 

ГАДАЛКА

Того что не запомнилось – не жалко.

Блестящими монетами звеня,

Гадала мне лукавая гадалка,

Рассказывая правду про меня.

 

И взгляд её с моим смешался снова –

Встревоженный уже какой-то взгляд.

Что видишь ты в моих глазах такого,

О чем гадалки нам не говорят?

 

Качая головой, она вздыхала

И гладила ладонь мою опять,

Но этого уже казалось мало,

Чтоб смыслу ускользающему внять.

 

Откроют карты, может быть, немного:

Болезнь, пустые хлопоты, печаль…

И выпадает дальняя дорога,

Надежды устремляющая в даль.

 

Очаг, дела, заботы, выплеск страсти,

Где зло, досада, ревность, алкоголь.

И перед дамою пиковой масти

Червовый оступается король.

 

Грядущее туманно и не прочно

И так же зыбко откровенье карт.

И на ладонь судьба легла не точно,

Чтоб дать ответ, к чему проделать старт.

 

Кого-то привлечет успех и слава,

А завтра дрогнет, нерв едва затронь.

Где наша жизнь – бугристая канава,

Неровно расчертившая ладонь.

 

КРЕСТ

Пропитан сыростью могильной,

Наперекор косым ветрам,

Трухлявый, жалкий, но всесильный

Крест на холме стоит, как Храм.

 

Над ним иначе солнце светит,

И молнии не целят в склон…

Он к нам пришел из лихолетий

И незапамятных времен.

 

Взирает горько, одиноко

Часы ли, годы ли, века.

Как часовой, как Божье око,

На мир он смотрит свысока.

 

Извечной немотой страдая,

Один, из глубины веков,

Он миру руки простирает,

Он каждого обнять готов…

 

Одна лишь узкая дорога

Ведет через леса к холму.

И только путник одиноко

Пройдя, поклонится ему.

 

И, осенив себя знаменьем,

На миг замрет, едва дыша.

Быть может, в это же мгновенье

Откликнется его душа.

 

И мне когда-то выпал случай

Скитаться в тех глухих местах,

Карабкаться на эту кручу

За божьей милостью креста…

 

Чтоб оценил мои деянья,

И я стоял в минуту ту,

Не в силах удержать рыданья,

Как победивший слепоту.

 

Я молча обнял крест руками.

И вздрогнул телом… Как роса

Ложится на остывший камень,

Скатилась робкая слеза.

 

Наперекор судьбе и веку,

Я убегал из этих мест:

Не по богам, по человеку

Мироточил в тот вечер крест.

 

МАУГЛИ

Мне не привили злобы на весь свет,

Но я мечусь, обидою томимый.

Среди волков мне места больше нет,

Но пониманье так необходимо.

 

Я занесен неведомой волной

В лесные дебри был и всеми брошен.

Мой мир лесной и мой покой лесной

Безмерно прост и бесконечно сложен.

 

Прислушиваюсь к диким голосам,

Утратив мир, другой приобретаю,

Здесь важно все. И здесь решаешь сам,

Быть одному или держаться в стае.

 

Я голос свой уже не узнаю,

Зубами скрежещу, душой грубею.

И, усыпляя ненависть свою,

Расту, как волк, как человек – слабею.

 

Я поднимаю свой звериный лик:

– Эй, отзовитесь, люди или боги!

Но нет, не вой, а грозный дикий рык

Несет мой клич от леса до дороги.

 

ПРОМЕТЕЙ

Я выжжен изнутри, я тлен и прах.

Дышу – пока дышать ещё возможно…

Казалось, было всё в моих руках,

Но руки были связаны надёжно.

 

Низринут, погребён в тартарары –

Такая у богов судьбина злая.

Пылают необъятные миры –

Мои миры, а значит, я пылаю.

 

Грохочут наковальни, звон в ушах, –

Озлились небеса, вонзили жала,

Чтоб к скалам пригвожденная душа

Забвением себя опустошала.

 

Богов не упокоит жар котлов,

Их мир далёк, их путь по небу вечен,

Но клювы разъярившихся орлов

Свирепо рвут мою больную печень.

 

Их ярость мне понятна, гнев богов –

Высокая оценка жизни вечной.

Пылает мой огонь у очагов

И свет несет в жилища человечьи.

 

Сегодня миру не отмерян срок

И громоздят, ваяют глыба к глыбе

Земной культурный слой все – кто чем смог –

У старенькой Вселенной на отшибе.

 

Несут себя в себе к своим богам,

Не понимая, в сущности, что боги

Их, смертных, не подпустят к небесам

И ниспошлют тепло своё немногим.

 

Но вижу миг, как лоскутки огня

Коснутся их сознания несмело

И, вспомнив пригвождённого меня,

Потянутся к огню дрожащим телом

 

С тем, чтобы и остаться у костра,

Стать частью света… И летят на пламя

Пустые и убогие вчера

В далёком завтра, словно боги сами.

 

* * *

Рассказывая сыну про войну

Которой, к счастью, не увидел тоже,

Я тяжелей обычного вздохну,

Избавив голос от ненужной дрожи,

 

Еще сильней сожму его ладонь,

Чтоб ощутил волнение со мною,

И помолчим так, глядя на огонь,

Добытый здесь немыслимой ценою.

 

Увы, не боги высекли его

И обелиск здесь возвели не боги,

И призван он венчать не торжество,

А реквием неслышно петь для многих.

 

Полощется в промозглой тишине,

То вдруг остервенело заклокочет,

Как будто рассказать о чём-то хочет

Дыханием своим горячим мне.

 

И выпущен мой разум тетивой

К раскинутым полям, лесам богатым,

Окутанным салатовой листвой

И оживлённым щебетом пернатым.

 

Чтоб отразиться множеством зеркал

Бесчисленных озер, глубин и мелей

И жизнь питать, как гордая река,

Скользя среди песков и сапропелей.

 

И вновь вернуться пламенем огня

Из голубых высот, свобод орлиных

И – что всего важнее для меня –

Наследием отдать всё это сыну.

 

Два времени, не тронутых войной,

Не ощутивших вкус военной пыли:

Сегодня сын сюда пришёл со мной,

Как мы с отцом когда-то приходили,

 

ОТЦУ

Безмолвие лесов и мощных рек

На расстоянье взгляда угнетают…

По льду Юкона двое человек

Пытаются уйти от волчьей стаи,

Чью дерзость подстегнёт вечерний мрак…

Но, в уважение их доли тяжкой,

Ты был из тех, кто бережёт собак

И следует на лыжах за упряжкой.

 

Теперь уже другой Юкон у ног

И мысли о внезапной смерти гложут –

Кипит водоворотами порог

И пеною, как вздыбленная лошадь.

Недолгие сомнения внутри,

Не к золоту, не к приискам – в итоге,

Ты хочешь жить, но ты пойдёшь на риск,

Учитывая горький опыт многих.

 

События других веков и стран:

Звучат клинки и по брусчатке шпоры.

В кровопролитной схватке Д`Артаньян

Дерётся рука об руку с Рошфором,

Впоследствии друзья, но этот шаг

Кипит враждой и продиктован службой…

Тебе понятней благородный враг,

Чем кто-то из друзей с невнятной дружбой.

 

И апогей трагизма, замок Иф

В морской базальт упёрся грузным весом,

Свободу и наивность укротив,

Ты создал Монте-Кристо из Дантеса!

Который прошагает жизнь с тобой

Через, возможно, лет каких-то триста,

Твой светлый узнаваемый герой –

Эдмон Дантес из графства Монте-Кристо.

 

Прочтённого твой базис таковой,

Что даже оценить его позволил

В своих стихах один учитель твой,

Что «нужные прочёл ты книжки в школе»,

В их нерв проникнув, в мысли и язык,

Усвоил сердцем, растворяя с кровью…

Лежит теперь у внука «Белый клык»

С фонариком ночным у изголовья.

 

ГРАВИТАЦИЯ ЛЮБВИ

И жили двое, и их нечаянно

Столкнула жизнь –

Да так, что рядом они не чаяли

В другом души,

Что в одиночестве порой скитается

И слёзы льёт,

Но словно бабочки к огню слетаются,

Оплавив лёд.

 

Их жизни линии переплетением

Свились в одну

И были счастливы они падению

На глубину,

Где мир сжимается и мрак воинственно

Дозор несёт,

Всё растворяется в сердцах таинственно

И меркнет всё…

 

Они сближаются так неосознанно

В минуты те.

Они для этих мгновений созданы –

Жить в слепоте,

Идти на запах, бежать по голосу,

Нырять в дурман

И погружаться друг другу в волосы,

Как в океан.

 

Но только вспышка мелькнет сознания,

Вернётся свет,

И выясняется, что понимания

И чувства нет,

Что сонных вынесло их вод течением,

Тряхнув волной,

И что ошиблись они с влечением

Сердец весной.

 

Как приближались они стремительно,

Так мчатся прочь,

Чтоб раствориться в себе мучительно

И занемочь,

В оцепенении впадать в прострацию,

И раздавить

Себя, не справившись с гравитацией

Своей любви.

 

СИНУСОИДА

Я стойко перенес судьбы каприз,

Исследуя закономерность жизни:

То синусоида уходит вниз,

То вдруг взлетает, наверху зависнет.

 

И рушится сквозь нулевой порог,

Стремительно меняя плюс на минус,

Взрывая ось ухоженных дорог

И погружаясь гибельно в трясину.

 

Из перекрестка жизненных путей,

Пространство уносящих в бесконечность,

От самого рождения детей

Она дрейфует, подпирает вечность.

 

Но смертны мы, и с тем обречена

Считаться, зародившись лишь, кривая,

О том заботясь, где теперь она

Возникнет вновь, однажды затухая?..

 

ВЕРШИНА

                               Памяти В.А. Пашкевича

Гудит Ахилл, все жилы под напором,

В неистовстве своём, не видя вех,

Он катит жизнь свою в крутую гору,

Как глыбу, чтоб она скользила вверх.

 

Кем сказано о том, в каком уставе

Прописано, куда её нести?

Споткнётся – и она его раздавит,

Скатившись к старту тяжкого пути.

 

Успеха суждено достичь немногим

И обернуться в ужасе потом.

– Зачем его ума коснулись боги,

Вершину указав ему перстом?

 

Чтоб он вознёс себя к небесным благам

И, сделав на горе последний шаг,

Покинул этот мир, как бедолага,

В единый миг, лишившись этих благ.

 

ВИДЕНЬЕ

Вдруг полоснуло по глазам виденьем

И выбросило в кровь адреналин.

Коснулось легкой, но враждебной тенью

И растворилось призрачно вдали.

 

Став миражом, вновь отразилось светом,

Растаяв ароматом на ветру,

Как будто предлагая мчаться следом,

Приняв лишь ей понятную игру.

 

Возможен компромисс, но я не смею

Его принять. Рассудку вопреки,

Я вынужден опять бежать за нею

И рвать ее одежду на куски.

 

Я знаю – ждет, но не стремлюсь догнать я.

Вчерашний день уйдет за горизонт.

Лишь слух отметит  легкий шелест платья

И, хлопнувший картечью в небо, зонт.

 

МОЙ ГЕРОЙ

Дверь изнутри тихонько приоткрою,

Чтоб свет проникнуть мог в мою нору.

Сплю  на холодном, ем совсем сырое,

Втянув ноздрями воздух на ветру.

 

Мой голод не звериный, и слюною

Захлебываюсь лишь при виде тех,

Кто, честь забыв и стыд, любой ценою

Разменивает совесть на успех.

 

Достаток есть, а вот гордиться нечем,

Но что же им за почести сулят,

Чтоб голову втянув поглубже в плечи

Там где-то наверху свой прятать взгляд?

 

Стена безличья и страна безликих,

Невзрачных, бессловесных: держат строй

И обречённо движутся на блики

В тот мир, который я назвал норой.

 

Где неуёмный дух упрятан в тело,

Вокруг себя молчание гнобя.

Ты можешь этот мир не переделать,

Но попытайся изменить себя.

 

* * *

Дрожу ли я, или тревожный сон

Пронзает мое тело в унисон

Стремительным ветрам, потокам лав,

Пульсирует в висках, внезапно став

Предтечей обитаемой земли,

Вулканами поднявшейся вдали.

 

И я здесь существую – но другим –

Среди земных разломов и цунами,

Которые толчком моей руки

Из недр земных на сушу рвутся псами,

Чтоб захлебнуться в ярости слюною,

И преданно последовать за мною.

 

И ждут команды повторить бросок,

Однажды раскрошив базальт в песок,

И тут же отступить с великодушьем,

Как дар небес, оставив людям сушу –

Ту, на которой путь их был отмечен.

Так всё и начиналось из предтечи.

 

И взмоют континенты ввысь, едва

Сойдутся тектонические плиты.

И взвою я в безумстве торжества,

Что это мне, как дар, Творцом открыто.

Вдруг затаюсь, как хищник без дыханья,

Лишь сердце ворот рвёт от трепыханья.

 

Миг забытья не легче, он – другой,

Уже подхвачен мощною рекой,

То разметает редкий лес по скалам,

То их раздвинет силой небывалой.

 

Где я уже живу в другом себе,

В эпохе бесконечности и тени,

В заведомо проигранной борьбе

С упорством этих ярких сновидений.

А что же я из них усвоить смог?

 Блаженства миг и долгий ряд тревог.

 

* * *

Ухмылкой губ, едва мелькнув, слетает,

Но и ее возможно уловить…

Изящная и может быть простая

Воздушная и тонкая, как нить,

 

Которую изобразит не каждый,

Которая вспорхнет, как стрекоза,

Которую не повторяют дважды,

И каждому не бросится в глаза.

 

Которой овладеть, как щедрым даром

Не каждому с рождения дано.

Которую не принимают старой…

Ей примитивной быть не суждено.

 

Которой можно уязвить кого-то,

Но даже в этом – суть ее чиста:

Игрой шута, улыбкой идиота

Она способна передать цвета.

 

Кто приручит, к тому вернется эхом,

Мазком харизмы в профиль мудреца.

Не оттолкнешь – укажет путь к успеху,

Не примешь – станет серостью лица.
 

                                                                     г.Минск